Евгений Семенов
Я жду за дверью
Несколько томительных мгновений я выдерживала взгляды окружающих. От них пахло. Тем самым запахом, что я испытала еще на подъезде к дому. Смрад смешавшегося ужаса, голода, гнилостных мыслей и оскверняющих этот мир желаний.
Как можно поверить своей интуиции, убеждающей, что меня сейчас разорвут на кровавые куски? Странно, но я почему-то совершенно не сомневалась в этом, и еще страннее было осознавать, что это меня совершенно не пугает. Оправданием могло служить только то, что отец находился рядом, а в безопасности с ним я не сомневалась.
Высокие двери медленно отворились и в обеденный зал бесшумно, лишь слегка шурша длинными платьями о шершавый каменный пол, неторопливо устремились девушки с подносами в руках.
Я ждала этого момента, но все равно он наступил неожиданно и, как оказалось, я не была готова. Некоторая уверенность, что я смогу сыграть эту роль, еще несколько минут назад казавшаяся незыблемой громадой, рассыпалась на мелкие осколки, как только наступило время выходить на сцену.
Я оглядела присутствующих за столом и перевела взгляд на отца, что сидел рядом. Все в нервном ожидании рассматривали приближающихся официанток. Старик на восемьдесят уже не скрывал своих интересов, через приоткрытый рот на лоснящуюся ткань пиджака стекала густая желтая слюна. Ноздри расширялись и опадали в каком-то невообразимо быстром ритме. Стол несильно дрожал от вибраций, исходящих от десятков возбужденных тел.
Взгляд отца прямой и уверенный не отрывался от меня. Я знала, что нужно делать и медлить уже не оставалось времени.
Я кивнула ему глазами. Ватные ноги едва не подломились, когда я спрыгнула в кресла и, держась за живот, направилась к лестнице. Жаждущие яств даже не заметили моего ухода. Уверенность вернулась, когда я ступила на первую ступень. Я не обернулась. Гул и странные рычания раздавались за моей спиной, но мне нужно было идти.
Последняя ступень. Как же хотелось посмотреть и подтвердить мои догадки. Я не стала.
Визги, рычание и звон подносов о стол слились в однородный отвратительный шум, в котором не оставалось ничего человеческого, и где-то среди него находился мой отец. Тяжелая дверь упруго захлопнулась, и я утонула в тишине. После разрывающих слух животных завываний, сопровождаемых звуками рвущейся плоти, что наполняли все вокруг, пока я не оказалась в своей…. ахаха, своей!!! комнате, тишина звенела. Недолго, правда, но я успела ее услышать. Нужно ждать утра. И убегать отсюда. Навсегда.
Мысли ни на секунду не отрывались от того, что могло оказаться на подносах. Я надеялась, что самое страшное, что могло быть на них и то, что в данный момент, завывая от голода, рвал мой отец, это сырое мясо.
То ли звуки за дверью стали громче, то ли слух начал привыкать, но я стала различать голоса. Животные рычания делились на женские и мужские. Иногда они менялись с удовольствия от поглощения пищи на агрессию, видимо за право обладания более ароматной часть угощения. И я знала, что на подносах не находилось мясо животных. Откуда? Да просто знала. И мне нужно было в этом убедиться. Я считала, что успею, в случае опасности спрятаться в комнате.
Дверь открылась беззвучно. Гул дьявольского пиршества снова ворвался в мою голову. Он стал спокойнее. Кем бы ни были эти твари, извини, отец, они насытились. Не полностью, но уже голод не так владел ими.
Я сделала несколько осторожных шагов и глянула вниз с балкона. Они ели не животное мясо. Эти твари рвали человеческие тела. Их части. Что за безумный гений разложил их по разным подносам? Мысль о том, что разные участки человеческого тела могут быть разными на вкус едва не заставила меня опорожнить желудок, но я сдержалась. Неожиданный звук не вырвался и не привлек всеобщего внимания.
Нужно возвращаться, закрываться и ждать утра. Чувство бессильной злости оттого, что я ненавижу и одновременно обожаю своего отца, рвали меня на части.
Старик ждал. Тот самый за восемьдесят. На лице расползлось алое пятно. На лацкане некогда идеального пиджака висели куски мяса. Он видел, куда я уходила, и ждал. Между дверью в комнату и мной.
– Он старый! Я смогу увернуться и проскочить в комнату! – сквозь наполняющий меня изнутри ужас попробовала убедить себя.
Как бы не так. Старик оказался молниеносным. Попытка оказалась провальной изначально. Он даже не дал мне возможности начать движение. Я больно ударилась о каменный пол и вскрикнула от боли. На меня навалилось тело. Над моим лицом оказалось безумное в своей гримасе, но счастливое выражение злобной морды. Он оскалился, и мне на губу упала густая красная капля. Я не знаю, с чего эти твари начинают грызть живого человека. И не успела узнать в тот момент. Что-то пронеслось надо мной и снесло тело старика. Я подскочила и устремилась в комнату, понимая, что шансов мало. Отец сворачивал старику шею. За мной уже чувствовалось гнилое дыхание, но отец смог на секунду остановить еще пару первых нападавших. Этого мне хватило, чтобы забежать в комнату.
