Евгений Сухов
Бубновый туз

Глава 9
ОПРОС СВИДЕТЕЛЕЙ

Станционный перрон был захламлен: валялись разбросанные газеты, какие-то мятые брюки, рваные вещи, перевернутые корзины и даже раздавленный патефон, заброшенный под лавку. Немного в стороне стояла телега со сломанной осью. По словам очевидцев, она принадлежала налетчикам и поломалась под тяжестью скарба. Не утруждая себя починкой, налетчики просто разбросали добро на остальные телеги и укатили в сторону Москвы.

У входа на вокзал, прикрытые несвежей простыней, лежали трупы расстрелянных.

– Это они? – посмотрел Сарычев на сопровождавшего его высокого парня в студенческой куртке. Он возглавлял уголовный розыск в Ховрине.

Высокий, слегка сутулый, в массивных очках, он выглядел очень нескладным.

– Да.

– Тебя как звать-то?

– Дмитрий.

Приподняв простыню, Сарычев посмотрел на неподвижные лица. С самого края лежал Сидорчук, и сейчас Сарычев смотрел только на него.

Вот оно как довелось встретиться, теперь уже не поговорить.

Накинув простыню на застывшие лица, он спросил:

– Очевидцы имеются?

– Вон они стоят, – махнул «студент» в сторону крыльца, где под присмотром трех красноармейцев с карабинами толпилось десятка полтора мужчин и женщин.

– А красноармейцев-то зачем приставили? Они арестованные, что ли? – укорил Сарычев.

Парень слегка смутился. Сразу было видно, что в органах он недавно, наверняка пришел работать в милицию, увлеченный революционной романтикой, едва отучившись пару курсов в университете. Какой-то месяц в милиции, а уже успел сделать карьеру. Если так пойдет и дальше, то через каких-то полтора года он попадет к Игнату в подчинение.

– Они хотели уйти... После собрать их всех вместе было бы очень трудно. Мы решили, чтобы они все рассказали лично вам.

– Снимем показания, запишем их адреса и отпустим с миром! Чего же людей наказывать, они и так пострадали.

Игнат подошел к разноликой толпе. В глазах задержанных он увидел откровенный испуг, в котором так и читалось: «Что еще такого можно ожидать от новой власти!»

Поделикатнее нужно обращаться. Вот так и плодим врагов, где не следовало бы.

Свидетелей нужно было расположить к себе, иначе разговора не получится. Игнат даже попытался улыбнуться, но улыбка как-то смялась – не самый подходящий случай для веселья. Досадно, но в ответ он не встретил ни одного открытого взгляда. Сарычев уже хотел было пригласить «студента», чтобы совместными усилиями как-то преодолеть нарастающее отчуждение, как вдруг прямо в лицо ему посмотрел невысокий плотный мужчина лет пятидесяти. В его глазах Сарычев усмотрел какую-то отчаянную решимость: «А, была не была!» По внешнему виду типичный интеллигент, даже в нынешнее время их немало курсирует из Москвы в Петербург.

Стараясь придать своему голосу как можно более доверительный тон, Сарычев спросил:

– Простите, как вас зовут?

– Михаил Петрович Сельвестров, учитель математики, – чуть приподнял мужчина фетровую шляпу.

– Очень приятно. Я – Сарычев, начальник Московской чрезвычайной комиссии... Михаил Петрович, в каком вагоне вы ехали?

– В том самом, в котором везли заключенного, товарищ Сарычев, – уверенно сказал дядька.

Сарычев слегка улыбнулся. Подобные люди обладают способностью приспосабливаться ко всему новому, даже слово «товарищ» было произнесено им без всякой запинки, словно бы он всю жизнь разговаривал на языке пролетариата.

– И что же там случилось?

– Ну-у... Все произошло так стремительно. Мы сначала ничего толком не поняли. Поезд ведь на этой станции останавливаться не должен, а тут вдруг застопорился, да так, что с верхних полок чемоданы посыпались. Мы даже не успели их поднять, как к нам в купе ввалилось несколько грабителей. Рожи вот такие! – образно показал он, надув щеки и расставив при этом ладони в стороны. – Глаза – во!.. Очень возбужденные. Гони, говорят, червонцы! Даем тебе минуту на размышление, и пистолетом мне в лоб! Вы видите царапину, товарищ? – ткнул он пальцем в красноватый след над левой бровью.

– Да, вижу.

– Как им возразишь? Я достал все ценности, какие у меня были, и отдал бандитам.

– А что вы им отдали?

Секундное замешательство. Учитель математики не так прост, как может показаться вначале.

– Ну-у... Сам-то я питерский... Здесь в Москве купил для жены золотой кулончик с серьгами, вот пришлось их и отдать. Часы у меня были швейцарские. Их они тоже забрали.

– Могли бы их узнать?

– Разумеется!

– Что было дальше?

– Потом в соседнем купе драка какая-то завязалась. Звонкий голос такой раздавался, все по нервам бил. Дай, говорит, ему по мордасам! А через минуту выстрел раздался. Вот только не знаю, убили кого или нет.

– Понятно. А что делал тот заключенный, которого освободили налетчики?

– Знаете, видеть-то я его видел, он в клетке сидел рядом с нами... Но вот что именно он делал – сказать не берусь. Не до того было, чтобы головой крутить. Честно говоря, оробел малость.

– Кто-нибудь может рассказать о случившемся? – шагнул Сарычев в толпу.

Настороженность понемногу сменилась любопытством. В глазах так и читалось: «С пониманием чекист, умеет слушать. Авось пронесет».

– Я могу рассказать, – строго произнесла крупная женщина лет сорока пяти.

– Что вы видели?

– Как поезд остановился, я-то сдуру на перрон вышла. Думала, может быть, остановка какая. Дай, думаю, огурчиков соленых в дорогу прикуплю, чтобы веселее ехать было. А тут налетчики понабежали и кричат, чтобы никто из купе не выходил. Один из них ко мне подскочил и сумочку из рук вырвал. А у меня там, между прочим, две николаевские золотые монеты лежали! – в негодовании воскликнула дама.

– Понимаю ваше отчаяние, сударыня. Вы его запомнили?

– Молодой был, но думаю, что узнала бы.

– Что было дальше?

– Войти обратно в вагон я не сумела. Они как коршуны влетели на подножки и по коридорам разбежались. Только брань из вагонов раздается. А потом милиционеров в кожаных куртках из вагона вывели. Вот такая, как у вас, будет... Только у вас пообтертая, а у них новые совсем. И тут вышел тот самый, о котором вы спрашиваете...

– Откуда вы знаете, что это был он? – перебил ее Сарычев.

– Так я видела, как его в Москве сажали, – удивленно сказала женщина. – На руках у него кандалы были, тяжелые такие. Я тогда еще подумала, убивца ведут! Как же это я с ним, иродом, в одном вагоне ехать буду? И видно, не зря переживала.

– Понятно, продолжайте.

– А тут он вышел на перрон, важный такой и без кандалов. Сразу видно, что он среди них за старшего был. И тут к нему милиционеров привели. Что они там говорили, сказать не берусь, далеко стояла. А только их лица как-то сразу переменились. А тут еще антихрист один ко мне подскочил да как даст по шее прикладом! Чего, говорит, мать, стоишь? А ну марш в вагон! Ну я и пошла... Матерью назвал, а ведь ненамного меня младше, – в голосе женщины прозвучала самая настоящая обида. – А только когда я на подножку встала, тут и выстрел прозвучал. Глянула я назад, а там один из милиционеров уже на земле лежит. Только дернул разок ногами и затих.

Напряженность первых минут спала. Толпа понемногу стряхнула оцепенение. Заговорили все разом – негодующе, зло. Чекист оказался дядькой понимающим.

– Простите, а вы случайно не товарищ Сарычев будете? – учтиво спросил мужчина в дорогом добротном пальто.

– Он самый, милейший, вы что-то хотели добавить?

Дядька пожал плечами:

– Вряд ли я сумею добавить что-то нового. Налетчики заходили в купе, требовали деньги, а если что-то не так, так сразу по мордасам! А только тот человек, про которого вы говорили, подошел ко мне и сказал, чтобы я передал привет Сарычеву от Кирьяна. – Незнакомец замялся, было видно, что он чего-то недоговаривает.

– Что он еще сказал? – потребовал Игнат.

– Сказал, передай ему, что... В общем, вы бы поостереглись его. Убить он вас хочет.

– Понятно, – хмыкнул Сарычев. – Только для меня это не новость.

– Вы зря так относитесь, – укорил его мужчина. – Я за свою жизнь разных людей встречал и могу сказать вам с полной ответственностью, что это очень опасный тип. Вы бы его поостереглись!

– Спасибо за предупреждение. Но если встречу его где-то на узкой дороге... Убегать не стану!

– Кто-нибудь видел, как освобождали заключенного? – повернулся Сарычев к свидетелям.

– Я видел, – отозвался все-таки мужчина в пальто.

– Та-ак, что вы видели?

– К клетке подошел мужчина с саквояжем. Ну, знаете, какие обычно бывают у сельских врачей. Он и сам был очень похож на доктора, спокойный такой... Достал из саквояжа какие-то инструменты и, поковырявшись немного в замке, открыл его.

– Как выглядел этот мужчина? Высокий, низкий, крупный, мелкий?..

– Роста он был такого, – приподнял свидетель руку на уровень лба. – Среднего. Упитанный такой. Пальто на нем было хорошее, из дорогого драпа. А так вида простого, встретишь такого на улице и не обернешься.

– Узнать смогли бы?

Заметно поколебавшись, мужчина ответил:

– Думаю, что да.

– Вы хотели бы еще что-то добавить?

– Право, не знаю, стоит ли?

– Стоит, – уверил Сарычев.

– Когда чекисты на перрон спустились, то этот арестант, ну, что в поезде ехал...

– Понимаю.

– Велел одному из них «Яблочко» танцевать. Сказал, что, если не станцуешь, пристрелю.

– А тот что?

– Станцевал... Потом он велел другому плясать, а когда тот не согласился, застрелил его.

– Вот оно как... Вы нам очень помогли.

– Знаете, на улицу страшно выйти. Считаю своим долгом.

«Студент» отирался здесь же – негромко давал наставления круглолицему коротышке в матросском бушлате.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что морячок воспринимал новое начальство, как чужеродный социальный элемент. Держался с достоинством, выставив на обозрение тельник, будто сам отдавал распоряжения. Легкий кивок головы свидетельствовал о том, что он снизошел до «студента». На нижней, слегка оттопыренной губе обозначилась брезгливая морщинка: «Да такими чистоплюями все балтийское дно усыпано!»

Не так «студенту» следовало бы разговаривать с ними, а пожестче! Вежливое обращение такими типами воспринимается как неуверенность в себе и слабость.

Придется растолковать. Сарычев движением пальца поманил к себе «студента». Тот охотно повиновался.

– Тут вот какое дело... Только без обид, Дима, договорились?

– Разумеется.

– Какое твое происхождение?

– Из дворян, – стиснув зубы, выдавил «студент», как будто бы озвучил какую-то гадость.

– Оно и видно. Ты бы спрятал, что ли, свою студенческую тужурку. Надел бы что-нибудь другое, гимнастерку, например.

– Для чего?

– Какой ты непонятливый! Чтобы лишних вопросов не возникало! И забудь ты свое «будьте любезны»! Это тебе не университетский курс. Ты – начальник, а они – подчиненные. Ты меня хорошо понял?

«Студент» обиженно насупился. Значит, все-таки проняло.

– А как же товарищ Дзержинский?

– Что – «товарищ Дзержинский»? – озадаченно спросил Сарычев.

– Он ведь тоже из дворян.

– Чудак-человек! – искренне удивился Игнат. – Ты себя с Дзержинским-то не равняй! Ты еще не родился, а он уже в партии состоял. И не в обиду тебе будет сказано, характер-то у него покрепче твоего будет. Тебе приходилось встречаться с товарищем Дзержинским?

Дмитрий отрицательно покачал головой:

– Не доводилось.

– Ну вот видишь... А мне частенько. Он одними глазами уничтожить может!

– Кажется, я вас понял, товарищ Сарычев.

– Вот и хорошо. А теперь отпускай всех свидетелей, только не забудь их адреса переписать. Могут еще понадобиться. Да, еще вот что, позови мне этого плясуна.

– Этот плясун – начальник конвоя.

– Ах, вот оно как... Ладно, разберемся. Потом нанесем визит начальнику станции и спросим его напрямую: почему не было охраны?

Через несколько минут Дмитрий появился в сопровождении крепкого молодого мужчины с приятным располагающим лицом.

– Рубцов, – коротко представился подошедший.

Фамилия показалась знакомой.

– Сарычев...

– Вы мой начальник, товарищ Сарычев. Я ведь тоже из московской Чека.

– Почему я вас не видел раньше?

– В Чека я всего лишь месяц, переведен из уголовного розыска. Но все это время, по личному распоряжению товарища Петерса, занимался этапированием заключенных в концентрационные лагеря для принудительных работ.

– Понятно... Значит, вы начальник конвоя?

– Да, – потупив взгляд, ответил Рубцов.

– Как же это так произошло?

– Сначала остановился поезд... Мы думали, что случились какие-то неполадки. Остановка-то незапланированная. А потом вдруг со всех сторон налетели бандиты. Повыбивали стекла, начали стрелять, ворвались в двери. Мы пытались отстреливаться, но это было бесполезно. Такая пальба поднялась, что голову невозможно было поднять! Все как-то внезапно произошло, – добавил он в свое оправдание.

Открытый взгляд, располагающее лицо. Все при нем! И вместе с тем здесь было что-то не так, чего-то не увязывалось. Но вот что именно – Сарычев понять не мог.

Первое впечатление непростое, как будто бы начальник конвоя чего-то недоговаривал.

– Сколько их было человек?

– Много! Думаю, что человек тридцать, а то и больше.

Рассмотрев тельняшку, проглядывающую у ворота через расстегнутую пуговицу, Игнат спросил:

– Где служили?

– На Балтике.

– Вот как. И я там же. На каком судне?

– Крейсер «Верный».

Сарычев кивнул:

– Знаю такой, кажется, там анархисты заправляли.

– Одна видимость, – отмахнулся морячок. – У нас была своя ячейка, большевистская!

– Кажется, все они полегли во время Кронштадтского мятежа.

– Не все, я же вот остался!

– На крейсере «Верный» командовал Петр Сергеевич Васильев, капитан второго ранга.

Бывший матрос обиженно надул губы:

– Вы меня проверяете, что ли? Командиром на нем был капитан первого ранга Эрнест Константинович Губерманн.

– Ладно, не обижайся, – улыбнувшись, перешел Сарычев на «ты», – работа у меня такая. Что там у тебя за разговор с Кирьяном был?

– Какой еще у меня может быть разговор с бандитом? – насупился Рубцов.

– Ну что за народ! – всплеснул руками Сарычев. – Опять за обиду принимает. Ну хорошо, что тебе говорил Кирьян?

– Наставил в лоб пистолет и говорит, если станцуешь «Яблочко», будешь жить, а нет, так пристрелю. Народу много было, слышали.

– А ты что?

– Видите, живой... Станцевал.

– Говорят, что неплохо станцевал.

– Беда в том, что по-другому я не умею. Я лучший танцор на флоте был. А вы бы на моем месте не станцевали?

– Может быть, и станцевал бы...

– Ну вот видите, – с заметным облегчением вздохнул Рубцов. – Сейчас я бы лежал вот здесь вместе с остальными... Кому от этого польза? А так еще революции послужу!

– Тоже верно. Так, значит, ты сейчас на Лубянку?

– Я там работаю, – чуть смутившись, отвечал Рубцов.

– Ладно, поговорим попозже.

– Как скажете, товарищ Сарычев.

Начальником станции оказался кругленький лысоватый человек средних лет с пышными рыжеватыми бакенбардами. В тужурке железнодорожника, распираемой большим животом, он выглядел очень официально. Было заметно, что он сильно волновался – короткие руки не находили себе покоя, они то взлетали вверх, а то вдруг успокаивались на животе, будто бы угнездившиеся птицы.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – спросил начальник станции, когда Игнат Сарычев уселся на стул, напротив него.

– Вовсе нет, – сдержанно заверил его Сарычев. – Я просто хочу узнать, почему так случилось.

– Поймите меня правильно, я не боюсь брать на себя ответственность, но я совершенно не знаю, почему так случилось!

– Давно вы здесь начальником станции?

– Всего лишь третий месяц. Я даже толком не успел вникнуть во все дела.

– Случались ли раньше ограбления поездов на этой станции?

– Бывало... Но все они происходили при других начальниках.

– Где вы лично находились во время ограбления?

– Ограбление произошло поздно вечером. Мой рабочий день уже закончился, и я пошел к семье.

– Но вместо вас ведь кто-то оставался?

– Должен был остаться дежурный, но он отлучился. – Немного помявшись, он добавил: – Сказал, что у него заболела жена. Он пришел уже после ограбления.

– А кто должен охранять станцию?

– Отряд милиции.

– Почему же никого из милиционеров не было? Кажется, отряд милиции находится в вашем подчинении?

– Это не совсем так! Охрана мне не подчиняется. Хотят – придут, хотят – уйдут! Я просто не знаю, что с ними делать! Почти все они проживают здесь неподалеку. Однажды я им приказал охранять склады с мануфактурой, так они просто взяли и разошлись по каким-то своим делам. И что вы думаете? Склады были разграблены в эту же ночь! – воскликнул он с возмущением. – Знаете, им никто не указ. Просто партизанщина какая-то!

– Вы разговаривали с начальником отряда? Почему он не был в это время на месте?

– Разумеется, разговаривал! Он сказал, что у него было задание патрулировать дороги и что пришли они на станцию точно в назначенное время. А если я сомневаюсь, то могу звонить товарищу Дзержинскому!

– Вы давно на железной дороге?

Лицо начальника заметно размякло. Вопрос пришелся ему по душе.

– Всю жизнь. Дед мой был путейцем, отец путеец, и я путеец, чем очень горжусь. Так что порядок во мне заложен наследственностью. Если вы в чем-то меня подозреваете, так это напрасно. Вы просто не там ищете!

Сарычев поднялся:

– Спасибо, вы нам очень помогли.

Глава 10
ГРАЖДАНЕ, ЭТО – ОБЫСК!

Приближаясь к перрону, поезд трижды коротко прогудел и, дохнув клубом пара, остановился, тяжело лязгнув металлом. На платформу молодцевато сошло семь человек: трое было в матросских бушлатах, опоясанных пулеметными лентами, четверо – в кожаных куртках, у высокого, что шел чуть впереди остальных, по бедру легонько постукивала деревянная кобура с «маузером».

До недавнего времени железнодорожную станцию Бескудниково революционные вихри обходили стороной, и жители села всерьез рассчитывали пережить лихолетье. Но оно уверенно вошло в село и, поскрипывая сапогами, направилось в сторону кирпичного завода.

Немногие жители, встречавшиеся на пути вооруженных людей, сворачивали от греха подальше в близлежащие переулки. Все живое насторожилось, даже клубы черного дыма, густо валившие из труб кирпичного завода, как будто бы поиссякли и теперь едва струились.

Среди чекистов выделялся мужчина высокого роста и крепкого телосложения. В правом уголке рта кокетливо заломлена дымящаяся папироска. Остановившись на миг, он что-то сказал своему приятелю, шедшему от него по правую руку, пыхнул дымком и вновь зашагал уверенной походкой.

У проходной кирпичного завода, смущенно кашлянув, навстречу надвигающейся группе вышел сторож Лаврентий Прокопич. На кирпичном заводе он проработал без малого тридцать лет, порядок любил, знал по имени каждого рабочего и о новой власти ведал только понаслышке. Собственно, в Бескудникове мало что изменилось. Село продолжало жить по старым порядкам, и заводом, как и пятнадцать лет назад, заправлял Иван Юдин, чей дед, выбившись из крепостных, основал на месте богатейших залежей глины этот кирпичный завод.

– Хозяин у себя? – сурово спросил высокий чекист, положив ладонь на «маузер».

Весьма красноречивый жест. Спорить не хотелось.

– Иван Тимофеевич Юдин?

– Он самый.

– У себя. Только по какой надобности вы к нему?

Сунув руку в карман, мужчина вытащил сложенную вчетверо бумагу, аккуратно развернул и, тряхнув ею перед лицом старика, сурово сообщил:

– Вот ордер на обыск. Открывай.

– Так ведь хозяин не разрешал, – не сдавался старик.

Дед явно развеселил чекиста. Широко улыбнувшись, тот весело поинтересовался:

– Дед, а ты что-нибудь слышал о московской Чека?

– Кое-что доводилось, милейший.

– Значит, только «кое-что»? – Взгляд чекиста мгновенно посуровел. – Вижу, что у вас в деревне совсем советской власти не признают. Придется здесь заново революцию совершать. – От благодушного настроения гостя не осталось и следа. – Дедуля, а может, ты хочешь, чтобы тобой «тройка» занялась? Ты о ней тоже ничего не слышал?

Старик поскреб щеку, заросшую густой седой щетиной, и смиреннейше попросил:

– Не надо... Милости прошу, товарищи, – широко распахнул он ворота перед властью.

– Вот так-то оно лучше будет, – довольно хмыкнул чекист, картинно поправив болтающийся у бедра «маузер», и уверенно шагнул на территорию завода. – Где здесь у вас контора будет?

– Дальше! – махнул сторож на большой дом с широким крыльцом. – Там всегда хозяева сидели. Царство им небесное... Да и нынешний тоже там.

– Прошу за мной, – повернулся высокий чекист к поотставшим товарищам. – Нам еще нужно успеть на доклад к товарищу Сарычеву.

Увидев людей в кожаных куртках, без стука вошедших в его кабинет, хозяин кирпичного завода поднялся из-за стола и, скрывая нешуточный испуг под маской холодной учтивости, вежливо спросил:

– Чем могу быть полезен, товарищи?

– У нас есть ордер на обыск, – тряхнул чекист заготовленной бумагой.

– Кхм... Вот оно как. Значит, не доверяют. Не ожидал! Ведь совсем недавно я имел беседу с Яковом Христофоровичем Петерсом, и он меня уверил... Не ожидал. – Хозяин выглядел заметно растерянным. – Разрешите взглянуть на ордер, товарищи, – шагнул он к чекистам.

Хозяин завода был еще не старый мужчина, не более пятидесяти пяти лет, интеллигентного вида, с аккуратно подстриженной бородкой. Добротный темно-серый костюм подчеркивал его худощавую фигуру. Было заметно, что своему внешнему виду он придавал немалое значение, на тощей шее красовалась кокетливая бабочка.

– Пожалуйста, – охотно протянул чекист бумагу с печатями.

– Однако, – осмотрел Юдин печати. Вернув ордер, спросил: – И что же вы у меня будете искать?

– Нам поступило сообщение, что вы храните у себя литературу контрреволюционного толка.

– Бог ты мой! – невольно ахнул Юдин. – Чего только не наговорят.

– Кроме того, нам стало известно, что у вас на заводе хранятся краденые вещи.

– Это какое-то недоразумение! – возмутился хозяин.

– Вот это мы и должны выяснить.

– Это какой-то кошмар!

– Мы понимаем, что к краденым вещам лично вы можете не иметь никакого отношения, но мы должны проверить факты, – равнодушным тоном продолжал чекист. – Не исключено, что в контрреволюционной деятельности замешан кто-то из вашего окружения.

– Голубчик, – почти взмолился Юдин, – этого просто не может быть. Каждого из своих работников я знаю лично. Мне известно не только как их зовут по имени и отчеству, но даже сколько детей у каждого из них и какого числа день их ангела. Причем каждому на день рождения я делаю подарок. Так что я знаю о своих рабочих больше, чем вы думаете.

– Советская власть не ошибается, товарищ, – сурово заверил его чекист. – Обыск мы проводим в интересах ваших же рабочих. А кому они доверяют – это у них еще спросить надо... Классовым врагам, которые сосут из них кровь, или родной рабоче-крестьянской милиции, сотрудникам, которые готовы положить за них свои жизни! Приступайте к обыску, товарищи!

– Это просто уму непостижимо! – всплеснул Юдин руками. – Знаете, мне бы не хотелось говорить об этом, не хочу хвастаться, но я ведь советскую власть встречал с большим энтузиазмом, а в трудные для нее годы даже давал деньги на издание большевистских газет. Я всегда помню о том, что и сам происхожу из крестьянской среды... Но никак не думал, что все это может так обернуться для меня. Да-а-с!

– Вы что-то имеете против советской власти? – насупился командир. – А может, в таком случае имеет смысл продолжить наш разговор где-нибудь в подвалах Лубянки? Знаете, у нас там очень много таких говорунов. И каждый при этом считает себя невинно пострадавшим.

– Делайте что хотите! – безнадежно махнул рукой хозяин.

– Ключи от сейфа, – протянул чекист ладонь.

– А это вам зачем? – удивился Юдин.

– Вы слышали про ограбление поезда бандой налетчиков, случившееся несколько дней назад?

– Что-то такое писали в газетах.

– Жиганами была похищена большая партия наличных денег. По нашим оперативным данным, эти деньги хранятся именно в вашем сейфе.

– Бог ты мой! Уверяю вас, в сейфе нет никаких денег... Только разве что зарплата рабочим. Как раз сегодня я собирался ее выдавать.

Чекист оставался непреклонным:

– Мы в этом должны убедиться лично.

– Возьмите.

Чекист взял ключ.

– Позовите, пожалуйста, понятых. В соседней комнате кто-нибудь есть?

– Да... – растерянно ответил хозяин. – Кассир... И еще бухгалтер.

– Пригласите их.

Директор тотчас удалился. Через минуту он вернулся в сопровождении женщины лет тридцати и пожилого мужчины. Взгляды у вошедших выглядели затравленными, пронизанными страхом.

– Вы знаете, зачем вас позвали?

– Да, – кивнула женщина.

– Догадываюсь, – ответил старик, стараясь не встречаться с чекистом взглядом.

– Теперь давайте откроем сейф и посмотрим, что в нем лежит. Товарищи понятые, прошу подойти поближе.

Боязливо покосившись на высокого чекиста, первым к сейфу шагнул старик, а уже затем женщина, так же опасливо, – в расширенных глазах любопытство и страх, и трудно сказать, чего именно присутствовало больше. Сейф располагался за спиной хозяина и занимал едва ли не половину стены. Вставив ключ в замочную скважину, чекист дважды повернул его, после чего потянул на себя дверцу. Она легко распахнулась.

На полках, перетянутые обыкновенным шпагатом, лежали пачки денег.

– Взгляните, товарищи, – повернулся высокий чекист к понятым, мгновенно посуровев: – Что вы видите в сейфе?

– Деньги, – боязливо выговорила женщина, виновато улыбнувшись.

– Деньги придется изъять как вещественное доказательство, – тоном, не терпящим возражений, проговорил чекист.

– Позвольте! – возмутился хозяин. – К ограблению эти деньги не имеют никакого отношения. Я их получил вчера вечером в Московском коммерческом банке! Можете позвонить директору и выяснить.

– Выясним... Но сейчас мы должны изъять деньги до соответствующего распоряжения. Прошу приступать, товарищи, – распорядился он, посмотрев на чекистов, застывших с мешками в руках. – А ты запротоколируй изъятое, – указал он на коротко стриженного милиционера. – Для нас самое главное – социалистическая законность.

К сейфу подошли два чекиста. Чтобы не мешать друг другу, они заняли места по обе стороны от сейфа и ленивыми, размеренными движениями принялись швырять пачки денег в расправленный мешок. Никакой нервозности или торопливости – движения привычные, размеренные, едва ли не доведенные до автоматизма. Глядя на них, охотно верилось, что подобную процедуру они выполняют изо дня в день, а потому она им изрядно наскучила. На какое-то время в комнате установилась тишина, зрелище притягивало: не часто приходится видеть столь огромные суммы и тем более наблюдать за тем, как они перетекают из одного кармана в другой.

Стриженый чекист, удобно устроившись за столом, принялся считать пачки.

Юдин нервно сглотнул.

– Это произвол. Я буду жаловаться.

– Это ваше право, – охотно согласился белобрысый чекист. – Можете жаловаться товарищу Дзержинскому.

Холщовый мешок, по мере наполнения его пачками денег, все более тяжелел, приобретая угловато-неровную поверхность. Один из чекистов даже слегка приподнял его, пробуя на вес, и по тому, как дрогнула его рука, можно было судить, насколько он тяжел.

– Товарищ Зарипов, – повернулся высокий чекист к невысокому парню лет двадцати пяти. – Возьмите двух товарищей и проверьте остальные помещения. Улики могут быть спрятаны и там.

– Есть, – развернувшись, милиционер вышел.

– Объясните, наконец, что вы ищете на моем заводе?! – подступил Иван Тимофеевич.

– Прошу вас отойти в сторону! – Рука белобрысого предостерегающе юркнула в карман.

Ссутулившись, хозяин отступил в угол комнаты.

Сейф опустел наполовину. Виднелась крашеная темно-коричневая стенка, а в углу лежала небольшая металлическая коробка, в которой обычно хранится табак.

– Что это такое? – спросил чекист у хозяина, показав на металлическую коробку.

Губы хозяина беспомощно дрогнули. Растерянность продолжалась недолго, неглубоко вздохнув, он проговорил удивительно спокойным голосом:

– Я не знаю, что здесь находится.

– Так это ваш сейф?

– Мой.

– А что находится в этой металлической коробке, вы не знаете?

– Получается, что так.

– Товарищи понятые, прошу подойти сюда и посмотреть, что находится в этой металлической коробке.

Кашлянув в кулак, старик сделал несколько робких шагов и приблизился вплотную. Женщина тоже подошла и принялась наблюдать за происходящим из-за его плеча.

Взяв в руки коробку, чекист одобрительно крякнул:

– Ого какая!

Внутри по жести что-то тяжеловесно шаркало. Понятые настороженно замерли, присмирели и чекисты, находящиеся в комнате. Даже муха, что бесшабашно билась в окно, и та вдруг успокоилась, словно прочувствовалась предстоящим моментом.

Высокий чекист обратил внимание на то, что женщина даже слегка приподнялась на цыпочки, стараясь повнимательнее рассмотреть содержимое коробки.

– Да что же они, в конце концов, делают-то?! – неожиданно вскричал хозяин кабинета, метнувшись к окну. – А диван-то в чем провинился? Почему они его тащат?! Неужели он тоже имеет какое-то отношение к недавнему ограблению или к каким-нибудь политическим диверсиям?!

Присутствующие невольно посмотрели в окно. Двое чекистов, прогибаясь под тяжестью, несли через двор большой кожаный диван. О чем они разговаривали, слышно не было, но по улыбкам, что гуляли на их лицах, было понятно, что уловом они остались довольны.

– Прошу минуту внимания. – Чекист с усилием открыл крышку. – Крепко сидит, зараза!

Понятые невольно ахнули.

– Ничего себе, – крякнул чекист.

– Что вы здесь видите?

– Золотые царские червонцы, – глухо сказал бухгалтер.

– Золото, – подтвердила женщина.

– Так вот я вам хочу сказать, – голос чекиста значительно посуровел, – из поезда пропали червонцы николаевской чеканки, которые перевозил наш сотрудник. Сам он был убит, а вот золото было похищено. Гаврила! – обратился он к сотруднику, сидевшему за столом и проводившему опись изъятых денег. – Сосчитай, сколько здесь червонцев.

Чекист аккуратно поставил коробку с монетами на стол.

– Сделаю, – охотно кивнул Гаврила.

– Можете не пересчитывать, – подал голос Юдин. – Там сто пятьдесят девять монет. Приберегал для себя, на черный день, мало ли... Но кто мог знать, что все это вот так выйдет.

– Берегли, значит, для того, чтобы за кордон удрать? Да мы вас, контру, давили и дальше давить будем! – жестко пообещал высокий чекист. – Пора вам освобождаться от буржуазных излишеств. Золотые монеты тоже придется изъять, я вам напишу расписку.

– Я буду жаловаться.

– Это ваше право. Гаврила, дай листок бумаги.

Присев, руководитель группы написал несколько строчек.

– По вашему делу следует обращаться к товарищу Сарычеву. Он лично распорядился об обыске. Если у вас имеются какие-то претензии на наши действия, то меня вы можете отыскать на Лубянке. Мой кабинет как раз напротив кабинета товарища Сарычева. Так что милости прошу, как говорится, рад буду встрече, а по этой бумаге вы можете получить изъятые вещественные доказательства.