Евгений Щепетнов
Нищий
Я тихо двинулся дальше, взяв в обе руки свою палку и ожидая любой неприятности, и она не заставила себя ждать: из-за угла вылетел здоровенный детина с тесаком, рассек воздух возле моего плеча, едва не перерубив его пополам. Я уклонился и сделал выпад стилетом, вонзив его в грудь нападавшего, тот мягко опустился на грязный пол, умерев еще на ногах. Обыскав, я взял его вещи, бумагу и пошел дальше. Проскочил под люком канализации, из которого падал тусклый свет лун, и ушел вверх по овальному ходу.
Произошедшее мне сильно не понравилось. Каким образом этот человек узнал, что я тут буду проходить? Или они наставили по всем тоннелям охотников за «призраком»? Давай делать выводы, сказал я сам себе. Допустим, ты глава бандитской организации – что бы ты сделал, если бы в тоннелях стали пропадать люди? Первое дело – поставить наблюдателей у входов под землю и смотреть, кто влезает. Узнать меня невозможно – да, но только в лицо! А походка, а моя трость! Ой, черт… нехорошо. Последняя вылазка сегодня. Надо что-то другое придумывать или же взять сегодня куш и залечь на дно – надолго, месяца на два-три.
Как еще могут меня взять? Поставить наблюдателей в клетушках ассенизаторов – ведь когда-то я все равно буду проходить там! Почему один был? Логично было бы двух-трех поставить – я же все-таки злобный призрак-паук. Непонятно.
Может, просто раздолбайство? Чего я им приписываю великий ум… Однако осмелился же этот человек напасть на меня в одиночку… Что, если у них уже какие-то подозрения были? Тогда можно бы и выследить меня. Но… выследить меня можно лишь тогда, когда я спускаюсь в тоннели, – то есть поняли, что я спустился, потом поставили шпионов у выходов и прошли за мной до дома. Упс! Это хреново. Значит, надо полагать, у каждого выхода есть по наблюдателю. Тут так: или я найду входы и выходы в систему канализации где-то еще – не те, которые всем известны, – или мне придется не спускаться под землю длительное время. Как это они еще не догадались с арбалетами встать – очень светит получить болт в брюхо…
С такими жизнеутверждающими мыслями я добрался до нужной точки: лесенка поднималась к потолку – я тут уже был – и выводила в угольный сарай какого-то огромного поместья. Он не закрывался, из него можно было свободно попасть на территорию вокруг дома.
Я тихо двинулся от сарая по темной площадке – вдруг неожиданно скользнули две тени, одна вцепилась в руку, другая прихватила за ногу, – собаки! Без лая, без рычания, молча, как акулы, – специально тренированные собаки-убийцы. От дикой боли в больной ноге помутилось в голове… Короткий удар клинком – собака задергалась в судорогах и умерла, еще удар – вторая разжала зубы и свалилась, отпустив руку.
Полежал, чтобы отойти от потрясения и боли, привстал, ощупал места укусов. Главное – кости целы. Синячины будут жуткие, но я и не хожу голым, прикрою рубахой да штанами – никто и не увидит. Подумал, затем, кряхтя и кривясь от боли в ноге, оттащил собак в сарай и кинул за кучу угля. Передохнул минут пять, подумал: если выпущены собаки, то вряд ли будут охранники, патрулирующие территорию. По крайней мере, можно надеяться на это.
Вышел на площадку возле дома. Палка с клинком в руках, тихо крадусь… Это большой дом, с цветными мозаичными окнами, некоторые из них открыты для проветривания – только затянуты сеткой от комаров и москитов, чем-то вроде марли. Вот и моя дорога. Аккуратно прорезал марлю, втянул себя в окно и мягко упал на пол – все тихо. Где я? Кухня. Тут сейчас никого, но скоро появятся повара готовить завтрак. Конечно, глупо лезть в дом без разведки – но тут или пан или пропал. Но и пропадать я не собираюсь – моя подготовка предполагала проникновения и в командные пункты врага, а не то что в какой-то жилой дом. После месяцев занятий в школе мышцы мои укрепились, волей-неволей мое тело приобрело хорошую физическую форму – вот если бы не нога…
Двинулся вдоль стены, старательно наступая на паркетины мягкой подошвой сапога, всей плоскостью ступни, чтобы не скрипело. Темный холл-гостиная. Везде стоят вазы, столы, стулья… лестница ведет вверх.
Рассуждаю. Где могут храниться ценности? В спальне хозяйки. Я не знаю, спят они с хозяином дома вместе или нет, но где хозяйка, там и ее драгоценности. Хозяин знает, где лежат деньги. Итак, ищу хозяина, он говорит, где хранит деньги, – я ухожу. Или не ухожу, если он заорет. А вдруг? Неужто решусь его убить? Да. Если придется, да. А чем тогда я отличаюсь от бандитов, которых сам же убивал? Ничем. Долой морализаторство – мне нужны деньги, и я их возьму.
Поднимаюсь по лестнице… вдруг – какое-то нехорошее чувство: как будто красный всполох впереди, посреди паркетного пола – красное сияние в виде круга на полу. Магическая ловушка? Скорее всего, да. Осторожно обхожу ее по стенке, едва не касаясь границы. Я не хочу знать, что она делает, – вряд ли подарит мне ласки гурии – и двигаюсь дальше. Еще ловушка – зеленое свечение, – обошел. Коридор завернул налево – стоп! Посмотрел вниз: как будто лазерные лучи выходят из одной стены и входят в противоположную. Осторожно перешагнул их, как проволоку растяжки – кстати, похоже, – и дальше… дальше…
Коридор вывел к двум высоким дверям. Вероятно, спальня хозяйки и спальня хозяина. В какую войти? Правая? Левая? Правая? Левая? Правая! Потянул дверь, она без скрипа, тихо, как по смазанным петлям, распахнулась.
Вошел, прикрыл за собой, огляделся. Большая кровать, на ней спит высокий темноволосый мужчина с пухлыми губами на высокомерном полном лице. Тихо подхожу к нему, потом беру полотенце, лежащее возле блестящего тазика для умывания (золоченый, что ли?), брошенный носок… подхожу еще ближе и аккуратно кладу руку ему на сонную артерию, зажимаю ее – человек бьется, пытаясь освободиться, потом замирает, потеряв сознание. Заталкиваю ему носок в рот, связываю руки сзади так, чтобы не мог ими пошевелить, сажусь на постель и жду. Через несколько минут его глаза открываются, он с ужасом дергается, пытается крикнуть, но крик застревает в кляпе. Его глаза вращаются, тело пытается принять вертикальное положение, но я толкаю его в грудь, и человек падает назад.
– Лежи и не двигайся! Если будешь вести себя правильно, с тобой ничего не случится. Ты понял? Если понял, кивни.
Человек кивнул, все еще с ужасом глядя на меня, – еще бы, перед тем как идти в дом, я вымазал все лицо угольной пылью так, что оно было похоже на маску демона, только глаза блестели в темноте. Шрам и нижнюю половину лица я прикрыл полотенцем – может, и не разглядит в темноте, но кто знает? – на всякий случай. Убивать мне его сильно не хотелось – одно дело взять деньги, которые мне нужнее, чем ему, и вряд ли у него последние, и совсем другое – лишить за них жизни. Если в борьбе с бандитами я был кем-то вроде санитара леса, прореживая грядки и удаляя сорняки, то тут другой случай.
– Сейчас я сниму с тебя повязку с кляпом, ты получишь возможность говорить, но первый же твой крик будет твоей смертью – ты это понимаешь?
Человек опять кивнул.
– Снимаю. Смотри сюда: клинок у твоего горла. Один крик – и ты труп.
Я развязал полотенце, вынул у него изо рта носок, мужчина глубоко вздохнул:
– Что хотите? Я отдам вам деньги – вы сохраните мне жизнь?
– Клянусь, заберу деньги и ценности и уйду. Вас свяжу – утром слуги развяжут. Будете разумным, не пострадаете. Вы меня хорошо поняли?
– Я вас понял. Отдам. Только вот сможете ли после этого выжить – это вопрос. Вы хоть знаете, к кому залезли? Я канцлер Амассадор! Вы понимаете, что, после того как вы уйдете отсюда с деньгами, вас будет разыскивать вся Тайная стража, все службы империи?
– Вы предлагаете вас убить? Чтобы скрыть следы? – усмехнулся я и посмотрел на лежащего.
Тот поперхнулся и сказал:
– Что за глупости! Я предлагаю вам просто уйти, и тогда, возможно, я забуду о вашем визите! Сейчас вы уйдете, как и пришли, и этот инцидент будет исчерпан.
– Да вы меня за дурака считаете! С деньгами я еще могу выбраться, а вот без денег – нет. Вы все равно будете меня искать, зачем мне тогда уходить пустым? Где деньги и ценности? Не тяните время. Амассадор, если вы не начнете вести себя правильно, я буду очень зол и могу со зла сильно повредить ваше здоровье. Что для вас эти гроши? Еще наворуете!
– Ладно. Я понял. Могу встать?
– Одну минуту, я завяжу вам глаза. Есть – поднимайтесь!
Я завязал ему глаза полотенцем, канцлер встал с моей помощью – руки я все равно оставил связанными – и сделал шаг к двери.
– Сейчас я сниму повязку – не оглядываться, идти только вперед. Оглянетесь – я воткну нож вам в почку. Вы поняли?
– Понял, снимайте. Идите за мной.
Канцлер подошел к двери, дождался, когда я ее открою, и пошел по коридору, смотря только вперед. Подошел к красному свечению на полу и хотел наступить на него – я остановил и толкнул к стене, заставив обойти сбоку.
– Так вы маг? Нужно было догадаться, раз вы прошли амулеты оповещения.
– А что за амулеты?
– Вы не знаете? Странно… Если наступить на них, загорается свет, звенит колокол, сбегаются слуги и охранники. Ну вот, пришли – мой кабинет. Тайник вот там, за книжной полкой. Надо толкнуть третью книгу на второй полке, и откроется ниша.
Я проделал все, как он сказал, полка развернулась, и моим глазам предстала квадратная ниша с уложенными в ней мешочками.
– Встаньте лицом к стене и не поворачивайтесь – я очень быстро могу воткнуть нож вам в затылок, вы даже чихнуть не успеете, вы это понимаете?
– Чего же не понимать-то, – усмехнулся канцлер. Видно было, что он уже успокоился. – Если бы вы хотели меня убить, лицо бы не прятали. Я не буду стараться посмотреть на вас, не беспокойтесь. Берите деньги и уходите.
Я протянул руку к мешочкам, вдруг… меня что-то остановило – от стенок ниши исходило слабое зеленое свечение. Я подумал и кинул подушечку, снятую с кресла рядом с полкой. Внезапно подушка разорвалась в клочья от невидимого удара – ловушка! Там стояло защитное заклинание.
– Канцлер, ну мне что, убить вас? Какого хрена вы про ловушку не сказали?
– Интересно! Может, мне вас еще в попу расцеловать за то, что вы меня грабите? Попытка не удалась – берите, чего уж теперь. Больше там защиты нет.
Я пошевелил мешочки палкой – правда нет. Потом подумал – завязал глаза и заткнул уши канцлеру, воспользовавшись подушками с остальных кресел и дивана. Мне надоело волочить ногу без помощи палки, а я не хотел, чтобы канцлер знал, что его ограбил хромой, – верный способ попасть на виселицу.
Я разворачивал и смотрел содержимое мешочков – там были золотые монеты. Я их укладывал в котомку, и она стала страшно тяжелой. Часть мешков рассовал по карманам – потяжелел, как грузовик. Попался довольно легкий мешочек, заглянул – неограненные камни, красненькие какие-то – сунул в карман. Все, больше унести не смогу. Хотя в нише оставалось еще много мешочков, да это бы унести. Подошел к канцлеру ударил его кулаком по голове так, что тот свалился на пол. Связал его ноги. Пришлось для этого сорвать скатерть со стола и разорвать на полосы – вернее, разрезать клинком, очень уж плотная оказалась ткань.
Наконец я справился и пошел в обратный путь. Вокруг все еще было тихо, только где-то далеко что-то звякнуло и загремело – дом начал просыпаться. Скорее, скорее! Я заковылял через двор, рванул дверь угольного сарая и… с трудом уклонился от свистнувшей сабли.
– Вот ты где, сука! Так я и знал, что ты сюда вернешься!
Передо мной стоял охранник, в кольчуге, с саблей в руках, и намеревался снести мне голову во благо хозяина.
– То-то я смотрю, собак нет! Гляжу: дверь сарая приоткрыта – точно, тут лежат! Сдавайся, и, может, тебе сохранят жизнь!
– Знаешь, я уже раньше это слышал, – угрюмо прокомментировал я. – Ответ – нет!
Я взял палку в руки, вырвал стилет и принял бой.
Охранник бился умело, но совсем не так, как Ланкаста – тот бы меня уже зарубил. Я отбивал удары, принимая их на лезвие стилета, одновременно, другой рукой, нанося удары палкой по ногам противника. Он уже дважды вздрогнул и застонал, получив по колену и лодыжке клюшкой, потом я сделал отбив сабли палкой круговым движением и в образовавшийся прогал метнул стилет. Тот воткнулся в грудь охраннику, пробив кольчугу и войдя в самое сердце, – он пошатнулся и упал. Кольчуга не выдержала удара острого, как шило, клинка. Я бессильно опустился на деревянный ящик рядом с кучей угля и перевел дыхание – вот это засада так засада! Чудом выстоял! Чуть бы ему умения побольше, и сообрази он, что я догнать его не смогу, – и кранты. Мне еще и котомка тяжеленная мешала… Хорошо, что он оказался бестолковым, решил сам славы нажить или материального поощрения – вот и лег рядом с трупами собак. Я не хотел его убивать, но если стоит выбор: мне умереть или ему – пусть лучше он. У меня тут хоть какая-то цель появилась, еще пожить хочется… прости, охранник.
Я вынул клинок, обтер о труп и, подняв решетку в углу сарая, стал спускаться вниз. Вверху все было тихо, оставалось дойти до дома. Просто так – взять и дойти, зная, что у выходов может быть по наблюдателю. Ну и что делать? Идти надо. И я пошел…
Глава 4
Напрягшись, я поднял решетку водостока, выглянул, осмотрелся и вылез из колодца, помогая себе палкой. Было темно, и только на горизонте начинало разгораться свечение нового дня. Обе луны уже ушли с неба, и лишь моим странным зрением можно было разглядеть мостовую, стены домов и канавы при дороге. Я выбрал выход подальше от моего дома в расчете, что ближние выходы заблокированы, а дальние могли и пропустить.
Я тихо поковылял по дороге, опираясь на палку, внимательно прислушиваясь и осматриваясь. Первые пятьсот метров дались мне легко, никого не было, никто не шуршал и не сопел мне в спину… но мне все время казалось, что чей-то взгляд сверлит и сверлит мою шею. Это чувство опасности никогда не подводило меня и на Земле – не раз после его появления из «зеленки» летела пуля снайпера или ракета из гранатомета.
За мной определенно следили. Вопрос состоял в том, сколько их было и как они могли замаскироваться, что я их не видел. Я был уверен, что ни один человек не сможет подойти ко мне, чтобы я его не услышал. Но ведь подошли? Когда пришлось «пообщаться» с Якорем, подкрались ведь? Так это был и не человек… Как я понял из разговоров – еще с Катуном, – эльфы обладали способностью невероятно ловко маскироваться и скрадывать добычу. В тот раз ко мне подкрался эльф, но ведь тогда я был не в форме – еще не совсем восстановился после ранений и болезни. Теперь я совсем другой – моя реакция стала прежней, после занятий фехтованием и рукопашным боем, и я был на пике физической формы… для инвалида, конечно.
Оглядевшись, я не увидел ничего подозрительного и пошел дальше, прижимаясь к стенам. Боковым зрением вдруг заметил: воздух как будто колеблется рядом со мной, переливается, ну как над асфальтом в жаркий июльский день, только послабее. Вот есть такое переливчатое пятно – и все. А в остальном будто бы ничего не изменилось: дорога стелется под ногами, булыжники, нечистоты, выброшенные на мостовую, – город спит.
Я повернул вправо, к пустырю, подошел к большому камню у стоящей в стороне огромной ветлы, снял с плеч тяжеленный «рюкзак» – хорошо, что я сделал очень крепкую сумку с лямками, груза в ней не меньше двадцати килограммов – и присел… Растер больную ногу и вытянул ее вперед, полуприкрыв глаза… Мой взгляд под приспущенными веками стал блуждать вправо-влево, и я заметил, что появилось еще одно мерцающее пятно, затем они стали приближаться ко мне с двух сторон. Я был расслаблен, только поправил на коленях свою клюку…
Пятна уже приблизились на расстояние шага… рывок – выпад клинком! Кто-то застонал, пятно замерцало на дороге и что-то забулькало. Бросок стилета – рукоятка как будто зависла над землей, потом опустилась на высоту сантиметров около тридцати и остановилась.
Я прислушался – ничего не было слышно. Подошел к странным пятнам, потрогал рукой – рука уперлась во что-то теплое. Потянул – в руке осталось какое-то одеяние, а под ним труп мужчины, зажавшего живот. Классический удар – в солнечное сплетение. Случайность, конечно, но метил я именно туда: вывел примерный овал и ударил именно туда, куда хотел. Мгновенная смерть. Те-е-ек-с, смотрим второго: стилет в груди – сердце. Молодец, Витька! Не забыл еще умения…
А вот плащики у них интересные. Рассказывал мне Катун про такие: это производства эльфов, и очень, очень дорогие – плащи-хамелеоны. Отводят глаза, принимая цвет того, на что ты смотришь. Эльфийская магия. Это что получается, за мной эльфов, что ли, прислали? Что-то я им сильно насолил… эти плащи стоят целое состояние! Ну я так думаю: может, они их поперли у кого-то. Когда этот плащ надеваешь изнанкой наружу – плащ как плащ, не отличишь от обычных, выворачиваешь назад – и тебя не видно! А мне ведь повезло… мне же рассказывал Катун, что видеть разведчиков в таких плащах способны только маги. Как я-то умудрился? Я что – маг? Опа-па, опа-па! Мага не видали!
Я рассмеялся своему ребячеству – мне хотелось петь: я маг! – но быстро взял себя в руки и начал обшаривать трупы. Ничего интересного не нашел: несколько монет, какие-то амулеты… и кинжалы в руках. Хотели они меня подрезать, болезные, хотели… только вот инвалид неожиданно шустрым оказался. Не надо недооценивать противника, болваны!
Я с презрением плюнул на трупы, стащил с них плащи, надел на себя котомку с баблом, крякнув от напряжения, и, придерживая лямки – боялся, что оторвутся, – натянул сверху плащи, немного испачканные в крови. Они скрыли меня с головой – теперь я не был заметен. Сверху капюшон, почти полностью закрывающий лицо. Глаза видели сквозь завесу, но не висели в воздухе, как у Чеширского кота, – это я уяснил по своим преследователям. Ужасно довольный очередным приобретением, я отправился домой. Теперь я мог спокойно ходить по улицам, не боясь, что меня заметят.
Кстати, преследователи не были эльфами, это были люди. Я знал, что эльфов в империи мало – их очень недолюбливали после войны с колониями, когда они поддержали отделение колонистов от Ласандии. Единственный эльф, которого я видел, был разведчиком у бандитов. Взятые в виде трофеев плащи доказывали, что торговля с бывшей колонией, Карасом, идет довольно оживленно и, скорее всего, контрабандно.
Теперь дорога домой была приятна, хоть я и устал как собака. Все-таки лазать по тоннелям, тащить на себе полтора пуда золота и убить четверых плюс две собаки – довольно утомительное занятие. Я бы предпочел сейчас ехать на джипе.
Усмехаясь своим же мыслям и активно передвигая конечности, я подошел к дому. Сначала направился в палисадник, снял плащи и котомку, привязал мешок к веревке. Затем, оставив плащи на месте, возле веревки, прошел в огород и стал умываться у колодца, оттирая угольную пыль и кровь. Привел себя в порядок – и снова к плащам. Один, размахнувшись, забросил в комнату, второй надел на себя и поднялся по веревке, а затем втащил в окно и ее, вместе с привязанной к ней тяжеленной котомкой.
Деньги считать я не стал, котомку бросил под кровать. Она так брякнула мешочками с золотом, что я даже напугался – Марасу бы не разбудить. Раздевшись, осмотрел себя, включив магический светильник. На левой руке и на больной ноге были ужасные кровоподтеки от собачьих зубов. Еще бы немного, и они перекусили бы кости. Конечности ужасно болели, я подумал: может, что-то болеутоляющее найти? Сейчас бы коньяку хлопнуть стакан… руки и ноги трясло от напряжения и от нервного возбуждения, которое искало выхода. Хорошо хоть, что завтра я взял выходной – решил два дня подряд отдохнуть от школы. С трудом успокоившись, я заставил себя заснуть.
Утром сквозь сон я услышал чьи-то голоса, наверное, к матушке Марасе пришли за настойкой или мазью. Она получала за свои услуги действительно немного. Я подозревал, что ее клиенты не такие уж нищие, но вечно плакались и давали ей сущие гроши. Она, по доброте своей, не обижалась и объясняла мне, что одной соседке трудно, она детей тащит, другая никак мужа-пьяницу не приструнит, который ей ни житья, ни денег не дает, а третий сосед еще мужа ее знал – как с ним говорить об оплате, да и денег у него нет…
Посетители долго сидели, тетушка гремела посудой – видно, чай пили, потом шум затих – скорее всего, гости ушли. Я, скрипя сочленениями, как заржавленный траншейный экскаватор, встал с постели и потащился вниз.
– Привет, тетушка! Как спалось? – Я плюхнулся на стул за кухонным столом и пододвинул к себе чистую глиняную чашку для чая.
– Ой, так спалось! Приснился муж, да такой молодой, улыбается, что-то сказать хочет! – Тетушка забегала по кухне, собирая мне завтрак. – И ведь не пойму, чего сказать-то хочет! Машет мне, машет! Манит меня! – Потом погрустнела: – Умру я, наверно, скоро… Вот и он говорит мне: «Скоро встретимся».
– Да ну вы чего, перестаньте! Вам еще жить да жить! – Я не на шутку расстроился, представив, что она померла. Почему-то часто хорошие, добрые люди умирают рано, как будто они нужны где-то в другом месте. А вот подонки живут весело и счастливо. Я не знаю, почему так… иногда это наводит грусть.
– Ну, не будем о плохом. Я щас тебе чего расскажу!
Я насторожился:
– И чего такого? У тетушки Сараны появилось два любовника-курсанта? Мясник раздал все свое мясо неимущим и пошел побираться? Чего там такого прям интересного?
– Да ну тебя! – стала смеяться Мараса. – Сарана… уу-ха-ха-ха… надо ей рассказать! Ну, шутник!
– Тетушка, не вздумайте! Она мне в чашку плюнет на кухне в школе! – засмеялся я и отпил чаю.
– Ой, я не могу… в чашку плюнет! А она может! Ух-ха-ха-ха… – Мараса отсмеялась и продолжила: – Нет, тут в городе такое творится! Говорят, канцлера-казначея обокрали, ночью к нему кто-то вломился, и денег вынесли – ну немерено! Просто немерено! Напугали его, убили собак, охранника! Теперь весь город на ушах! Ищут какого-то черного. Говорят, вроде как откуда-то с островов, черный совсем. Всех на базаре допрашивают, чего видели. Что будет-то! Если уж на канцлера напали, а нам тогда чего ожидать? Сказали, сам император дал задание искать грабителя. Это же надо додуматься – напасть на второе лицо в государстве!
– И правда, это додуматься надо было, – кисло подтвердил я. – Как думаете, найдут?
– Да ну, наши-то стражники? Они только девок на базаре щупать горазды да мзду собирать с честных торговцев. Хотя знаешь, есть у императора тайная служба – там и маги, там и стражники особые. Даже, говорят, эльфы есть и гномы. Эльфы лучшие следопыты, а гномы – у них своя магия, они под землей хорошо лазят. Одно слово – гномы.
– Тетушка, при чем тут лазить под землей-то? Гномы-то зачем?
– Хм… ну как зачем – грабитель-то из тоннелей вылез. Тут какая штука: объявлять всем не объявляли, но слуги-то не молчат, у всех языки есть. Быстро все разбалтывают. Так вот, он из-под земли вылез, напал на канцлера и ушел. Вот такие дела.
– А еще что-то рассказывали про это? Мне тоже интересно стало, сколько он там унес?
– Говорят, очень много – только на лошади увезти!
– А как так – только на лошади, а он унес на себе?
– Ну, не знаю. Вот что сказали, то и передаю. Много унес – казенные деньги, говорят. Канцлер у себя хранил, подати, а он унес. Теперь вся стража искать будет. Только ведь не найдут…
Мараса еще долго рассуждала о глупых и мздолюбивых стражниках, о сокровищах, изъятых у канцлера, а я сидел и думал: «Угораздило же меня вляпаться! Этот сучонок списал под грабеж минимум раз в пять больше, чем я взял, а все ведь повесят на меня! Канцлер не в убытке, а в прибытке, а ищут… хм… ищут-то они хорошо – негра какого-то!»
Я усмехнулся про себя и отправился к себе в комнату под бормотание Марасы. Впрочем, скоро она подхватилась и понеслась на базар делиться новостью со знакомыми торговками и обсуждать это горячее дельце, я же вытащил сумку с деньгами и стал пересчитывать. После долгих пересчетов оказалось, что у меня пять тысяч четыреста золотых. Огромная сумма, но недостаточная. Если прибавить отложенные тысячу сто золотых, будет шесть тысяч пятьсот. Надо еще три тысячи пятьсот. Только вот как их получить – неизвестно. Теперь соваться куда-либо было опасно. И хранить их – тоже опасно. Не дай бог тетушка Мараса нос сунет… Я пошарил по карманам и достал еще мешочек с красными окатанными камешками. Достал один – он был с сантиметр в диаметре, – я посмотрел его на свет, бросил обратно в мешочек и спрятал под половицу.
Немного полежав в восхитительном безделье – а что, сытый, чистый, на чистой постели и под крышей, чем не жизнь? – я решил сходить в город и посмотреть на мир. Просто посмотреть, а не выжимать из этого мира денег на существование. Могу же я себе позволить посидеть в трактире просто так. И еще – в связи с укреплением здоровья у меня проснулись кое-какие желания… Я решил посмотреть, как тут обстоит дело с бабами.
Надев приличный костюм (не новый, но вполне пристойный), легкую куртку, суконные штаны (не от скупщика краденого), ботинки, вполне добротные, я спустился вниз.
– Что, неужто на прогулку собрался? – Тетушка Мараса с удовлетворением осмотрела мой парадно-выгребной лапсердак. – Давно пора! А то уже мои соседки поговаривают: жилец твой какой-то ненормальный – не выпивает, женщин не водит, может, вообще только мальчиков любит? Ты мальчиков не любишь случайно? – Мараса стеснительно захихикала.
– Матушка, ну что вы такую гадость говорите, – рассердился я, – если не вожу баб, так, значит, сразу мужеложец, что ли? Тьфу на вас! Может, я о вашем покое беспокоюсь!
– Ну, извини… я о тебе забочусь! Ну кто еще о тебе позаботится? – Я в свое время сказал ей, что родители у меня умерли от чумы. – Не гоже без женщины – тебе уже тридцать лет. В это время у людей по пять детишек бегает! А ты все один и один.
– Тетушка, ну кому я нужен? Хромой, убогий? Вы смеетесь над уродом? Вам должно быть стыдно…
Мараса уперла руки в бока и грозно закричала:
– Это мне-то стыдно! Это тебе должно быть стыдно! Не меньше двух девушек, мне известных, сохнут по тебе! Соседки Арании дочка Маруфа глаза проглядела – все время подглядывает, как ты моешься! Соседки Карамы дочка Ленетта все в окно выглядывает, как ты на работу идешь – а ты не замечаешь?! Правда, что ли, не замечаешь? – тихо спросила Мараса. – Ты красивый парень, руки мужицкие, высоченный, глаза голубые, да ты просто смерть девкам – даром что хромой! А что с твоей хромоты-то? У тебя хорошая работа, не всякого Ланкаста учителем возьмет, перед тобой благородные люди скачут как зайцы, а ты говоришь, кому ты нужен? Сынок, почему ты так плохо о себе думаешь? Ты уперся в свою ногу, как будто на ней свет клином сошелся! И без ног люди живут! Перестань себя жалеть и начни жить. Ты же весь мир от себя отбросил, весь мир забыл!
– Вы правы, тетушка, – с горечью признал я, – одно время я заливал боль и горе вином, потом… потом просто отбросил от себя весь мир. Хочу стать здоровым, но не могу. Это меня убивает. Мне кажется, что весь мир на меня смотрит – жалеет или издевается, и мне от этого горько. Я ходил к лицензированному лекарю, так он сказал, что мне надо десять тысяч золотых, чтобы вылечиться полностью, восстановить ногу. Где взять эти десять тысяч? Вот то-то же…
– Да, это очень дорого.
Тетушка Мараса задумалась и сказала:
– Знаешь что, есть у меня один человек, звать его Амалон. Ему уже много лет. Он старше меня. Может, ему лет семьдесят, может, и больше. Когда-то он был лекарем в императорском дворце, но его оттуда выгнали, чуть не казнили – обвинили в отравлении императорского сынка. Говорят, тот баловался веселящими грибами, а обвинили лекаря. Ну, чтобы лицо не потерять… как так принц – и балуется наркотиками. Стыдно. В общем, когда он помер, принц-то, лекаря обвинили, что дал неверное лекарство, и выгнали. Суд был, ему заменили смертную казнь на сорок плетей, так он чуть не умер, как-то его выходили… Ну я выходила, что скрывать. Никому только не говори… он, в общем-то, государственный преступник. Теперь он живет на островке в сорока милях от города, в море, там небольшой поселок, он потихоньку лечит односельчан, они его подкармливают. Вернуться в столицу под угрозой казни он не может. А он сильный лекарь, сильный маг. Он сможет вылечить твою ногу, если я попрошу его. А я попрошу. Я не знаю, какие нужны ингредиенты для лечения, меня не учили, но он скажет тебе.
– Ну вот, мы плавно перешли от женщин к лечению, – усмехнулся я, – спасибо, тетушка. Конечно, попробую к нему обратиться. Только он так далеко живет – как туда добираться-то?
– Да ну как? Идешь в порт и спрашиваешь, какая шхуна туда идет. Они время от времени возят туда продукты – так ты и доплывешь. За день-то и обернешься – чего там, сорок миль – ерунда. Четыре часа туда, четыре обратно. Иди сходи в порт, поспрашивай, как и что. Что-то мне не верится, будто лечение должно стоить так дорого, накручивают, собаки! Давай шагай в порт и… не забывай о безопасности, а? С тамошними женщинами поосторожнее – больных много. Если что, посмотри на нее, как я тебя учила на травку смотреть: болеет – не болеет, и ты увидишь. Это несложно.
– Да ну вас, тетушка, – засмеялся я, – ну все расписали. Лучше бы соседских девушек тогда привели, все интереснее.
– А надо? Я приведу!
– Все, все, ухожу! Как остров-то называется? – спохватился я.
– Остров-то? Остров Ранкель.
Через час я стоял в порту, обвеваемый морским ветром, вдыхал запах водорослей, тухлой рыбы, йода, и слушал крики докеров, которые разгружали пузатый купеческий корабль, с грохотом и матом катя бочки по сходням. Подойдя к наблюдающему за разгрузкой человеку, пузатому моряку с косынкой на голове, я спросил:
– Где мне найти шхуну до Ранкеля?
– А что ты там забыл? Хм… впрочем, какое мое дело! Иди во-о-он на тот причал. Там есть один чудак, у него шхуна «Огненный глаз». Он туда частенько летает. Именно летает – шхуна быстрая. А уж как с ним договоритесь – это ваше дело. Вали, не мешай, а то сейчас эти прохиндеи обязательно бочку сопрут. Эй ты, болван, ты куда покатил! Ах вы, ослы чумные! Только отвлечешься – сразу попрете! Кати направо!
Человек сразу забыл про меня, а я поплелся к «Огненному глазу». Шхуна была небольшая, но какая-то стремительная, с узким корпусом. «Наверное, всю душу вывернет на волнах, – подумал я, – качка на ней будет ай-ай!»
Сразу стало понятно, почему она называется «Огненный глаз»: на бортах, возле носовой части, на ней были нарисованы огромные огненно-красные глаза. Впрочем, если быть точным, на одном борту. Другой борт я не видел по причине того, что шхуна стояла левым бортом к причалу. Кто знает, может, на той стороне не красный, а синий глаз или вообще нет глаза.
