Евгений Старшов
100 великих катастроф на море
Кораблекрушение у Кипра (1191 г.)
Английский король-крестоносец Ричард I Львиное Сердце (1157–1199; правил с 1189 г.) готовился к походу в Святую землю ответственно. В биографии его сподвижника Уильяма Маршала сказано: «Король Ричард во время своего пребывания в Англии снарядил большую флотилию судов, на которых хотел отправиться на Святую землю… Множество прекрасных кораблей, усиленных башнями, прекрасно вооруженных и с такими умелыми командами, что без страха могли противостоять любой галере или враждебной силе. Ричард вез с собой столько серебра и золота, столько мехов горностая и серой белки, столько утвари, чудесных дорогих одеяний и оружия всякого рода, что никто из видевших это не смог бы все перечислить. В припасах не было недостатка: копченые свиные туши, вино, зерно, мука и сухарей вдоволь… перец, тмин, воск, пряности и снадобья лучшие из возможных. Много разных напитков, вареньев и сиропов, луки, арбалеты и арбалетные болты – острые и быстрые».
Хронист Амбруаз, участник Третьего крестового похода, писал: «Король Ричард, чье сердце всегда открыто к доброму, установил такой знак. Он указал, чтобы на его судне по ночам зажигали в фонаре большую свечу, которая бросала бы очень яркий свет на море. Он горел всю ночь, освещая путь другим. И так как с королем были искусные моряки, хорошо знающие свое ремесло, то все суда держались по светочу короля и не теряли друг друга из виду. Если же флот отставал, он великодушно поджидал его. И вел он эту гордую эскадру, как наседка ведет своих цыплят. Так проявлялись его доблесть и его великодушная природа. И всю ночь без печали и без забот плыли мы вперед».
В Средиземном море армада короля отправилась с Сицилии на Крит, после небольшого отдыха там англичане направились к Родосу, куда прибыли 22 апреля 1191 г., и уже оттуда несколькими дивизионами начали продвижение к Кипру (как именно – покажем ниже), и вот, 1 мая у побережья этого острова разыгрались обычные для морского путешествия события – буря и кораблекрушения, однако последствий их, определивших жизнь Кипра на протяжении последующих почти четырех веков, тогда никто бы предсказать не решился.
Описание кипрской катастрофы, сделанное хронистом Амбруазом, у нас в России довольно широко известно, так как его фрагменты публиковались в работах О. А. Добиаш-Рождественской и Режин Перну, посвященных королю Ричарду. Поэтому мы решили предложить вниманию читателей наш перевод с комментариями параграфов 58–59 из хроники монаха Ричарда Девизского (1150–1200).
«Флот Ричарда, короля Англии, вышел в море и плыл следующим порядком. Впереди было всего три корабля, на одном из которых была королева Сицилии (вдовая сестра Ричарда Иоанна. – Е.С.) и наваррская девица (Беренгария, невеста Ричарда, опекаемая Иоанной. – Е.С.), возможно, еще девственница (потому она и плыла до свадьбы не на корабле жениха. – Е.С.); на двух других находилась часть сокровищ короля; на каждом из трех находились люди для защиты и провизия. Во втором подразделении было 13 кораблей – [транспортные и грузовые] суда (возможно, военно-транспортные нефы, так как в тексте сказано просто «корабли», а это и есть слово «неф», от латинского – navis; водоизмещение 200–700 тонн, длина – 20–32 метра, ширина – 6—12 метров, осадка – 2–3,7 метра, мог брать на борт 800—1500 человек. – Е.С.), буссы (или буззы, от итальянского слова «butzo» – «пузатый», использовались как корабли военные, так и транспортные, родственны нефам и позднейшим галеонам; брали на борт 80 коней и до 300 воинов, не считая слуг, моряков и т. п. – Е.С.) и военные корабли. В третьем [подразделении] – 14 кораблей, в четвертом – 20, в пятом – 30, в шестом – 40, в седьмом – 60; затем следовал сам король со своими галеями (не будем путать с галерами, хотя это очень часто происходит: галея – большего размера, хотя примерно того же типа; длина – около 50 метров, ширина – около 10, вместимость до 500 человек; позднее развились в громоздкий и неповоротливый венецианский галеас, гибрид гребного и большого парусного судна. – Е.С.).
Между судами и подразделениями кораблей мореходами благоразумно было оставлено достаточное пространство для того, чтобы от одного судна до соседнего доходил звук человеческого голоса, а от одного подразделения до другого – сигнал трубы. Достойно удивления, что король на море был так же здрав телом и рассудком, столь же отважен и могуч, не менее деятелен и проворен на море, как он был и на суше. Отсюда я заключаю, что не было ни на земле, ни на море более сильного человека, нежели он.
И вот, пока таким вот образом и порядком шли некоторые суда, два корабля из первых трех, несомые сильными ветрами, наскочили на камни около кипрского порта (Лимасола. – Е.С.); третий, английский корабль (видимо, автор противопоставляет его сицилийскому или французскому. – Е.С.), быстрее их свернув на глубокую воду, избежал опасности. Большая часть команды обоих кораблей спаслась, добравшись до берега (в числе погибших был вице-канцлер короля Роджер Моша; его труп так и нашли, сжимавшим в руке королевскую печать. – Е.С.), но киприоты напали на них, убили одних, а других пленили, в то время как третьи, пытавшиеся найти убежище в храме, были там блокированы. Прибыл принц, правивший островом (самозваный византийский император Исаак Комнин, не будем путать с его тезкой, реальным императором Х в. Исааком I Комнином), получил свою долю драгоценностей и оружия и распорядился собрать и выставить на побережье вооруженных людей, чтобы не дать прочей части флота высадиться и чтобы король не вернул то, что у него украли.
Ричард Львиное Сердце отправляется на корабле в Святую Землю
Над портом возвышался защищенный город, а на природной скале – очень высокий и хорошо укрепленный замок. Тамошние люди все воинственны и привыкли жить грабежом. Вход в порт они перекрыли балками и стволами деревьев и всей страной воодушевленно приготовились биться с англичанами. Бог возжелал, чтобы проклятые люди получили возмездие за свои дела от безжалостных рук [Ричарда]. Третий английский корабль, на котором были женщины (то есть Иоанна и Беренгария со своими дамами; порой Исааку приписывают намерение захватить их в заложницы, для чего он блокировал корабль в порту, что расходится с показаниями нашего хрониста. – Е.С.), бросив якорь, выжидал в море, тщательно следя за происходящим на берегу, готовясь представить королю доклад обо всем происшедшем, чтоб не случилось так, чтобы он прошел мимо этого места, не ведая, какие убытки и бесчестие он понес, и не отомстив за это. Корабли второго дивизиона подошли в походном порядке и стали у первого корабля. Распространившиеся слухи достигли короля, и он отправил посланников к господину острова, однако удовлетворения своих требований не получил, и тогда велел каждому человеку из своего войска, от первого до последнего, вооружиться и следовать за ним к берегу, пересев с больших кораблей на лодки и галеи (6 мая. – Е.С.). Команда мгновенно исполняется, вооруженные люди заполняют порт. Король в доспехах первым спрыгнул с галеи и нанес первый удар в битве; но прежде чем он успел нанести второй, уже 300 человек его соратников бились рядом с ним. В единый момент все дерево, перекрывавшее вход в порт, было убрано, и храбрецы ворвались в город, будучи не более мягки, нежели львицы, когда у них отбирают их детенышей. Местные стойко сражались против них – то один падал раненый, то другой, и мечи пьянели от их крови (здесь можно вставить небольшой фрагмент из Амбруаза, участника того боя: «Отправил он добрых рыцарей и отважных арбалетчиков. У греков тоже были арбалеты, а их люди все стали подвигаться поближе к берегу, и у них было пять галер во всеоружии. В городе Лимасол, где начался бой, у них не осталось ни единой двери, ни единого окна, откуда бы не стреляли из лука, ни бочки, ни защелки, ни засова, ни щита, ни старой галеры или старой баржи, балки или доски или ступеньки; всё они стащили на берег, чтобы нападать на паломников. Собравшись во всеоружии на берегу, самые надменные люди, которых только знает этот свет, с плюмажами и знаменами богатых цветов, верхом на мощных огромных конях и на крупных мулах, могучих и прекрасных, они красовались перед нами и шикали на нас, как на собак; но скоро им пришлось поубавить спесь. Мы были в худшем положении, ибо мы наступали с моря, нам было тесно в наших битком забитых маленьких барках, мы были отягощены колебанием волн и всем бременем нашего тяжелого оружия. Мы были пешими, и в их стране. Но воевали мы лучше». – Е.С.). [Наконец] киприоты разбиты, город взят, равно как и замок; победители все разоряют, как только им угодно, господин острова пленен и приведен к корою. Пленник молит о прощении и получает его; приносит королю феодальную присягу, и она принимается; он спонтанно клянется, что с этого времени будет владеть островом, как феодал [короля], и сдаст ему все замки, возместит весь ущерб и даст щедрые дары из собственной казны».
Другой источник отрицает захват Исаака: «Если бы ночь не настала слишком скоро, он (Ричард. – Е.С.) захватил бы императора, живым или мертвым». Действительно, три дня спустя состоялись переговоры в местечке Колосси (около Лимасола). Оба правителя заключили договор, который, однако, был немедленно нарушен Исааком, когда тот проведал, что у английского короля слишком мало людей. Забыл старую истину о льве во главе львов! Ричард провернул молниеносную кампанию, захватив весь остров менее чем за месяц, при этом важную роль сыграл флот: король разделил его на две части – одну под своим командованием, другую под руководством Роберта Тернхэмского – и блокировал Кипр, что привело к массовым капитуляциям византийских гарнизонов. Заодно Ричард успел обвенчаться в Лимасоле. Исаак, пытавшийся в одной из битв убить Ричарда отравленными стрелами, наконец сдался, умоляя не заковывать его в железа. Циничный и остроумный Ричард уважил его просьбу, приказав своему постельничему Раулю Фиц-Годфруа наложить на руки и ноги императора цепи из золота и серебра (31 мая или 1 июня). Он закончил жизнь в замке крестоносцев Маргаб в 1195 г. (по другой версии, его освободили, он снова начал интриговать против византийского императора и был отравлен по его приказу).
Пленив Исаака, английский король установил на острове феодальные порядки, конфисковав у киприотов половину земель для раздачи в лен верным рыцарям, которые взяли на себя обязательства защищать остров. Греческие гарнизоны замков он заменил латинскими, наладил пути снабжения кипрскими товарами крестоносную армию в Палестине и 5 июня отплыл из Фамагусты в Святую землю. Позже он продал остров рыцарям-тамплиерам, те же, вызвав своей жестокостью кровавое восстание греков, год спустя перепродали Кипр королю Иерусалима в изгнании Ги де Лузиньяну, чья династия правила на нем до 1489 г.
Каков же был исторический смысл молниеносной кампании Ричарда на острове и был ли он вообще? Однозначно можно утверждать, что был. И в применении к истории крестовых походов, когда Ричард ликвидировал в своем тылу союзные Саладину силы и обеспечил армию крестоносцев снабжением с Кипра, и в применении к истории самого Кипра. Да, латинское владычество было нелегким для киприотов, но в историческом смысле роль Ричарда в окончательном устранении острова из сферы византийского влияния нельзя не оценить. Почему – о том прекрасно пишет О. А. Добиаш-Рождественская: «Кто помнит, что, после того как окончательно утрачены были Иерусалим, Антиохия и Триполи, как все замки Ливанских гор и Заиорданской земли очутились в руках турок, как пали Яффа и, наконец, Аккра, переходя под власть ислама, как сам Константинополь стал турецкой столицей, Кипр долго еще был единственным и последним оплотом латинской, а с нею и под ее покровом вообще европейской культуры на Востоке, тот не может оценивать только отрицательно объективное значение кипрского эпизода. Здесь не место возбуждать споры о преимуществе этой осуществившейся на четыре века культурной комбинации перед какой-либо мыслимой иной, если бы она могла, не будь Ричардова завоевания, сложиться в очаге трехтысячелетней культуры, каким был Кипр. Вернее всего, без вмешательства Ричардова меча здесь на несколько веков ранее утвердились бы турки» (остров был захвачен ими лишь в 1571 г.). Говоря короче, без Ричарда Кипр не был бы сегодня тем Кипром, который мы знаем.
Самому же Ричарду по возвращении из Святой земли тоже пришлось пережить кораблекрушение, «благодаря» которому, пробираясь посуху по землям своего врага эрцгерцога Австрии Леопольда, он попал в плен, продлившийся два года и чуть не стоивший ему жизни. Но это – уже другая история. Мы же завершим описание его морских приключений обстоятельствами, связанными с этим кораблекрушением. Этот прелюбопытнейший случай, как и многое, связанное с нашим блистательным героем, слишком похож на красивую легенду, однако зафиксирован хронистом, и если панибратское общение короля с Робином Гудом и его «лесными братьями» – фольклорная легенда, известная из средневековых баллад и романа сэра Вальтера Скотта «Айвенго», то вот вам реальный случай – король-крестоносец и корфиотские пираты! Целиком доверяя компетенции французской писательницы, серьезного историка-медиевиста Режин Перну, приведем этот эпизод из эпопеи возвращения короля Ричарда из Третьего крестового похода по ее книге «Ричард Львиное Сердце»: «Вскоре после отбытия с Кипра (9 октября 1192 г. – Е.С.) на флот обрушились жестокие бури. Целых шесть недель корабли выдерживали безжалостную трепку в средиземноморских водах. Потом, когда до Марселя оставалось трое суток пути по морю, до них дошел слух о том, что король Англии будет схвачен, если только посмеет высадиться на побережье Лангедока, и Ричард решил вернуться назад, чтобы проплыть оставшуюся морскую часть пути по Адриатическому морю. Он высадился на острове Корфу, где у него произошла любопытная встреча: случившиеся в этом месте два пиратских судна поначалу выказали враждебные намерения в отношении королевского корабля, но затем, узнав, кому принадлежит корабль, наоборот, поспешили обратиться к Ричарду с предложением вступить в переговоры. Ричард поднялся на борт пиратского судна безо всякой охраны, не считая нескольких приближенных, которых он взял с собой. С ним были Бодуэн де Бетюн, королевский писарь Филипп, королевский капеллан Ансельм, подробный рассказ которого о возвращении короля записал хронист Рауль, или Ричард Коггесхоллский, а также несколько монахов из ордена храмовников и горстка слуг. После путешествия вдоль адриатического берега и пираты, и крестоносцы совместно высадились на побережье Склавонии – ныне эти берега принадлежат Югославии – у города Газара. Король Англии, возвращающийся в свое королевство после крестового похода вместе с пиратами? Это похоже на завязку приключенческого романа. Впрочем, приключения, достойные пера романиста, продолжались. Ибо это возвращение и есть самый настоящий роман, сюжет которого оказывается занимательнее и увлекательнее художественного вымысла. Как бы то ни было, Ричард, которому до возвращения на английские берега оставалось более восемнадцати месяцев, наверное, не раз пожалел о своей вражде с графом Тулузским, из-за которой ему пришлось поворачивать свой корабль на Корфу».
Рижская ладья (XIII в.): воскресла, чтобы погибнуть
Трагичным образом судьба так называемой «Рижской ладьи» повторила судьбу римских кораблей с озера Неми: поднятая со дна, она была исследована, изучена и, находясь в процессе реставрации, сгорела в Великую Отечественную войну от вражеских бомб. Ее древнее крушение вряд ли можно отнести к разряду великих, о нем практически ничего не известно, но велико и бесценно то знание, которая она успела нам передать.
Как и по всей Европе до изобретения корабельной артиллерии, суда одних и тех же типов были и военными, и транспортно-гражданскими – это касалось и судов викингов, и русских ладей, и китайских джонок, и европейских коггов и нефов. Это же касалось и ладьи, упокоившейся на дне гавани реки Рига, одноименной нынешней столице Латвии. Эта древняя гавань располагалась недалеко от устья, там, где река Рига впадает в Даугаву. Вполне естественно, что на ее дне осталось приличное количество затонувших кораблей, включая и описываемую теперь ладью. Скорее всего, это был зерновоз: ливы выращивали зерно как раз к югу от гавани и, используя водный путь, продавали его обитателям неурожайных областей – пользуясь более поздней географией, обозначим их как побережье Северной Курляндии и остров Сааремаа (бывший Эзель). Но в обшивке ладьи были обнаружены наконечники стрел немецких крестоносцев, что может свидетельствовать либо об участии судна в боях, либо о том, что немцы, обосновываясь в Прибалтике, нарушали торговлю местных племен, обстреливая, захватывая и топя их корабли. Именно в процессе их экспансии в 1201 г. в устье Даугавы и было начато строительство города Риги, ставшей епископским центром захватчиков. Годом позже для защиты Риги и захвата новых земель был основан зависимый от епископа военно-монашеский орден меченосцев, позднее (после разгрома в 1237 г.) влившийся в состав Тевтонского. Полоцкие русские князья, контролировавшие ранее эту территорию и собирая дань с ливов, попросту прошляпили немецкую экспансию, будучи заинтересованными только в дани. О том, как хитрые немцы усыпляли их бдительность, – история особая, интересная, но долгая; еще в 1206 г., явившись в Полоцк к князю Владимиру Мстиславичу, «они объяснили, что пришли ради мира и дружбы», монах Мейнард, смиренный тихоня, вымолил у князя позволение проповедовать язычникам-ливам христианство, построить церковь при впадении Западной Двины в море, а глядь, там уже и каменный замок появился, потом по соседству, в Гольме… Годом позже немцы показали свои волчьи зубы, захватив два полоцких оплота в земле ливов – Кукейнос и Герцику; после почти десяти лет боев Владимир собрал большое войско для похода на крестоносную Ригу, но скоропостижно скончался в 1216 г., ступив на борт – наверняка отравлен, – и собранное полоцко-прибалтийское войско «все рассеялось и вернулось в свою землю». Посему полоцкие князья и восставших ливов не спасли, и сами много лет потом воевали с немецкими прибалтийскими орденами.
Так выглядели останки рижского корабля после снятия верхнего слоя грунта и расчистки. Фото 1939 г.
Вот свидетелем каких времен была рижская ладья. Нашли ее, как ни парадоксально это звучит, уже под улицами разросшейся Риги в 1938–1939 гг., когда рыли котлованы для возведения новых домов. Давно засоренная речка ушла в историю и стала улицей Ридзене. Судов на глубине 6 метров ниже уровня моря было обнаружено несколько, но «рижская ладья», лежавшая на правом борту, оказалась самой сохранившейся, несмотря на то что при земляных работах был разрушен левый борт. Судно очистили, разобрали, детали промаркировали для будущей сборки и начали процесс консервации. К сожалению, тогдашние условия и возможности рижан позволяли осуществить этот процесс лишь в очень долгий срок и частями, поэтому в качестве первой партии на консервацию были переданы главнейшие части судна – киль, штевни (оконечности) и правая половина шпангоута с миделя («ребра» с середины судна; он так и называется – мидель-шпангоут). Прочие материалы отправлены на склад, где и погибли в огне войны.
К вопросу изучения и реконструкции во второй раз погибшего судна очень долго не возвращались, пока в архивах в 1982 г. не были обнаружены материалы обмеров, чертежи и фотоснимки раскопок и деталей. Вкупе с немногими сохранившимися вышеупомянутыми главнейшими деталями получилась следующая картина. Рижская ладья представляла собой большую беспалубную лодку с рулевым веслом, одной мачтой и прямым парусом. Длина судна – 14,39 метра, максимальная ширина корпуса на миделе – 4,9 метра, высота борта – 2,4 метра. Наконечники немецких стрел, извлеченные из судна, находятся в экспозиции Музея истории города Риги и мореходства.
«Божественный ветер», дважды спасший Японию (1274 и 1281 гг.)
«Божественный ветер» звучит по-японски как «камикадзе». Именно так назывались летчики-самоубийцы, отчаянно врезавшиеся в проклятые американские корабли, впервые с XIII в. угрожавшие Японии. Надеялись, что повторится то, о чем мы и хотим рассказать.
Когда люди вспоминают о великих империях, государство монголов по какой-то странной причине далеко не первым приходит на ум, а порой – и вообще не приходит. Между тем в период своего расцвета оно простиралось от Китая до Египта, включая и Среднюю Азию, и нашу Русь, и еще очень много чего. В итоге это было самое большое государство мира, владевшее смежными территориями (в отличие, например, от более поздней империи Британской с ее колониями). Раздробленную феодальными усобицами и ослабленную постоянной борьбой со степняками Русь завоевал внук основателя Монгольской империи Чингисхана Бату, он же Батый русских летописей. А другой внук Чингисхана, великий хан Хубилай (Кубла-хан, 1215–1294), покорил весь Китай и стал первым его императором некитайского происхождения, основав династию Юань; также ему подчинялись Монголия, Корея, Чампа (Вьетнам), Ява и иные окрестные земли. И вот, его взгляд упал на Японию.
Итальянский купец и путешественник Марко Поло (1254–1324), как известно, 17 лет служил у Хубилая на высоких и ответственных должностях (дорожку к китайскому императорскому двору ему «протоптали» еще отец Никколо и дядя Маттео) – был губернатором провинции, занимался солеварением, сбором налогов и т. п., но главное – другом императора. Прославился, конечно, прекрасным описанием стран, в которых ему довелось побывать или о которых он просто слышал. Там и история, и этнография, и политика – все, что душе угодно. Естественно, не все было достоверным, и в том числе Поло передает баснословные сведения китайцев о богатстве Японии; однако именно этим венецианец объясняет реальное желание Хубилая завоевать ее!
«Остров Чипунгу – на востоке, в открытом море; до него от материка тысяча пятьсот миль. Остров очень велик: жители белы, красивы и учтивы; они идолопоклонники, независимы, никому не подчиняются. Золота, скажу вам, у них великое обилие: чрезвычайно много его тут, и не вывозят его отсюда: с материка ни купцы, да и никто не приходит сюда, оттого-то золота у них, как я вам говорил, очень много. Опишу вам теперь диковинный дворец здешнего царя. Сказать по правде, дворец здесь большой и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого – и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце – и залы, и окна – покрыты золотыми украшениями. Дворец этот, скажу вам, безмерное богатство, и диво будет, если кто скажет, чего он стоит! Жемчугу тут обилие; он розовый и очень красив, круглый, крупный; дорог он так же, как и белый. Есть у них и другие драгоценные камни. Богатый остров, и не перечесть его богатства. Когда великому хану Кублаю [Хубилаю], что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом».
Поначалу монгольский хан и по совместительству китайский император действовал дипломатическим путем («Прежде чем дать ответ, хорошо подумайте, – говорилось в заключении его послания к японцам. – Я намереваюсь применить силу, хотя не это моя настоящая цель»), но японцы, разумеется, не имели ни малейшего желания сдаваться, в отличие от тех же китайцев и корейцев. Между 1266 и 1272 гг. Хубилай отправлял 6 посольств; в двух последних случаях им даже не позволили высадиться в Японии. Терпение хана иссякло, он отдал приказ готовить флот вторжения. Корея поставила 150 кораблей и 8000 воинов; всего флот насчитывал от 300 больших судов и 400 мелких до 900 (в целом), монгольских и китайских воинов насчитывалось от 15 000 до 29 000, итого с корейцами – 23 000—37 000. Иногда их численность оценивают даже в 42 000. Вооружены они были, что называется, до зубов и по последнему слову техники, обладая огнеметными приспособлениями, огнестрельным оружием, именуемым тэппо, «длинным змеем, разящим врага» – «реактивными» огненными стрелами, выстреливаемыми из катапульты бомбами «буапао» и стеклянными гранатами (в Европе их только в 1522 г. применят турки при второй Великой осаде Родоса); не исключено, что уже имелись и пушки.
3 октября 1274 г. корабли Хубилая покинули корейский порт Масан, захватчики напали на острова Цусима и Ики, зверски перерезав население, и 19 октября (или ноября) высадились в бухте Хагата на Кюсю. Японцы попытались дать отпор, но оказались бессильны против ливня стрел, которым поливали их монгольские лучники (они способны были выпускать 10–12 стрел в минуту), и китайских гранат. Казалось, конец был близок, но выяснилось, что японцы добились главного – продержались до вечера, когда начался легкий шторм и монголо-китайские флотоводцы решили обождать с высадкой всех войск; более того, вывели корабли из бухты в открытое море. С точки зрения контрмер к шторму это было мудро: когда ночью разразился тайфун, оставшиеся в бухте корабли – порядка 200, – разбило о берег (погибли 13 500 человек), но и вышедший в море флот сильно пострадал. Наутро японские суда атаковали и разбили его остатки. Японцы назвали этот тайфун «камикадзе» – «божественный ветер», ниспосланный богами для защиты их родины.
Обладая невиданными ресурсами, невиданно увеличившимися после окончательного покорения Южного Китая в 1276 г., хан-император не унывал; он отправил еще два посольства, но теперь японцы, уверенные в себе и в поддержке неба, отсекли послам головы. Неизвестно, знали ли японцы об этом или нет, но казнь послов всегда рассматривалась монголо-татарами как величайшее оскорбление и преступление. Именно поэтому они упрямо стояли 7 недель под нашим «злым городом» Козельском, пока не взяли и не истребили всех жителей; именно из-за своего приказа об убийстве послов был люто казнен в Орде в 1246 г. святой князь Михаил Черниговский. Поэтому Хубилай предпринял вторую попытку. Вместе с тем японцы активно готовились к отпору, собирая войска и трудолюбиво возводя многочисленные укрепления: на одном Кюсю новая стена тянулась на 12 миль.
Гибель монгольского флота от тайфуна у берегов Японии
Второй флот Хубилая, который строили 17 000 человек, был еще многочисленнее, хотя и несколько хуже качеством: часть его составляли выстроенные наспех «десантные» плоскодонки – идеальные жертвы для тайфуна, которые тянули за собой гигантские китайские джонки, чей корпус был обшит железными листами. Они имели высокие нос и корму, несли латинские паруса, а некоторые – сложно и представить! – передвигались посредством гребных колес. Они приводились в действие, разумеется, вручную, до века пара еще было далековато, однако количество их на каждом судне достигало 22 – по 11 с каждого борта. Уже тогда водонепроницаемые переборки должны были обеспечивать непотопляемость. Этих мощнейших кораблей насчитывалось 1170 единиц по 400 тонн водоизмещения, длиной в 73,15 метра, на каждой моряков и воинов – 60 человек. На борту плоскодонок размещалось по 20 отборных воинов-«батору» (отсюда наше казалось бы русское слово «богатырь»). Грузовые суда везли провизию, воду и кумыс. 300 больших корейских кораблей везли по 100 человек, также корейцы выставили 600 средних и 900 мелких судов (впрочем, иногда встречаются более скромные цифры, что весь корейский флот насчитывал 900 судов; статистика Античности и Средневековья – дело почти безнадежное).
Но Хубилай допустил серьезную ошибку, разделив флот на две неравные части, хотя обе они и направлялись к Кюсю. С юга Китая шел флот из 3500 кораблей со 100 000 воинов на борту, второй шел от Кореи, и хотя его численность варьируется от 900 до 1600 кораблей, число воинов указывается одинаковое – 40 000. Большой флот замешкался, что дало японцам шанс наголову разбить у Цусимы более мелкий. Второй флот вновь разорил Ики (при этом убитые японцы были прикованы цепями к носам монголо-китайских кораблей) и высадил десант на Кюсю, который был отбит, после чего история повторилась полностью: августовский тайфун частично отправил флот вторжения к Морскому царю-дракону (погибли 4000 кораблей со 100 000 человек), частью рассеял; пытавшихся спасти на берегу встречали разъяренные японцы и безжалостно секли мечами. Хубилай в ярости хотел сделать третью попытку, но ввиду гигантских расходов натолкнулся на глухое сопротивление своих чиновников и придворных, в итоге оставив эту мысль, тем более что он тяжело переживал смерть любимой жены Чаби, покинувшей его как раз в 1281 г., и ударился в винопитие и сочинение стихов.
Описание военных действий и тайфуна 1281 г. сохранилось в книге Марко Поло, хотя он и датирует все это 1269 г. (причем в рукописях разночтения, упоминаются и 1264, и 1279 годы), но такова точка зрения современных ученых. При этом его свидетельства о злоключениях 30 000 высадившихся монголо-китайцев и взятии дворца японского императора уникальны. К тому же они хорошо вписываются в простую арифметику: из 140 000 общего числа 100 000 погибли, вернулись явно немногие, и эти 30 000 Марко Поло прекрасно подводят дебет-кредит. Итак, начинаем с того места, на котором ранее прервали цитирование его записок, что, прослышав о богатстве Японии, хан решил ее захватить:
«Послал он сюда двух князей со множеством судов, с конным и пешим войском. Одного князя звали Абатан, а другого – Вонсаничин, были они и разумны, и храбры… Вышли они из Зайтона и Кинсая [Цюаньчжоу и Ханчжоу], пустились в море, доплыли до острова и высадились на берег. Захватили они много равнин да деревень, а городов и замков не успели еще взять, как случилось с ними вот какое несчастье; зависть была промеж них, и один другому не хотел помогать; подул раз сильный ветер с севера, и стала тут говорить рать, что следует уходить, не то все суда разобьются; сели на суда и вышли в море; не проплыли и четырех миль, как прибило их к небольшому острову; кто успел высадиться, спасся, а другие погибли тут же.
Высадилось на остров около тридцати тысяч человек, да и те думали, что погибли, и очень тосковали; сами уйти не могут, а уцелевшие суда уходят на родину. И плыли те суда до тех пор, пока не вернулись к себе.
Оставим тех, что уплыли, и вернемся к тем, кто остался на острове и почитал себя погибшим.
Те тридцать тысяч воинов, что высадились на остров, почитали себя погибшими, потому что не знали, как им уйти оттуда. Злобствовали они, сильно тосковали и не знали, что им делать.
