Евгений Прядеев
Люмпен
Глава 3
– Блин, кофеварка не фурычит! – выругался Столетов, приплясывая вокруг чайного столика. Не уверен, что у моего коллеги имеются большие способности к ремонту электротехники, но сейчас он очень хотел кофе, поэтому был готов совершить чудо, лишь бы прибор заработал.
Раздалось странное шипение, треск, лампочки моргнули, а по помещению поплыл противный запах паленой проводки.
– Коля, брось ты её! – крикнул товарищу Зорин. – Всю управу сейчас спалишь, а кофе мы так и не попьём!
– Нет, ну что за напасть? – продолжал сокрушаться Столетов, раздумывая можно выдергивать шнур из розетки или лучше не рисковать. – И как мы теперь жить будем?
– Сходи к Зуичу, – посоветовал Пельмень, зашедший к нам с утра за точилкой для карандашей. – У него электрическая турка есть.
– Не хочу турку, – сокрушенно вздохнул мой наставник. – Там совсем другой вкус у напитка будет.
Кабинет у нас был просторный. Будь у меня одного такой кабинет, я бы обязательно поставил в нем тренажёр, огромный диван для отдыха и организовал уголок с чайником, кофеваркой и микроволновкой. Ну и конечно же солидный двухтумбовый стол с крутящимся креслом, чтобы любой входящий сразу понимал, к какому важному и солидному сотруднику он попал на приём. Хотя нет, почему сотруднику? Начальнику!
Ну, а пока я не стал руководителем высокого ранга, то приходится делить кабинет с коллегами, и это ещё повезло, что нас всего трое. Так-то кабинет рассчитан на шестерых, но Веденеев в своё время сумел отжать для нашего подразделения целых четыре кабинета. Михневич, Зуев, Буряк и Пельменев сидели в соседнем кабинете вчетвером.
Если я правильно понял, то Зорин и Столетов довольно долго наслаждались неким привилегированным положением старших оперов вдвоём, пока им на голову не упал я. Не буду утверждать, что они были счастливы такому подарку, но и желающих сильно спорить с Веденеевым на горизонте так и не появилось. Всё-таки моим наставником определили Столетова, а не ещё кого-нибудь, поэтому капитанам пришлось принять ситуацию как есть и немного потесниться.
С другой стороны, довольно быстро два шустрых опера нашли в моем присутствии и некоторые плюсы. По крайней мере, теперь не приходилось кидать монетку, определяя кто из них идёт в ближайший магазин за булочками или печеньем. Эта почетная обязанность легла на мои плечи.
Глядя на то, как попытки реанимировать кофемашину так и не приводят к положительному результату, я горестно вздохнул, понимая, что, судя по всему, меня сейчас пошлют в ближайшую кафешку.
«Дедовщину в Службе Правопорядка никто не отменял», – любили повторять мои соседи по кабинету, в очередной раз всучивая мне денежку и отправляя в магазин.
Кто такая дедовщина и когда её ввели, пояснить, правда, никто не мог, но раз не отменили, значит надо терпеть. А куда деваться?
Но сейчас, пока оригинальная мысль воспользоваться бесплатной рабочей силой не пришла в светлые головы капитанов, я склонился посильнее над разложенными на столе бумагами и изобразил на лице глубокую задумчивость.
Без кофе, конечно, утро будет не таким добрым, как хотелось бы, но и работу никто не отменял. Тем более, что моё первое самостоятельное дело рискует стать последним.
Семь мужских и женских тел были обнаружены в разных местах города в течение года, и поначалу их смерть расследовалась независимо друг от друга. Схожие черты в погибших нашёл Столетов, когда, читая очередное заключение судмедэкспертизы понял, что где-то такое уже видел.
Память у моего наставника была прекрасной, поэтому он достаточно быстро раскопал практически идентичный документ в папке с «висяком», тяжким грузом лежащее на его плечах последние полгода.
Нет, не то, чтобы он сильно переживал о погибшей девушке, но Веденеев напоминал ему о нераскрытом преступлении регулярно, чем заставлял капитана нервничать и напрягаться.
Убедившись, что заключения совпадают полностью, за исключением разве что «шапки» с данными жертвы, Столетов попытался устроить скандал и обвинить экспертов в халатности, но получил жёсткую отповедь вкупе с обвинениями в неумении работать.
Тогда он запросил данные обо всех похожих случаях и с удивлением понял, что в столице серия. Никак иначе семь мертвых тел с необъяснимой причиной смерти, но схожей клинической картиной объяснить не получится.
Веденеев, узрев такое счастье, долго орал на совещании, что мы все сговорились и наверняка хотим довести его до инфаркта. Потом всё-таки согласился с доводами Столетова и дал санкцию на объединение всех семерых в одно дело, вот только ответственным за него назначил почему-то меня.
Судя по всему, во всём опять виновата загадочная «Дедовщина». Хотя, с другой стороны, по сути, Веденеев сразу убил двух зайцев.
Не раскроется дело, так не беда! Всегда можно горестно вздохнуть и доложить начальнику управления, что от меня нет никакого толка. Зато Столетов освобождён от ненужной работы, соответственно может принести гораздо больше пользы в каком-нибудь другом месте.
Ну и в конце концов, нельзя исключать вариант, что мне, как молодому, перспективному и сообразительному сотруднику, может улыбнуться удача. Веденеев мне так об этом и сказал, когда ставил на дело.
– Дуракам везёт! – напутствовал он меня, и сейчас это везение было мне очень сильно необходимо.
Как бы не было горестно это признавать, но пока всё шло к тому, что мне придётся расписаться в собственном бессилии. Как не старался, я не смог придумать ни одной более-менее приемлемой версии, кто и с какой целью убил этих молодых людей.
Четыре девушки, три парня. Травм нет. Ранений нет. Признаков сексуального насилия нет. Между собой знакомы не были. У двоих нет родителей.
Я строил десятки версий, перерыл всю доступную информацию по различным религиозным культам, разослал десятки запросов пытаясь найти хоть какую-нибудь точку пересечения у этой семерки, но осязаемого результата так и не появилось…
Дверь отворилась внезапно и как-то необычно стремительно. Я поднял голову от бумаг и с удивлением увидел входящего в кабинет начальника отдела.
Вообще-то Веденеев по утрам приходил к подчиненным редко, у него и без нашего общества хватало задач. Пока разберёшь сводки, прочитаешь почту, переговоришь с руководителями – уже и обед на носу. Если нам от начальника было что-то нужно, то мы ходили к нему в кабинет сами, так что утренний визит шефа не предвещал ничего хорошего.
Впрочем, хмурый вид Веденеева вполне подтверждал мои предположения. Он недовольным взглядом обвёл кабинет и что-то буркнул себе под нос, причём настолько неразборчиво, что только интуитивно можно было угадать пожелание доброго утра.
Хотя утро явно таким не было. Я напрягся, предвкушая какие-то неприятности, а затем напрягся ещё больше, увидев за плечом Веденеева знакомое лицо. Если честно, этот человек был последним, о ком бы я сейчас подумал…
В наш кабинет с неизменной ухмылкой на лице входил Роман Сечкин.
– И что ему здесь надо? – недоуменно развёл руками Зорин.
– Шеф, а почему он не в наручниках? – тоже не полез за словом в карман Столетов.
– Раскаялся и решил добровольно сесть в тюрьму? – предположил я, изумленный не меньше своих коллег.
Судя по всему, моя реплика понравилась Сечкину больше всего, потому что он фыркнул, но тут же под взглядом майора демонстративно зажал рот руками. Я в свою очередь тоже склонил голову к бумагам, стараясь сделать вид, что молчал и продолжаю усердно работать.
За прошедшие две недели с момента ареста, а впоследствии триумфального освобождения Сечкина я пахал, как раб на галерах, мелким ситом просеял биографии убитых и вроде бы заслужил у начальника отсрочку. По крайней мере, пока что разговор о моем переводе куда-нибудь подальше больше не заводился…
Но зачем самому засовывать голову в пасть льва. Тем более, что надо быть напрочь слепым, чтобы не увидеть, что у нашего начальника не просто плохое, а прямо-таки ужасное настроение…
– Чем это у вас воняет? – поморщился Веденеев, оглядываясь по сторонам. – Вы что совсем с ума посходили, наркоту на рабочем месте варить вздумали?
– Никак нет, – прижался к стенке на безопасном месте от начальника Зорин. – Всего лишь кофе. Просто кофеварка сгорела… Мы сейчас проветрим, Борис Игнатьевич…
– Ну-ну, – потер начинающую лысеть голову Веденеев, обвел еще раз кабинет отстраненным взглядом, явно не совсем осознав слова, сказанные ему Кириллом, а потом, как будто решившись на какой-то очень важный поступок, заговорил жестким и предельно деловым тоном.
– Значит так, коллеги! Разрешите представить вам нового сотрудника нашего отдела лейтенанта Сечкина Романа Владимировича!
Если бы сейчас несчастная кофеварка взорвалась, то, скорей всего, я бы удивился меньше. В полной тишине было отчетливо слышно, как какой-то предмет упал на пол и покатился куда-то под стол. Сначала я подумал, что это челюсть Зорина или Столетова, и лишь через несколько секунд понял, что так не бывает, а по полу катится выпавший из руки моего наставника карандаш.
Я во все глаза смотрел на хмурящегося Веденеева и ухмыляющегося Сечкина, а всё происходящее начинало напоминать дурной сон.
– Роман Владимирович с отличием закончил наш национальный университет по специальности «Юриспруденция» и на днях изъявил желание применить свои знания в благородном деле охраны правопорядка, – я вроде бы внимательно слушал начальника, но никак не мог уловить эмоции, которые он вкладывал в произносимые слова. На первый взгляд, могло показаться, что он говорит с презрением или пренебрежением, но я работал в отделе не один день, поэтому научился хорошо чувствовать настроение Веденеева. Было что-то еще, неуловимое, пытающееся прорваться наружу, но упорно заталкиваемое внутрь.
– Вашим соседям, – продолжал тем временем наш начальник, – нового сотрудника отдела я уже представил. Кирилл Леонидович, поскольку Столетов занимается обучением Калмыкова, то лейтенанта Сечкина я вверяю вам. Постарайтесь помочь ему побыстрее стать достойным сотрудником нашего подразделения.
После этих слов Веденеев развернулся и, не произнеся больше ни звука, вышел, хлопнув дверью. Молчавший всё это время Сечкин усмехнулся, а потом оглядел нас с широкой улыбкой.
– Однако, всем здравствуйте! – честное слово, его постоянная демонстрация белоснежных зубов начинала потихонечку раздражать. Впрочем, как и щегольская челка черных волос, закрывавшая практически весь лоб, которую он регулярно сдувал с глаз. – Мне надо что-то сказать?
– Конечно надо, – подскочил к нему Зорин. – Например, что такого удивительного стоит сделать, чтобы убийца шести человек не сел в тюрьму, а заделался сотрудником Службы Правопорядка… У нас что? Река Имбушка потекла в другую сторону?
– Да нет, – пожал плечами Сечкин, не переставая улыбаться. – Вроде бы всё по-прежнему. Хотя именно сегодня утром я не проверял, но если вы мне поручите, то я сейчас быстренько метнусь до набережной и лично доложу вам о направлении и скорости течения. Надо?
– Малой, а ты чего постоянно лыбу давишь? – пришёл на помощь коллеге Столетов. – У тебя всё хорошо или ты просто демонстрируешь нам как много во рту зубов лишних?
– Я, конечно, прошу прощения, что не совсем понимаю ваш сленг, – отступил на полшага от наседавших на него капитанов Роман. – Но мне кажется, что наша беседа свернула не в ту сторону. У вас ко мне какие-то личные претензии или так встречают всех новых сотрудников подразделения?
– Претензии, – закивал головой Зорин. – Огромные претензии. Я пришёл на эту работу, чтобы защищать порядок в государстве! Порядок, понимаешь ты это слово? А то, что я наблюдаю сейчас, похоже на огромный сгусток беспредела. И мне непонятно, почему вдруг я должен мириться с таким положением вещей.
– Как тебя взяли в наш отдел? Папочка дал взятку? – поддержал Кирилла Столетов. – Может быть, ты ещё и нам зарплату платить начнёшь? Зачем ты пришёл в систему? Хочешь носить на плечах погоны и беспределить на законных основаниях?
– А о каком беспределе идёт речь? – с видом невинной овечки осведомился Сечкин. – Может быть, я сумею вам как-нибудь помочь?
– Пойди и убейся об стену! – посоветовал ему Зорин. – Я не буду с тобой работать, и уж тем более не планирую быть твоим наставником. Ты зажравшийся мутант, который считает нормальным убить шесть человек, а после этого ходить здесь с гнусной улыбочкой и упиваться могуществом своего папеньки.
– Извините, товарищ капитан, – улыбка с лица Сечкин исчезла, но голос по-прежнему лучился спокойствием и доброжелательностью. – Вы закончили своё эмоциональное выступление?
– Ты что, издеваешься? – руки Кирилла сжались в кулаки. Мне показалось, что ещё секунда и он ударит нашего нового коллегу. Причём не просто ударит, а повалит на пол и будет пинать ногами, пока на это будет хватать сил.
– Я просто хотел официально сообщить вам, что отказываюсь от вас, как от наставника, – все таким же ровным тоном сообщил Зорину Сечкин. – Мне нечему учиться у человека, который эмоционально нестабилен, неспособен к анализу фактов и пытается кичиться физическим превосходством. К слову, достаточно спорным…
– ТЫ! – то ли выдохнул, то ли выкрикнул Кирилл и буквально выскочил за дверь. Столетов покачал головой и вышел из кабинета вслед за ним.
Сечкин внимательно осмотрел кабинет, задержавшись взглядом на сломавшейся кофеварке, а затем подошёл к одному из двух пустующих столов. Недовольно покачав головой, он провёл пальцем по пыльной поверхности и принялся изучать грязь, собравшуюся на коже.
– Везде одно и тоже, – с непонятной мне грустью вздохнул он, а затем щелкнул пальцами.
Я с изумлением увидел, как на поверхности стола появился небольшой, размером с сигаретную пачку, смерч, который с огромной скоростью начал ползать или даже летать по всем поверхностям, перепрыгнул на стул, произвёл там такие же манипуляции и вернулся обратно, к тому месту, где появился. После этого загадочное явление природы просто растворилось в воздухе, оставив после себя лишь небольшой, сантиметра полтора в диаметре, шарик.
Сечкин взял этот шарик, покрутил в руке и ловким движением забросил в мусорную корзину, стоявшую около стола с кофеваркой. До неё было около пяти метров, и признаюсь честно, я бы так бросить точно не смог. Скорей всего, даже одного раза из десяти не попал.
Так не бывает!
Теперь я окончательно убедился, что переутомился и всё происходящее мне только снится. В реальности ничего подобного быть не может. Надо больше спать и не пытаться поддерживать организм лошадиными дозами кофе. Я зажал пальцами правой руки кожу на предплечье левой, с силой крутанул ее и….
Проснулся!
Хвала всем богам, мне всё приснилось! И сгоревшая кофеварка, и Веденеев, и Сечкин в виде моего коллеги… Да уж, видимо, работа в авральном режиме не прошла для меня бесследно. Надо завязывать с такими стрессовыми издевательствами над организмом, а то с такими кошмарами я рискую даже до капитанских погон не дожить.
Коллег в кабинете правда не было, но и Сечкина я тоже не видел. Нет, ну приснится же такое… Кто возьмёт на работу в отдел расследований убийцу шести человек? Ха-ха-ха и ещё сто раз ха!
– У тебя все нормально? – голос за левым плечом заставил меня подпрыгнуть на стуле. Как там оказался мой новый коллега, я упорно не понимал. Это явно сон! Иначе и быть не может.
Я протянул руку, надеясь разогнать воздушную иллюзию, однако пальцы натолкнулись на вполне осязаемое препятствие, заставляя поверить в то, что всё происходящее мне никак не снится.
– Коллега, у тебя всё нормально? – повторил свой вопрос Сечкин, внимательно глядя на меня.
– А как ты? – я не успел до конца определиться, что именно хочу спросить, то ли, как он так бесшумно двигается по кабинету, то ли что за смерч я наблюдал минуту назад на его столе.
– Я? Нормально, – молодой человек дернул щекой, но тут же совладал с эмоциями и протянул мне руку. – Давай знакомиться! Я Роман Сечкин, твой новый коллега.
– Руслан Калмыков, – ответил я, аккуратно пожимая раскрытую ладонь. Хватка у нового сотрудника оказалась железной, в голове появилась неуместная мысль, что он наверняка занимался каким-то спортом.
– Ты тоже планируешь возмущаться моим появлением в вашем прославленном подразделении и называть меня убийцей? – глядя мне в глаза, спросил Сечкин, не отпуская мою руку.
Вопрос, если честно, поставил меня в тупик. Надо полагать, Роман просто гений коммуникабельности. Если он всегда общается в такой манере, то работа опером явно не для него. Как же он планирует вызывать в людях доверие и выводить их на откровенность?
– Возмущаться не планирую, – честно ответил я, не отводя взгляд. Глаза у Сечкина оказались небесно-голубыми, но с каким-то неприятным стальным блеском. – Я не в тех чинах и званиях, чтобы спорить с волей руководства. Но у меня тоже, как и у моих коллег есть куча вопросов. Ответишь?
– Спрашивай, – кивнул Сечкин, по-прежнему сверля во мне дырку. Я даже почувствовал себя немножечко неуютно. Получалось, что Роман как бы нависал надо мной, причём при этом разговаривая со мной таким тоном, как будто это я новичок, а не он. И не я собираюсь задавать ему вопросы, а он мне.
– Ты правда собрался работать в Службе Правопорядка? – ляпнул я первое, что пришло в голову. Впрочем, с какой-то стороны вопрос был вполне логичный.
– Правда, – кивнул Сечкин, выпрямляясь.
– А зачем? – продолжил уточнять я. Меня по-прежнему не оставляло ощущение, что всё происходящее лишь плод моего воображения. Неважно, сплю я или нет, но сама ситуация упорно не хотела укладываться у меня в голове.
– Скажем так, – Роман задумался на несколько секунд, а затем в очередной раз широко улыбнулся. – Я пришел к выводу, что необходимо сменить обстановку, образ жизни и попробовать сделать что-то, чего хочу я, а не все окружающие.
– Очень оригинальная мотивация, – покачал я головой. – Получается, что тех шестерых тебя убить попросили? Ты что, наемный убийца на службе у папы? Или как тогда?
Вот теперь Сечкин завис по-настоящему. Более того, я заметил, что его глаза теперь светились совсем не голубым светом, а каким-то пугающим иссиня-черным.
Я смотрел на него и понимал, что только что потревожил спящий вулкан, который вот-вот взорвется и накроет меня с головой потоками кипящей лавы.
Куда я лезу? У меня что, появилось острое желание сдохнуть, как те ребята на площади?
– А ты не такой простак, как мне показалось, – наконец открыл рот мой новый коллега. Улыбка с его лица исчезла, оно вообще стало каким-то неживым и застывшим, как восковая маска, а голос больше напоминал хрип. – Развёл меня, как ребенка.
Он энергично потер лицо руками, а потом взглянул и его глаза снова оказались небесно-голубыми.
– Насколько мне известно, расследование того инцидента прекращено. Я защищался, и у меня просто не было другого выхода. Понятно?
– Конечно, понятно, – кивнул я. Холодок внизу живота никуда не делся, но меня понесло и останавливаться я не собирался. – Ты играючи лишил жизни людей и не понес за это никакого наказания. А теперь ты приходишь сюда и выясняется, что мы будем сидеть в одном кабинете. У меня тоже нет другого выхода?
– Я тебя не понимаю, – пожал плечами Сечкин.
– Ну а что тут непонятного? – я встал со стула, повернулся лицом к парню и расправил плечи. Мозг говорил мне, что я несу пафосную чушь, но где-то в глубине души мне очень хотелось высказаться. Я понимал, что если не скажу сейчас, то буду молчать и дальше, но мои мысли медленно сожрут меня изнутри.
– Если чему-то и успела научить меня служба, – начал я своё сольное выступление. – Так это тому, что в любой момент моя жизнь или жизнь моих коллег может оказаться в опасности. И единственное, в чем я могу быть уверен, так это то, что у меня за спиной есть кто-то, кому я могу доверять. А вот тебе довериться у меня пока что получается плохо. Да нет, не так! Я вообще не представляю, как тебе можно доверять! Ты убиваешь людей, потом врешь об этом, а в завершение ещё и приходишь сюда, светя своей белоснежной улыбкой и заявляешь, что будешь с нами работать! Ты нормальный вообще?
– Нет, – коротко пожал плечами Сечкин.
– Что значит нет? – если честно, я наткнулся на его короткий ответ, как на стену. Мне казалось, что мои слова должны вызвать у собеседника хоть какие-то эмоции, он должен вступить со мной в спор, приводить какие-то аргументы… А вместо этого короткое пожатие плечами?
– Нет – это значит, что я ненормальный, – механическим безэмоциональным тоном ответил Роман. – Я отказался от друзей, от богатства, от привычного образа жизни, и пришёл устраиваться на работу в Службу Правопорядка. Вот только всё это не повод с порога орать на меня и обвинять во всех смертных грехах.
– Но ведь ты убийца, – недоумевающе развёл я руками.
– Нет, – опять коротко пожал плечами Сечкин. – Я убил тех ребят на площади, но это не значит, что я убийца.
«Он псих» – промелькнула мысль у меня в голове. – «Я убил, но я не убийца! И что теперь нам всем от него ждать? Пока он нас поубивает?»
Я не нашелся, что сказать сразу, а потом входная дверь хлопнула, и в кабинет вернулись капитаны.
Столетов, не говоря ни слова, начал что-то искать у себя на столе, а Зорин с грохотом достал из шкафа книжку и бросил ее на стол, который совсем недавно с помощью своего дара очистил от грязи Сечкин.
– Давай, лейтенант, учись! Набирайся уму-разуму! Учим параграфы с первого по двадцатый! Вечером проверю!
– Товарищ капитан! Я готов ответить прямо сейчас! – Рома практически вытянулся в струнку, демонстрируя рвение и готовность к экзамену, но Кирилл не оценил его старания.
– Не надо умничать, Сечкин! – жестко оборвал его Зорин. – Вы хотели служить в нашем подразделении? Наверное, вы хотите стать крутым сыщиком? Или может быть даже самым главным начальником? Хотите? Так вот, для начала надо научиться подчиняться! Поэтому, сейчас вы садитесь и учите параграфы! А демонстрировать свои знания будете вечером! Вам понятно?
– Понятно, – хмуро процедил Роман, но Зорин этим не удовлетворился.
– Во-первых, отвечать необходимо «Так точно», демонстрируя, что вы поняли распоряжение старшего офицера и готовы к его исполнению. А во-вторых, делать это необходимо с улыбкой! Если вам что-то не нравится, то я могу предоставить вам ручку и лист бумаги для рапорта на увольнения! Нужно?
– Никак нет, – также сквозь зубы ответил Сечкин. Вот теперь я заметил на его лице настоящие эмоции. Для него происходящее наверняка было в новинку, вряд ли раньше он сталкивался с таким обращением, но парень держался и не поддавался на провокации.
– Руслан, мы по делам в город, – кинул мне Столетов. – Если Веденеев будет нас искать, то звони. Я получил в дежурке служебный телефон.
Я молча кивнул, сдерживая вздох зависти. Переносные телефоны были крайне недешевым удовольствием, поэтому даже во временное пользование их выдавали крайне ограниченному кругу лиц, определенных списком по Службе. Мне, естественно, туда попасть в ближайшее время не светило, а вот Зорин со Столетовым могли пользоваться благами цивилизации практически в любое время.
Много раз я представлял, как получаю телефон в дежурке, а потом ненароком выкладываю его на столик в кафе. Почему-то мне казалось, что все без исключения окружающие девушки непременно оценят факт обладания подобным устройством и непременно сделают правильные выводы о моем потенциале. Или, о чем там еще…
Потенциал плохое слово. Зорин постоянно смеется, что до потенциала у меня с девушками не доходит…
Капитаны ушли, и мы остались в кабинете вдвоем с Сечкиным. Продолжать расспросы настроения не было, да и в принципе сейчас не самый удачный момент для этого. Рома злой сидит за своим столом и громко сопит, уткнувшись в Уголовный кодекс, а у меня тоже еще дел невпроворот.
Думаю, что у начальника отдела сейчас настроение ненамного лучше, чем у его подчиненных, а значит он скоро начнет искать жертву для показательной порки. Избежать экзекуции у меня, наверное, не получится, но можно попытаться хоть как-то смягчить удар… Какой бы еще запрос придумать по делу?
«Руслан, запомни», – учил меня уму разуму Столетов буквально в первые дни после моего появления в отделе. – «Веденеев в первую очередь оценивает не твои аналитические изыскания, а объём проделанной работы. Поэтому в деле должно быть как можно больше бумаг. Каких? Да любых. Характеристики, копии запросов, ответы на них, акты судебно-медицинской экспертизы и прочее, прочее, прочее…»
За время последующей службы в отделе я уже успел убедиться, что мой наставник был прав на сто процентов. Борис Игнатьевич обожал большое количество бумаг. Поначалу меня это сильно раздражало, но со временем мне пришлось признать, что в этом был определенный смысл.
Видимо, здесь начинал действовать какой-то из принципов философии, что-то из серии «Переход количества в качество». Куча бумаг давала оперативнику большой объем информации для размышления, превращаясь в кусочки мозаики, которые сами собой начинали складываться вместе.
Так, школы проверена, кружки и секции тоже… Что же можно еще придумать? В голову упорно не хотели приходить здравые мысли, и я решил сделать небольшую передышку. Глаза собирались в кучку и никак не хотели восстанавливать нормальный ракурс окружавших меня предметов. Умывшись в туалете и подышав воздухом на крыльце, я в очередной раз подумал, что кофеварка сломалась не вовремя. Сейчас бы доза кофеина моим кипящим мозгам совсем не помешала.
Я умылся еще раз холодной водой. Помогло, но чувствую, что эффекта хватит совсем ненадолго.
Я зашёл в кабинет, вытирая руки носовым платком и обомлел. За моим столом бесцеремонно расселся Сечкин и абсолютно никого не стесняясь листал материалы уголовного дела по убийствам. Моего дела!
Я мысленно выматерился и понял, что, по большому счету, виноват полностью сам. Первое правило работы со служебными документами – встаёшь из-за стола – убирай документы в сейф. Неважно, куда ты собрался, покурить, на обед или в кабинет к начальнику, на пять минут или на полтора часа. Любые документы должны быть заперты в сейфе!
А я по привычке бросил скоросшиватель в верхний ящик тумбочки у стола, как всегда, это делали мои старшие коллеги. Вот и добросался!
– Роман, скажи мне честно, – постарался говорить я максимально корректно. – Всех одарённых не учат элементарным правилам приличия или только про тебя одного позабыли?
Скрывать не буду, внутри меня всё кипело. Подобная бесцеремонность для меня была в новинку и мне хотелось, как минимум, ударить Сечкина. Причем досада на самого себя только усиливала это желание.
– Тихо, тихо, – поднял руки в примирительном жесте Роман. – Чего ты кипятишься сразу? Я же помочь хочу!
– Если мне будет нужна помощь, то я сообщу тебе, – уже гораздо более жестким тоном сообщил ему я, захлопывая скоросшиватель и упираясь взглядом ему в переносицу. – А сейчас освободи мой стол!
– Ладно, ладно, – Рома встал и опять широко улыбнулся. – Сказал бы сразу, что уже всё знаешь! Я-то думал, что тебе убийцы этой семерки нужны…
