Евгений Рякин
Путь

Конечно, сразу переткнулись сначала на спасение люда, потом на стройку. Нас-то не сильно задело. Да Геркулесовы Столбы с помощью «путинки» построили… зряшно или не зряшно, нынче тяжело судить. Спасла ли дамба людей, али больше погубила – бесконечно можно языком перетирать. Давай о другом.

После Первой волны всё с ног на голову переербнулось. Европа хиреть начала не потому, что она потопла частями, а от того, что заледеневать начала вскорости. Это сейчас там чистая Сибирь, а тогда всё токмо зачиналось, и жить ещё можно было. Ветров таких, как нынче, не бывало. А у нас наоборот, теплеть начало. Там всё рушилось и мёрзло, а у нас «путинка» работала, деньгу приносила, да ещё и теплело. Опять перекос нарисовался, вроде как все страны запаршивели, одна Россия в плюсах. Конфликты, язви тебя в душу начались!

Только вроде, за пару годов маленько с ними сладились, как Вторая волна. И тут полный пизнец! По-другому и не смогёшь сматериться! И вот, сначала все силы кинули на западну Европу, Нидердланды, правда, не успели нормально уберечь, еле немцев-то вытащили с французами. В Индии и рядом с ней не было «путинки» – так там почти сто пясят мильёнов полегло в первые же недели, кто от воды, кто от голода. В Китае, даже с их мощными каналами, и то триста мильёнов смертей. У нас все вроде сначала было нормально, Питер-то успели ещё в первую волну перевезти, это то знашь?

– И книги читал и фильм смотрел!

– Знашь? Ну, хоть что-то! А потом прорыв Геркулесовых Столбов, и всё… – Ринат Мансурович всплеснул руками. – Сколько люду там утопло, это же не описать. Вот и работала несколько лет «путинка» на износ. И полисы стали тогда возникать, и Союз создали, и я сюда приехал. Об этом книгу и буду писать. О том, что мир меняется, всё меняется, а люди остаются прежними.

Старик покашлял.

– Я, правда, этот самый момент не застал…, – добавил он горестно.

– А вы где были? – спросил уже порядком запыхавшийся парень.

– Где я был, там меня уже нет. – Отрезал Ринат Мансурович, явно не желавший заострять на этом тему. И замолчал. Молчал долго, а потом, пожевав губами, продолжил, – В глухой одиночке сидел.

– Ого! А за что вас? – Сразу же округлил глаза Алекс.

– Толковать о том не будем, – мотнул головой старик. – Скажу токмо, что именно тогда же суки ввели расправу «по свому желанию», это то ты знашь? Нет?! Вас и такому не учат? Ну, Шуран, это вообще ни в каки ворота уже! Что у вас за обучения такая позорная? Тада слухай пуще. За некоторы проступки людей стали приговаривать к пожизненному заключению в глухой одиночке. А знашь, что такое глуха одиночка? Это, мил человек, когда ты годами сидишь в серой хате два на четыре и никого не вишь, и ничего не слышь. С крохотным окном в замкнутом периметре. А камерека такая, знашь, глазу не за что зацепиться. Несколько раз в день в кормушке появлятся еда сверху или уборна снизу, по времени. За плохое поведение снижают кислород в камере. Ни время не знашь, ни год. Бошка кипит уже на вторые сутки, а что говорить, когда пройдёт год, али два, али… – Рината Мансуровича даже передёрнуло от воспоминаний. – Да ладно, не о том болтанка! Так вот, я про то, что тогда и появилась «смерть по желанию» – это када суждённый сам выбират, когда расстаться с жизнью.

– Про глухую одиночку, я, конечно же слышал, а вот о смерти по желанию в первый раз! – быстро прервал его Шуран.

– Что такое смерть по желанию? Хорошо, что нынче её уж нет. А так… Когда человек долго сидит и готов на стену лезти, то он сам по своёй хотелке имеет право потребовать себе смерти. Многие так и делали – кто через три месяца, кто через год, а кто-то и на следующий день! Я тоже не раз кумекал про то, чтобы пойти на это дело.

Алекс изумлённо расширил глаза:

– И что же вас удержало?

Ринат Мансурович чуть задумался и легонько кивнул головой:

– Книги.

– Книги?

– Да. Однажды мне стали давать книги. Когда ты не знашь, куда голову свою деть, чтобы с ума не свихнуться, то книга для тебя это спасение. Кажная буква – блаженство неземное, кажное слово – целебный настой, кажная мысль – рай обретённый. Тело в клети, а мысль на свободе, вот что это. А ты, вообще, кстати, знашь, что такое книга в широком смысле?

– Что? – заинтересовался Шуран.

– Вот прикинь к носу. Один человек всю жись шерудит мозгой, делат кого-то, опыта набирается, ума. А потом раз – и пишет книгу. А другому человеку уже не надо через ту же граблю проходить, он просто берёт и читат. И вот то, на что первый потратил всю жизнь, второй за пару дней узнат. Вот я так же хочу сделать.

– Знаете, Ринат Мансурович, я с удовольствием её прочитаю! Прямо ждать буду вашей книги, – запрыгал по кочкам Шуран.

– Добро, подпишу тебе даже, – довольно рассмеялся Ринат Мансурович. – Погодь, я отолью. А ты иди, с тропинки не сходи только.

Старый немного отстал, а Шуран не спеша побрёл по тропе. Ринат Мансурович догнал его через пару минут и что-то неразборчиво произнёс.

– А? – обернулся скиталец, не сбавляя шаг, и в тот же миг по грудь ухнул в какую-то яму. Благо, что она была сухая. В горло сразу забилась земля, глаза запершило пылью и прелыми листьями, паутина налипла на лицо.

– Ну что ты, как слуга народов какой-то! Грю же, осторожно, яма тут! – подбежал старый и протянул ему руку, помогая выбираться. – Нельзя же идти вперёд, глядя назад! Запомни!

– Что запомнить? – кряхтя, переспросил Санёк, вылезая из ямы.

– Нельзя, грю, идти вперёд, глядя назад! Под ноги нужно смотреть, а не рот разевать.

– Ага! Да я так, задумался… А что это такое, могила какая-то?

Яма и правда была похожа на неглубокую могилу.

– Овраг это, – буркнул старик и побрёл дальше. – Двигай за мной по пятам. Уже на секунду нельзя отпустить, чтобы ты куда-нибудь не буркнулся. Не отставай, и это, давай послушам тишину, обдумать мне кой чего надо.

Ринат Мансурович перестал говорить, и достаточно долго они шли молча. Старик, щурясь и что-то бормоча под нос, а Шуран, отряхивая брюки и вытирая пот со лба. Топать по весеннему лесу два дня подряд – сомнительное удовольствие. Организм старательно потел, сердце колотилось, в голове крутилась одна и та же фраза: «Нельзя идти вперёд, глядя назад».

Вдруг Алекс вздрогнул – недалеко в лесу громко закаркала ворона – три раза, потом ещё два. Старый замер, выждал секунду и неожиданно заухал совой. Да так похоже! А ворона ответила двойным карканьем, и все стихло. Ничего не объясняя, Ринат Мансурович направился дальше и вскоре сообщил, что им нужно повернуть возле этой старой сосны с тремя параллельно растущими ветвями, похожими на вилку. Пройдя минут пять, паренёк внезапно увидел высокий трёхметровый забор с коваными штырями на самом верху. Он как бы выныривал из лесной глуши, и издалека его вряд ли можно было заметить. Создавалось впечатление, что лес становился гуще, возможно, деревья специально так часто насадили, чтобы скрыть забор. Возле огромных, широких кустов малины скрывался небольшой проход, который вёл в густой ельник, а за ёлками пряталась низенькая, еле заметная дверь. Ринат Мансурович вытащил из-за пазухи шнурок, на котором висел трёхгранный ключ. Он вставил его в небольшую щель между тремя кирпичами, надавил, и дверь тихо подалась вперёд. Старик пригнулся и прошёл внутрь. Александр последовал за ним, нырнул в проём и вынырнул в сказке.

Сказка

Перед ними расстилался парк, с беседкой, озерцом и мостиком над ним, с извилистой каменной дорожкой, временами переходящей под уютный тенёк аллеи заморских деревьев с узкими кронами. Через пару сотен метров рощица резко оборвалась, открывая великолепную картину с массивным тёмно-серым деревянным домом посреди чудесного пейзажа. Рядом высились ещё какие-то постройки, издали доносился шум пилы, и все это напоминало весьма зажиточное подворье. Не хватало только бегающих крепостных.

Немного пройдя вперёд, гости завернули за угол и оказались на заднем дворе огромного терема с весьма нестандартной рубкой – не «в лапу», как принято, а иначе – с большими промежутками между далёко выступающими венцами. В центре площадки, за домом, на постаменте стояла позолоченная статуя коня. Солнце сияло высоко в голубом небе, и поэтому статуя переливалась и горела огнём.

Тем временем в правом флигеле дома приоткрылась одна из трёх дверей, ведущих сюда, во внутренний двор, и навстречу им вышел крепкий парень средних лет, в чёрном военном берете, с прищуренными глазами и поцарапанным возле глаза лицом. Ринат Мансурович подал руку для рукопожатия: «Здорова, Валера!». Тот спокойно, но учтиво пожал её и поздоровался.

– Со мной, – небрежно показал Ринат Мансурович на Алекса.

Валера критически оглядел спутника, молча кивнув головой.

– Где будку поранил? – мотнул головой старик на царапину.

– Да это так, бандитская пуля, – уважительно произнёс боец.

– У себя он? – задержался старик возле двери, потянув ручку.

– Хозяин никуда не выходил. – Лаконично отозвался мужчина.

– Давай, заходь, – открыл дверь Ринат Мансурович, жестом пропуская парня вперёд себя. Сделав шаг в полутёмное помещение, тот понял, что попал в кабинет – справа стоял книжный шкаф, с потолка свисала люстра, слева горел и грел камин за отлично вычищенной стеклянной дверцей. Посреди комнаты расправил плечи широкий стол, а перед ним, спинками к вошедшим, уперлись в пол два деревянных кресла. В одном из них кто-то сидел. Самого человека не было видно, выдавали только руки на подлокотниках.

За столом солидно восседал импозантный джентльмен с седыми висками – весь его вид выражал уверенность в себе, респектабельность и силу. Он внимательно поглядел сначала на Алекса, потом на старика, входящего следом.

– Здорова, Иваныч! Вот, привёл к тебе хорошего человека. – Ринат Мансурович показал рукой на парня. Серьёзный мужчина более внимательно пригляделся, словно ощупывая лицо и внешний вид Александра, затем постучал мизинцем с золотой печаткой по столу, поднялся, подошёл к старику, уважительно пожал ему руку и, приобняв, промолвил:

– Здравствуй, дорогой мой, Ринат Мансурович! А кто этот юноша? Что-то я его не признаю!

– Его зовут Александр Церебраун, и он грит, что ты его искал.

Вдруг из кресла, подпрыгнув, вскочила долговязая фигура с двумя черными синяками под глазами и пластырем на носу. Кащей, а это был он, ткнул в Александра пальцем, и гаркнул во всю глотку:

– Аттал, вот эта сука! Я тебе про него и говорил!

*

Аттал Иванович вперил взор в Алекса в третий раз, ещё более внимательно. Потом обернулся к Кащею, строго поглядел на него и прикрикнул: «Николай, сядь, закрой рот и помалкивай!»

Александр почувствовал, было, холодок между лопаток, но тут как раз по этому месту легонько ударила ладонь Рината Мансуровича, стоявшего позади: «Не дрейфь, Шуран, я тебе ведь обещал, что сегодня дома будешь».

– Александр, – после небольшой паузы начал Аттал Иванович и широко развёл руки. – От себя лично и от лица моего непутёвого сына, – он кивнул головой на Кащея, – приношу искренние слова сожаления сим его поступком. Его разнузданное поведение не соответствует моим ожиданиям. Действительно, я приглашал вас к себе, но приглашал как друга, как дорогого гостя. Вне всяческих сомнений, то, что произошло – лишь досадное недоразумение, игра случайности, ежели можно так выразиться! Поэтому прошу вас присесть на соседнее кресло и ни о чём не беспокоиться, уже сегодня вас довезут до самого подъезда вашего дома в полной целости и сохранности. И более никто не будет вам досаждать! – повысил он голос в конце и снова грозно обернулся на Кащея. – Верно? Николай?

Александр тут же подумал заявить претензии о нанесении имущественного, так сказать, ущерба, но потом вспомнил, что перед ним сам Аттал и благоразумно решил не предъявлять их вслух. Аттал Иванович кивнул, закончив разговор, затем приобнял старика, ещё раз извинился, и они отошли в дальний угол, о чём-то разговаривая. Протяжно выдохнув, Александр легонько хлопнул в ладоши, оглянулся, плюхнулся во второе кресло и нагло посмотрел на Кащея. Тот сидел молча – красный, как рак, глядя строго перед собой, и вдруг, не поворачиваясь, прошипел сквозь зубы:

– Чё, с-сука, зыришь?! Я тебя потом все равно подловлю. Сиди и трясись, что за тобой охота началась. Гандон ты штопаный!

Шуран промолчал.

– Чё молчишь, гнида? Я же знаю, где ты живёшь! Мы с пацанами как-нибудь тебя возле дома и дождёмся. Я тебе тогда лично все зубы «Димедролом» выхлещу, – цедил сквозь щёлку губ красный от злости, как свёкла, Кащей.

– Смотри, не пёрни от натуги, Кончей, или как там тебя, – как сплюнул, выдал Александр.

– Ты, сука, на ремни тебя порежу! – вскочил Кащей.

– Николай! – вскричал из дальнего угла Аттал. – Я поражён и твоими поступками, и твоей риторикой! Разговаривать так в присутствии наших многоуважаемых гостей – это моветон! Тем более ты и так уже такую кашу заварил, что нам с уважаемым Ринатом Мансуровичем приходится её расхлёбывать. И, вместо извинений, ты дерзишь и непотребно ругаешься! Отвратительное поведение, молодой человек, и оно тебя не красит! Я вынужден приказать тебе более не появляться мне на глаза, пока я сам не позову, а сейчас изволь выйти вон из кабинета, чтобы я тебя в глаза не видел! Вон! – добавил он уже более спокойно и показал рукой на дверь.

У Кащея раздулись ноздри и загорелись щёки, он резко дёрнулся, развернулся, налетел на журнальный столик, разлил бокал воды себе на брюки и на полном психозе вылетел из кабинета. А старшие тем временем, переглянувшись, продолжили еле слышный диалог, о чём-то договорились и вскоре вдвоём подошли к Александру. Тот поднялся и инстинктивно пожал руку, которую ему протянул Ринат Мансурович.

– Давай, мил человек, боле по ночам по лесу-то не шастай! Лучше по дороге, по пути, так сказать! Так что счастливо оставаться, а я потопал в обратку домой, к вечеру только допеткаю поди-кось. Так что всего тебе, Аттал! – он приобнял и похлопал того по спине. – И это, вороны в коробы… с Колькой нужно покрепче быть, да и Алиске накажи, чтобы мозгой ужо шевелила, хватит им уже обоим шароёбить непутёвым.

Он махнул на прощание рукой, дружески похлопал хозяина дома по плечу и вышел. Аттал Иванович и Александр остались одни. Хозяин дома замешкался:

– Чай, кофе? – он попытался изобразить гостеприимство, но получилось плохо.

– Нет, спасибо! Кстати, чем могу быть полезен? Вы говорили, что хотели пригласить меня к себе, – Алекс робко улыбнулся Атталу, чуть приподняв брови. Тот понятливо кивнул, взял под локоток и мягко повёл к двери, ведущей внутрь дома.

– Пойдёмте со мной, молодой человек, сейчас вам всё станет понятно. – Аттал открыл вторую дверь из комнаты и попросил Алекса снять грязные сапоги, предложив домашние тапочки. Они в молчании пошли сначала по коридору, а затем начали подниматься наверх по полукруглой широкой деревянной лестнице. Хозяин обернулся к гостю, произнеся вполголоса:

– Признаюсь честно, приглашал вас вовсе и не я.

– Не вы? А-а-а, – выдавил он. – А кто тогда?

– Моя дочь, Алиса. Это она попросила позвать вас.

– Алиса? Но… но я не знаю никакой Алисы!

– Вы совершенно правы, молодой человек. Именно поэтому она и настояла, чтобы я помог ей в этом. Ей самой неудобно это делать, поскольку вы и впрямь не знакомы с нею, а видите ли, Алиса слишком воспитанная девочка, чтобы…

Он запнулся об лесенку, выдавив протяжное: «с-с-с» и через мгновение продолжил:

– Она моя единственная дочь, и ради неё я готов на всё, даже достать луну с небес, не то, что какого-то преподавателя из ликея, пусть и такого уважаемого, как вы, – приправил он острый момент щепоткой лести. – Но я, понимаете ли, очень занятой человек, поэтому мне пришлось перепоручить это своим помощникам, а они, сами видите, меня подвели. Поставили в очень неудобное положение, за что я уже извинился. А делаю я это весьма и весьма редко, чтобы вы понимали. – Аттал постучал по двери с табличкой «Завхоз», и открыл её. – Милая, к тебе гость, которого ты ждала. Александр, доктор который. Что?

– Пусть заходит говорю, папуля! – раздался громкий звонкий голос из комнаты. – Я одета, все в порядке!

Аттал показал рукой на дверь, улыбнулся, похлопал по плечу и направился обратно. А Александр сделал шаг вперёд.

*

– Здравствуйте! – Александр, в принципе, догадывался, что это может быть она. Вернее, он очень сильно этого желал, а сам не верил, конечно, что такое бывает! Но это действительно оказалась та самая чудесная девушка из первого ряда со злополучной конференции «Две двойки». Да, это была она! И более того – девушка хотела его увидеть! Может быть, она тоже все прошедшие дни о нем мечтала? Конечно мечтала! Он же сразу понравился этой красотке, она сама неприкрыто намекнула об этом на весь зал, между прочим! А кто ему жениться предложил почти, не она разве?

От сладких мыслей Алексу мгновенно стало так хорошо, что он забыл и про погоню, и про перелом. Ему показалось, что он смог бы пережить вдвое больше, лишь бы быть сейчас здесь – в этом месте, в двух шагах от неё. Алекс глядел и не мог наглядеться, глупо улыбаясь и приглаживая заляпанные грязью брюки. Алиса… Её звали Алиса! Какое чудесное имя! Конечно, Алиса, разве этого ангела могли бы назвать иначе? Она сидела к нему спиной за широким изящным столиком с огромным зеркалом перед ним и глядела на Алекса в отражение.

«Ну что, узнал?», – молча улыбнулись её глаза.

«Конечно узнал», – беззвучно расплылся он в широкой, от души, улыбке.

«И как я тебе?», – она встала и раскинула руки, демонстрируя прекрасное летнее платье выше колен с красивым вырезом на груди.

«У меня нет слов», – промолчал он, восхищённо глядя на неё в зеркало.

Она скромно потупила глаза, а затем бросила на него такой взгляд из-под ресниц, что сердце его забилось чаще, а кровь ударила в лицо. Наконец, Алиса повернулась, и, грациозно ступая навстречу, промолвила:

– Здравствуйте, Саша. Меня зовут Алиса, и я очень вас ждала. Как вас встретили?

– О, встретили замечательно! Высший класс! Как дорогого гостя! В лучших традициях гостеприимства! Никогда бы не подумал, что так… – разошёлся Алекс, сам недоумевая, какую чушь несёт.

– Послушайте, а что с вашим лицом? – прервала его девушка. – Вас били? И почему у вас рука на перевязи? Что с вами произошло, Александр? Ваша одежда…

– Алиса, Алиса, не переживайте! Ничего страшного. Повздорил с ребятами у себя в полисе. Но вроде все обошлось благополучно. Не волнуйтесь!

– Просто… я не ожидала вас увидеть таким, таким… помятым! – нашлась она и вдруг нахмурилась. – Надеюсь, это никак не связано с моим отцом?

– Нет, нет! Что вы! Наоборот, именно Аттал Иванович помог мне! Очень ему благодарен! Весьма… – оправдывался Алекс.

– Да, мой папочка такой, вечно он всем помогает, – понимающе перебила его она. – Надеюсь, что вам не больно? Ничего, что я вас к себе позвала, а вы в таком состоянии?

– Нет-нет, что вы! После общения с вами я в два раза быстрее выздоровею. Врачи так и сказали: мол, вам пойдёт на пользу общение с красивой девушкой, улучшит, так сказать, эмоциональное состояние. Правда, я только рад! – обсыпал её комплиментами Алекс.

– Ну, хорошо, спасибо! – даже слегка порозовела Алиса. – Вы знаете, я ещё тогда хотела с вами поговорить, но вы были увлечены беседой с этим дяденькой. Вам удалось, кстати, ответить на его вопросы? Присаживайтесь, пожалуйста.

– Ой, – махнул он рукой и сел в просторное мягкое кресло. – И не вспоминайте. Мне кажется, что это городской сумасшедший. Я так и не понял, что он у меня хотел спросить, так что лучше бы я тогда с вами пообщался. – Алекс присел в предложенное ею кресло.

– Скажите, Александр… простите, не запомнила ваше отчество.

– Да, можно просто Алекс!

– А можно Шурик? – приподняла она бровь.

– Ну-у, да, конечно, – неуверенно произнёс он. – Почему бы и нет? Пожалуйста, как вам угодно…– опять понёс он ахинею, смутился и замолчал.

– Шурик, может быть, чай или кофе хотите? – выручила его Алиса.

– От кофейка не откажусь, буду весьма признателен.

Алиса нажала на кнопочку.

– Настасья, завари-ка нам с другом кофе!

– Это не Настасья, это Луиза. Настя в полис уехала.

– Ой, Луизушка, это ты? – сразу же изменила тон Алиса, – Дорогая, раз уж ты на кухне, то будь добра, завари, пожалуйста, нашему гостю чашечку хорошего кофе. Так, как ты это делаешь только для своих. А?

На той стороне ответили положительно, Алиса отключилась и тут же повернулась к Шурику, продолжая разговор:

– Скажите, а почему ваше выступление прервали? Вы и правда подготовили совсем не то? – она удивлённо приподняла брови.

– Видите ли, Алиса, если честно, то да, – Шурик смущённо улыбнулся, – это правда! Я, признаться, совершенно не был готов. Да, да, не удивляйтесь. Я приехал и пытался объяснить организаторам, что никак не могу выступать, но девушка, которая меня встречала, куда-то убежала… и вот, мне пришлось импровизировать.

– А почему же вы тогда сразу не ушли с конференции?

– Как вам сказать? Два момента: это репутация и, наверное, Принцип.

– Принцип? Люблю людей с репутацией и принципами.

Так они непринуждённо болтали ещё некоторое время, до тех пор, пока дверь не открылась, и, плавно покачивая бёдрами, в комнату не вошла красивая женщина с кожей цвета молочного шоколада, светлыми волосами, эффектной фигурой и в очень короткой юбке. Она была одета так, как будто принимала участие в ролевых эротических играх: корсет со шнуровкой спереди, белый передник, чулки на подтяжках в мелкую сеточку, высокие каблуки. Лицо горничной искрило лучиками лукавства, а тело орошало воздух запахами флирта и лёгких цветочных духов. Её кудри широкой волной растекались, образуя локоны, подчёркивающие прекрасное личико с хитро-грустными глазами и мягкими сочными истинно-африканскими губами. Она обернулась к Алисе, и, вопросительно подняв брови, бархатным голосом задала вопрос:

– Совсем забыла спросить, а какой кофе приготовить твоему гостю?

– Вы какой кофе будете, Шурик? – повернулась к нему Алиса.

– Я не знаю, – Шурик немного оторопел, – А какой есть?

– Есть с белой пеночкой и шоколадной крошкой.

– Может быть, сделаешь что-то попроще?

– Конечно, как пожелаешь, милая.

– Помочь? – уточнила Элис.

– Нет, я справлюсь.

– Спасибо тебе!

Луиза улыбнулась.

– Ещё чего-нибудь хотите?

– Н-нет, – неуверенно ответил он.

Луиза проницательно взглянула и вышла.

– Алиса, – шепнул Шурик. – Это ваша горничная?

– Нет, что ты, – засмеялась девушка. – Луиза часть семьи.

– Она так странно одета. Очень, я бы сказал, очень необычно.

– По-видимому, сегодня папа захотел, чтобы она надела именно это.

Саша непонимающе моргнул.

Алиса неохотно объяснила:

– Видите ли, Шурик, много лет назад муж Луизы задолжал моему папе крупную сумму денег и не захотел возвращать. А моему папе нельзя не отдавать, надеюсь, вы это понимаете. Поэтому его жена поселилась у нас до тех пор, пока тот не вернёт рублы* (деньги). Но у него всё не получалось это сделать, задолженность росла, и тогда папа предложил ему оставить Луизу у нас насовсем, тогда он простит долг. Тот думал, думал, но согласился, потому что не было других вариантов. Луиза со временем обжилась, привыкла и полюбила моего отца. А как не полюбить, ведь у неё двое детей, их нужно кормить, поить, в частные пансионы отдавать. Да ещё хочется, чтобы мобиль подарили, одели с ног до головы, отправили в косметический салон и прочее. Да и в интимной жизни они, между нами говоря, нашли друг друга, я так понимаю. В общем, с тех пор Луиза живёт у нас.

– А-а что она делает?

– Она делает всё, что ей скажут, но делает это с душой, вот в чем кайф. Сейчас такой кофе принесёт, закачаетесь, – положила Алиса руку на грудь. – Да не о ней разговор. Я же вас пригласила по своему вопросу.

– Очень интересно, слушаю вас, – тут же закивал головой Шурик, переключаясь.

Алиса надолго замолчала и крутила локон, как бы не зная, с чего начать. Глядя на это, Шурик негромко и проникновенно произнёс:

– Начните с начала, так будет понятней.

Кровь застучала у него в висках, когда Алиса кивнула, робко улыбнулась, набрала в грудь воздух и начала:

– Видите ли, Шурик… Несколько месяцев назад я рассталась со своим молодым человеком. До этого у нас было четыре года совместки. Мы часто ссорились, но всегда мирились, хотя это уже не важно. Скажу только, что мы разошлись по его глупости, он устроил скандал на вечернике, пьяный. В общем, это было нечто отвратительное. Он сказал, что я слишком худая для него, представляете? При всех наших общих друзьях и подругах, – голос её сбился, но она справилась. – Я, конечно, решила порвать с ним раз и навсегда. Но… вы знаете… мне кажется, что я до сих пор люблю его. Но, в то же время, понимаю, что это может быть привычка, – поспешила добавить она. – И я подумала, а что между нами было не то? Анализировала, размышляла и пришла к выводу, что он… наверное, он просто недостоин меня, понимаете? Просто мне даже не о чем поговорить, с ним попросту неинтересно, он, как большой ребёнок, с которым мне приходится возиться. Я устала, поймите меня. Я терпела его много лет, но больше не могу – всё, предел. В общем, мы разбежались. Но у нас общая компания, и мы иногда встречаемся. И тогда я вроде бы чувствую что-то: может, это любовь, или не знаю, как сказать, но от этого сердце разрывается, не могу понять, хочу быть с ним или не хочу. Я осознаю, что я просто-напросто не могу принять решение, но… не могу и всё, понимаете?

И от этого у меня депрессия такая началась: то плачу, то веду себя, как дура. Что я только не перепробовала, даже пить начала, потому что так проще, – она понизила голос. – Наркотики, лёгкие, конечно, пьянки, гулянки, случайные знакомства. Думала, в Аквилейский высший ликей в этом году повторно поступать, да куда там, – девушка махнула рукой. – Месяца через два экзамены, а я всё, как ватная кукла, хожу – ни до какой учёбы дела нет. Встряски не хватает, – и Алиса с жалобой в глазах посмотрела на Алекса. – Как мне разобраться в себе, Шурик, дружочек? Что мне делать?

А тот сидел, обдумывая услышанное. Было больно, было неприятно – как удар по печени, когда все нутро замирает, и дыхание застревает в лёгких. Хотя, на что он надеялся? Что она встанет на колено и сделает ему предложение что ли? Ой, малака! Ой, остолоп! Он начал обзывать сам себя, и чуть было не прослушал её последние слова. Только когда она замолчала и вопросительно посмотрела ему в глаза, он слепил какое-то подобие равнодушного лица и спросил:

– А чем, собственно, я-то могу помочь? – как бы непринуждённо, погладил подбородок дрожащей рукой Шурик.

– Как? Вы же доктор по мозгам! К кому же ещё обращаться? Я уже ездила к наркологам, к психологам, к разным шарлатанам, пока, наконец, вообще не перестала им верить. Такого наговорят! Меня один раз Луиза спасла, я хотела себе вены резать после одного психиатра. Мы с ним разругались, представляете? Он начал мне выкладывать своё гнилое мнение обо мне, причём все так подчёркнуто вежливо, как будто по книжке, с терминами и всё такое, даже вспоминать противно. И тут, спасибо боженьке, я ваше выступление услышала и подумала, что вы тот, кто мне поможет. Вы разбираетесь в том, что…

– Ваш кофе, друг мой. – Луиза прервала их разговор, неслышно подойдя по толстому персидскому ковру к их столику, поставила на него поднос с приборами и вдруг положила руку Алексу на плечо. – Надеюсь, что вам тоже понравится.

Алекс почувствовал, как от прикосновения по его телу словно пробежала волна.

– Спасибо тебе, Луиза, милая, – девушка послала ей воздушный поцелуй.

– Благодарю! – склонил голову Алекс, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Луиза молча кивнула, одарив их улыбкой, и, не спеша покачивая бёдрами, лёгкой кошачьей походкой вышла из комнаты. Оглянувшись у самого выхода, она словно обняла Алекса спокойным взором, повела ресницами и исчезла из вида, оставив после себя сладкий аромат.

– Ей сорок лет, если что, – усмехнулась Алиса, глядя на отвисшую челюсть гостя и возвращая его внимание к себе. – Так вот, продолжу разговор, Шурик. Я бы хотела, чтобы вы мне помогли, объяснили, в чём тут дело, может быть, таблеток или процедур каких-нибудь прописали. Я хочу снова восстановить своё «потерянное я». Это так один психолог мне сказал – вам, говорит, нужно найти своё «потерянное я», и прописал десять сеансов у себя. Я ему сказала, чтобы он попробовал поискать своё «потерянное я» у себя в заднице, и ушла.

– Жёстко вы с ним, – вдруг от души рассмеялся Шурик. – Но я вряд ли вам помогу, Алиса. Я не психолог…

– Да мне и не нужен психолог… – перебила она его. – Мне нужен тот, кто бы излечил мою израненную душу. Я хотела с вами об этом поговорить ещё там, на конференции, но вы были заняты, поэтому… Шурик, дружочек, помогите мне! Может быть, мне нужно попить антидепрессанты, что вы на это скажете? Вы же можете прописать? У меня даже есть список, добрые люди подсказали, что именно нужно выкупить. Дружочек, не откажите бедной девушке! – взмолилась девушка и посмотрела на него жалостливым взглядом. – Александр, исцелите мою душу, заклинаю вас!

– Алиса! – он взял чашечку кофе и сделал глоток. Напиток действительно был отменным. Ни лучше, ни хуже – в самый раз. Он выпил и замолчал, не зная, что ответить: – Поймите, я не лекарь человеческих душ, и я не прописываю антидепрессанты, тем более, что я не верю ни в какие души вообще!

– Как это не верите? Вы в душу не верите? – удивилась Алиса и махнула на него рукой. – Да неправда! Как можно в душу не верить?

Шурик засмеялся и поставил кофе на столик.

– Алиса, поймите меня, пожалуйста. Наверное, я неправильно выразился. Я учёный, и не могу так – верю или не верю. Я либо знаю, либо проверяю, если сомневаюсь. На этом стоит наука – подвергать критической оценке и проверять опытным путём или математическими расчётами. Так вот, современная медицина не признает наличия души.

– Мало ли, что не признает. Но ведь как-то человек чувствует, эмоции испытывает, сопереживает, в конце концов!

– Вы сейчас только что сказали о миндалевидном теле и зеркальных нейронах – отделах головного мозга. Всё, что мы чувствуем, происходит благодаря их активности. Как простейшие эмоции, такие, как страх или ярость, так и более сложные – социальные: ревность, например, или гордыня. Эмоции испытывает мозг, кроме этого, он вбрасывает в кровь определённый состав гормонов и медиаторов, чтобы мы это ощущение почувствовали всем существом. Вот это совместное состояние мозга и тела мы и описываем каким-либо словом, например, любовь. Есть более сложные эмоции, например, эмоция детской радости при виде зимней горки, с которой можно скатиться.

– Погодите, дружочек, что вы такое говорите? – она вновь его перебила. – Все знают, что душа находится в районе сердца! Ведь говорится же – «почувствуй сердцем», например. Вы хотите сказать, что сердце не чувствует?