Евгений Щепетнов
Манагер
Так я промучился до рассвета, когда в комнату бесцеремонно вошла целая делегация – шаман с парадно начищенной костью в носу, старший охранник, тот, что вчера вёл меня на поводке как собаку, знакомые охотники за рабами, те, что взяли меня в плен в тот злополучный первый мой день в этом мире, и ещё пятеро или шестеро солдат, толпившихся в коридоре и испуганно поглядывавших на меня – не каждый же день видишь настоящего демона! Да ещё пугает мысль о том, что ты ходил рядом с таким чудовищем и рисковал каждую минуту потерять свою душу – известно же, что демоны питаются душами! (Интересно – когда они души переваривают – что выходит? Может депутаты?)
– Демон Вас! – громогласно и напыщенно, явно играя на публику, объявил шаман – предупреждаю тебя, что если ты попытаешься обмануть, а тем более сбежать, участь твоя будет ужасна! Тебя, вначале кастрируют, потом отрежут язык, а потом всё это запихают тебе в рот перед сожжением!
– Так не уместится же! – перебил я торжественную карательную речь шамана.
– Чего не уместится? – не понял шаман.
– Ну чего кастрируете у меня – в рот не уместится!
– Уместится, чего врёшь-то, сын лжи?
– Твоё уместится, мелкий потому что, а мой точно не уместится – мстительно сказал я, отыгрываясь за белого толстого маленького мучного червя.
Шаман порозовел, потом покраснел от ярости:
– Вот не окажется твоего артефакта – тогда и проверим! Давай, выходи!
И мы пошли по длинному коридору штрафного барака на выход.
Пока шёл, думал – мой язык меня ещё далеко заведёт, до плахи приведет – запросто. Чуть не прокололся – ещё немного, и шаман бы понял, что я чего-то кручу, слишком уж явно над ним издеваюсь. Надо потоньше работать болтливым языком…иначе и правда отрежут!
Идти до места было не очень далеко – километра четыре, это место было прямо за вырубками, там, где мы работали. Я всё время изображал поиски – якобы, определялся по солнцу, смотрел на вершины деревьев и упорно шёл дальше и дальше от лагеря, в тут сторону, куда я ранее двигался во время побега. Всё это время солдаты зорко смотрели за каждым моим шагом, целя в меня из полунатянутых луков.
Я с опаской посматривал на их орудия убийства – не дай бог у них начнётся какой-нибудь психоз, покажется, что у меня выросли крылья и демоническая голова, и тут же, в долю секунды, меня нашпигуют первоклассными остренькими стрелами. Ощущение точно было не из приятных.
Движение осуществлялось так: впереди шёл я, с умным видом вертя головой, позади меня старший охраны, тот изверг, что надо мной издевался, за ним трое охотников за рабами, и по бокам, справа и слева, по три человека из солдат. И уже за всей процессией – шаман со своими слугами.
Когда терпение предводителя экспедиции, шамана, уже стало иссякать (он хмурился, сплёвывал и чего-то бормотал под нос, видимо ругая меня, а еще себя – за то, что поддался на посулы демона) я остановился, и кивком головы подозвал к себе старшего:
– Развяжи руки, я должен над этим местом сделать пассы, иначе артефакт не покажется и мы зря ходили! Давай, быстрее, развязывай, солнце уже высоко, а его можно откапывать только утром!
Мои дурацкие фразы напоминали телевизионную рекламу и действовали только на подсознание – вроде все слова понятны, но хрень несусветная, нелогичная, и не выдерживает никакой критики. Но действовали они безотказно и тут, в новом мире – шаман кивнул головой, и старший охраны перерезал путы, стягивающие мне руки за спиной – шаман может и был не от мира сего, но вот старший охраны совсем не было лохом и связал меня как следует.
Впрочем – ему это не помогло – размяв руки, я начал совершать волнообразные движения руками и кружение на одном месте – со стороны, видимо, это напоминало своими движениями одновременнни и тай-цзи-цюань, и чукотский танец чайки, и выступление группы На-На. На аборигенов это произвело такое завораживающее действие, как танец Каа перед бандерлогами – так и хотелось им сказать – «Хорошо ли вам видно, бандерлоги?!»
Всё-таки, от посещения ночных клубов есть своя польза – такой хрени там насмотришься! Здешние аборигены были бы в ужасе от клубных танцев.
Когда лица аборигенов разгладились и расслабились в священном ужасе перед колдующим демоном, я выбрал момент и со всей дури хряснул кулаком по голове старшего охраны.
Голова лопнула, как спелый арбуз и забрызгала окружающих серо-жёлтыми-красными брызгами, а я схватил труп, забросил себе на плечи, как рюкзак и со всей мочи побежал вперёд, стараясь бежать, резко меняя направление движения.
Тут же я почувствовал, как в труп на спине воткнулось не менее четырёх стрел, застрявших в его костях – лишь одна стрела пробила его насквозь и поранила мне лопатку. Но это было терпимо, и только подстегнуло меня в этой сумасшедшей гонке.
Забежав за стволы деревьев, я бросил свою «подушечку для иголок» и прибавил хода – благо что перед этим поспал, поел, а сила тяжести позволяла нести своё массивное тело лёгкими длинными прыжками, как будто бежал не менеджер по продажам, а лесной олень. Рядом с жужжанием пролетали и втыкались в землю и в стволы деревьев длинные стрелы, но страха не было – только азарт: Не возьмёте! Уйду! Куда вам против земного манагера, жалкие рабовладельцы!
«Весь мир, насилья мы разрушим, до основанья, аааааа, затем!.. аааа!!!» – я завопил тогда, когда стрела, уже на излёте, пробила мне руку у левого плеча и осталась торчать, заткнув дыру древком – и это хорошо, что заткнула, иначе я бы точно истёк кровью.
С удивлением я воззрился в инородный предмет, воткнувшийся в моё тело – боли не было – толчок, как будто ожог, и вот уже в руке стрела! Хорошо ещё, что не в кость – мясо всё-таки легче заживает.
А я всё бежал и бежал, оставив далеко позади моих преследователей. Меня подстёгивал страх смерти, азарт – для меня это была как ролевая игра, а еще – толкала вперед жажда свободы – ну не привык я быть рабом, не хочу я быть рабом, и не верю в бесконечные перерождения, в которых я в конце концов стану генеральным директором фирмы «АРРО», а ещё лучше её владельцами – Артёмом Михалычем и Романом Михалычем. Двумя сразу? Как это там? Двуликий Анус? Тьфу! Янус!
Бежать…бежать…бежать…лёгкие разрываются от перегоняемого через них воздуха, в крови кипит адреналин, но рука уже начинает ощутимо болеть – дёргает её, как электротоком. Ну, как всегда – как говорила бабушка, не обделаюсь, так в готовое влезу! Всегда попадаю в неприятности!
Вот уже два человека на моей совести…сколько их ещё будет? А сколько надо, столько и будет! Кто с мечом к нам придёт, тому хреново будет! С мечом в заднице и убежит! – как говорил Александр Невский. Ну, может и не так говорил, но смысл тот же.
Бежать….бежать…бежать…
Под ногами хлюп-хлюп-хлюп…
Вот и река – направление понятно, река мне до лампочки – лучше подальше от неё – пить всё равно из лианы, а полезешь к реке, окажешься у крокодилокаракатицы в пасти. Да ну её нафиг, жалко, пусть живёт – отравится ещё мной, ядовитым…
Бежать…бежать…бежать…
Это я уже просто олимпийский бегун! Сколько времени бегу, да ещё и со стрелой в плече – мне не золотую, мне бриллиантовую медаль надо давать! Или жизнь…
Выдохся я не скоро – примерно через час я перешёл со сплошного бега на тот, что применяют спецвойска при длительных перемещениях – сорок пять минут бега – пятнадцать минут шагом, и так часами, часами, и часами. Конечно, я не спецназ, но на мне нет и тридцати килограммов их снаряжения, и сила тяжести тут вполовину.
Интересные мысли лезут в голову пока бежишь, как загнанный олень – а может это Земля, но только в прошлом? Много, много сотен миллионов лет назад? А почему нет? Или, скажем так – один из вариантов Земли! Сила тяжести меньше? А если представить, что некогда в Землю ударил огромный планетоид, ну, типа Луны, и прилип к ней – жизнь уничтожена, всё заново, вот и получилась новая Земля. А это старая.
Тьфу! Начитался инетских баек… идея о параллельных мирах будет все-таки более реальна, чем моя теория.
Выбросить из головы всякую ерунду, и заняться практическими вещами – надо удалить стрелу из руки, промыть рану, а потом опять бежать. Не удалённая из раны стрела цепляется за кусты и причиняет дикую боль – шок от ранения прошёл, и уже несколько часов я просто-таки вою от боли, когда случайно цепляю стрелой ветку или толстую травинку.
Выбрав площадку посуше, согнал с неё стаю гигантских бабочек, больше напоминающих летающие дамские веера, чем насекомых, и уселся на ствол упавшего дерева, предварительно убедившись, что под задницей не шевелится гиганская многоножка или жук величиной с кулак. После работы на вырубках я научился это делать автоматически – после того, как увидел личинок многоножки вылезающих из задницы несчастного раба – она отложила в него яйца так ловко, что он этого даже не заметил. Говорят, они при откладке яиц в тело живых объектов и во время нахождения внутри тела выделяют какое-то специальное вещество, полностью удаляющее боль и даже приносящее эйфорическое состояние. Человек замечает, что его едят изнутри только тогда, когда из прогрызенной в нём дырки ворохом сыплются бравые многоножки. И льется кровь. Только уже поздно – от внутренних органов почти ничего не остаётся. Как при этом человек до последнего момента живет обычной жизнью – не знаю. Возможно, до последнего часа они стараются не убить своего носителя. Разумны?
Вокруг было чисто, есть меня никто не собирался, и я приступил к изъятию проклятой стрелы. Перво-наперво надо избавиться от наконечника – я переломил стрелу возле этого прекрасного изделия из обсидиана – вулканического стекла – завывая от боли и матерясь так и такими ругательствами, что до сих пор и не подозревал, что их знаю. Переломить одно дело, а надо еще открутить обломок – а это вот было трудно. Дерево очень прочное, волокнистое, высушено на славу.
Через пять минут мучений, и это сделал. Теперь осторожно потянуть за оперённый конец…ой, как больно!
ААААА! Гадина!
Меня пробило такой болью, что тут же вытошнило. Из раны потекла кровь, которую я попытался унять, обмотав руку листом растения, похожего на банан. Похожий на банан – как я его себе представляю. Да наплевать, банан, не банан! Обмотал, да и всё тут!
Минут через пять кровь утихла, и перестала капать – и вовремя. С отвращением я увидел, что к моей крови, накапавшей на зелёный мох, кинулась целая вереница каких-то жучков и паучков, жадно поглощающих вкусную красную ннаку. Представилось – вот так уснёшь на земле – и проснёшься ли? А ведь придётся спать, куда деваться!
Только вот надо будет уши заткнуть, чтобы не залезли всякие уховёртки и жуки.
И тут же ехидный голос внутри спросил – а ноздри и задницу тоже прикроешь?
Снова бегу. Хлюп-хлюп-хлюп…сколько есть сил, на свободу! На волю, в пампасы! Интересно, а есть тут пампасы? Есть, наверное – это же степи на их языке. Ну, в смысле, на индейском. Или не на индейском? Да ладно тебе нудничать, Васька, беги, спасайся!
Кровь совсем остановилась? Славно. Это очень славно. Значит, чуток еще поживёшь, орёл степной, казак лихой.
Бег…бег…бег…и чего это я пренебрегал физкультурой? А почему не пошёл в рукопашный бой? Сейчас бы эдак красиво всех врагов положил, а потом сказанул: «Я ещё не докурил своей последней сигареты!»
И чего несу? И не курил я никогда – как-то не принято это было в нашей семье, и сигарет тут никаких нет… Но какой-нибудь кальян точно есть – здесь все признаки морального разложения, а значит есть и кальян.
Чёрт с ним с кальяном, я хочу отдыхать и пожрать хоть чего-нибудь. А вокруг никаких плодовых деревьев, никаких плодов, ничего съедобного. Жука сожрать? Да они тут все небось отравленные, мне только поноса не хватало…
Ладно, перебьюсь. Найду потом чего-нибудь, хорошо ещё что масса тела большая, запаса надолго хватило, если бы тощий был – помер уже. «Пока толстый сохнет, тонкий сдохнет!» – чеканный афоризм.
Ну – всё. Надо поспать хоть пару часов. Ноги отваливаются, заплетаются, того и гляди грохнусь. От того, что я себя загоню, лучше не будет. Они там тоже люди, тоже отдыхают, сейчас, небось спят – пока до лагеря дошли, пока погоню организовали. Шамана же они без охраны не оставят? Значит полноценная погоня могла выйти только часа через два. И это как минимум. А скорее всего часов через пять – пока опомнились, пока пришли в лагерь, суета, всех собрали – поехали! Ату его, этого манагера!
Фигушки вам. Не найдёте…
Выбрал сухое место и лёг на спину, закрыв глаза. Натруженные ноги отваливались, но всё-таки, всё не так плохо, как думалось. Заметил странную вещь – на меня не садятся мошки, москиты, жучки и паучки – жужжит, летит с намерением меня поиметь и ррраз! – будто наталкивается на невидимую преграду и отворачивает в сторону. Нет сил думать над этим…а так есть хочется, просто ужас. Заставил себя успокоиться и медленно погрузился в сон.
Снилось мне, что я дерево – не то, большое, а то, каким оно было до того – молодое шустрое деревцо, весело сосущее корнями питательные вещества из размякшей сырой почвы. И так это было вкусно и хорошо, и так приятно…
Я проснулся с хорошим настроением – рука не болела, и даже есть не хотелось, а в теле такая бодрость и свежесть – сам удивился, ведь и поспал-то всего часа два. Некогда думать – бежать надо. И я побежал.
Глава 4
Уже двое суток я шёл лесами, забирая вправо от реки – прикинул, что ловить меня должны как раз вдоль неё, а значит, моя задача уйти в противоположную сторону. Переправляться, по понятным причинам, я не собирался, и это означало, что других вариантов, по большому свету, у меня и нет. Лес большой, найти людей там трудно – это ещё партизаны доказали. Так что я пёр и пёр через джунгли, наугад придерживаясь направления в сторону моря. Обнадёживало одно – море я никак не обойду, а как только уткнусь в море, так и пойду по берегу влево, до города. Конечно, мне приходило в голову, что в городе мне не будет очень-то и сладко – ну, пришёл я в порт, к примеру, и что? А где гарантия, что меня опять не захватят и не обратят в раба? Сейчас я даже ниже раба по статусу – совсем никто, животное, бродящее по джунглям. Даже за раба кто-то ответит – он кому-то принадлежит, а я не принадлежу никому и никому не нужен. От чувства своей беспомощности и потерянности у меня просто слёзы накатывались на глаза. А может и от усталости.
А в остальном моё путешествие было вполне удовлетворительным – болота возле реки сменились вполне проходимыми сухими тропами, вытоптанными в густых зарослях разнотравья, громадных грибов и цветов. Постоянно попадались кусты какого-то растения, на которых висели жёлтые с красным боком плоды, размером с кулак, вкусом напоминающие сразу и орехи, и яблоки – их плотная сахаристая мякоть прекрасно утоляла голод. Да и голод-то был для меня понятием отдалённым – я почти не хотел есть. Вернее так – есть я начинал хотеть примерно во второй половине дня, а с утра был вполне бодр, весел и полон сил.
Заметил – что это действовало только тогда, когда ложился спать прямо на земле, если же забирался на ветку, просыпался голодным, злым, уставшим – проверено.
Раненая рука меня больше не беспокоила, более того – рана затянулась и на её месте остался только небольшой шрам. Объяснить я это не мог, поэтому задвинул размышления о случившемся в самый дальний закоулок моего ошеломленного мозга.
На третий день я стал ощущать чьё-то присутствие – вот не вижу никого впрямую, но – мелькнёт тень на периферии зрения, затихнут кричащие птицы, или наоборот разорутся – как я читал, это признак того, что меня кто-то преследует, зверь или человек. Если бы это были люди – скорее всего я бы уже лежал связанный, или вообще валялся со стрелой в спине, но…до сих пор ничего такого не случилось. Значит, звери?
Однако – это были люди.
Уже под вечер, когда я перелез через толстый ствол упавшего дерева, возле куста со знакомыми сочными жёлто-красными плодами, увидел несколько людей, практических голых, только на причинном месте был приделан какой-то сосуд – вроде выдолбленной сушёной тыквы. Мне сразу вспомнились земные аборигены из джунглей – они носили что-то подобное, и чем сосуд был больше, тем важнее был воин. Мне кажется, что это соответствует желанию некоторых мелких людей купить автомобиль как можно большего размера – джип, величиной с дом, к примеру – чем это не современный сосуд на причинном месте? Сколько раз я наблюдал, как тип в таком джипе медленно-медленно переползает рельсы, возвышающиеся над мостовой аж на сантиметр. Для него джип не средство преодоления пространства и бездорожья, а вот такой написьник – и чем он больше, тем важнее и значительнее чувствует себя этот «хозяин жизни». И теперь скажите – далеко ли мы ушли от голых дикарей?
Так вот – дикари были голыми, в написьниках, лица разрисованы белой краской – ну что у них такая тяга к белой краске в джунглях?! Ах да! – вспомнил я – белый цвет у многих народов означает, что хозяин разрисованного лица имеет отношение к отправке на тот свет – белый цвет, цвет траура, цвет загробного мира. Убийца, одним словом.
Эге-ге…не нравится мне их цвет…не хочу я на тот свет. Что там говорил Аркан? Не делать резких движений, не угрожать, не нападать!
Кстати сказать – аборигены стояли вполне спокойно и не выказывали никаких признаков агрессии – стоят себе и смотрят на меня, как на бегающего во дворе щенка. Один из них отделился от группы и плавными движениями, так, что не хрустнула ни одна хворостинка на земле, подошёл ко мне.
Минуты три мы рассматривали друг друга – абориген был черноволосым, сероглазым, довольно смуглым – там, где не было белой краски, пропорционального сложения – худощавый, как и все тут, не толстый, и самое главное – ниже меня на полголовы. Он осмотрел меня с ног до головы, осторожно протянул руку и пощупал мои плечи, которые были шире его плеч чуть не в два раза. А может и в два.
То, что он нащупал, ему, видимо, понравилось, и абориген повернулся к своим товарищам и сказал что-то на странном щёлкающем, будто птичьем языке, напоминавшем токование глухаря. Подумалось – а ведь он ко мне спиной повернулся. Значит, доверяет? Доверяет – не доверяет. По крайней мере врагом не считает, как я понял. И это уже хорошо…
Абориген повернулся ко мне и что-то прощёлкал на своём языке. Я подумал, и ответил – на языке рабовладельцев:
– Я не понимаю!
Абориген подумал, кивнул, и на ломаном имперском сказал:
– Идти со мной. Нет больно. Нет смерть. Гость.
Я кивнул головой, абориген довольно улыбнулся – выглядело это довольно странно – белая маска разошлась в сторону, как у персонажа театра Кабуки, и зашагал по незаметной тропе.
Я последовал за ним, остальные аборигены позади меня. Всем телом ощущалось их присутствие за спиной, а мысли о том, что в любой момент могу лишиться жизни, не способствовали спокойствию духа. Впрочем, по здравому размышлению, у меня было гораздо больше шансов получить нож в спину от моих современников, чем вот от таких дикарей. В их понятиях всегда было слово «табу», по отношению к гостям – гостя нельзя убивать, нельзя его есть, обижать – если он соблюдает законы племени и тоже не нарушает табу.
Вообще-то это скользкая и непредсказуемая штука – что есть табу, а что не табу? А как добиться, чтобы тебя признали гостем? Ведь есть ещё такое понятие как «чужак», и во многих языках «чужак» и «враг» обозначаются одним словом.
Вспомнилось, как в мордовских лесах, не так уж задолго до революции, местные жители привязали к дереву и оставили в лесу в жертву богу леса – Киреметю случайно попавшего к ним чужого – даже какое-то расследование царских властей было по этому поводу. А ведь всего прошло с тех пор полторы сотни лет…что такое полторы сотни лет по сравнению с сотнями миллионов лет?
Эти мысли бились в голове, когда я смотрел в смуглую спину идущего впереди аборигена, ведущего меня по тропинке – с интересом отметил, что москиты его тоже не едят, и сделал зарубку в голове – спрошу попозже, как они этого добиваются.
Шли мы около двух часов – я понял, что каким-то образом в своих блужданиях я практически вышел на деревню аборигенов, спрятавшуюся в густых джунглях.
В ней было около сорока хижин, по меркам древнего мира – довольно-таки большое племя. Грубо прикинул – если в каждой хижине человек пять обитателей – двести человек народа. Нет, гораздо больше – это взрослых человек пять, а сколько детей? Значит – раза в три, минимум, больше, если со стариками и детьми.
Много это, или мало? Для Земли – мало, для Машрума. а что для Машрума? Я ведь его ни черта не знаю. Хватит делать предположения, надо выкинуть из головы лишние мысли, и пока что просто выживать, насколько мне это позволят делать.
Никогда не думал, что со мной могут приключиться такие дикие события, и ещё, нечто странное со мной происходит – с тех пор, как я попал в этот мир, у меня как будто бы выключили обычные для человека чувства – основным из которых является страх. Нет, не выключили – притупили. Я боюсь, да, но, почему-то, мне не верится, что меня могут убить…так, что ли…опять не так!
Не могу этого передать словами – вот могут убить, да, я это понимаю, не хочу этого, но этакого всепоглощающего ужаса, подавляющего волю и заставляющего вместо борьбы усесться на землю и принять свою гибель с тупой покорностью, у меня нет. Наоборот, у меня откуда-то взялась ТАКАЯ безумная, дикая бесшабашность, что сам себе удивляюсь. Берсерк, да и только!
И ещё – пробило на юмор. Иногда хочется просто дико хохотать над тем, что со мной происходит. Может я слегка спятил во время переноса на Машрум? Если так – то это хорошее сумасшествие. В этом мире надо быть немного безумным…чтобы выжить.
Мой провожатый резко остановился, так, что я чуть не воткнулся ему в спину, обернулся, бросил:
– Вот эта хижина идти. Тебя ждать Хранитель. Говорить правда, не бояться. Друзья.
Он ободряюще улыбнулся, и неожиданно подмигнул правым глазам – мол, не тушуйся! Этот жест был таким неожиданным и земным, что я остолбенел и захлопал глазами – вот тебе и дикари! Наличие ноутбука и мобильника ещё не предполагает цивилизованности, а краска на лице и копьё в руках не означает глупости.
Почему-то, когда мы видим человека из цивилизации уровня первобытно-общинного строя, сразу считаем, что они что-то вроде эдаких имбецилов, которые и понять-то ничего не смогут из того, что им наговорит гениальный человек из будущего. Однако стоит помнить, что эти люди выжили, и с успехом выживают без каких либо машин и приспособлений, там, где современный человек продержится хорошо если сутки. После пребывания в этом мире я уже немного излечился от комплекса «большого брата», но некоторые вещи всё ещё меня удивляли.
Войдя в большую плетёную хижину, состоящую из многих комнат, входы в которые сейчас были прикрыты навесами из циновок, я увидел сидящего у стены человека – без раскраски, в обычной набедренной повязке, который со вкусом попивал из высушенного узкогорлого сосуда какую-то жидкость, по запаху напоминающую пиво или вино. Так бы я и не унюхал этого самого запаха, но часть жидкости капала из сосуда прямо ему на грудь, увешанную амулетами, и растекалась по грудным мышцам – довольно-таки рельефным и внушительным. Крепкий мужик! Жилистый.
Человек поднял на меня глаза и спокойно сказал:
– Садись, Хранитель, поговорим. Я знал, что ты придёшь.
– Какой такой хранитель? Откуда ты знаешь язык имперцев?
– Хммм…ну как мне не знать язык имперцев – за те пятьсот лет, что я живу, уж наверное я выучу язык Империи. Какой хранитель? А какие ещё Хранители бывают? Хранители Семени, конечно.
– Какого такого семени? – вытаращился я на человека, в глубине души понимая, что скоро получу разгадку всем странным событиям, происходившим со мной последнее время – пятьсот лет? Ты утверждаешь, что живёшь пятьсот лет?! Да я бы тебе на вид дал не более двадцати пяти – тридцати!
– Все Хранители выглядят так. Все мы пребываем в расцвете сил, пока не придёт момент, и мы не поймём – время пришло. А пока не пришло – наслаждайся жизнью, пользуйся всем, что дарует тебе благословенное Семя.
– Послушай, уважаемый, я не знаю, как тебя зовут – я из другого мира, ничего не знаю об этом мире, не знаю никаких семян, хранителей, если ты, как сказал мне провожатый – друг, расскажи, что происходит. Расскажи обо всем, что я должен знать об этом мире и о Хранителях в частности.
Почему-то мне кажется – что это всё не понравится тихому манагеру… – это я уже пробормотал себе под нос, сосредоточенно обдумывая сказанное собеседником. В голову лезло всякое, самое фантастичное – лучше будет выслушать его до конца и уже потом это всё обдумать.
– Да, я вижу – ты странный человек. Рост у тебя, как у нас, акомов, но ты шире в плечах и массивнее чем мы, кожа твоя бела – это видно сразу. Так как же ты оказался Хранителем? Ведь это очень, очень непросто! Вижу – ты не понимаешь. Хорошо, тогда я тебе расскажу…
– Расскажи, пожалуйста – представь, что перед тобой ребёнок, которому ты в первый раз что-то объясняешь, постарайся доступно для его незрелого ума всё разъяснить.
– Незрелого ума? – усмехнулся человек – хорошо сказал. Имперцы считают как раз наоборот – их ум зрелый, а вот мы совершеннейшие придурки. Только вот никак не могут нас найти в джунглях и сделать рабами, хотя мы и ходим чуть не у них по ногам. Эти мерзавцы портят наш лес, уничтожают деревья…если мы их не убиваем, это не потому, что не можем – просто не хотим излишнего кровопролития. Ну да ладно, речь не о том. Значит, ты девственно чист, как маленький ребёнок и жаждешь знаний?
Я усиленно закивал головой – жажду, жажду! Ох, как жажду!
– Ну, тогда слушай: в нашем мире есть особые деревья. Наши предания говорят, что это и не совсем деревья, а души наших предков, вселившиеся в них, и даже не души, а сами предки, только ставшие этими деревьями. Деревья эти огромная редкость – я в своей жизни видел только два – одно из них то, Семя которого сейчас находится во мне.
Не каждый человек может стать Хранителем – дерево само подбирает того, кто достоин носить в себе его Семя, а недостойные погибают во время преобразования. Хранителем можно стать по своей воле, или же случайно – вот как я – мальчиком залез в дупло Дерева, уснул там – и стал Хранителем, или как нас называют Деревья – Носителем.
– Я слышал где-то это выражение – носитель, мне оно приснилось! Извини, прервал, продолжай…
– От дерева Хранитель получает особые способности – он живёт в несколько раз дольше, чем обычный человек, он сильнее, быстрее и умнее обычного человека, он никогда не болеет, его практически невозможно убить – если только не уничтожить Семя – ведь оно даже из оставшегося куска организма, в котором находится, вырастит новое тело. Ну что ещё сказать… Хранитель может изменять свою внешность – так я путешествовал по миру – может питаться от земли, пуская корни. Семя следит за поддержанием здоровья Носителя и поддерживает его на уровне человека двадцати пяти – тридцати лет. Мы не старимся и не болеем, не отравляемся и не голодаем, но – наступает день, когда Хранитель понимает: его время пришло. Тогда он уходит в джунгли, пускает корни…и появляется Дерево.
В определённый момент – может через тысячу лет, может десять тысяч, Дерево решает – пора найти своего Носителя. За время жизни Дерева, Носителей может быть два или три – Деревья очень медленно растут и размножаются, потому их очень, и очень мало.
– А если я не захочу становиться деревом? Если захочу жить вечно?
– Когда-нибудь, тебе наскучит эта суета, ты захочешь покоя, и вот тогда придёт время Дерева. Не знаю, может быть кто-нибудь из Хранителей Семени и не захотел стать деревом, но мне о таких случаях неизвестно. Значит, ты будешь первым.
Ну что, давай знакомиться? Меня звать Варган, Хранитель племени акомов. Ты откуда взялся, и как тебя звать? Я видел тебя во сне – знал, что ты придёшь. Деревья сказали мне, что я должен обучить тебя всему, что знаю, чтобы ты выжил в этом мире, иначе Семя, что в тебе – погибнет. Решать, будешь ты Деревом, или нет – только тебе, никто тебя не принудит к исполнению предназначения. Я вот тоже ещё не пожил как следует в человеческом теле – отдохну в родном племени, с тобой позанимаюсь – и опять путешествовать буду, знания собирать, да и просто развлекаться. Жизнь прекрасна! Ты только представь, сколько впереди лет жизни – без болезней и голода, без страха! Ты уже заметил, что практически перестал бояться? Это результат воздействия Семени. Страх убивает разум, а Хранитель должен действовать максимально разумно и эффективно. Хранители собирают знания, но ещё – они оберегают людей. Даже если для этого приходится часть из них убить…
– А это не противоречит – как это – убить одних, чтобы оберечь других?
– Ничуть. Представь, что перед тобой убийца-маньяк, он ведь тоже человек, но если ты его не убьёшь, то подвергнешь опасности жизнь множества людей, который он убьёт. Так не справедливо ли лишить его жизни, чтобы не случилось беды?
– Варган, я попал сюда из другого мира, и первое, что я увидел – охотники за рабами. У нас рабство давным-давно искоренили, оно считается серьёзным преступлением, и рабовладельцы наказываются очень строго. С моей точки зрения, рабовладельцы заслуживают смерти. А если я решу, что их надо убивать? Как это с точки зрения остальных Хранителей, и Деревьев?
Варган нахмурился:
– Да, рабство отвратительно. При встрече с имперцами, если они выказывают признаки агрессии или являются охотниками за рабами – мы их убиваем. Но и убивать всех подряд – это будет неправильно. Рабство есть основа империи, если убрать рабство, в империи настанет хаос. Кроме того – мы не должны выдавать своё присутствие на планете – если все люди узнают о существовании Деревьев, Хранителей, жизни Деревьев будет грозить опасность – их будут выискивать и убивать. А Деревья – это мы, я и ты. В общем – всё непросто, и ты это увидишь. Ты волен поступать так, как считаешь необходимым, но самое галвное, что должен усвоить – никогда, никогда, ни при каких условиях не подвергай опасности жизнь Деревьев и Хранителей! Если Деревья решат, что ты опасен для жизни их племени, они передадут поручение Хранителям, тебя найдут и уничтожат. Тебе это ясно?
– Хммм…ясно. А как они смогут найти? Ну уехал я куда-то, и всё, с концами…за моря, за леса.
Варган усмехнулся:
– Есть, есть способы. Деревья есть по всему миру, они связаны друг с другом и с Хранителями. А Хранителем может быть любой человек, которого ты видишь, так что знай – ты всегда под наблюдением. Тебе многое даётся, но и спрос с тебя большой. Понимаешь?
