Евгений Щепетнов
Монах. Шанти
Глава 1
Крылатая тень скользнула над деревьями. Шумно хлопнув кожистыми крыльями, покрытыми непробиваемой чешуей, дракон приземлился на поляне, спугнув кролика, с высоко задранным толстым задом мчащегося к своей норе. Дракон не обратил на него никакого внимания – ну что за дичь этот жалкий кролик? Вот косулю поймать – это да!
Впрочем, в последнее время Шанти начала за собой замечать некую странность – она разлюбила сырое мясо, даже свежее, теплое, сочное, казавшееся таким вкусным раньше. Хотелось мяса, испорченного огнем, специями, соусами!
Мама ей говорила об опасности очеловечивания. Гараскарания, старая и мудрая драконица, видела всякое и знала многое, но кто верит маме? Ведь каждое разумное существо должно само наступить на свой острый сук и поранить ногу, чтобы потом, когда-нибудь рассказывать своей дочери или своему сыну о том, как нужно правильно поступить, и удостоиться фырканья, кривой рожицы и насмешливой улыбки. Нет ничего нового под солнцем, как говорил Андрей. Вернее, это сказал какой-то там древний человек, которого любил цитировать друг Шанти. Кстати, в тех изречениях было много дельного. Признать это тоже довольно трудно, ведь всем драконам известно: люди суть глупые, безответственные существа, в отличие от драконов – средоточия мудрости и всяческих добродетелей.
После того как исчез Андрей, Шанти долго, очень долго (для нее долго, конечно! Аж несколько недель!) думала о том, где искать пропавшего друга. Тонкая нить, связывающая сознание человека и драконицы, была так тонка, так иллюзорна, что любое другое существо посчитало бы, что Шанти лишь придумала себе то, что Андрей жив. Из упрямства, присущего драконам. Иногда ниточка пропадала, но через какое-то время возникала снова, как и надежда, за которую цеплялась Шанти.
Давно – кажется, целую вечность назад! – Андрей прибыл в этот мир. Бывший военный, бывший наемный убийца, бывший монах – вот кто он был. Его перенесло в Славию, страну, где поклонялись демону Сагану, где Зло торжествовало, а Добро считалось постыдным. Где исчадия убивали одним словом, черное называли белым, а белое – черным.
Андрей долго думал, зачем он оказался в этом страшном мире, и решил: это Бог отправил его освобождать страну от скверны, от исчадий, а в идеале – от Сагана, страшного демона, поглощавшего души убитых исчадиями людей. Увы, все оказалось точно наоборот – именно Саган вызвал Андрея с Земли, для того чтобы тот вверг этот мир в кровавый вихрь войны.
Однако демон просчитался и был уничтожен Андреем. Андрей при этом погиб – так считали все жители Балрона и Славии. Все, кроме Шанти – драконицы, влюбленной в человека. Да, именно влюбленной – она все больше очеловечивалась, общаясь с людьми.
Каждый из драконов, живущих в этом мире, мог приобретать любой облик, какой хотел. Шанти хотела быть женщиной, обычной женщиной, способной любить. И, оставив дела в Балроне, государстве, соседствующем со Славией, драконица отправилась на поиски Андрея – она чувствовала, что тот жив. Возможно, он потерял память, когда уничтожал демона, возможно, был ранен, но то, что Андрей жив, Шанти знала наверняка.
Где он может быть? Как его найти?
Шанти попыталась воспользоваться человеческой логикой и понять, где искать Андрея. И ее рассуждения выглядели так: Андрей некогда появился в Славии, сделал то, что должен был сделать, его миссия завершена – где он должен объявиться? В Славии! Откуда все началось, там и должно было закончиться. Почему? А вот так!
Шанти не любила, когда ей указывали на прорехи в логике… даже если указывала на них она сама. Вот казалось ей, что он должен проявиться в Славии, и все тут! Ведь в Славии не все закончено с наследием Сагана. Да, после его смерти исчадия утратили свои магические свойства и не могут теперь убивать словом. Ну и что? Они остались на прежних местах, так же правят страной, собирают кровавую жатву, отправляя жертвы на плаху или на арену, где специальные убийцы рубят людей на куски, радуя ревущую от удовольствия толпу. На месте остались император, его приближенные, все, кто создал эту человеконенавистническую страну, – где может оказаться Андрей, как не там, в Славии? Ведь его путь, его миссия до конца не завершена!
В общем, Шанти подумала-подумала и решила отправиться в Славию. Собрала узелок в дорогу – тысяча золотых, пара-тройка платьев, пара туфель и башмаков и… короче, все, что нужно благородной даме для нормальной жизни. Все-таки что ни говори, а привыкла Шанти к жизни во дворце, к шелковой одежде, вкусной еде и питью. Даже свежая печенка, которую она когда-то очень любила, теперь не казалась ей такой вкусной и ароматной.
Очеловечивание, да… это ждет всех, кто общается с людьми, это такой закон, опять же – мама предупредила! Смотришь в зеркало – и твое лицо, человеческое лицо, уже не кажется странным. А вот когда подносишь к глазам драконью лапу, вдруг с удивлением понимаешь – рассматривать свою человеческую руку гораздо приятнее…
Шанти когтистой лапой отодвинула узел с барахлом, подняла морду к небу – до утра было еще далеко, звезды мерцали на темном небосводе, будто подмигивая молодой драконице. Она нашла созвездие Дракона, улыбнулась ему, вздохнула и стала устраиваться на ночлег. Что первое нужно для ночлега? Конечно, костер. Даже если на нем нечего жарить. Впрочем, это поправимо. Вообще-то драконы – существа ночные и в темноте видят не хуже, чем днем. Как и оборотни, к примеру. Андрей прекрасно видел ночью: в человеческом обличье похуже, в образе Зверя – как настоящий дракон.
Подумав с минуту, Шанти решила, что обойдется без ужина. Вечером она крепко закусила жирной косулей, так что переварить ее еще не успела. Но огня надо – опять очеловечивание! Только люди любят смотреть в огонь. Андрей говорил, что это наследие тех тысячелетий, когда для человека огонь был всем – защитой, источником тепла и горячей пищи. Потому у каждого человека в голове глубоко заложено благоговение перед пляшущими языками пламени, даже если люди это и не признают.
Шанти осмотрелась, нашла здоровенную сухую ель, свалившуюся на землю под натиском ветра и времени, уцепилась за вершину и с громким треском переломила ствол там, где его толщина не превышала толщины ее ноги. Прикинула и бросила обломок на землю. Огляделась, нашла еще одно сухое дерево, пока что не упавшее наземь. Подошла, уперлась бронированным плечом и нажала всей своей полуторатонной тушей, вывернув дерево с корнями. Упавшее подхватила за комель и приволокла к первому бревну. Сложила бревна вместе, закидала их предварительно обломанными ветками, несколько секунд полюбовалась внушительной кучей дров и, втянув в себя прохладный ночной воздух, выдохнула поток пламени, синий в центре, красный и оранжевый по бокам.
Это пламя было таким горячим, что, если бы на месте бревен были камни, они бы мгновенно раскалились докрасна. Бревна же вспыхнули, как если бы это были не бревна, а порох, к которому поднесли фитиль. Через несколько секунд костер весело трещал, разбрасывая вокруг искры, – бревна были не такими сухими, какими казались.
Шанти с неудовольствием проследила за красными угольками, разлетающимися от костра, и подумала: стоит ли перебрасываться в человеческий образ, вдруг угольки прожгут платье? Но скоро костер утих, стал гореть ровным, жарким пламенем, и она успокоилась.
Оставаться в драконьем облике ей не хотелось: вдруг кто-то случайно увидит дракона, разговоров потом не оберешься. Скрываться за завесой невидимости она еще не умела – слишком молода. Ей всего сто лет, по людским меркам – лет пятнадцать или шестнадцать, а может, и того меньше. Мама, Гараскарания, была в несколько десятков раз больше по размеру, чем Шанти, она же Шантаргон, а еще владела очень полезным умением прятать себя где-то. Где? Этого не знала и Гараскарания. Просто когда она хотела, чтобы ее не было видно, ее не было видно, и все тут. Но драконица видела всех и все.
Закончив с костром, Шанти пошла за мешком с одеждой. Положила его у дерева на сухую подстилку из опавших игл, сосредоточилась и… замерцала, силуэт размылся в воздухе. Через секунду на месте полуторатонной, сверкающей в свете костра красными, синими, зелеными чешуйками драконицы стояла белокожая, рыжеволосая красотка – мечта мужчин. Длинноногая, высокогрудая, белокожая – статуя, а не человек. Драконица долго изучала, каких женщин люди считают наиболее красивыми. И само собой, выработала самый красивый облик, какой мог существовать. Даже Андрей говорил, что более совершенной женщины он не видел.
Шанти покопалась в мешке, нашла кружевное белье, пахнущее благовониями, шелковое платье, туфли, удобные, из мягкой кожи, медленно оделась, обулась, с удовольствием ощущая, как чистая дорогая одежда прильнула к коже, потом расстелила возле костра одеяла, предусмотрительно положенные в мешок, и, подложив этот мешок под голову, улеглась, накрывшись одним из одеял. Небо было чистым, ни одного облачка, так что дождь путешественнице не грозил, можно было не волноваться.
Впрочем, ей вообще мало что могло грозить – созданное драконицей тело (Андрей называл его аватаром) обладало одновременно свойствами тела человека и дракона. Если бы кто-то попытался ткнуть Шанти ножом, он был бы сильно разочарован – нож не оставлял на чешуе дракона даже царапины. Пробить эту чешую можно только тяжелым копьем или пулей. Даже стрела, выпущенная из лука, или арбалетный болт только царапали чешую, не в силах ее преодолеть.
Однако если ударить под определенным углом, загнать острие под чешую, так сказать «против шерсти», то дракон мог погибнуть так же, как любое иное существо. Вот только какой это дракон будет дожидаться, когда над ним учинят такое безобразие? Испепеляющий огонь, стальные когти, клыки, способные перекусить человека пополам за долю секунды, – вот что такое дракон.
Шанти лежала, глядя в небо, и думала, думала… Ей так не хватало Андрея – сейчас они бы перебросились несколькими словами, посмеялись, она поворчала бы на друга, он что-нибудь рассказал бы – о мире вообще и о своем мире в частности. И где теперь Андрей?
Драконица снова «коснулась» ниточки, связывающей ее с человеком. Это только название такое, «ниточка». Просто ощущение присутствия – где-то далеко-далеко… а может, близко. А может, вон за той крепостной стеной, видневшейся за лесом, на фоне темного неба.
Шанти приземлилась в трех километрах от Гаранака, столицы Славии. Император любил поохотиться, и под страхом расправы здешний лес сохранялся нетронутым – ни деревенек, ни постоялых дворов, ни вырубок. Запрещалось даже входить в лес, а тем более жечь костры. Впрочем, если бы Шанти знала об этом законе, он не помешал бы ей сладко уснуть, слушая шипение пламени, облизывавшего толстые бревна.
– Глянь – девка! Ничего себе! Красотка! – Высокий худой мужчина в кожаной безрукавке с нашитыми на нее стальными пластинами осторожно подался вперед, непроизвольно облизнув губы. – Шим, ты видал?! Лежит как и положено! Откуда она взялась?
– Тебе какая разница? – угрюмо буркнул второй мужчина, кряжистый, едва ли не квадратный, одетый так же, как и первый, в стандартную форму разведчиков, а еще – городской стражи. В таком снаряжении не так жарко, а в случае чего эта легкая броня вполне способна выдержать удар сабли или ножа.
– Ну как… надо же знать?
– Не надо. Она все расскажет в пыточной мастеру Щозу. Твое дело – найти и по возможности захватить нарушителя. Так что довольно языком трепать, подымай девку.
– Да подожди ты! – Худой состроил страдальческую гримасу. – Отведем в пыточную, они ее и распробуют! А мы как всегда ни при чем! Ты посмотри, какая красивая! Такую не купишь за два серебреника!
– Красивая или нет, все у них одинаковое, – хмыкнул Шим. – Закрыл глаза – и представляй эту красотку, а не шлюху за серебреник. А если мы доставим ее потрепанной, могут быть неприятности. Эй, девка, вставай! Хватит разлеживаться! Пора ответ держать за свое преступление!
– Это какое такое преступление? – Шанти потянулась, отчего одеяло соскочило с груди, обнажив крепкие выпуклости, обтянутые шелковым платьем.
Худой сглотнул слюну и сделал шаг вперед.
– Запрещено заходить в императорский лес, жечь тут костры, охотиться и всякое такое прочее, – хмуро пояснил Шим и тихо добавил для напарника: – Слишком хорошо одета. Может, из благородных? Не трогай ее, на всякий случай. Отведем в стражу, пусть там разбираются. Чую, дело тухлое.
– Я ее хочу! – дернул щекой худой. – Я никогда и никого так не хотел! Ни одну бабу! Эй ты, рыжая! Если не будешь сопротивляться, сделаешь все, что я скажу, – не пострадаешь! Слышишь меня?!
– Слышу, – кивнула Шанти. Она посмотрела на одеяла и решила бросить их здесь – тащить неохота. Другие купит, если понадобится. Что, денег мало, что ли? Она подняла мешок, монеты звякнули, Шим насторожился:
– Деньги? У тебя есть деньги?
– Есть, – пожала плечами Шанти. – И что?
Драконица оправила платье, осмотрела его со всех сторон и подумала о том, что истанский шелк все-таки великая придумка – всю ночь спала в этом платье, и ни одной морщинки! Он не мнется! И ведь перед тем платье долго лежало в мешке! Не зря такие деньги дерут, совсем даже не зря.
– Давай их сюда! – почти ласково сказал Шим.
Он сразу как-то полюбил эту красотку – это надо же оказаться в безлюдном лесу, да еще и с деньгами! Все-таки прав Зереш, надо ею заняться как следует. Ну кто узнает, что тут была какая-то красотка и что у нее были деньги? Кому какое дело? Ну не нашли тех, кто зажег костер, может, даже сделают вычет из жалованья – все восполнят деньги из ее мешка, вон как тот раздувается!
– Нет, парни, ничего вам не обломится, – вздохнула Шанти, сделала шаг вперед и с силой ударила Шима по голове рукой, как будто прихлопывала муху на пеньке.
Здешний аватар выглядел нехрупким, нет – вполне крепкая женская рука, с ухоженными ногтями, белой кожей, не испорченной мозолями и порезами, присущими крестьянкам, занимавшимся тяжелым сельским трудом. Однако не женская ручка – когтистая тяжелая лапа огнедышащей рептилии, вот что ударило Шима по макушке.
Как так получалось, куда девалась масса дракона, когда он создавал свой аватар, переправляя основную массу тела в другое пространство, как могли одновременно существовать два тела, по желанию их хозяина приобретая те свойства, которые дракону хотелось, как, каким образом могли существовать такие капризы мироздания, как драконы, – видимо, это известно лишь Богу. Но факт есть факт – дракон мог приобретать те свойства, какие принадлежали его основному телу или же аватару, которого он создал. Удобно: выглядишь как девушка в расцвете сил, а под этим нежным, соблазнительным покровом – закованная в броню смертоносная рептилия. Разве это не мечта всех женщин, – как говаривал со смехом Андрей.
Оглушенный ударом драконьей лапы разведчик упал как подкошенный. Шанти могла бы расплющить голову человека, как переспевший плод, но… пачкать платье? Достаточно, что придурок валяется на земле и молчит как пень. Убить его? Можно, да. Но зачем? Угрозы не представляет, а убивать просто ради убийства – это удел маньяков.
Худой разведчик, надо отдать ему должное, успел выхватить меч и приготовиться к бою. Быстрая реакция. Впрочем, в разведке другие не выживают, отсеиваясь на первых же походах.
– Если ты опустишь меч, то у тебя будет шанс выжить, – мягко заметила Шанти, вскидывая вещмешок на плечо. – Не будь дураком, дай пройти! Что-то я сегодня добрая… видно, утро такое.
Разведчик, не вступая в разговоры, сделал молниеносный выпад, но острие меча, вместо того чтобы пронзить мягкую плоть, наткнулось на что-то твердое, непроницаемое как скала. Зереш был очень, очень удивлен. Особенно удивился, когда девица поджала губы и, удрученно посмотрев на попорченную ткань, сказала:
– Я тебе этого платья не прощу, скотина!
Больше разведчик ничего не увидел. Рука Шанти врезалась в его шею с такой скоростью и силой, что шея переломилась под углом девяносто градусов, а само тело улетело к тлеющему костру, впечатавшись в торец бревна, краснеющий раздутыми утренним ветерком углями. Запахло паленой кожей, волосами, и драконица недовольно сморщила нос – противно.
Поправив мешок на плече, она пошла своей дорогой, но оглянулась, решая, что делать со вторым, оглушенным разведчиком. Возвращаться было лень, и потому она оставила его жить. Впрочем, какую опасность мог представлять этот вояка? Расскажет, что его вырубила девица в шелковом платье, спавшая у костра? Даже не смешно.
Тропа вывела Шанти к тракту, и к городским воротам драконица подошла, когда солнце уже довольно высоко стояло над горизонтом.
Открывать или не открывать ворота в определенный час, то есть, когда можно было различить пальцы рук в предрассветной серироке, решал командир пропускного пункта, и выглядело это так: если он был не в духе, то ворота могли остаться закрытыми и до первых лучей солнца. И плевать ему на всех торговцев зеленью, овощами и прочей ерундой – если, конечно, среди них не найдется умный человек и не соберет со всех торгашей подарок, который изменит настроение командира к лучшему.
Приступы плохого настроения случались у командира часто, практически каждый раз, как он заступал на службу, потому все торговцы заранее готовились к такому развитию событий. Но иногда не помогало и подношение – должны же торгаши знать, что с ними будет, если стража осердится на самом деле? И тогда ворота оставались закрытыми до тех пор, пока солнце не вставало над горизонтом, – зелень сохла, мясо заветривалось, а торговцы бессильно скрежетали зубами, посылая проклятия в адрес окаянного вояки.
Сегодня толпа уже рассосалась, втянувшись в огромные ворота, из города и в город шли и ехали обычные путники, ничем не выделявшиеся среди себе подобных.
На одинокую девушку, низко надвинувшую на голову капюшон, никто не обратил внимания. Пара медяков, небрежный жест стражника – проходи! – и вот Шанти уже в столице.
Сколько времени прошло с того дня, когда она в образе черной кошки на плече Андрея въехала в этот город? Кажется, целая вечность. Тогда они случайно попали в трактир, принадлежащий Олре, ставшей потом любовницей Андрея и зачавшей от него ребенка.
В этом городе Шанти училась летать после того, как Андрей вправил ей переломанные исчадием крылья.
Ничего не изменилось – булыжная мостовая, запах жареной рыбы и мяса, крики зеленщиков, расхваливающих свой товар, свист извозчиков, разгоняющих зазевавшихся прохожих, а еще – лица людей, хмурые, веселые, подозрительные и доверчивые. Все так, как будто они с Андреем пришли в город только вчера.
Шанти стало грустно, и, задумавшись, она едва не наступила в кучу лошадиного дерьма, испускающего «ароматный» пар прямо посреди мостовой. Выругавшись так, что даже у грузчика свернулись бы в трубочку уши, драконица проследовала дальше, внимательно оглядывая опасную поверхность, на которую собиралась поставить свою изящную ногу.
Путь ее лежал к тому самому трактиру, где они с Андреем некогда весело проводили время. Олра, уезжая из города, оставила его на родственника – угрюмого, туповатого мужика. Что теперь в трактире творилось, Шанти не знала, но где-то ведь надо остановиться. Нужно обдумать, что делать, как действовать дальше. Нет, так-то план у нее был, и очень даже определенный, но нужно отработать детали, и лучше всего это делать на широкой кровати, переваривая вкусное рагу и пироги с олениной.
Ничего не изменилось. Та же вывеска, дверь – сбоку царапины от когтей Шанти. Через дорогу – мусорные бачки, в один из которых Андрей некогда забросил драконицу. Она потом отомстила ему, запрыгнув на голову, когда тот мылся в мойне.
Шанти хихикнула, вспомнив, какое удовольствие тогда испытала, наказав человека за наглость. Как он посмел извалять в помоях видную представительницу самого мудрого на свете племени драконов!
Она толкнула дверь, вошла – тот же зал, та же стойка. Только за ней совсем другой человек, не тот, кого она ожидала увидеть. Незнакомый мужчина, чернобородый, пузатый, каким частенько и представляют трактирщика. Ну кто будет есть в этом заведении, если трактирщик и повар худые, как палки? Они или больны какой-нибудь дурной болезнью, или готовят так, что и сами не могут есть свою отвратительную стряпню. Нет, этот трактирщик соответствует предполагаемому облику хозяина трактира.
Драконица кинула взгляд в угол, будто рассчитывала увидеть знакомого вышибалу – уродливого, громадного, как дракон, но обладающего одним из самых добрых сердец среди всех, кого знала Шанти. И тут же усмехнулась: вышибала жил теперь в Балроне, во дворце императора и был правой рукой Федора, регента императора Марка. На месте Никата сидел обычный здоровяк со сломанными ушами и кривым носом – стандартный вышибала, каких пруд пруди по всем трактирам.
Трактирщик заметил гостью, мгновенно оценил ее дорогой наряд (дельный хозяин гостиницы с первого взгляда должен уметь определять стоимость кружев и ткани на платье гостьи!) и с ходу предложил:
– Госпоже обед? Комнату? У нас самые лучшие комнаты в городе! С ванной! Новые кровати! Новое белье! У нас останавливаются только знатные господа!
Через двадцать минут Шанти уже сидела за столом и, игнорируя удивленные взоры персонала гостиницы, с удовольствием поглощала вкусности, горой наваленные перед ней. Немудрено, что персонал так удивлен – молоденькой девушке положено слегка поклевать пирожок, потом отодвинуть его с томным выражением лица, а не запихивать в рот, будто голодала три месяца и только сейчас вышла к людям!
Шанти понимала, что привлекает внимание своим нестандартным поведением, но… Во-первых, ей было наплевать – ну что они могут ей сделать? Во-вторых… ей было наплевать! Просто из вредности, и все тут. И в-третьих… скоро она исчезнет из гостиницы, из памяти этих людей. Что для нее память подавальщиц и поварих? Пусть себе смотрят, хоть будет о чем поговорить долгими скучными вечерами.
– Госпожа платит балронским золотом? – вскинул брови трактирщик и тут же поскучнел. – Извините, госпожа, согласно указу императора балронское золото принимается на десять процентов дешевле, чем славское. Мне очень жаль!
«Ни хрена тебе не жаль! – недовольно подумала Шанти, глядя в толстощекое лицо мужчины. – Небось нажиться на мне решил!»
– Уважаемый, берите так, как положено по закону. И вот еще что – не могли бы вы ответить на пару вопросов?
Шанти, обладающая способностями к эмпатии, сразу почувствовала облегчение трактирщика и утвердилась в своем мнении – надувает с деньгами, подлец!
– Конечно, госпожа! – радостно закивал мужчина, отчего его толстые щеки заколыхались, будто тряпки на ветру. – Все, что хотите!
– Здесь были другие хозяева. Как вы оказались на этом месте?
– Купил, госпожа, – слегка потух трактирщик, и в его голосе проскользнул страх.
Что-то нечисто с трактиром, решила Шанти.
– Как купили? А куда делись прежние хозяева?
– Я не знаю, почему вас так интересует этот вопрос, – растерянно ответил мужчина, – но раз вам интересно… В общем, тут открыли гнездо боголюбов, трактир конфисковали, хозяина, родственника некой Олры, сбежавшей в Балрон, казнили на алтаре исчадий. Трактир выставили на торги… вот я и купил – дал большую цену, и все. Не я первый, не я последний. Вы же знаете, частенько продают имущество боголюбов, так что… Или не знаете? Вы откуда к нам прибыли? У вас только балронские деньги…
– Не ваше дело, уважаемый, – надменно поджала губы Шанти и усмехнулась про себя: вот так и прокалываются агенты! На кой демон она начала расспрашивать про Олру?! Ясно же, что в Славии знали, что та – одна из приближенных императора Балрона! Была…
Трактирщику, конечно, этот факт неизвестен – мелковата фигура, но вот специальные службы империи Славии знали все наверняка.
Шанти не питала иллюзий: государство Славия работало вполне эффективно, если сумело продержаться столько лет, – и стража не бездействовала, и тайные службы. А раз были тайные службы, значит, имелись люди, докладывавшие им всю информацию, которую могли добыть. И среди информаторов не последнее место занимали трактирщики, находившиеся в центре всех событий. И немудрено – через питейные залы и комнаты гостиниц проходит множество людей, от простых купцов до родовитых господ. И все способны после пары кружек вина развязать язык и выложить собеседнику или собеседнице все, что лежит на душе. Шанти сама пользовалась услугами трактирщиков для сбора информации.
– Ну… не мое, значит, не мое, – покладисто согласился трактирщик, потупив глаза, и, выдав сдачу с золотого, заторопился к стойке – помогать разливающему.
К вечеру людей стало больше, зал наполнялся. Когда солнце сядет, людей набьется, как муравьев в муравейник. Шанти не любила этот человеческий муравейник, а потому пошла в свою комнату – принять ванну, полежать, подумать и… поспать. Не секрет, что драконы большую часть своей жизни предпочитают проводить во сне. Может, потому они так долго и живут?
Горячая вода навевала сон, и Шанти едва не уснула прямо в ванне. Драконица любила воду, великолепно плавала – Андрей как-то сказал, что драконы, вероятно, когда-то вышли из моря, поэтому они отлично чувствуют себя в морской воде. Впрочем, в любой воде, особенно если в нее намешали мыльных благовоний, так хорошо действующих на кожу.
Кожу? Или чешую? С некоторых пор Шанти стала замечать за собой, что уже и не знает, какое из тел настоящее – аватар или драконье. Гараскарания говорила, что в худшем случае дракон настолько вживается в роль человека, что отбрасывает свое настоящее тело, навсегда застревая в человеческом. Такие случаи были. Потому драконы и забили тревогу, запретив соплеменникам принимать человеческий образ.
У Шанти иногда возникало подозрение, что род человеческий – это драконы, потерявшие память о том, что они когда-то были драконами…
Выбравшись из ванны, драконица воспользовалась махровым полотенцем, вытерев досуха свою идеальную кожу, надела свежее белье, ночную рубашку, предусмотрительно захваченную с собой, и растянулась на постели, глядя в окно. В щель между неплотно сдвинутыми занавесками виднелась звезда, яркая, будто фонарь. Она подмигивала Шанти, и та вдруг пришла в хорошее настроение – может, все не так плохо и Андрей где-то рядом, недалеко? И не придется заниматься тем, что ей неприятно, – делами людей? Хотелось бы просто сидеть рядом с другом, покачивать ножкой в красивой туфле и подшучивать над ним, зная, что он не обидится…
Полежав минут десять и помечтав, Шанти начала думать о том, что ей предстоит сделать. Пока что все шло по плану. Да, сложно будет, но кто сказал, что все в мире должно быть легко? Можно было бы начать уже с утра, с этими двумя придурками, если бы они сразу повели ее в тайную стражу. Так нет же, дураки задумали какие-то домогательства, а после того как заметили у нее деньги, тут уже бесполезно разговаривать.
Шанти закрыла глаза и погрузилась в дрему – неизвестно, когда удастся как следует поспать, нужно воспользоваться представившейся возможностью. Через пару минут она уже крепко спала.
За ней пришли глубокой ночью, когда город успокоился, трактир покинули последние гуляки, а жильцы в комнатах крепко спали и не слышали топота множества ног в коридоре гостиницы. А может, и слышали, только кому охота совать нос в чужие проблемы? Если стража арестовывает, так ведь за дело. Заслужили. У нас никого без вины не забирают!
Дверь вздрогнула под ударами, и грубый мужской голос потребовал:
– Открывай! Немедленно открывай – тайная стража!
Шанти тут же проснулась, прислушалась к голосам в коридоре, прощупала визитеров эмпатическим чувством: они были возбуждены, нетерпеливы, а еще – очень злы из-за того, что вместо теплой постели им пришлось торчать под дверью какой-то девки. И Шанти их понимала – она сама сейчас с удовольствием валялась бы в теплой постели, а не встречала «гостей».
– Кто там? – спросила драконица сонным, нарочито хрипловатым голосом. – Чего надо?
– Открывай! Государственное дело! Не заставляй нас ломать дверь!
– Господа, вы обещали! – послышался испуганный голос трактирщика. – Кто будет платить за ремонт двери?
– Заткнись, придурок! – прервал давешний грубый голос. – Надо будет, мы все твое поганое заведение разнесем! Ты обязан содействовать тайной страже, иначе отправишься следом за балронской шпионкой! Лучше свали отсюда, пока зубы целы! Эй, девка, открывай!
Шанти неторопливо оделась, собрала вещи, подошла к двери и, встав возле стены, сбоку от косяка, отодвинула засов. Стражники, похоже, как раз собирались навалиться на дверь со всей своей солдатской дури, так что в комнате образовалась куча-мала из упавших на пол закованных в железо солдафонов, копошащихся, как черви после дождя. Они громко матерились, мешая друг другу подняться – каждый норовил это сделать быстрее других и валил своих соратников с ног. Стоявшие сзади мужчины в штатской одежде – темной, неприметной – с неудовольствием смотрели на эту возню, а когда драконица явственно хихикнула, один из них поморщился и брезгливо сказал:
– Вот как с такими идиотами делать дела? Скажи, шпионка, ваши солдаты такие же дебилы, как эти?
– Всякие есть, – ухмыльнулась Шанти и язвительно добавила: – Но таких олухов я вижу в первый раз! Настоящие идиоты!
– Так ты признаешь, что являешься балронской шпионкой?! – встрепенулся второй мужчина в штатском.
– Признаю. Ведите меня к вашему главному, у меня для него есть важная информация. Я заслана в Славию правительством Балрона для того, чтобы вести подрывную деятельность, уничтожать исчадий и организовать сеть агентов. Хочу работать для блага Славии. Условия я изложу вашему начальнику.
– О как! – ошеломленно причмокнул первый в штатском и тихо шепнул второму: – Наконец-то нам попалась крупная рыба! Надоело таскать в пыточную лавочников и выдавливать из них признание.
– Тихо! – цыкнул второй. – Вы сами пойдете, не сделаете попытки бежать? Или вас заковать в кандалы?
– Я же сказала – буду сотрудничать, – пожала плечами Шанти. – Утром я собиралась идти в тайную стражу, но вы пришли раньше. Это очень хорошо.
– Не будем платить трактирщику, – шепнул первый, – она и сама собиралась прийти, так что платить не за что.
– Да заткнись ты! – угрюмо буркнул второй. – Не до того сейчас! Потом разберемся. Собирайтесь, госпожа!
Шанти улыбнулась – тон сотрудника тайной стражи сменился на более уважительный, а солдаты старались не подходить близко, как если бы девушка была больна какой-то дурной, очень заразной болезнью. Впрочем, была. И болезнь эта называлась «шпионка Балрона» – лечится только четвертованием, или посадкой на кол, или… в общем, всяческими веселыми казнями, на которые так любит смотреть император Славии.
