bannerbannerbanner
Встречи на перекрестках

Евгений Примаков
Встречи на перекрестках

Полная версия

Запад не спешит помочь

Вообще, конечно, не приходилось рассчитывать на то, что нам радикально помогут извне обезболить или, во всяком случае, сократить трудности переходного периода. Главное заключалось в нашей способности преодолеть эти трудности при отказе от административно-командной системы. Ждать второго «плана Маршалла» не приходилось. И все-таки…

Я сидел в своем кабинете в Кремле (раньше он принадлежал В.М. Молотову, затем Г.А. Алиеву) и обсуждал не помню уж какую проблему с моим старым, еще со времени совместной учебы в аспирантуре экономического факультета МГУ, испытанным другом академиком Степаном Арамаисовичем Ситаряном. Секретарша сказала, что пришел Г.А. Явлинский. Это была первая наша встреча.

Григорий Алексеевич рассказал, что получил приглашение принять участие в семинаре в Гарвардском университете, семинар этот – он уверен – будет иметь продолжение, речь идет о выработке конкретных мер экономической помощи Советскому Союзу, ее размер – он тоже в этом уверен – не менее 30 млрд долларов, но главное заключается в том, что помощь – целевая: каждая ее часть будет ответом на тот или иной наш шаг по пути реформ. Например, мы отпускаем цены – за этим следует товарная интервенция в СССР с Запада; мы делаем свой рубль конвертируемым – Западом создается стабилизационный фонд.

– Можете ли вы со мной подписать письмо о нашем согласии на такую схему? – спросил Явлинский. – Вторая моя просьба – устройте мне встречу с Горбачевым.

Я ответил утвердительно. На следующий день у меня на квартире мы отредактировали письмо – Григорий Алексеевич был искренне удивлен, что я, не согласовав ни с кем содержание этого письма, подписал его. Затем его принял Михаил Сергеевич.

Это было незадолго до поездки советской экономической делегации, которую мне поручили возглавить, в Соединенные Штаты. Многое из нашего пребывания в США обросло сплетнями, домыслами. В действительности вкратце дело обстояло так. Мы вместе с В.И. Щербаковым – в то время заместителем председателя правительства СССР – приехали в Вашингтон, чтобы разъяснить американскому руководству суть экономической политики нашего правительства. Горбачев попросил включить в делегацию и Явлинского. Американцы проявили к Григорию Алексеевичу особый интерес, настаивая, чтобы он был с нами не только у госсекретаря Бейкера, но и у президента Буша. Создавалось впечатление, что они хотели более выпукло показать наличие оппозиции вырабатываемому экономическому курсу в СССР и найти таким путем аргументы для оправдания своей «сдержанности» в поддержке этого «половинчатого» курса.

При всех разногласиях, нужно сказать, Явлинский в общем оставался в команде, хотя на встречах стремился демонстрировать «превосходство в интеллектуальном плане» над остальными членами делегации. Мы к этому относились в меру снисходительно.

После окончания официальных встреч 31 мая меня пригласил президент Буш на рабочий ланч. Присутствовал его помощник по вопросам национальной безопасности Скоукрофт и переводчик Афанасенко. Атмосфера была дружеской. Я сказал президенту, что он отлично выглядит. Это было хорошо воспринято, тем более что Буш незадолго до нашей встречи, будучи в Токио, потерял сознание во время приема. Питер Афанасенко позже рассказал, что один из наших генералов, принятый Бушем, начал разговор с ним со слов: «Вы что-то не очень сегодня хорошо выглядите, господин президент». Беседа, запланированная на полчаса, закончилась в пять минут.

Буш больше расспрашивал. Сам говорил о чем угодно, но без какой-либо конкретики. После ланча повел меня в «личный кабинет», где показал свою гордость – новый компьютер. Напечатал на нем письмо Горбачеву. Позвал свою секретаршу, попросив по моей просьбе снять копию для меня. Старая леди пробрюзжала: «Господин президент должен был знать, что ему следовало нажать вот эту кнопку и сам компьютер выдаст необходимое число копий».

В общем, впечатлений было хоть отбавляй. Но никакого серьезного разговора об экономической поддержке наших реформ не было.

Фактически безрезультатно окончилась и столь многообещающая работа советско-американской группы в Бостоне. Во всяком случае, ни при каких условиях нам никто не предложил 30 млрд долларов. У участников группы – Аллисона, Явлинского и других – были разные объяснения неудачи. Но факт оставался фактом.

В это время я стал «шерпой» – так называют местных проводников – носильщиков, помогающих иностранцам взбираться на Гималайские вершины. По одному такому помощнику полагается и каждому главе государства, входящего в «семерку», а затем в «восьмерку». У нас, хоть мы в то время еще не были членами этого клуба, тоже появился «шерпа». В мои обязанности входили предварительные встречи с коллегами с целью подготовки саммита «семерки» в Лондоне. На 17 июля 1991 года была назначена встреча глав государств «семерки» с М.С. Горбачевым.

Я прибыл в Лондон раньше. Нужно было обговорить кое-какие детали с британским «шерпой», с которым условились встретиться после окончания заседания «семерки». Меня остановил полицейский в ожидании того, когда главы государств рассядутся по своим машинам. На пороге стояли Буш, Бейкер и другие. Площадь была пуста – журналисты, главным образом с телекамерами, сгрудились метрах в пятидесяти. Ближе их не подпускали. Вдруг президент Буш приветливо помахал рукой: «Примаков!» Я, естественно, подошел – пропустили. Рукопожатия, приветствия, вопросы – когда прибывает Горбачев? Бейкер, понизив голос, спросил, не привез ли я с собой тархуновой водки – он хорошо запомнил тот напиток, которым нас потчевал Зураб Церетели на своей квартире в Москве. Я ответил, в шутку, что, если это будет способствовать успеху завтрашних переговоров с Горбачевым, достану тархуновую водку и в Лондоне.

Телевизионщики и фоторепортеры, не слыша, о чем мы говорили, активно снимали нас с расстояния. Через считаные минуты разнеслось: американское руководство что-то живо обсуждало с советским «шерпой».

– О чем это вы беседовали? – был первый вопрос, с которым ко мне обратился Горбачев на аэродроме, где я его встречал через пару часов.

На следующий день состоялся долгожданный разговор руководителей семи государств с президентом СССР. С советской стороны в зале были Горбачев и я. Остальные, в том числе В.И. Щербаков, С.А. Ситарян, министр иностранных дел А.А. Бессмертных, помощник президента А.С. Черняев, советник В.В. Загладин, были в другой комнате. Связаться с ними я мог по факсу, но воспользовался им единственный раз, передав, что обсуждение началось, – надо же было хоть как-то задействовать этот механизм после того, как мне долго объясняли, как им пользоваться.

Все главы государств заблаговременно получили послание Горбачева, в котором излагались основные направления предпринятых и предполагаемых действий по преобразованиям в стране – в экономике, развитии федерализма, вписывании в мировое хозяйство, создании условий для привлечения иностранных инвестиций. Явлинский позже резко критиковал это изложение. Не со всем был согласен и я, считая, что над посланием «семерке» могли бы поработать люди, более профессионально разбирающиеся не только в наших экономических делах, но лучше понимающие, какие направления наших реформ, их темпы, последовательность преобразований в наибольшей степени интересуют глав семи самых крупных индустриальных государств мира.

Горбачев выступил с разъяснениями в начале встречи, выступал и вторично, в конце остановившись на некоторых аспектах реформирования в связи с вопросами, поставленными уже во время обсуждения. Но само это обсуждение со стороны глав «семерки» все-таки казалось запрограммированным заранее. Доброжелательность несомненная. Восторги в связи с завершением работы над Договором по СНВ и поздравления в этой связи Горбачеву и Бушу. Сопереживания тем трудностям, которые стоят на пути обновления в СССР, были высказаны практически всеми. Все отдавали должное роли Горбачева. Не было недостатка в хвалебных эпитетах. Но серьезный разговор о широкомасштабной экономической поддержке СССР не состоялся, да он, судя по всему, и не предусматривался.

Я вел подробную запись, и вот что мне удалось «выудить» из всех выступлений по проблеме экономической помощи СССР.

«Дж. Мейджор. Мы полагаем, что в наибольшей степени в состоянии помочь вам на макроэкономическом уровне, оказывая консультативное содействие, а на микроэкономическом уровне – по некоторым конкретным направлениям, особенно в области энергетики. Но ключевое значение имеет общий инвестиционный климат. Помощь не может быть эффективной, если реформа не будет необратимой. Мы хотим помочь, осознавая в то же время, что главное бремя будете нести вы сами. Мы надеемся, что вы сможете плодотворно воспользоваться также помощью и содействием международных экономических организаций.

Дж. Буш. Энергичные усилия председателя Мейджора, его поездка в Москву, проведение там консультаций, а затем доклад «семерке» – это подход, который оставляет для отдельных стран достаточную гибкость для действий на двустороннем уровне.

Вопрос, который у меня возникает, касается распределения ответственности в рамках союзного договора. Наши эксперты подчеркивают необходимость четкого и детализированного решения этого вопроса. Я не без колебаний обращаю внимание на это – ведь мы не хотели бы, чтобы другие вмешивались в дела нашей федерации. Но данный вопрос важен с точки зрения капиталовложений. Предприниматели должны знать, с кем они имеют дело, например в плане налогообложения.

Перспективная сфера нашего сотрудничества с СССР – распределение продовольствия. Но и здесь, как подчеркивают наши эксперты, для того, чтобы оказать Советскому Союзу содействие, мы должны иметь четкое представление о распределении полномочий и ответственности внутри Союза.

Г. Коль. Было бы очень хорошо, если бы нам была предоставлена дополнительная конкретная информация о ваших проблемах и планах. Этому способствовало бы посещение Москвы нашими министрами финансов. В то же время необходимо отдавать себе отчет, что ни один из них не сидит на ящике с деньгами.

 

Хотелось бы иметь активную поддержку со стороны президента СССР предложениям по созданию западных консорциумов в области добычи нефти и газа, а также предложениям Международного энергетического агентства о содействии в усовершенствовании советских АЭС. Это связано с сохраняющимися опасениями после чернобыльской аварии. Немцы хотели бы помочь в этом.

Ж. Делор (председатель Евросоюза). К сожалению, за последние полтора года кредиты иностранных банков Советскому Союзу сократились на 8 млрд долларов. Наверное, мы должны сегодня послать сигнал, который помог бы преодолеть это недоверие.

Мы пытаемся откликнуться на две ваши основные потребности. Во-первых, наполнение рынка, что важно для социального согласия и предотвращения социальной напряженности в процессе оздоровления экономики. Вопрос состоит в том, как это сделать. Видимо, нужно стремиться лучше организовать этот процесс, чтобы помощь действительно поступала в нужный момент, давала эффект. И второе – техническая помощь, содействие в подготовке кадров, помощь в налаживании системы распределения продовольствия.

На Украине идет разговор о собственной валюте. Хочу подчеркнуть: без единой денежной системы невозможно разговаривать с МВФ и Всемирным банком, невозможно конвертировать рубль, а это важнейший шаг к рынку.

На финансовом уровне важное значение имеет внешняя платежеспособность. Верно, что Советский Союз выплачивает государственные долги. В то же время вам пришлось сократить закупки в Восточной Европе. Думаю, вам необходимо обсудить этот вопрос с министрами финансов, МВФ, дать информацию. Невозможно создать здоровую экономику без пространства для маневра.

Еще вопрос: есть ли связь между внешнеполитическими соображениями и сокращением вашего импорта из Польши, Чехословакии и т. д.? Мы могли бы подумать о механизме в целях восстановления ваших экономических связей с ними.

И наконец, мы обсуждали с премьер-министром Павловым вопрос о том, чтобы кредит в 400 млн экю шел через единый союзно-республиканский механизм. Можете ли вы подтвердить, что этот механизм будет действовать и впредь? Для банка и других международных экономических институтов очень важно иметь дело с единым партнером, разумеется не слишком бюрократизированным.

Все эти вопросы важны для того, чтобы преодолеть дефицит уверенности.

Ф. Миттеран. Я полагаю, что наша помощь в оздоровлении экономики СССР действительно нужна. Какого рода помощь, какого рода гарантии и т. д. – все это нужно конкретно уточнить. Вам необходимо вступить в члены международных экономических организаций. Это мощный канал консультативно-технической помощи. Плюс конкретная помощь по конкретным направлениям и проектам – в области энергетики, конверсии.

Есть четыре ведущие организации – МВФ, МБРР, ОЭСР, ЕБРР[11]. Я считаю, что ориентироваться надо прежде всего на них. Очень хорошая идея – пригласить в Москву министров финансов. Господин Мейджор имеет от всех нас мандат координатора.

Т. Кайфу. Хотел бы задать некоторые вопросы. В своем послании вы (М.С. Горбачев. – Е. П.) говорите, что необходимо избегать чрезмерного риска, указываете на трудности движения вперед. Однако полумеры в конечном счете обойдутся дороже. Как вы на это реагируете?

Второй вопрос касается финансово-бюджетного дефицита. Вы говорите, что пойдете на сокращение военных и других государственных расходов. Я приветствую это и считаю, что эти меры срочно необходимы. Однако в какие сроки вы намерены осуществить эти меры?

По таким вопросам, как бюджетная, налоговая, энергетическая политика и т. д., необходимо иметь большую ясность. Что касается двустороннего аспекта, то Япония готова оказать содействие и будет это делать, как я писал вам в своем послании.

Б. Малруни. Мы приветствуем акцент на частные капиталовложения. Весь вопрос в том, как привлечь частный капитал, чтобы он работал на удовлетворение растущих потребностей рынка. На днях я попросил приехать ко мне ведущих канадских политиков, предпринимателей. Я спросил их: что нужно, чтобы вы пошли на советский рынок? Ответ такой: во-первых, политическая стабильность, ясность относительно юрисдикции над ресурсами; во-вторых, финансовая реформа, твердый рубль; в-третьих, реформа собственности, свобода предпринимательства.

Относительно рекомендаций. Я посоветовал бы г-ну Мейджору организовать поездки в Москву помимо министров финансов еще и министров, отвечающих за развитие малого бизнеса.

По двусторонней линии все здесь находящиеся согласны, что упор надо сделать на таких сферах, как продовольствие, энергетика, безопасность АЭС. У Канады имеется ряд конкретных соображений по техническому содействию в этих областях на двусторонней основе.

Дж. Андреотти. Я поддерживаю мысль о том, чтобы в Москву направились наши министры финансов с задачей разработать рамки для нового типа сотрудничества. Я не сомневаюсь, что сегодня поворотный день – отношения, прежде сфокусированные на военных проблемах, теперь переходят в экономическую плоскость. И в этой связи я хочу поддержать мысль о необходимости четкого распределения ответственности между Центром и республиками в СССР».

В некоторых выступлениях прозвучали интересные размышления по поводу происходящего в СССР и ценные предложения, не потерявшие своей злободневности. Приведу в этой связи слова президента Франции Миттерана:

«Я не советовал бы вам приватизировать все и вся. Суть в синтезе частного предпринимательства, конкуренции и в то же время роли государства. Во всех наших странах государство действует, различия – вопрос степени. Но есть нечто общее у нас – частная собственность и гарантии для иностранных владельцев, в том числе гарантии вывоза прибыли.

Мы не можем вам говорить: сделайте так или иначе. Надо уважать традиции Советского Союза. У вас в стране есть традиции коллективной собственности. И вам надо найти средний путь. Что-то будет между нами общее, что-то нет. Но именно общее сделает вас восприимчивыми к помощи. За остальное несете ответственность вы сами, ответственность перед настоящим и перед будущим. Ресурсы вашей страны огромны, но вам не всегда удавалось приращивать богатство. Ваши главные технические достижения были в непродуктивных сферах, а система распределения продовольствия сделала ваше сельское хозяйство неэффективным».

Правда, в словах Б. Малруни прозвучали несколько иные нотки. В то же время были и весьма интересные замечания:

«В Америке фермер является владельцем земли, может передавать ее по наследству. Можете не сомневаться, если бы я отобрал землю в коллективную собственность, то производительность упала бы. Я понимаю ваши сложности, но все же ключ к рынку – частная собственность, а еще один ключевой фактор – правительство не может держать под контролем цены. Я понимаю, что для этого необходима психологическая перестройка.

И разумеется, при этом на территории страны должна быть одна валюта, один центральный банк, инструменты фискальной и денежной политики в одних руках. И это не должно никем оспариваться, ибо это – инструменты создания равных экономических возможностей на территории всего государства».

Председательствующий Дж. Мейджор следующим образом резюмировал дискуссию, прежде чем выйти к изнемогавшей в ожидании прессе. По его словам, участники обсуждения договорились:

«Во-первых, о желательности предоставления Советскому Союзу особого ассоциированного статуса в международных экономических организациях в качестве шага к интеграции в эти структуры.

Во-вторых, как предложил президент Миттеран, мы просим все международные экономические организации наладить тесное сотрудничество с Советским Союзом и предоставлять ему консультативную и экспертную помощь в переходе к рыночной экономике.

В-третьих, мы намерены оказывать Советскому Союзу различную техническую помощь и интенсифицировать сотрудничество в осуществлении проектов в области энергетики, конверсии, продовольствия, транспорта.

В-четвертых, отдавая себе отчет в том, что, как отметил президент Горбачев, произошло разрушение экономических связей между Советским Союзом и его соседями, мы будем содействовать восстановлению этих связей, доступу на советский рынок товаров и услуг из этих стран.

В-пятых, вопрос о последующих действиях. Данная встреча не является одноразовым событием. Это начало процесса. Поэтому мы создадим своего рода механизм, в рамках которого председатель от имени «семерки» будет поддерживать тесный контакт с советской стороной. При этом участники считают целесообразным, чтобы до конца года я в качестве председателя посетил Советский Союз и затем доложил «семерке» о том, как идут дела. В будущем году эту функцию будет выполнять канцлер Коль.

И наконец, мы договорились о том, что в нынешнем году наши министры финансов и малого бизнеса посетят Советский Союз и обсудят конкретные вопросы, связанные с экономическими преобразованиями в СССР и нашим содействием Советскому Союзу в процессе его полной интеграции в мировое сообщество».

Все главы государств утвердили этот перечень в качестве итогов «исторической» первой встречи «семерки» с главой Советского государства.

Было совершенно ясно, что Запад не собирался спешить поддержать СССР. Может быть, уже имелась информация о чем-то готовившемся наподобие ГКЧП – встреча в Лондоне действительно была накануне путча. Но скорее всего, все-таки сказалась неготовность и нежелание Запада помочь «подняться» Советскому Союзу, войти на равных в мировое сообщество. Это была грубая ошибка.

19 августа 1991 года произошел путч. Я находился в это время с внуком Женей в санатории «Южный» километрах в восьми – десяти от дачи в Форосе, где отдыхал Горбачев с семьей. Со мной вместе в этом санатории были Р.Н. Нишанов, П.К. Лучинский, бывший в то время секретарем ЦК, министр внутренних дел Б.К. Пуго с женой Валентиной и другие. Здесь же жили помощники президента А.С. Черняев и Г.Х. Шахназаров, которые ежедневно ездили к Горбачеву.

В воздухе пахло грозой. 17-го вечером мы с Шахназаровым прогуливались по территории санатория и говорили о том, что предстоящее через несколько дней в Огареве (под Москвой) подписание уже готового Союзного договора, предоставлявшего большие права республикам, может быть сорвано просто потому, что его активных сторонников арестуют.

Прошло уже две недели, как я находился вблизи Фороса, но Михаил Сергеевич ни разу мне не позвонил. Год назад при том же расположении – в Форосе он, в санатории я – все было по-другому. Что случилось? Толя Черняев, чувствуя какую-то неловкость, тем более что Горбачев по нескольку раз на день говорил с Нишановым, Лучинским, Пуго, уверял меня, что «шеф собирается пригласить перед отъездом». Скажу честно, мне такая «пауза» в отношениях – я не нахожу ей объяснения по сей день – не мешала прекрасно отдыхать. 16-го чета Пуго, с которыми я был в очень хороших отношениях, мой старый приятель Лучинский и я были приглашены председателем Крымского облисполкома Багровым в горы. В горах мы все отравились, думаю, что съели арбуз с нитратной начинкой. Когда 18-го Пуго с женой, еще далеко не оправившись, вылетали в Москву, я сказал ему: «Борис, куда торопишься, побудь еще несколько дней!» Улыбнувшись, он ответил: «Не могу, нужно быть в Москве» – и больше ни слова.

18 августа, во второй половине дня, у меня и других отдыхавших в санатории «ответственных работников» перестали работать телефоны спецсвязи и городской. На недоуменные вопросы разъяснили, что произошла поломка, починят. Не придавая случившемуся значения, поехал на ужин к только что прибывшему на отдых моему другу – в другой санаторий. Вернулся поздно.

В 7 утра 19 августа меня разбудил встревоженный донельзя голос: «Быстро включайте телевизор!» Передавали обращение ГКЧП. Тут же запросил срочно билеты на самолет в Москву. После первого ответа, что постараются, но все билеты уже проданы, сказал: «Как депутат Верховного Совета, имею право полететь первым же самолетом».

Вылетели днем – я с внуком вместе с ребятами из охраны. Проводили со всеми «почестями» – впереди до аэродрома шла автомашина ГАИ, а замыкала кортеж «Волга» «девятки»[12]. С аэродрома позвонили в Москву секретарше. Она передала моим друзьям, и меня встретили В.И. Бураковский, Н.В. Шишлин, В.А. Кузнецов, А.Н. Медведев и другие. Был рад этому – информации мало, ничто не следовало исключать: например, арестовывают в аэропорту, а я с внуком. Но все оказалось абсолютно спокойно.

 

Поехали ко мне домой. На улице Щусева[13], недалеко от дома, где я жил, стоял танк. Очевидно, прикрывал «с тыла» студию грамзаписи на параллельной улице Качалова. Один из моих помощников, побеседовав с офицером-танкистом, сказал мне: «Да они выпившие!» Дома к нам присоединился Л.А. Оников, а ночью ко мне зашел живший со мной в одном доме А.С. Дзасохов. Все были единодушны в оценке: ГКЧП – заговор обреченных. Поспорил с Колей Шишлиным. Он отводил путчистам два-три дня, я – на два дня больше.

На следующий день в 8 утра поехал в Кремль. Пропустили, как всегда, без задержки. Через полчаса зашел к Г. Янаеву, кабинет которого находился метрах в тридцати от моего. Спросил:

– Ты что, в своем уме?

Янаев был растерян.

– Если бы отказался, как тогда в апреле (?!), – ответил он, – то… – и выразительно указательным пальцем постучал по лбу. – Что делать сейчас?

– Пойди и выступи по телевидению, отказавшись от ГКЧП.

– Женя, поверь, все уладится. Михаил Сергеевич вернется, и мы будем работать вместе.

– Что-то не верится. Нужно немедленно убрать танки с улиц Москвы, – сказал я.

Создалось впечатление – да так и было на самом деле, – что Янаев, объявленный ГКЧП исполняющим обязанности президента, то есть первым лицом в государстве, был далеко не «первой скрипкой» заговора и искренне хотел, чтобы все случившееся оказалось дурным сном. Может быть, ему становилось легче от постоянного в то время общения с бутылкой?

Николай Шишлин в споре со мной оказался прав. Путчисты не продержались и трех дней.

Подробно говорить о том, как это произошло, нет смысла – основные события хорошо известны. Сорвать заговор удалось только потому, что страна уже стала другой. Заслуга в первую очередь принадлежала населению Москвы, Ленинграда, России. Большую роль сыграло личное мужество Ельцина. Проявилась, к счастью, и полная бездарность руководителей путча.

Закончился период, в котором существовали «диссиденты в системе», и теперь система становилась другой, и диссиденты появились иные.

11Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Организация экономического сотрудничества и развития, Европейский банк реконструкции и развития.
12Девятое управление КГБ занималось охраной руководящего состава государства.
13Название улиц дается на момент описываемых событий – позже им вернули (по-моему, не во всех случаях оправданно) старомосковские названия.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48 
Рейтинг@Mail.ru