Евгений Типайлов
Русский паркур / Russian parkour

© Типайлов Е.А., 2021

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2021

Русский паркур

 
В геометрии комнат и мебели,
Улиц города и архитектур
Мои мысли в районе небыли
Практикуют идейный паркур.
 
 
По параболе и синусоиде,
Разновекторно и в кувырке,
В преходящей творческой стойке
Я по-русски живу – в рывке!
 
 
Мой сердечный ускорен ритм,
Вены выступили на висках.
Рифмовать в голове своей бритой
Я судьбой обречён впопыхах.
 
 
Ударяясь о жёсткую землю,
Об угрюмость на русском лице,
Я с любовью это приемлю,
Позабыв о старом рубце.
 
 
Сгруппируюсь в округлые буквы,
Распрямлюсь в восклицательный знак:
Соком дикорастущей клюквы
Брызнет лирический смак.
 
 
Нет единственно верных практик,
Но есть тренировочный бег.
Если в жизни я чаще тактик,
То в стихах я буду стратег.
 

Russian parkour

 
Lines and blocks make city countour,
Homes have grids inside.
My ideas practice parkour
In the suburbs of my mind.
 
 
I push forward from an angle,
Summersault and twist,
Land on palms with lines entangled,
Clench them into fists.
 
 
Rising walls confine my motions,
I flounce about the ward,
Kicking back all bouncing notions,
Juggling Russian words.
 
 
Bang against the walls of faces,
Run until I face a wall.
Tired and hurt from endless races,
I still love them all.
 
 
I shape letter after letter
Drawing knees up to the chest,
Let my tactics become better,
Let my strategy be the best.
 
 
Like a mark of exclamation,
Finally I straighten myself up.
The walls echo an ovation:
I have won the parkour cup.
 

Великий прокрастинатор

 
Ещё чуть-чуть, ещё немножко,
Самую малость – и вот-вот…
Жизнь музыкальною дорожкой
Без пауз песнь свою поёт.
 
 
Летят года, плывут минуты,
Ты до сих пор как будто ждёшь
Нечто поймать в потоке мутном,
Но что посеешь, то пожнёшь.
 
 
Пожнёшь пустые ожиданья,
Ветрá, свистящие в степи,
И ворох из воспоминаний,
Как лай, прикованных к цепи.
 
 
Вот подойдёшь ты к Рубикону —
Десятки лет как мера дней,
Комфорт становится иконой
Среди пустынных миражей.
 
 
А дальше список обязательств,
Карьерный рост, что там ещё?!
Под сенью этих укрывательств
Остаток дней ты проведёшь.
 
 
Живя на прошлых достиженьях,
Хватаешь новые слова,
Но жизни бурное теченье
Уносит наши голоса.
 
 
Молчит в тени прокрастинатор,
Бездействует антигерой,
Бесстрастный жизни терминатор —
Он охраняет твой покой.
 

The great procrastinator

 
‘Give me just a second, I’ll make my second try,’
I promise every time, and every time I lie.
I lie to my own self, full of regret, because
The soundtrack of Life cannot be put on ‘pause’.
 
 
I gaze into the flow of faces and events,
The flow of Life is fast, it’s me who stands and waits.
The vacuum I sow’s the nothingness I’ll reap,
The harvest of my promises I never meant to keep.
 
 
Behind me there are decades of walking through the sand
Of comfort in a sand-glass, my personal dreamland.
Career, obligations and comfort build a screen
To hide my true intentions that perish unfulfilled.
 
 
The rest of Life will flow on what I’ve built so far.
I could’ve done much more, I could’ve reached a star…
So many dreams have drowned in my procrastination,
Beneath my choice of comfort, beneath my sweet inaction.
 

Культ личности

 
Есть нечто, что сильнее власти,
Укоренённее, чем страсти,
Восточной приторнее сласти —
«Я»
 
 
Оно над общностью довлеет,
И в этом споре, кто главнее,
С веками злее и грознее —
«Я»
 
 
И вот уже раскрепостилось,
Не призывает к падшим милость,
Считая всех вокруг за силос, —
«Я»
Воспето в треше поп-культуры
И глянцевой макулатуры
Под звук убогой увертюры —
«Я»
Так быстр переход на личность,
На панибратство, закадычность,
Когда зашелестит наличность, —
«Я»
 
 
Самодовольство как лекарство
Для заточённых в эго-карцер
На добровольное мытарство —
«Я»
 
 
Дух времени не знает меры,
Кто беспринципен, тот и первый,
Иезуитства сын примерный —
«Я»
 
 
В сторонке молча курит Сталин,
Недостижимый в культе стайер,
Глядя на мир, где рулит стайл —
«Я»
 
 
Москве и Северной Пальмире,
Самодержавших аж полмира,
Помазать всех не хватит мира —
«Я»
 
 
Грядут языческие пляски
Под металлические лязги,
Что неизбежно сдёрнут маски, —
«Я»
 
 
Спасение или отрава?
Иешуа или Варавва?
Налево, прямо или вправо?
«Я»?
 

Individuality cult

 
It’s stronger than any power
Deeper than any passion,
Sweeter than sugar powder,
Incredible and smashing —
«Me.»
 
 
Unyielding opinion
On being the best
One out of a million —
And spit on the rest! —
«Me.»
 
 
A self-centered living,
Surrounded with a haze
Of pop-culture-driven
Excessive praise —
«Me.»
 
 
Liberal to oneself
And dictating for others,
Too quick to make friends
With cash of large numbers —
«Me.»
 
 
My ego doesn’t mind
The solitary confinement
Of being unkind,
Conceited and reliant —
«Me.»
 
 
I play be the rule:
First come, first served.
The world is cruel,
I only care for —
«Me.»
 
 
I don’t have a problem
With ‘personality cult’,
Not even Stalin
Could reach this height —
«Me.»
 
 
Prouder than Petersburg,
More selfish than Moscow,
A villain and a rogue,
In fear of tomorrow —
«Me.»
 
 
An unknown pest,
A chaos broken free
Will come down to test
The many likes of me —
«Me»?
 
 
I fear in advance
What I will then be,
Will there be a chance
For ME?
 

Осенний мытарь

 
Нажму на паузу динамику событий,
Увидев листопада красоту.
Я, до эмоций жадный мытарь,
До наготы всю осень обдеру!
 
 
Я выверну карманы переулков,
Сорву часы с запястий дней,
Вечерний дым от солнечных окурков
Втяну с остывших площадей.
 
 
Не поделюсь ни с кем я взглядом,
Удерживаемым золотом поры.
Моё лицо отравят ядом
Мерцающие жёлтым фонари.
 
 
А осень расплюётся в спину
И будет улюлюкать и свистеть.
Окрасит ветер пальцы в синий —
Я стану медленней на треть.
 
 
Я обману слезливую погоду —
Надену тёплый кардиган.
И беспощадным чувственным уродом
Вернусь в осенний балаган!
 
 
И вот зимой, стуча себя в грудину,
Откашливая странные грехи,
Я соберу все чувства воедино,
Согреюсь о горячие стихи!
 

Autumn gold collector

 
The autumn leaf fall makes me pause
And take in all its beauty.
I will collect it all because
It is a poet’s duty.
 
 
I will be greedy and precise,
Just like a tax collector.
If winds should blow cold as ice,
I’ll wear a woolen sweater.
 
 
I have to steal each golden piece
Still glitterin’ in the sun,
Turn out the pockets of the streets,
Pick sun-beams with a pun,
 
 
Sweep all emotions from the squares
And autumn city gardens,
Even the yellow of street lamps
Should not be left unguarded.
 
 
This autumn owes me all its gold,
I need it for my rhymes.
Although the sun is getting cold,
Its smallest coins still chime.
 
 
I’ll bring all those emotions home
And write while I can feel them,
Drawing my inspiration from
The plundered autumn kingdom.
 

Давай немного помолчим

 
Давай немного помолчим
О том, чего не будет.
Пустыми рюмками почтим
Всю неизбежность судеб.
 
 
В окно отпустим шар цветной,
Как символ расставания,
С далёкой детскою мечтой
На взрослом расстоянии.
 
 
Из крана капает вода,
По дну стучит капелью.
Бездонная моя душа
Ржавеет от безделья.
 
 
Затравим новый анекдот
От мыслей-тараканов —
Смешной до боли антидот
Не разорвёт аркана.
 
 
Мы не одни, взгляни в окно,
За занавесом шторы —
Всё то же старое кино
И прежние актёры.
 
 
Вздохнём и выдохнем опять,
Пожмём друг другу руки.
Неразворачиваемость вспять —
Безвременная мука…
 

Let us not talk about the past

 
Let us not talk about the past
And dreams that won’t come true.
Let’s raise a glass to die that’s cast
And see the shot glass through.
 
 
A bright balloon flies up and up —
The end of children’s party.
We ought to know as grown-ups,
It symbolizes parting.
 
 
The tap is dripping: pat-pat-pat,
And counting our time.
Defeated, I am lying flat
With rusting soul and mind.
 
 
Tell me a joke I haven’t heard
To tear me from my thoughts.
I’ll laugh until the mental gird
Bites in my mind and hurts.
 
 
We’re all the same, the hopeless lot,
Behind the window curtains,
Like actors playing the old roles,
The roles we know for certain.
 
 
We can but sigh and shake our hands
In silent understanding,
Admit there is no turning back,
Accept that time’s unbending.
 

Пантократор

 
И было в начале слово, и была темнота.
И был для него повод – всеобъемлющая немота…
И по этому древнему зову начал что-то он бормотать,
День за днём новым, он лишь волен всё отмотать…
 
 
Самая первая вспышка! И чёрную гладь
Белой, слепящей слишком, стал он противопоставлять!
Он – ненаписанный Мышкин, он – задумавший Аз и Ять,
Далёкий и близкий Всевышний, отец наш и мать.
 
 
«Нихао мой хаос! – он мог бы сказать на заре всего. —
Я есмь Дао, и, окромя меня, больше нет ничего.
И выиграет раунд проповедующий слово моё,
А восклицания вроде „Вау!“ – от князя мира сего».
 
 
Откровениями и пророчествами, во имя веры и злу вопреки,
Он смыть пришёл одиночество в водах священной реки.
Эй вы, земные высочества! Хиромантия смертной руки
Ставит крест на славе и почестях, кем бы вы себя ни нарекли.
 
 
Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Атеистические дети!
Его аллергическое «апчхи» может стать последним на свете!
Благодатные сходят огни, год за годом, как символ привета,
А воскресные светлые дни посылает он нам ответом!
 
 
Спасение утопающих стало делом и его рук,
Гвозди, в ладонях утопающие, – часть пронзительных его мук.
И всё же истинно чающих, вкусивших вино цвета губ,
На закате минует отчаяние с криком, как прописывал его Мунк.
 
 
Белым голубем на иконе или огненным языком,
Весь до мозга костей исконный он является испокон.
Ты мирской или церковный, падёшь ниц или презреешь поклон —
В небо взглянешь в проём оконный, когда последний настанет кон!
 

Pantokrator

 
In the beginning was the Word
That broke the absolute silence
And launched the prehistoric world,
And dealt with absolute darkness:
 
 
There flashed the very first Light,
Too bright for the darkness to stand.
Ideas began to alight,
Alpha and omega, A and Z.
 
 
The Lord could’ve said, «Ni Hao!»
And begun to teach the Tao,
Let the followers win the round
Against those who whisper, «Wow!»
 
 
He came to wash off solitude
In the waters of Holy River,
Give revelations in multitude,
Prophesy the defeat of Evil.
 
 
All the earthly delights and highness
Were dismissed as being of the earth,
No palm reading appears mindless
If the palm is nailed to the cross.
 
 
In spite of the Holy Fire,
In spite of the annual Easter,
So many are getting inspired
By the stubborn atheism.
 
 
Little atheistic children
Are allergic to the face of Lord,
While His allergic sneezing
Can bring an end to the world.
 
 
When non-believers go down
With a scream, as portrayed by Munch,
Those who tasted the bread and wine
Will hold on to the Holy Book.
 
 
Whether churched or laic,
When in desperation,
You’ll find yourself praying
For the last salvation.
 
 
And He will soar up dove-like,
He will bring to reason,
And you’ll see a bright light
From your dark mind’s prison.
 

Моторика

 
В бессознательности автоматизма,
В провороте обыденных дней,
Прорастает на сердце схизма,
Задувает в душе суховей.
 
 
Прицепив часовую стрелку,
Циферблат не даёт сбежать.
Колесо заточает белку,
А судьбу скрепляет печать.
 
 
Раскадровкой мелькают мысли,
Разбирая игру теней.
В субъективе чувственной призмы
Преломляется суть вещей.
 
 
Дашь сигналы мимике пальцев,
На фонó^[1] играя ноктюрн:
Сформирует костлявый кальций
Сталактиты парящих скульптур.
 
 
Заведясь речевым оборотом,
Прозвучишь на мажорный лад,
Снова веря, что за поворотом
Жизнь подарит нежданный клад.
 
 
Будет так или как-то иначе —
Всё одно, но, с другой стороны,
Иногда это символ удачи —
Чей-то сильный удар со спины.
 
 
Где-то рядом твой ангел-хранитель
Говорит: «Я с тобой, сынок!»
Путь всегда был в Его обитель
От природы тернист и далёк.
 
 
На лице просияет улыбка,
Ты подашь приветственный знак,
И поняв, что всё в мире зыбко,
Это сделаешь просто так.
 

Fine movements

 
As I move automatically
Through the daily routine,
My heart beats phlegmatically
Against a dry wind.
 
 
I am chained to my watch,
Hands move ruthlessly on,
Work around the clock,
Like an office drone.
 
 
Everything I perceive
Through the prism of my mind,
Through the veil that I weave
Of the shadows inside
 
 
Is subjective and bent.
I bend fingers and play
A night piece that is meant
To take sadness away
 
 
With a high major key,
With a line from a song
That wakes hopes within me
And puts right all things wrong.
 
 
Right or wrong – who can tell?
Once a kick in the back
Sends you backwards from hell
To the luck that you lacked.
 
 
And the guardian angel
Says you’re never alone,
Shows a path through all dangers,
Cuts your way through the thorns.
 
 
With a smile I remember
That the chains aren’t real,
I salute and surrender
To the peace that I feel.
 

Если в сердце остыло что-то

 
Если в сердце остыло что-то,
С фитилём догорела свеча,
На устах остаётся шёпот
От усталости здесь и сейчас.
 
 
Не волнуют приливы крови,
И от страха не стынет душа,
Так равнина стелется вровень,
Так лавина не сходит, круша.
 
 
Всколыхнуть бы бурлящей силой,
Ободрить бы юной мечтой,
Как желание самой милой,
Как улыбка самой родной.
 
 
Скажешь «эх!» и, почти не глядя,
Застучишь по кнопкам зазря,
Согреваясь в словесном ряде
Эхом тёплого слова «заря».
 
 
Сердце ровно бьётся в ответку,
Только мысли пылают в огне.
Слава Богу, вербную ветку
Я сегодня заметил в окне.
 

If your heart doesn’t flare as it used to

 
If your heart doesn’t flare as it used to,
If the candle’s burnt down to the nub,
You’re so tired that nothing excites you,
Nothing lightens the candle up.
 
 
Like a snow slide, the tiredness covers
All emotions and commotions of blood.
Even she who calls you her lover
Cannot warm you in this snowy flood.
 
 
How you wish you were young and feeling,
How you long for her warmth anyway,
You don’t ever want to stop dreaming,
You can’t let it all go away.
 
 
Then your fingers will reach for the keyboard
And you’ll find inspiration inside,
You’ll describe a happier world,
Making things really turn out right.
 
 
Soon your heart will respond to the notions
That you’ll type, and will flare up again.
You’ll create your own emotions.
God knows things that I cannot explain.