Евгений Юрьевич Ильичев Чернильная душа

Кое-как договорившись со своей совестью и клятвенно пообещав самому себе открыться Дарье после ее выздоровления и выписки, Алексей отпустил ситуацию. Сейчас действительно не было ничего более важного, чем ее здоровье и психическое состояние.

И как раз насчет последнего пункта, то есть на счет психического здоровья Дарьи, у Пекарева все чаще появлялись сомнения. С самого начала их общения её поведение показалось Пекареву несколько странным. И если сперва эти странности можно было объяснить стрессом, сопровождавшим ее выход из комы, то спустя пару недель активной реабилитации эти тревожные “звоночки” стали прослеживаться более ясно. Если обобщить, то Пекарева не покидало ощущение некой наигранности в поведении Дарьи. Сложно описать словами то, что ощущал Пекарев – это можно было лишь почувствовать.

К примеру, если раньше Дарья называла Алексей Зайкой как-то легко и свободно, то сейчас ей приходилось делать паузы перед тем, как произносить это прозвище. Это выглядело странным, как если бы она периодически забывала, как именно раньше к нему обращалась, а после внезапно вспомнив, все же выдавала нужное имя.

Не меньше смутил и этот странный перфоманс Дарьи на счет продажи бизнеса. Сперва, он решил, что она просто языком мелет. Хочет сделать красивый жест в его сторону, дабы после иметь некие очки преимущества. Ну, кто, скажите на милость, в здравом уме и светлой памяти продает бизнес с чистым оборотом в двести миллионов в год всего да сто миллионов? А, ведь, именно за такую сумму Дарья и избавилась от своего детища, в коем еще не так давно души не чаяла. И тут можно было бы заподозрить в нечестной игре покупателя бизнеса Дарьи, соучредителя и одновременно инвестора ее фирмы запчастей. Но Пекарев присутствовал на сделке и мог бы поклясться, что этот респектабельный мужичок, лет пятидесяти, действительно не понимает, что именно творится с Дарьей.

Голубушка, – в замешательстве блеял он вот уже который раз кряду, – вы уверены, что приняли такое решение в здравом уме и светлой памяти?

Да, Генрих Францович, – улыбалась Дарья. – Все в порядке. Я просто расставила иначе свои жизненные приоритеты. В ваших руках фирма будет приносить мне доход еще долгие годы, тех пяти процентов, что я оставляю себе, нам с Зайкой хватит с лихвой. А тех денег, что вы мне заплатите за саму сделку хватило бы любой среднестатистической семье на первоначальном этапе. Нам и на дом хватит и на путешествия. Кроме того, мой Алеша и сам неплохо теперь зарабатывает.

АЛексея слегка передернуло. Как раз на днях ему стало известно, что суд арестовал его счета, связанные с “Молох-Паблишинг”. Если кратко, уже на этом этапе можно было смело говорить, что Пекарев медленно но верно становился банкротом.

И все же, я прошу вас, Дарья, не торопиться с этим, – настаивал соучредитель. – Сделку можно оформить на следующей неделе, но я прекрасно вас пойму, если вы передумаете.

Не передумаю. Мы с, эмм, с Зайкой, – Дарья виновато улыбнулась мне, – все решили.

Хорошо, Дарья. Я буду в следующую пятницу в столице. Заеду к вам с нотариусом. Необходимо будет оформить все, как полагается.

Я в здравом уме и светлой памяти, Генрих Францович, – улыбнулась Дарья. Сейчас с этим смешным бобриком отрастающих на голове волос она напоминала школьницу. – Но если вам для этого нужно заручиться мнением нотариуса, я не против. Приводите, хоть кого.

После ухода делового партнера Дарьи, Пекарев все же поинтересовался у нее, не хотела бы она все отыграть назад – такое решение, по его мнению, все же не стоило принимать с кондачка и столь поспешно.

Милый, я все решила, – уверенно ответила Дарья. Деньги и долбаное достигаторство уже развели нас с тобой однажды. Я не хочу, чтобы это повторилось.

Знаешь, – задумчиво произнес Пекарев, – и все же сперва я должен тебе кое что сказать. – Голос Алексея звучал натянуто и до безобразия неестественно. Дарья поняла – предстоит какой-то серьезный разговор и потому остановила Пекарева.

Что бы ты ни хотел мне сказать, пойди и трижды обдумай это.

Я уже столько думал, милая, что…

Нет, Лешенька, иди и до утра не приходи ко мне. Прежде всего ты сам должен понять, нужно тебе такое объяснение со мной или нет.

Но я хочу быть честен с тобой.

Будешь. Будешь, Зай. Только давай ты не будешь пороть горячку. Я вижу, что тебя гложет что-то очень и очень важное. И не уверена, что вывезу такой разговор. Сам видишь, в каком я эмоциональном состоянии сейчас. Подумай, Лешенька, стоит ли открывать мне что-то такое, что может нам навредить. Или же лучше похоронить это вместе с тем прошлым, от которого мы вместе с тобой отреклись.

Я хочу этого разговора.

Отлично. Но не сегодня. – Дарья демонстративно улеглась в свою койку и прикрыла глаза. – Я очень устала, милый. Давай все завтра обсудим.

Ладно, – выдавил из себя Пекарев, наклоняясь к ее лбу, чтобы поцеловать, но в тот же момент, Дарья резко обвила его шею своими руками и впилась в его губы своими сухими губами.

Их с Дарьей близость всегда была фееричной. Лишь в последние месяцы их совместного проживания все скатилось до банального исполнения супружеского долга. Он бы и не вспомнил, когда в последний раз у них был секс. И уж точно Алексей не сказал бы, когда он был не формальным, а истинным – чувственным, страстным, наполненным и глубоким. После Дарьи у него было столько женщин, что и не сосчитать. Но ни одна из тех пустышек, с кем ему доводилось делить постель, не шла ни в какое сравнение с тем, что он когда-то испытывал с Дарьей. Однако это не помешало памяти Алексея оживить те самые ощущения ее поцелуя – такого тягучего и томного. Одной рукой Дарья придеживала затылок Алексея, не давая тому оторваться от ее губ, а другой принялась ласкать его торс под рубашкой. Ее горячие пальцы медленно опустились к животу. Мгновение, и ее ладонь уже нырнула под ремень джинсов, нашаривая вмиг затвердевшую плоть его естветства.

Все, – задыхаясь от накатившей на нее страсти, оторвалась от Пекарева Дарья. – Теперь иди. Иди и думай, что именно ты хочешь мне сказать. И хочешь ли…

Из больницы Пекарев не выходил – выплывал – настолько поразила его та страсть с которой Дарья его поцеловала. Это и не поцелуй был вовсе? Дарья, казалось, поделилась с ним не только страстью, но и самой душой. Таких ощущений Алексей не испытывал даже в те далекие времена, когда они только сближались. Было в этом поцелуе нечто странное, дикое и одновременно безумное. Это и возбуждало Алексея и пугало одновременно.

Что нашло на Дарью? Почему именно сейчас? До текущего момента их отношения безусловно можно было охарактеризовать как любовь – но любовь платоническую, чистую, непорочную. В этом же поцелуе было все и страсть, и секс, и грязь и даже что-то порочное. Что-то до чего даже Пекареву с его-то опытом было далеко.

Опаньки! Кого я вижу! Как же долго я тебя искал, писатель! – Ковбой вышел из-за кустов не один, его сопровождали еще двое крепких парней. – А ты, никак позабыл про меня? Не звонишь, не пишешь.

Алексей пригляделся и понял, что те, кого он принял за людей были самыми, что ни на есть типичными демонами. Непонятно только было почему у этого головореза этих демонов было двое.

Я в больницу попал. – Оглядываясь на пустующую аллею больничного сквера, ответил Пекарев. Ему сейчас только с этим дебилом не хватало закуситься. Особой статьей шли его два демона – им бы тоже не рассекретиться. Если эти двое поймут ,что Алексей их видит и может с ними взаимодействовать, такую кашу заварят – мама не горюй. – Не мог я выйти на связь, – попытался как можно естественнее ответить Пекарев. – Как раз к издателю за деньгами ехал, но потом…

Да знаю я, Пекарь, знаю о всех твоих злоключениях. – Спокойным, даже каким-то ласковым голосом ответил вымогатель. – И даже не сержусь на тебя. Хозяева мои злятся. Понимаешь? Денег своих они так и не увидели. В оборот их не пустили. А время капает. Как и счетчик твой. Какп-кап, Пекаерв, какп-кап…

Ковбой приторно улыбнулся своей белозубой улыбкой.

Сколько? – неохотно буркнул АЛексей, понимая, что его вынужденный больничный в данном вопросе выльется в кругленькую сумму.

Восемьсот тысяч зеленых.

У Алексея даже живот подвело. Он и четыреста тысяч долларов не смог выбить с Молоха, куда ж ему поднять почти миллион с конторы, с которой он практически разорвал все отношения? Счета заморожены, книги не изданы, рекламные контракты расторгнуты. Засада по всем фронтам.

Да не ссы ты, писатель. Сегодня я тебя не трону. Просто обозначил, так сказать, свое присутствие в твоей жизни. Мы все тебя помним, любим, как говорится, ну ты сам короче все понимаешь. Ах да, Пекарев, вздумаешь брыкаться, я и девку твою достану. А перед тем, как ее почикать, расскажу, кому ей за все благодарочку выражать. Ясно выражаюсь?

Алексей лишь кивнул. Не нравилось ему, как на него смотрели эти два демона. Из всех присутствующих при этой нелицеприятной сцене существ, они Пекареву казались угрозой куда более существенной, нежели сам бандит.

Ну раз тебе все ясно, то вот тебе новый срок – завтра вечером чтобы бабки были у тебя на хате. Да-да, на той, что ты снимаешь тут через дорогу. я уже там побывал, но ничего не нашел к моему сожалению. Завтра наведаюсь повторно, и если опять ничего не найду, счетчик удвоится.

В пятницу.

Что? – Набычился ковбой.

В пятницу, говорю, будут деньги.

Пекарев изо всех сил старался не выказывать своего интереса демонам, что с каждой секундой все пристальнее его изучали. Тот что выглядел постарше, даже указал в сторону Алексея рукой, и шепнул что-то на ухо второму демону, тому что выглядел моложе. Молодой демон как-то неуверенно покосился на старшего товарища и принялся что-то нашептывать своему подопечному ковбою на ухо.

– Лям! – вынес свой вердикт ковбой. – Не вашим, как говорится не нашим. Отсрочка до пятницы двести кусков тебе обойдется. Но если в пятницу не выгорит, сучке твоей конец. Услышал меня?

Пекарев вновь кивнул, стараясь и вовсе не смотреть в сторону демонов. Ковбой же пристально посмотрел на писателя, а после отвел в сторону полу своей кожаной куртки, под которой оказалась кобура с пистолетом.

– Догадываешься, как меня на территорию больнички пустили с волыной? Правильно, ксива у меня имеется. И не поддельная. При исполнении я. Смотри у меня, писатель, не рыпайся. И к ментам ходить не советую. Нам ты первым дорогу перешел. Нам, и другим серьезным людям. Так что, лучше по хорошему решим вопрос да разбежимся. Бывай.