Faster
S-T-I-K-S. Шустряк
Глава 14
Дикий лишь увидел, как мир снова ожил, а стоявший перед ним напарник исчез, тут же он был оглушен грохотом, который раздался вокруг и состоял из хора его собственных выстрелов, прозвучавших как многоголосая бомба. Разъярённая элита, махая лапами в попытке достать тех, кто только что был перед ней, сделала шаг, остановилась на мгновенье, потеряв цель, после чего в один прыжок оказалась наверху бронемашины. Внутри кто-то истошно заорал и пара крупнокалиберных пулеметов, вывернувшись, насколько это было возможно, вверх, принялась выпускать непрерывную очередь прямо в пузо агрессору.
Тварь, вытянувшись во весь рост, занесла лапы так, чтобы выломать башню вместе со стрелявшими пулеметами, продолжавшими безрезультатно беспокоить её брюхо. Приглушённый хлопок внутри твари заставил её вздрогнуть и распрямиться вверх как струну, вознося лапы к солнцу, а из раскрывшейся пасти хлынул фонтан крови вперемешку с останками внутренностей. Через несколько секунд, прекратив фонтанировать, тело элитника, картинно растопырив лапы звездочкой, упало на спину, распластавшись возле БТРа, который еще некоторое время продолжал грохотать пулеметами. Тело твари слегка продолжало конвульсировать и изливать остатки своего содержимого через пасть.
Матерый рубер по правому флангу, выбравший себе целью уничтожение внедорожника и стоявших перед ним рейдеров, в затяжном прыжке отбросил все свои конечности, как взлетающий космический корабль отработанные разгонные ступени. После он юзом прокатился почти до стоявших перед ним людей, завалившись набок, демонстрируя огромное выходное отверстие вместо глаза и снесенную верхушку спорового мешка. Рейдеры и пулеметчик на внедорожнике еще продолжали вести по нему огонь, но уже перешли с непрерывного зажима на короткие очереди.
Одновременно с падением первого рубера на пузо элитника упала часть челюсти второго, а за ней и он сам свалился с грузовика. Тварь крутилась, издавая рев с булькающими звуками, заливая все вокруг кровавой кашей, при этом дико махая лапами и крутясь вокруг себя. Конец этого странного танца обозначил пулемётчик бронемашины, опустивший стволы и выдавший по твари очередь на остаток ленты, несмотря на то, что не далее, чем в десяти метрах, стоял Дикий и вальяжно продолжал курить сигару. Пулеметчик видел его через прицел, но не придавал этому никакого значения до тех пор, пока оба пулемета не прекратили извергать из себя огонь.
Звук боя почти разом стих, лишь отдельные выстрелы продолжали звучать отголосками хаоса, да снайперы вели точечный огонь по целям, которых не было видно со стороны колонны бронетехники. Многие поняли, что все твари разом самоликвидировались, но продолжали озираться в поисках других, пока не остановили свои взгляды на рейдере, стоявшем в странной позе и вальяжно потягивавшим сигарету, несмотря на то, что он почти весь был облит внутренностями тварей.
– Что, мать вашу, за херня? – раздался крик из рации, который докатился до Дикого сразу с нескольких сторон одновременно, раздавшись в почти полной тишине.
– Крупных больше не чувствую, – чуть замешкавшись, ответил один из сенсов.
– А что с элиткой? Он ушёл? – поинтересовался голос другого сенса, также достигший ушей Дикого с нескольких сторон, он предположил, что в момент отмены тишины все выкрутили свои приемники на максимум, чтобы не пропустить команд старших, но сейчас это давало странный стереофонический эффект.
Дикий снял с пояса свою радиостанцию, вытащил наушник из уха, поднес её к лицу и, нажав тангенту, сказал в эфир:
– Элитник ушел, – немного помедлив, добавил, – ушел в мир иной, как и все твари, что нападали в авангарде.
– Кто говорит? – раздался резкий и отрывистый голос в ответ на его заявление.
– Дикий говорит, – представился он.
В этот момент он резко вспомнил про Шустряка и его предупреждение об откате, начав осматриваться вокруг и почти сразу заметил, как тот валялся навзничь в пяти метрах позади него. Дикий отреагировал мгновенно, подбежав, он прощупал пульс, и не с первого раза смог его ощутить, тот был медленным и очень слабым, складывалось такое ощущение, что вот-вот и он оборвется.
– Дикий Шатуну, срочно знахаря, – он запнулся, – всех знахарей на место боя, очень срочно!
Ответа ему не последовало, а почти мгновенно рядом с ним материализовался огромный кваз с внушительным пулеметом в руках, следом из здания выбежал призрак самого Шатуна, мгновенно ставший им. Дикий, склонившись, принялся вливать в горло Шустряка живец из своей фляги и даже не понял, когда вокруг него собралась куча народу. Не успел он влить и половину фляги, проливая почти все мимо, так как пациент был не в состоянии глотать, как его оттеснил знахарь, перехватив флягу у него из рук. Встав, Дикий отошел назад, сказав вполголоса: «У него откат», так как уже два лекаря находились возле Шустряка, и он больше ничем не мог ему помочь.
– Пояснишь? – раздался вопрос со спины Дикого, и, повернувшись, он увидел стоявшего рядом Шатуна.
– Да, – ответил он, но, оглянувшись с опаской на толпу рейдеров, которая подтягивалась к месту событий, добавил, – только отойдём в сторонку.
Глава 15
Первый проблеск сознания не принес никаких ощущений, кроме тяжести. Ни боли, ни других ощущений своего тела или звуков, лишь давление, сковывающее со всех сторон, и тьма. Мысли? Ощущения? Кто я? Нет никаких ответов, и только тьма, абсолютная и непроницаемая тьма, почему-то показавшаяся такой знакомой, как будто я уже видел, нет, уже чувствовал, нет, скорее всего, я уже был в этой тьме.Но сейчас я как бы и есть сама тьма, я как бы растворён в ней, и время тоже растворено в ней…
Где-то далеко в глубине меня прошла волна, хотя нет, скорее всего, рябь чего-то тёплого и приятного. Я тут же устремился к этому ощущению, но не достиг его и снова лишь тьма, ни мыслей, ни сознания, ни ощущения, только тьма. Время длилось бесконечно долго и оценить даже наличие его хода было невозможно из-за отсутствия мыслей и каких-либо других изменений в бесконечной тьме.
Снова где-то рябь и я устремляюсь к ней, чувствуя что-то приятное, но не могу понять, где оно и достигнуть этого своего стремления. Но мысль о том, что нужно ждать еще, становится основной, вознаграждая меня новой рябью. Уже поняв, что стремиться некуда и это теплое колебание просто колышет тьму вокруг, я стал ждать следующего момента, каждого момента, любого его проявления, не понимая, когда оно произойдет, а, самое главное, желал, чтобы оно длилось вечно.
Вскоре осознание себя стало четким, я – тьма, и что-то во мне колышется, разливаясь теплым и приятным ощущением, но что я? Вопрос самого существования уже не стоял и даже мысли стали более разнообразными, но понимание себя так и не приходило. Рябь тепла постепенно становилась постоянной, и начали случаться волны, которые накатывали на меня, высвобождая из окружающего давления, делая меня бесконечным, но быстро спадая. Я опять попадал в давление, и лишь рябь тепла давала надежду на следующую волну.
После очередной волны на мгновенье все вокруг меня приобрело смысл, раскрасилось множеством цветов и непонятных образов, но, схлынув, она заставила блекнуть их, постепенно растворившись в моей тьме. И снова все повторилось, сделавшись еще ярче и отчётливее, но по-прежнему неумолимо растворяясь во тьме. Всё моё существо сосредоточилось на следующей волне, чтобы кинуться и успеть рассмотреть те яркие сплетения, что она обнажала на столь короткий миг.
С каждой новой волной виденное мною все дольше не растворялось и вот после очередной, образы разноцветных сплетений остались видимыми, освещаясь лишь мелкой рябью тепла. Образы были не статичными, они перемещались и были разными, моё сознание металось от одного к другому, находя то общие черты, то что-то совершенно новое, и каждый раз вызывая внутри меня все больше новых и ранее мне неизвестных чувств.
Вскоре пришло осознание, что как бы далеко я не углублялся во тьму, каждая новая волна возвращала меня назад, где я уже успел изучить все, особенно те самые первые виденные мною сплетения с множественными зеленоватыми нитями. Я уже старался не разглядывать их подолгу, устремлялся в бесконечную даль, как можно дальше, чтобы увидеть что-то новое. Но каждый раз неизменно оказывался возле уже знакомых мне ярких и зеленоватых нитей.
Решив, что дальше мне все равно не заглянуть, я решил изучить то, что меня держит, и вскоре заметил, что образы, виденные мною, не просто не похожи, как мне виделось раньше, а они разные. Не только сами сплетения отличались, но и наличие черных нитей у одного из них. Я более не стремился покинуть их, а лишь с нетерпением ожидал новой волны, продолжая наблюдать, и вскоре заметил то, что вызывает их, то, что вызывает те самые волны тепла, что я так вожделенно ожидаю.
Сплетения с зеленоватыми линиями перемещались, то уходя вдаль, скрываясь во тьме, то возвращаясь, а иногда появлялись и другие, имевшие больше разных цветов, но быстро уходили во тьму, иногда оставляя за собой маленькую светящуюся точку. Эта точка то была одна, то их было несколько и все они отличались цветом и оттенком, но чаще всего яркостью своего свечения. Самое главное, что удалось понять, это было именно тем, что вызывает волны тепла, пронзающие тьму, в которой был растворён я. Я даже предпринял несколько попыток взаимодействия с ними, но, как и сплетения, они оставались неизменными, и я никак не мог на них повлиять, продолжая лишь ожидать следующего момента, когда меня захлестнёт тепло.
Набор зеленых нитей с густыми черными переплетениями появился с очередной горящей точкой, но она была другой. Виденные мною ранее имели свои цвета, свои оттенки и отличались яркостью, но эта, она содержала в себе все, все цвета, все оттенки, и её свет заливал всю тьму, как будто поглощая её. Приближаясь ко мне, она все сильнее и сильнее замещала тьму вокруг меня своим неестественным сиянием, и я даже попытался переместиться вдаль от нее, как делал это раньше, но она притянула меня. Почти мгновенно меня накрыла гигантская волна, на фоне которой все предыдущие были рябью, и вдруг мои мысли, моё сознание распалось на тысячу осколков и начало собираться вновь.
Меня вновь накрыла тьма, точнее, не тьма, а темнота, не та, что на меня давила раньше, а лишь её жалкое подобие, образы сплетений быстро гасли, но при этом вместо того, чтобы погружаться в небытие, постепенно начали всплывать воспоминания и ощущения. Первым делом я осознал, кто я, а уже потом пришло ощущение того, что существую, точнее, пришло ощущение тела, лежавшего на чем-то мягком, и я почти сразу понял, что в постели. Как будто в подтверждение этого, я почувствовал запах чего-то очень знакомого и услышал разговор. Я понимал, что это разговор, но совершенно не мог разобрать слов, хотя, может, и мог, но смысл их я совершенно не мог уловить, и вдруг все стало отчетливым и понятным.
– Ты говорил, что такое поглощение энергии должно его привести в чувство, – проговорил незнакомый голос.
– А ты разве не видишь, – ответил ему другой, глубокий и насыщенный, я бы сказал, оперный голос.
– Вот дерьмо, – прошипел я пересохшим горлом, ослепнув в попытке приоткрыть глаза.
– Ну вот, я же говорил, – подтвердил владелец необычного голоса.
– Шустряк, ты меня слышишь? – обратился ко мне тот, кого я узнал сразу, это был Шутер.
– Не ори, – прошипел я опять, – че так ярко-то?
– Привыкнешь скоро, – сказал он, – глаза твои отвыкли от дневного света, потихоньку сейчас адаптируются.
– Ладно, ты пока с ним посиди, а я схожу, доложусь главному, – сказал обладатель странного голоса.
– Я с тобой, – поддержал его другой неизвестный.
Звук аккуратно закрывшейся двери указал мне на то, что они осуществили свои намерения, и я еще раз попытался потихоньку приоткрыть глаза, вышло, но пришлось болезненно щуриться и обливаться непонятно откуда появившимися слезами. Я решил смахнуть рукой излишек влаги, но было такое ощущение, что у меня к руке привязан автомобильный аккумулятор, и это простое действие я выполнил с большим трудом.
– Я так понимаю, меня откатом накрыло? – поинтересовался я.
– Угу, еще каким, – скупо ответил Шутер.
– Эти двое знахари, как и ты?
– Да, Факир – мой учитель, он в Клине живёт, а другой – это Жнец, культовая личность в наших кругах, – с придыханием произнёс он. – Вызвали аж из Колизея, его твой случай очень заинтересовал, он нам существенно помог, мы до него на месте топтались, без его советов не уверен, когда бы тебя поднять удалось.
– Подробности потом, – прервал я его, – сколько дней или недель я тут валяюсь?
– Недель, – он усмехнулся, – ты тут больше четырёх месяцев в лежке.
– Ахренеть, – выругался я от полученной информации, после чего продолжил расспрос, – руками еле шевелю, потому что порвать успели и заросло плохо?
– Зарастать-то было нечему, физических ранений ты не имел, а вот лежка на такой срок мышцам на пользу не пошла, но как вставать начнёшь, я думаю, за неделю в норму придёшь. Но сегодня лежать, – поднял он голос, когда я начал шевелиться, – с завтрашнего дня начнёшь, вот тебе на сегодня, – пододвинул он тумбочку ближе, – никаких других нагрузок, вода и живец, на этом пока все.
– Подожди, последний вопрос, – остановил я Шутера, направлявшегося к двери, – я так понимаю, вы меня тут жемчугом напихивали, я прав?
– Прав, – коротко ответил он.
– Заставившая меня очухаться была белой?
– Белая, но все вопросы потом, – спокойным голосом ответил мне Шутер и закрыл за собой дверь.
«Белая, твою же мать», – выругался я вслух, оценивая, насколько я попал. Если черные с красными я добыть сумею, рано или поздно рассчитаюсь с долгами, сколько бы их не было, но о белой я такого сказать не могу. Белый жемчуг не попадается в обычных тварях, по рассказам Косого он есть только у скребберов, а они ой как отличаются от любых других. Когда я спросил, как они выглядят, он, задумавшись, ответил лишь одно, если я увижу когда-нибудь что-то живое, что не похоже ни на одну другую тварь, виденную мною ранее, это и будет тот самый загадочный скреббер.
Да, на них охотятся, но собирают целые армии, есть, конечно, другие способы охоты, но нужно иметь опыт, сильные и развитые дары. Скреббер в одного может уничтожить орду в тысячу голов тварей играючи, уничтожить любой стаб, независимо от его обороны. Даже для внешников с их передовым оружием не всегда оказывается по зубам такая добыча, а для меня нет ни единого шанса даже думать о таком. Погрузившись в рассуждения о будущем пожизненном рабстве и о возможных дальнейших вариантах развития событий, я уснул.
Проснувшись, первым делом принялся за разрабатывание рук и ног, предварительно подкрепившись заботливо оставленной на тумбочке едой. Перед тем, как попытаться сесть, я битый час поочередно поднимал конечности, интенсивно сгибая и разгибая в суставах, и уже только после этого решил сесть. Устойчивость была никакая, тело, привыкшее к монотонному лежанию, отказывалось подчиняться, постоянно стараясь завалиться набок. Выполнив команду «сидеть» несколько раз, я все-таки начал принимать более или менее уверенное сидячее положение и решил перейти к следующему этапу реабилитации.
Первая попытка встать не увенчалась успехом, как и последовавшая за ней, лишь с третьего раза я смог простоять на ногах несколько секунд, после чего опять плюхнулся на койку. До обеда я не прекращал тренировался и уже смог передвигаться по палате, где находился, хотя ощущение того, что у меня вместо ног ходули с шарнирами, доставляло неудобство.
– О, вы уже встали, – раздался из-за спины удивленный прелестный голосок, развернувшись, увидел не менее очаровательную миниатюрную огненно-рыжую девушку в белом халате.
– А постучаться? – притворно возмутился я, развернувшись к ней.
– А вдруг вы спите, – ответила она, собирая посуду, оставшуюся от моего завтрака.
– Тоже верно, – спасовал я и добавил, – вдруг я тут не одет?
– У вас есть хвост или может лишние конечности, как у атомитов? – спросила она с забавным прищуром.
– Был бы хвост, я бы им повилял, а остальное, как и у всех, стандартный набор.
– Ну, тогда я все уже видела столько раз за то время, что работаю в больницах, что удивить бы смог только виляющий хвост, – ответила она, задорно рассмеявшись.
– Я бы тоже удивился, если бы у меня был хвост, – ощупывая руками предполагаемое место его прорастания, сделал озадаченный вид.
– Вам обед принести или спуститесь сами? Столовая у нас на первом этаже, лифт имеется, – уже в дверях поинтересовалась девушка.
– Думаю, сам, – ответил я, и дверь за ней тут же закрылась.
Есть я пока не хотел, поэтому принялся ходить по периметру помещения, а подойдя к подоконнику, взялся с его помощью приседать. Через несколько часов меня все-таки посетило чувство голода, и я решился прогуляться вниз. Выйдя из палаты, я обнаружил, что она находится в самом конце коридора, почти напротив лестницы. Решив не пользоваться лифтом, пошел вниз по ней. Эти три этажа показались мне бесконечными, хватаясь за перила, я преодолевал каждую ступеньку и уже через этаж пожалел о своём решении, но понимание необходимости приведения себя в тонус продолжало подталкивать вперед.
Обед был шикарен, совершенно не хуже того, к чему я привык, питаясь в «Веселом Рейдере», мне даже пиво налили без каких-либо проблем. Набив живот до отвала, памятуя опыт спуска, воспользовался лифтом для подъёма наверх. В палате меня уже дожидался Шутер, сидя на стуле и закинув ноги на другой.
– О, вернулся, – выдал он, когда увидел меня.
– Куда же я денусь на таких ходулях, – посетовал я, указывая на свои ноги.
– Поверь, через неделю будешь бегать, забыв о своей проблеме. Я тут вот по какому делу, – продолжил он после паузы, есть к тебе одна просьба, причем весьма деликатная. Ты, когда отсюда выйдешь, а случиться это скоро, попадешь на чествование своей персоны.
– На хрен надо, – грубо перебил его я, – не хочу в этом участвовать.
– А тебя и не спросят, те, кому ты жизнь тогда спас, в любом случае силком затащат в бар, так что выбора тебе никто не дает.
– Вот же блядство, в следующий раз просто свалю, пусть жрут, проблем меньше.
– Так вот, просьба та исходит от Шатуна, и состоит она в том, чтобы ты сам особо о произошедшем не рассказывал. Скажи, мол, откат накрыл, с головой плохо, все поверят, так как знают о последствиях такого. Сам больше слушай, что будет рассказывать Дикий, да что Глыба добавит, он, конечно, чуть меньше первого в курсе, но его тоже попросили немного подкорректировать рассказ.
– И зачем такое представление?
– Дар твой очень особенный, об этом я и раньше подозревал, но даже поверить боялся. Жнец подтвердил мои опасения, как только тебя увидел. Подробности все будут в вечер чествования, Шатун сказал, что лично хочет с тобой об этом поговорить, а уж после разговора ты сам решишь, что тебе с этим делать. Но над созданной легендой, причем в твоих интересах, работать начали с первых дней после происшествия.
– Ладно, – согласился я, – если уж лидер стаба просит помолчать, дело тут непростое.
Шутер еще поведал о том, что благодаря моему дару не умер ни один рейдер, была пара покалеченных, но, в отличие от меня, они уже давно продолжают бегать по кластерам, хвастаясь всем, что пережили встречу со столь матёрой тварью. Вывезли оттуда очень много, воспользовавшись получившейся тотальной зачисткой, брали даже ту технику, что стояла на полной консервации, раньше на нее никогда времени не хватало.
Благодаря удачному рейду оборона стаба существенно пополнилась, даже пришлось расширять склады. Целую неделю в Бастион тянулись вереницы караванов для того, чтобы оторвать свой кусок пирога, но сейчас в стабе уже спокойно. От моего вопроса о размере моего долга он ушёл, ссылаясь на то, что Шатун лично даст ответ при встрече.
В этот же день меня посетили Глыба с Яной, узнав о том, что я очнулся. Порадовали меня размером моей доли, после чего рассказали историю моей эвакуации. Дикий, как оказалось, сразу залил в меня живца, а подоспевший знахарь вкатил дозу лучшего спека, обычно это лучшая первая помощь при тяжёлом откате в большинстве случаев. Осознав, что все твари вокруг умерли и не представляют опасности, Глыба так же принялся помогать. Пока меня стабилизировали, Дикий поговорил с Шатуном, и тот отдал приказ Глыбе о моей срочной эвакуации, выделив несколько своих людей.
Рассказанное далее повергло в шок, меня погрузили в машину, посадив туда же слегка подбитого рейдера. Глазу топтун умудрился оторвать кисть правой руки, знахарь на месте остановил кровотечение, сделал перевязку и, как уже негодного к бою, отправил с нами. В другую нашу машину положили еще одного покалеченного, также после вмешательства знахаря, но тот был тяжелее ранен, и его погрузили в сон, обколов спеком.
По пути вторая машина пробила колесо, и пришлось остановиться для его замены в сопровождении конвоя. Глыба и Кум прикрывали машину со мной, пока остальные разбирались со вторым внедорожником, как вдруг сидевший рядом в кузове Глаз мгновенно перемещается к колесу машины уже в полумёртвом состоянии. Знахарь, которого отправили с нами, мгновенно понял, что у него споровое голодание и отпоил его живцом. Придя в себя, тот стал нести какой-то бред о том, что время вокруг остановилось, все стало зеленым, и он не один день просидел без еды, без глотка живца и воды, прячась от солнца за машиной.
Сначала никто не воспринял это всерьёз, пока Дикий не подтвердил знахарю, что такое вполне может быть. В итоге Факир принял решение о том, что только он поедет вместе со мной в машине, также туда сложили запас еды, воды и живца. В реальном времени мы добрались до стаба уже к вечеру, пришлось несколько раз пополнять запасы в машине, поскольку в моменты моих приступов я останавливал время на период от одной недели до суток. Факир, говорят, матерился каждый раз от того, что во время остановки времени ни выйти за пределы купола, ни как-то воздействовать на меня не удавалось, так как я становился призраком и по всем его ощущениям превращался в пустое место. А в промежутках он еще и пытался вливать в меня живец и колоть спек, в общем, он сказал, что у него ко мне отдельный счёт.
Больше ничего интересного не было, рассказы о том, как им пришлось несколько дней разгружать вереницы грузовиков с кластера, планировать, куда поставить новую технику и обмывать столь удачный рейд, меня интересовали мало. От меня они ушли, когда время уже подходило к ужину, заодно рассказав о пополнении в отряде. Новым членом стал сенс, причем весьма недурственный. Он переехал в Бастион из Берегового, сославшись на то, что устал рисковать хождением в быстрые кластеры возле Пекла и хочет немного пожить безопасно. Поэтому предложение Глыбы его абсолютно устроило.
Сидеть в больнице меня не прельщало, и уже по истечении трех дней под ругань Шутера я покинул её. Как он и предсказывал, шансов отбиться от приглашения в бар мне не дали, я стал местной знаменитостью, пока доковылял до дома, мне приветствиями отдавили всю и без того вялую руку. Встретивший меня по дороге Жига услужливо предложил закинуть меня в комнату, я отказался, чем вызвал уважительный кивок Шайтана, они все как раз вернулись с небольшого рейда.
Вечером я спустился на общий сбор, где, в отличие от обычной программы мероприятия, все свелось к назначению даты чествования меня, тем более, что все это не потребует никаких средств от меня или группы, сейчас почти каждый рейдер готов проставиться мне, и не только те, что обитают в Бастионе.
– Засветился я знатно, – посетовал я на рассказ Глыбы.
– Согласна, хреново, больше не найдется ни одного идиота, что вызовет тебя на Арену, не видать нам легких барышей, – притворно посетовала Яна.
– Не факт, – опроверг Шайтан, – шваль-то да, а вот кто-то, кто реально захочет силами померяться, на Арену не позовет, он в кластерах тебя найдёт.
– Так, когда посиделки-то, ты уже в норму пришёл? – поинтересовался Кум.
– Пить могу, – съехидничал я, – хотелось бы побыстрее с этим разобраться, может, отпразднуют, да поскорее забудут? – предположил я.
– Не думаю, что сразу, – вставил свой комментарий Жига.
– Согласна, – подтвердила Яна.
– Тогда давайте на завтра, – предложил я, – не будем тянуть.
– На том и порешали, – подтвердил все время молчавший Глыба, – пойду договариваться в «Тихую гавань».
Изрядно вымотавшись, я поднялся к себе, где незамедлительно упал на кровать, начав перебирать поганые мысли в голове, о размере своих долгов и о сути предстоящего разговора с Шатуном. Устав мучиться предположениями, отвернулся к стенке и заснул.
Доковыляв до входа в «Тихую гавань» совместно с Кумом, я начал жалеть о том, что согласился на эту попойку. Уже у входа меня встречал десяток рейдеров, бесцеремонно обнимавших меня, при этом хлопая по спине, а пока от входа дошёл до стола, расположенного в центре зала, всей душой возжелал сесть на яхту и провалиться в другой мир еще раз.
Я и раньше не любил всякий официоз, предпочитая этому тихие посиделки в кругу друзей и хороших знакомых, что уж говорить о том, что меня поздравляет больше пятидесяти разных совершенно незнакомых мне людей, с большей частью из которых в стабе лишь взглядом пересекались. В какой-то момент я перестал напрягаться, расслабившись, поддался течению, за что был вознаграждён быстрым переходом от поздравлений к рассказу о происшедшем.
Встав и подняв кружку с чем-то более крепким, чем пиво, Топор начал рассказывать от момента приезда на место. Как выяснилось, он был тем самым, кто сидел в БТРе, и начало всей заварушки мне было совсем неинтересно, так как я его помнил досконально, а вот то, что было после того, как я и Дикий закончили, хотелось бы послушать.
– Слышу в рации истошный крик одного из сенсов, – продолжал Топор свой рассказ почти в полной тишине, – я аж удивился, мол, элитник по фронту, я турель туда-сюда, пусто все. Вдруг прямо передо мною тварь материализуется, да такая, что в визор мой только пузо и входит, грохот страшный по ушам вдарил, тварь немедля на броню мне заскакивает. Я, конечно, гашетку зажал, ну, тут сами понимаете, уже начала жизнь перед глазами фоном пробегать, и вдруг я вижу, как эта туша падает назад, а мне все люки кровищей заливает. Давай крутить башней, а на поле ни одной развитой твари не шевелится, лишь мясо валяется разной степени нарезки, сверху еще дергающийся рубер мимо визора упал, я дострелял в него остатки ленты и ничего понять не могу, в эфире по-прежнему паника и истерика сенса.
–Уступи тем, кто видел, а не сидел в консервной банке, – пробубнил огромный рыжебородый мужик, я видел его ранее, по-моему, он входил в одну из команд дальников, что к Пеклу ходят.
– Куда посадили, там и сидел, – возразил Топор, выказывая своё недовольство прерванным рассказом как-то так, что все поняли, что он не всерьёз.
– Да успокойся, братка, – улыбнувшись, примирительно протянул тому стакан викинг, – я же не к тому, что ты там отсиживался, а к тому, что все, что ты видел, это щель, а мы с ребятами, когда первая волна началась, бросили тех, кто складом занимался и к вам через забор махнули.
– Ну, так-то да, – подтвердил сказанное Топор, – ни хера видно не было.
– Так вот, волна первая схлынула, – продолжил викинг. – Выстрелы только для добивания ползущих звучать стали. Я тоже к прицелу приник, стал жрачей выглядывать, что на нас шушару всякую гнали. Потом все, как Топор вещал, истерика сенсов, многие видели, как элитник проявился, но мне не свезло, я увидел рубера еще в полете, когда тот толпу, что мы положили, в один прыжок перемахивал, вот по нему-то я и начал огонь вести.
– Ага, в один прыжок метров тридцать пролетел, – подтвердил Глыба, – да еще и взялся из ниоткуда.
– Бахнуло, я даже не понял, что это, как будто, батальон пехоты в унисон выстрел сделал, а у меня в прицеле из правого глаза рубера мозги на улицу выходят, – продолжил рассказ рыжий мужик.– Ладно, думаю, хорошо из дома снайпер сработал по летящей мишени, возьму на прицел другого, открываю левый глаз, чтобы другую цель найти, и тут на тебе, топтун, теряя лапы, кубарем валится, жрач тоже без лап, мозгами пораскинул, лотерейщики разом навзничь падают, а народ по ним лупить почем зря продолжает. Я тогда левее себя тушу-то и заметил, да какую тушу, с автобус размером, прет на БТР, лапами махая. Позиция у меня сбоку удобная, решил хотя бы попытаться ей в споровый мешок попасть, когда та броню ковырять начнёт.
– Пока ты там целился и ожидал ковыряния брони, я уже памперсы менял со скоростью пулемётной ленты, – выдал Топор, чем вызвал приступ всеобщего хохота.
– Ну, так вот, взлетает она наверх, размахивается, чтобы по башне лапами влепить, несмотря на то, что ей в пузо из двух стволов накатывали, – махнул он призывно стаканом в сторону Топора, – и вдруг начинает вытягиваться в струнку, вздымая лапы вверх. Я аж замер, впервые такое видел, сейчас, думаю, какой-нибудь дар использует так, что всем нам тут сильно плохо станет, не факт, что лишь скрыт у нее был. И тут из пасти огненным фонтаном кровища с потрохами во все стороны хлестать начинает. Ну а потом так картинно, как в фильмах старых про ковбоев, хренак, и навзничь растягивается возле машины, неужто, думаю, танкист успел пальнуть, а нет, дуло только крутит в ту сторону. Я-то за всем в прицел смотрю, вообще ничего не понял, глаз опять второй открываю и вижу, как на грузовике, что ближе к дому, рубер стоит и лапами машет, а добрая половина морды его элитнику на брюшко падает и весело скатывается вниз с дергающейся твари. Чуть погодя рубер за ней следом, как раз под пулемёты, что с БТРа так и шили элитке в пузо.
– Ну да, было, – вставил Топор, ответно махнув рассказчику стаканом.
– Я просто в полном офигевании от происходящего и, как вы думаете, что я вижу? Рядом с элитником, еще не до конца отдавшим концы, стоит вот этот вот балбес, – указал он на Дикого.
– Это почему же балбес? – возразил тот.
– Да потому, что стоял, спокойно зажав сигару в зубах, с «Барреттой» наперевес и в очках дурацких, как на тех самых постерах к дешёвым боевикам, Рембо этакий, дрыщеватый, правда, немного, – народ закатился хохотом, а Дикий стал всем комично демонстрировать свою мускулатуру.
Остальные наперебой либо подтверждали рассказ полностью, либо частично виденное, но общая картина мне уже была понятна, получилось эпично, вот одного я не мог понять, причём тут я, если все поняли, что Дикий всех тварей повалил, пока он не потребовал тишины, подняв бокал над столом.
– Красиво вышло, я понимаю, но поверьте, в тот момент я столько кирпичей отложил, что можно было бы еще один периметр в Бастионе отгрохать, – начал он так, что все хором заржали. – Тварь та проявилась в нескольких метрах передо мною, все, думаю, отбегался, ни семьи, ни детей, ни скучной работы, – выпалил он очередную шутку. – Вдруг весь мир замедлился, а меня обнимает вот этот господин, – ткнул он в меня пальцем, – нет, я все понимаю, нам конец, но я не очень мальчиков люблю и даже в такой момент не готов, – он не успел завершить фразу, все опять заржали, а я подумал, что вот тут-то и начинается официальная история, которую меня так просил послушать Шутер. – Представляете, он меня держит, а весь мир вокруг, как в кисель попал, медленно все так, видно, как пуля сбоку в сторону элитника летит, медленно так летит, как муха, обожравшаяся сгущёнки, и тут я понимаю, что мне нужно делать. Две гранаты из-за пазухи в открытую пасть элитке без чеки вкладываю, с винтовки всех поливаю, а Шустряк меня носит и крутит, чтобы я всех отстрелил и вдруг все вновь завертелось. Тут я и решил, что сигара – это прямо вариант для того, кто такую тварь в соло завалил.
