Евгений Щепетнов
Манагер
Голова кружилась, меня «штормило», но я удержался, поморгал глазами и постарался сфокусироваться. Всё, что я видел перед собой чётко – двухъярусные лежанки, столбы опор, тюфяки – в общем, тот же набор, что и в большой казарме, только размер помещения поменьше. Хотя – я же не видел далеко, возможно, что помещение было гораздо больше…
Рядом со мной кто-то сел на нары, я повернул голову – возле меня сидел высокий, тонкий мужчина лет тридцати-тридцати пяти, в такой же набедренной повязке как у меня, с небольшой курчавой бородой на длинном лице. Его смуглая кожа отдавала лёгкой краснотой, как у индейцев, а большие, миндалевидные глаза внимательно смотрели на меня.
– Анам ту катан марак? – спросил меня мужчина.
– Не понимаю! – хрипло ответил я.
Мужчина досадливо поморщился, приложил к груди руку и сказал:
– Аркан.
Потом приложил руку к моей груди и изобразил всем лицом вопрос:
– Ту?
– Василий.
– Василай? Василай? – повторил мужчина.
– Василий! – кивнул я.
– Василай! – удовлетворённо сказал мужчина.
Дальше всё пошло по накатанной – Аркан показывал мне рукой предметы, части тела и всё, что нас окружало и называл их на языке этого мира. Я старался повторить и запомнить – шло довольно туго – объём информации был слишком велик, да и состояние моего здоровья всё ещё оставляло желать лучшего. К вечеру я уже мог оперировать парой десятков слов, таких как «идти», «есть», «пить». Кстати сказать – жрать я хотел, как из ружья – неделя питания одной кашицей, да и сжигающая жир лихорадка – тут поневоле захочешь есть. Я даже в весе убавил – ну не так, чтобы очень, но килограмм десять точно сбросил, и были подозрения, почти уверенность, что толстеть мне тут не дадут.
Аркан притащил глиняную миску с кашей, лепёшку, глиняную кружку с водой, и я стал взахлёб пожирать густую, пахнущую мясом массу, мало заботясь о её вкусе и происхождении. ТАК я ещё никогда не был голоден. Ну – хотелось иногда крепко покушать – после гуляния, или в обед на работе, но чтобы вот так, такой, всепоглощающий, шипучий голод – никогда в жизни!
Запив всё тёплой, отдающей тиной водой из глиняной кружки, я снова плюхнулся на лежанку, исчерпав крохотный остаток сил. В животе бурчала каша, а в голове, сквозь сонный туман, мелькали мысли: как быть дальше? Как выжить?
Но эти мысли были отодвинуты одной – вначале надо подняться на ноги, поздороветь, получить информацию о мире, а там уже посмотрим. Всё-таки мои предки были казаками с Дона, неужели я посрамлю их память и дам себя убить каким-то туземцам?
Внутри меня вспыхнула ярость и я решил – выживу, во что бы то ни стало выживу! И пусть берегутся те, кто будет мешать мне в этом!
Скоро я узнал, чем занимались люди, уходя в лес. Хотя и так было ясно – ну, чем еще можно заниматься в лесу? Вырубкой, конечно. Вот только шла эта вырубка мучительно и медленно – у них не было стальных инструментов. Да и вообще не было металлических инструментов! Весь металл, что я на них видел, был употреблён в виде украшений – медные пластинки, золото, и…всё. Железа не видал ни разу. А как же мечи? А мечи тоже были деревянными – из какой-то породы сверхтвёрдого дерева, острые, как настоящие, стальные.
На моих глаза охранник разрубил голову зверьку, напоминающему небольшую свинью, неожиданно выскочившему на него из зарослей кустарника (потом он весь день жарил её на костре и обжирался, радостно гогоча со своими товарищами-солдатами).
В общем – топоры и пилы были сделаны из камня. Вернее так – топоры каменные, с деревянными рукоятями, пилы – зубья каменные, полотно деревянное.
Впрочем – пилы применялись редко, хотя и имелись в наличии. Видимо, их использование было не слишком практичным. Хрупки. Я видел, что их применяли только раз пять – когда рубили особое пахучее дерево, с ярко-жёлтой древесиной. Оно было очень мягким и рыхлым. Вот его ещё можно было как-то пилить, всё остальное тупо срубалось каменными топорами, по кусочку, по волоконцу подгрызая лесных великанов. Затем эти стволы тем же варварским и медленным способом разделывали на доски – клиньями, потом обтёсывали и получали готовые доски, увозимые волокушами в лагерь. Куда они девались потом? Ясно дело – куда-то в города, селения, в общем – кому надо, тому и отвезут.
Узнал, кто я тут есть, и зачем я тут. Тут я, чтобы до конца жизни рубить деревья, делать из них доски, и зовут меня Белый Василай, или просто Белый, или просто Вас. Я раб Его Великолепия Слуги Ока Машрума Сантанадапия, Первого Советника Каралтана, а проще – рабочий скот советника Каралтана, ни больше, и не меньше.
В сравнении с условиями на других деревообрабатывающих предприятиях этой планеты, условия в лагере Каралтана были ещё вполне щадящими, даже со своими понятиями о справедливости – ведь меня за убийство и порчу имущества Каралтана не кастрировали и не посадили на кол, как это делалось у других хозяев, а только лишь высекли кнутом. То, что я выжил совершеннейшим чудом – это никого не волнует, не сдох же? Вот и радуйся!
Как мне рассказали, на моё счастье, в лагерь завернул известный шаман, который направлялся к соседнему помещику для лечения его беременной жены – он остановился на отдых в лагере, у начальника, и пожелал испытать своё новое снадобье на каком-нибудь подыхающем от ран рабе – вот его и привели ко мне. Шаман заинтересовался странным пациентом и оставил запас снадобья для моего лечения. Если бы не его академический интерес – я бы подох на месте. Шаман обещал заглянуть в лагерь через месяца два-три – посмотреть, выжил я или нет.
На работе в лесу я оказался уже через дней десять после порки – раны зажили, силы, потихоньку, восстановились, так что разлёживаться мне не дали.
Штрафной барак оказался более дружелюбным, чем общий – ни наездов, и издевательств в мой адрес никаких не было. А может они помнили, как закончил первый из тех, кто захотел надо мной подшутить?
Мы ходили связанные по десять человек одной верёвкой – типа, командой. Подъём с рассветом, завтрак – миска каши, лепёшка, вода, потом связывают команды по десять человек, и в лес. До обеда долбим по стволам деревьев, в обед едим похлёбку с мясом, фрукты, неизменную лепёшку – их привозили на чём-то вроде волокуш, в деревянных котлах – потом до вечера опять долбим деревья, и так каждый день, каждый день, каждый день…за вычетом одного дня в неделю. В этот день мы занимались уборкой лагеря, стиркой своих нехитрых пожитков и отдыхом.
Не могу сказать, что кормили нас плохо – рачительный хозяин заботится о своей скотине. Не будешь кормить – передохнут, а рабы стоят денег – надо отправлять экспедиции в леса на отлов рабов, надо покупать их на рынке, надо отправлять длительные экспедиции через море за живым товаром. Проще этих содержать более гуманно и нормально кормить.
Через месяц я уже сносно общался со своими товарищами по несчастью – метод погружения всегда способствовал быстрейшему изучению языка. Жрать захочешь – на любом языке залопочешь. Язык Машрума напоминал что-то вроде смеси языка ацтеков и суахили – это я могу утверждать с полной ответственностью, так как поймать меня на вранье некому – ни одного землянина на этой планете больше не было. Языка ацтеков и суахили я не знал никогда, да и знать их не хочу, а вот язык Машрума выучить пришлось.
В штрафном бараке содержались все, чьё поведение вызывало опасение, но, однако, убивать их было непрактично – как правило, бунтари были сильные, крепкие рабы, и что с того, что они постоянно хотят кого-то прибить или сбежать на волю? На то и есть солдаты, чтобы следить за порядком, иначе – за что они жалование получают?
Некоторые из моих «коллег» пробовали бежать по три-четыре раза – но эти были так сильно покалечены, что жить им помогала только их несгибаемая вера в освобождение и ненависть к хозяевам – они лелеяли мечту вырваться и поотрезать башки всем солдатам и охранникам лагеря, а также работорговцам, которые их силой и обманом сюда затолкали.
Выяснил я устройство этого мира – ну насколько мог. Итак: мир назывался Машрум – что в переводе…правильно! Мир!
Материк, на котором я сейчас отбывал срок за свою похотливость (не побежал бы в кусты с Катькой, не получил бы бед!), назывался Арканак – так же называлось и государство, в котором я имел честь быть рабом. Во главе его, в настоящий момент, был Око Машрума Сантанадапия – что-то вроде императора, или султана. В тонкости я не вдавался, но было понятно, что Арканаком управляют несколько знатных семейств – около пятидесяти, из числа которых и выбирают Око Машрума. Название громкое, но на самом деле, это что-то вроде президента, выборного – правда пожизненно, а семейства – не что иное, как прототип парламента. Каждое имеет там один голос, а место передаётся по наследству.
Какой-то кастовой системы я не уловил – в принципе, каждый мог стать и жрецом, и солдатом – по мере сил и ума, а также наличия денег.
В остальном – и какие-то законы были, и жизнь шла, вот только одно «но» – вся система была построена на труде рабов, которых тащили откуда придётся – ловили прохожих, нападали на другие страны, обращали в рабов заключённых, разводили рабов, как скот, в общем – обыкновенный и незамысловатый рабовладельческий строй. Металлы тут были огромной ценностью, то-то они набросились на мои очки – дужки-то металлические! Я столько не стоил, как раб, сколько стоили мои очки.
Товарные отношения были или обменом чего-то на что-то, или же ходили деньги, сделанные из раковин, с вырезанными на них значками, изображавшими номинал монеты.
Как-то я спросил своего напарника, во время обеда – а почему никто не наладит производство этих денег – так ведь просто – сиди, и вырезай эти монетки из раковин, другой работы и не надо! И ты богач! Он посмотрел на меня, как на умалишённого – во-первых, так и делают особо отчаянные люди, но если их ловят – а в конце концов их всё равно ловят – то самое меньшее, что делают – кастрируют и сажают на кол. Самое большее – тут уже, вариантов много, и все какие-то неприятные, и главное – невероятно болезненные (описание этих способов умерщвления я опускаю – в виду их особой мерзости).
Изготовление денег – прерогатива государства, и никто, сам по себе, не может их производить. Этим мой мир и Машрум ничем не отличались – кроме способов наказания фальшивомонетчиков.
Были и металлические деньги – золотые и серебряные, но они ходили только у очень богатых людей и отличались огромным номиналом – за сотню золотых монет можно было купить целое поместье с сотнями гектаров земли и несколькими сотнями рабов. Сами золотые монеты при этом были размером не больше ногтя большого пальца. То есть одна золотая монета стоила сто тысяч монет из раковины.
Ходили легенды о металлическом оружии – обычно оно было у эпических героев, и скорее всего было просто легендой. В быту применялись или деревянные, или кожаные мечи, ножи и кинжалы.
Я вначале удивился – как это, кожаные мечи?! Оказалось – эти мечи делались из специальной, особо выделанной кожи, которая проклеивалась смолами некоторых деревьев, растущих в глубине джунглей – смола проходила после проклейки термообработку, и в результате заточки получались острейшие мечи, крепостью не уступавшие мечам из железного дерева, но только более лёгкие и острые. Доспехи тоже были деревянными – из пластин растения вроде бамбука. Пластины, сделанные из этого дерева, так же проклеивались, а потом соединялись ремешками – я прикидывал, и выходило, что эти доспехи должны были быть очень, очень эффективны против деревянных мечей.
Главный вопрос, который меня интересовал – есть ли у меня шансы вообще освободиться от рабства, стать полноценным, свободным гражданином? Оказалось, что у такого как я, шансов практически нет – меня никто не выкупит, не обменяет на своего друга или родственника, сам я не могу выкупиться, так что – или хозяин меня отпустит на все четыре стороны (а на черта это ему надо?), или же я сбегу, устроюсь где-то и начну свою жизнь сначала. Как я уже упоминал – некоторые бегали по три-четыре раза…
Вот в такой ситуации я и начал свою жизнь на планете Машрум…
Глава 2
Как-то вечером ко мне на лежанку подсел Аркан. Он начал издалека – спросил, как у меня самочувствие, как я втянулся к работу, не надо ли сменить солому в тюфяке…наконец, я не выдержал и спросил:
– Аркан, что случилось? Чего это я стал предметом такой повышенной заботы с твоей стороны? Что ты хочешь?
Завхоз помялся, потом выдавил:
– Не моё дело, но слышал я краем уха, что тебя хотят замочить – ты же убил их главаря, Таноаса, а он пользовался большим авторитетом. А еще – ты покалечил его помощников. Тебе надо остерегаться в лесу – в лагере они не решатся, а вот в лесу…в лесу – кто знает, откуда прилетит заострённая палка. Охранники не будут раздувать дело, если тебя грохнут – «упал на ветку и умер», вот и все. Иначе их накажут за то, что не уследили. И рабы не будут поднимать шум – им это тоже не надо. Сдадут убийц, да охранников, так те потом им припомнят, превратят жизнь в ад. В общем – будь внимательнее.
– А почему ты решил предупредить меня? – настороженно спросил я, всматриваясь в лицо барачного завхоза.
– Честно – сам не знаю – развёл руками Аркан – есть в тебе что-то такое, сам не могу понять. Есть у меня дар предвидения, от бабушки моей достался, шаманка она была, иногда вижу будущее. Так вот – кажется мне, что наши с тобой судьбы связаны, и если ты умрёшь, мне тоже будет несладко. Хочешь верь, хочешь не верь…
– Скажи, Аркан, а в этом мире есть магия? Ну…есть люди, которые скажут какие-то слова, и совершаются какие-то действия – огонь загорается, или ещё что-то происходит? (Я уже сказал ранее Аркану, что очутился тут из другого мира – поверил он или нет, не знаю, но говорить о чём-то стало легче, можно было оправдать своё незнание простых вещей, известных каждому человеку Машрума)
– Есть, конечно – вот шаманы этим и занимаются. Только у нас это называется не магия, а шаманство. Только шаманство делается не с помощью слов – они как-то делают руками, глаза таращат, и…что-то случается…или не случается. Я с этим близко не сталкивался – меня ещё пацаном украли рабовладельцы и вывезли с соседнего материка, Арзума – экспедиция по поимке рабов на меня наткнулась, когда я шёл купаться вместе с остальными ребятами. Часть наши мужчины успели отбить, а меня уволокли на корабль – вот с тех пор тут и обитаю – уже двадцать с лишним лет. Так что, особой помощи я тебе в раскрытии секретов шаманизма не окажу – сам ничего не знаю. Не успела бабушка меня ничему обучить.
– Скажи, а ты не пробовал убежать отсюда?
– Тссс! – ни с кем не говори на эту тему – продадут на-раз. Нет, не пробовал. А куда? Куда я побегу? У меня в этой стране ни родни, ни друзей, куда мне бежать? Поймают сразу, спрятаться негде – ни денег, ни связей. Сейчас я уважаемый среди рабов человек – завхоз, в лес работать не хожу, по нашим меркам занимаю высокое положение. А если поймают – я лишусь своего места, буду лес валить. Да ещё и после сорока ударов палками – редко кто выдерживает и не умирает.
– Ладно. Вернёмся к главному вопросу – как мне избежать смерти от рук мстителей? Есть какая-то возможность? Может поговорить с ними – мол, я не виноват, это случайность?
Аркан изумлённо воззрился на меня:
– Ты что, правда такой наивный и глупый? Законов не знаешь? А! Ты же не из нашего мира, вспомнил – как глаза от тебя отведу, забываю, ты уже так лихо по-нашему говоришь. Итак, о законах: они обязаны отомстить за своего пахана, иначе потеряют уважение у остальных рабов и их перестанут уважать, они потеряют авторитет. Или они погибнут, или убьют тебя. Другого и не предвидится.
– Ты меня просто обрадовал – грустно усмехнулся я – значит, мне надо их всех убить? Или бежать. Только вот как я до них доберусь, когда я не знаю их лиц, не знаю, кто они, сколько их, я привязан верёвкой к девяти компаньонам.
– В общем, так: через неделю всех, по очереди, начнут отводить в соседний, женский лагерь для случки. И там…
– Для случки?! – поперхнулся и перебил я Аркана – какой такой случки? Как животных, да? Женский лагерь рядом?
– Не перебивай, слушай! – нахмурился Аркан – для случки, да. А ты думаешь, откуда рабы берутся? Не всех же ловят на улицах и в лесу…есть и наследственные рабы, и таких большинство. А как их еще разводить? Вот в два месяца раз рабов-мужчин и водят в женский лагерь, тем более что это хороший способ поощрить или наказать – будешь хорошо себя вести, поведут к бабам, плохо – сам себя обслуживай. Так вот – единственный реальный способ бежать – по дороге из лагеря. Именно ИЗ женского лагеря, а не по дороге туда – охранники тоже позабавятся с бабами, будут расслабленны и довольны, внимание их будет рассеяно, остальные заключённые тоже расслаблены – вот тут и надо бежать.
– А верёвка? Нас же на верёвке водят по десять человек! Как я сбегу, если привязан?
– В женский лагерь водят без верёвки – считается, что охраны много, сбежать невозможно, а верёвка снижает скорость движения, потому – верёвки не будет. И гнаться за тобой будут самое большее человека два-три – остальных не бросишь, а то разбегутся. Вот тебе и шанс уйти на свободу, если, конечно, сможешь уйти от трёх солдат и не сгинуть в болотах.
– А куда мне идти, если я всё-таки уйду от солдат?
– Смотри – Аркан стал рисовать пальцем ноги на полу – в пятидесяти километрах от нас, вниз по реке, город, называется Скарламон. Он находится в бухте, в месте, где река вливается в Канасаническое море. Это довольно большой город, тысяч сто населения. Тебе надо пробраться в порт и попытаться устроиться матросом на любой из кораблей, лучше на какую-нибудь из небольших шхун – они промышляют чем угодно, часто контрабандой, и если договоришься с капитаном, возьмут матросом. Хоть ты и не такой белый, как был тогда, когда тебя привезли сюда, уже загорел на солнце, и волосы отросли, но всё равно, ты отличаешься от местных жителей, как белая птица в стае радужных – низкий, массивный. Искать тебя будут точно, а значит надо уйти отсюда подальше. Ну а там…там как судьба тебе даст, и насколько у тебя хватит ума выжить в этом мире. Знаю, что ты не так безобиден, как выглядишь…и будущее у тебя странное – я видел кровь, видел смерти…но твоей смерти в ближайшее время не видел. Только вот ещё что тебе скажу – если тебя догонят, и ты им скажешь, кто тебе посоветовал поступить так, как поступил ты…убьёшь меня так же верно, как если бы ударил мечом по горлу. Понимаешь?
– Чего уж не понимать – хмыкнул я – буду умирать молча. Сомневаюсь, что уйду от тренированных солдат, при моей-то комплекции и неуклюжести.
Аркан с интересом посмотрел на меня:
– Что, и правда считаешь, что ты такой неуклюжий увалень, как говоришь? Ты поднимаешь такой вес, который не могут поднять двое крепких мужчин, двигаешься иногда так быстро, что даже движения размазываются, глаз не ловит, тебя боятся большинство отморозков, даже из штрафников – тот, кого ты убил, был одним из самых опасных людей этого лагеря, быстрый и сильный убийца. Может ты просто придуриваешься? Да вроде – нет… Странно. Кто вбил тебе в голову мысли о твоей неполноценности? Или у вас такие все богатыри, что на их фоне ты выглядишь увальнем? Тогда ваш народ состоит из по-настоящему великих бойцов.
– Не будем обо мне – смутился я – лучше расскажи, что меня может ожидать в джунглях, какие опасности, чего остерегаться? Я ничего не знаю ни об этом мире, ни о джунглях.
– А о джунглях до конца все равно никто ничего не знает…ну, может, кроме диких племён – но они живут в самой глубине лесов, за болотами, и мы с ними почти не соприкасаемся. Хотя – в джунглях и их можно встретить. При встрече – нельзя делать резких движений, громко кричать, делать угрожающие жесты – они реагируют сразу и мгновенно выпускают отравленную стрелу из лука или духовой трубки. После того, как она в тебя попала – жить тебе десять минут. Дикари небольшого роста, даже ниже тебя, похожи на детей. Ходят в джунглях абсолютно бесшумно, где живут и куда исчезают – никто не знает. Но не их тебе надо опасаться, они всё-таки люди, с ними можно договориться, а вот в реку не лезь – там кишит чудовищами, для которых ты желанная закуска. В лесу обходи всё подозрительное – очень красивые цветы, странные деревья, странные кусты – положись на свои чувства – если кажется странным – отбегай. Не пей воды из луж – только из лиан, я попрошу парней показать тебе, из каких можно пить, а из каких нельзя, ешь только те фрукты, которые тебе известны, а если известных нет – съешь маленький кусочек и подожди полчаса – если за это время тебя не пронесёт или не станет рвать – значит можно есть. Впрочем – лучше было бы просто потерпеть с едой – твоего запаса жира хватит надолго. Хотя…ты сильно похудел, работа с топором тебе только на пользу – Аркан усмехнулся и внимательно оглядел меня – худым, как мы, ты никогда не будешь, но вот толстым – уже вряд ли.
– И всё-таки, Аркан, почему ты решил меня спасти? – я опять уставился в глаза завхозу – близкими друзьями мы с тобой никогда не были, ты меня едва знаешь, почему ты вдруг доверился мне?
Аркан помолчал, заметно смутился и нерешительно сказал:
– Только не смейся. Мне бабушка сказала, чтобы я тебе помог.
Я раскашлялся – заявление завхоза было настолько неожиданным и странным, что я чуть не расхохотался в голос:
– Бабушка? Каким образом? Ты о чём говоришь?
– О своей бабушке. Я уже тебе говорил – она шаманка. Иногда я вижу её во сне, и она даёт мне советы, как правильно сделать то-то и то-то. Она сказала мне, что моя судьба связана с тобой, и я обязан тебя спасти. Бабушка ещё ни разу не ошибалась, она всегда славилась, как великая провидица.
– Если она такая великая, чего тебя-то не уберегла от работорговцев? – недоверчиво спросил я.
– Не знаю – грустно-задумчиво протянул Аркан – у шаманов свои дела, может мне так было назначено судьбой, чтобы я тебя встретил через двадцать лет рабства! Бабушка? Да что бабушка…прежде всего она шаманка. Двадцать лет… Ну да ладно – речь не обо мне. Ты всё усвоил по поводу ситуации?
– Вроде ясно. И ничего не ясно. Когда, говоришь, поведут на случку…тьфу! Слово-то какое! Противно!
– Мне тоже, вначале, было противно…а потом начал ждать этого дня. А куда деваться – виновато развёл руками Аркан – мы же всё-таки мужчины. Конечно, можно найти себе партнёра среди рабов…но мне лично претит это дело. Надеюсь, как и тебе…
– Само собой! – сплюнул я – думаешь, за что я этого кадра прибил?
– Ну вот и ладно. Отдыхай, и берегись в лесу неожиданностей.
Аркан хлопнул меня по плечу и ушёл на своё место, а я улёгся на тюфяк и задумался: почему-то рассказ Аркана меня не удивил – все мы, русские люди, так или иначе коснулись лагерей заключённых – песни о тюрьмах (ненавижу тюремный шансон), рассказы, жаргонные-блатные словечки, «понятия» – всё это въелось в кровь, так что я ожидал чего-то подобного, и больше был удивлён не тем, что мне объявили «вендетту», а тем, что они так долго ждали. Но и это было объяснимо – я их хорошенько покалечил, сломал руки и ноги, поэтому им тоже нужен был период для восстановления, да и если вспомнить фразу одного из итальянских донов, «месть, это то блюдо, которое нужно есть холодным».
Жаль, что я не знаю их в лицо, поубивал бы к чёртовой матери, и делу конец… Я усмехнулся – что сделалось с офисным планктоном Василием Звягинцевым? Куда делся этот рыхлый кусок поролона, плывший по течению целых двадцать пять лет?
А что делать? Засунь вас в рабские казармы, поставь под угрозу смерти – не так ещё начнёте думать!
Только вот и лица этих врагов мне бы ничего не дали – прав Аркан, единственный способ – бежать. Ну вот, к примеру, поубивал я часть супостатов – а у них ещё друзья, они опять начинают мстить, и процесс этот бесконечен – хозяева, что, будут смотреть на то, как я уничтожаю их имущество? Запорют до смерти Да и…раз увернулся от попытки убить, два увернулся, сорок раз, а на сорок первый грохнут, вот и всё.
И на свободу хочется выйти…только вот смутно представляю – как я буду жить в этом мире? Что я умею делать? Долбить каменным топором по стволам деревьев? Поднимать тяжести? Грузчиком в порт идти? А что, тоже вариант.
Ладно, там посмотрим, надо ещё выбраться отсюда, не погибнуть в лесу, добраться до города. Чувствую, что это будет очень, очень сложно.
Неделя до «дня случки» прошла спокойно, если не считать того, что я чуть не погиб в болоте – можно было бы счесть это случайностью, но после рассказа Аркана, я уже во всём видел руку врага.
Вот как это было: через три дня после нашего разговора, я, до того предельно осторожный и подозрительный, слегка расслабился – покушений нет, ничего не происходит – любой человек решит, что всё в порядке и нечего бояться. И вот, наша цепочка тащит здоровенную ветку, только что отрубленную от гигантского ствола.
Я, как обычно, шёл предпоследним в связке, таща это здоровенное корявое бревно наравне с остальными девятью своими соратниками. Под ногами чавкало болото, и если бы не ременные завязки, которые привязывали мои деревянные сандалии к ноге, обвивая икры ног, обувь давно бы осталась в чёрной вонючей чавкающей жиже. Одно место было особенно топким, его обходили стороной, осторожно шагая по краю заросшей зелёной ряской лужи.
Неожиданно, я почувствовал, как ствол дерева у меня на плече резко потяжелел, как будто сила тяжести увеличилась раза в два. Я напрягся, и постарался удержать дополнительный вес, что, вначале, мне удалось, хотя для этого пришлось остановиться. Встала и вся цепочка людей, я попытался посмотреть, что там случилось, и внезапно получил удар под колено, той ноги, которая была ближе к окну с трясиной. Как потом объяснял виновник происшествия, сосредоточенно прятавший глаза во время рассказа, он увяз в болоте, споткнулся, и повис на бревне, которое мы тащили. Вытащив свои ноги, он попытался встать, но поскользнулся на гнилой ветке и случайно подбил мою ногу. Как бы то ни было, но я свалился в окно с трясиной, потянув за собой и всю цепочку рабов.
Ощущение было отвратительное – погрузившись с головой в вонючую чёрную жижу, я рефлекторно попытался вздохнуть и с трудом заставил себя успокоиться – воздуха, что был в моих лёгких, вполне хватит на несколько минут, где-то вверху лежит бревно, которое нужно найти руками, да и цепочка не оставит в трясине, сейчас потянут и вытянут меня наружу. Так оно и вышло – верёвка натянулась, и меня стали тянуть наверх, сдирая кожу с закованной ноги.
Вот только эффект это вызвало противоположный – нога подымалась к поверхности, погружая в трясину мою голову. Я понял – сейчас меня нормально утопят, и как всегда в критических ситуациях меня охватила ярость – а вот хрен вам! Я уцепился руками за верёвку, перехватился, ощущая, как в висках стучит кровь – перед глазами уже плавали багровые круги, ещё немного, и я или потеряю сознание, или вдохну эту грязную жижу – и вытолкнул себя наверх, к стволу, лежащему поперёк трясины. Нащупав руками шершавую кору, рванулся вверх и… хлоп! Выставил на воздух заляпанную, покрытую ровной грязевой коркой физиономию.
Вероятно, кто-то был очень разочарован таким результатом. Но что тут поделаешь – не всё получается, как мы хотим, а убить Белого Васа не так просто…
Было ли это случайностью? Не верю. Слишком много совпадений. Бить этого придурка я не стал, но теперь утроил осторожность, так что до дня «Х» ничего со мной больше не случилось.
Это был выходной день. Наш штрафной барак в полном составе отправлялся в женский лагерь. Перед этим все сосредоточенно отстирывали свои набедренные повязки, мыли головы, отмывали тело. Как ни странно, собрались идти и те, кому женское общество, казалось бы, и не совсем необходимо – гомосексуалистов тут хватало, и это понятно – десятки лет в мужском обществе, без женщин, да ещё в атмосфере насилия… Потом все-таки я понял, почему и они с удовольствием шли к женщинам – всё какое-то разнообразие, новые впечатления, новая информация, ну как поход на танцульки, если сравнивать это с Землёй.
После недолгого завтрака нас построили, и окружив стражей, человек двадцать – с луками, копьями, мечами, повели из лагеря.
Я внимательно присматривался к страже – очень уж не понравились мне эти луки – они напоминали те, что я видел на картинках в инете – кривые штуки со двойными изгибами, сделанные из кусков кости и дерева. Эти луки хранились в специальных чехлах – как откуда-то всплыло у меня в памяти, эти чехлы назывались горитами. Луки очень походили на луки земных скифов, и я помнил, что они, при относительно небольших размерах – до семидесяти сантиметров в длину – отличались огромной мощностью. Так-то мне было наплевать на эти луки, если только не вспомнить, что стрелы, выпущенные из таких луков, вполне могли пробить некого офис-менеджера просто навылет. Ну, может и не навылет, но от этого не легче.
Кроме луков, как я с печалью отметил, у стражников имелось по несколько отвратительно-острых метательных предметов, именуемых дротиками…
В общем, моя задача не была лёгкой, это я теперь увидел воочию. Мне предстояло пробежать, петляя, около пятидесяти метров до леса, укрыться в нём от летящих стрел и дротиков, а потом, пользуясь только чутьём и удачей, выйти к городу, который отсюда находился километрах в сорока, и это человеку, для которого выезд на пикник с шашлыками был на уровне путешествия за три моря! Кошмар!
По дороге я внимательно осматривался, наблюдая за поведением охранников, и увидел, что они все были насторожены и определенно готовы к гадостям со стороны заключённых. Рабов было человек сто пятьдесят, и если бы все сразу кинулись в лес – точно ушли бы от солдат…бо́льшая часть. Остальные полегли бы под выстрелами и дротиками – луки вынуты из горитов, стрела наложена на тетиву, а то, что охранники умеют пользоваться луками, я видел полчаса назад, когда солдат сбил стрелой зверька с дерева метров за сто от колонны. Мне кажется, что он это сделал нарочно, чтобы продемонстрировать – вот что будет с каждым, кто решится бежать. Приходилось верить Аркану и оставить побег на возвращение.
Дорога к женскому лагерю заняла около трёх часов – по прикидкам, до этого лагеря было километров пятнадцать, и шли мы очень ходко.
Лагерь открылся с возвышения – он, как и наш, стоял на плоской равнине. Как я узнал у «старожилов», женщины лагеря занимались выделкой и пошивом тканей и кож, ну и производством новых рабов – живот же не мешает женщине шить тунику или набедренную повязку.
Фактически, это была ферма по производству рабов. Производители постоянно менялись, чтобы улучшать породу рабов – обычно для случки подбирали самых сильных и крепких мужчин, но велось и несколько линий. Была и особая – красивых рабов случали с красивыми рабынями, производя рабов для утех, а также для прислуги. Хозяева желали иметь и красивый рабочий скот, и сильный, выносливый рабочий скот.
