Евгений Примаков
Будущее России
Некоторые итоги противостояния
Прослеживаются «красные линии», которые, вопреки активности неолибералов, не были пересечены в России.
Не произошло отказа от государственной собственности на те объекты промышленности, которые крайне необходимы не только для безопасности, но и жизнедеятельности России. Группа ведущих экономистов РАН пришла к выводу, что приватизация системообразующих предприятий лишает государство возможности гарантировать стабильность соответствующих рынков, приводит к снижению эффективности и упадку соответствующих отраслей экономики[49].
Не произошел и откат от решения социальных вопросов, поставленных В. В. Путиным, хотя не все так благополучно в этой области. Жизнь действительно заставляет ряд руководителей, придерживающихся неолиберальных взглядов, отступать от некоторых позиций. Однако не произошел перелом в их отношении к необходимости значительного роста экономики, о чем свидетельствует живучесть выбора консервативного подхода в качестве базовой политики. Вместе с тем, по словам руководителя Минэкономразвития Алексея Улюкаева, только форсированно-целевой сценарий, обеспечивающий рост ВВП в год до 5,3 %, приведет к полномасштабной реализации социальных задач[50]. Так что, если мы говорим, утверждаем о действительной необходимости поднять «социальную планку», намеченную в указах Путина, если стремимся действительно сохранить социальный характер нашего государства, то нужно понимать, что при стагнирующей экономике этого не добиться.
Вопрос вопросов роста российской экономики – активизация инвестиционной деятельности по всем линиям – государственной, частнопредпринимательской, привлечению иностранных инвесторов. Некоторые эксперты считают, что этот процесс растянется на несколько лет[51]. Неужели выход для России в том, чтобы отложить радикальные усилия государства в инвестиционной сфере на ряд лет? Есть ли у нас в запасе такой срок? Исполнительная власть обсуждает ситуацию, более того, провозглашаются определенные меры. Но характерно в этом плане высказывание помощника президента Андрея Белоусова. По его словам, «…был принят целый комплекс мер по ускорению экономического роста. Пока мы ускорения экономического роста не видим. Возникает вопрос: что происходит?»[52].
Ответом на этот далеко не риторический вопрос могла бы послужить следующая цитата из выступления председателя Правления Сбербанка Германа Грефа на Петербургском экономическом форуме в мае 2014 года: «Мне экономическая политика правительства до конца не понятна. Мне не понятна экономическая политика не только в ее провозглашенном виде, но и в производимом, а тем более есть еще и большой разрыв между тем, что декларируется, и тем, что имплементируется»[53].
Алексей Улюкаев привел мрачный прогноз динамики российской экономики до 2030 года. Но он считает, что все же рост возможен благодаря добывающим отраслям, судо- и авиастроению, нефтехимии, а также реализации инфраструктурных проектов, финансируемых за счет ФНБ. Отметим, что все перечисленное в основном находится в руках или под контролем государства, которое отнюдь не занимает «излишнее место» в экономике.
Со всей очевидностью можно прийти к выводу, что остаются немаловажные проблемы, требующие решения, и не только в области экономики. Неолибералам не удалось провести идею о демократизации нашего общества за счет ограничения государственной власти. Если бы это сбылось, страна окунулась бы в хаос. Существует уже много подтверждений этому из практики ряда зарубежных стран.
Но развитие демократии при активном задействовании власти абсолютно не противоречит необходимости расширения гражданской активности, с тем чтобы общественные инициативы становились частью государственной политики, а общество контролировало бы их исполнение.
Может быть, сегодня это – самое главное. Активная работа Общественной палаты, например, других общественных организаций служит иллюстрацией такого вывода. Именно участвуя в формировании государственной политики и в контроле за ее исполнением, создается важнейшая составляющая гражданского общества в России.
О соотношении центр – регионы
Федерализм: уроки постсоветской истории
Без экскурса в историю нашей страны было бы крайне трудно, если вообще возможно подойти к рассмотрению современного российского федерализма – одной из наиболее важных проблем, определяющих не только нынешнее состояние, но и будущее России.
Советское государство было унитарным. Федеральным был лишь фасад: Верховный Совет, состоящий из двух палат – Совета Союза и Совета Национальностей, формально закрепленные Конституцией СССР права за союзными республиками, которые, кроме РСФСР, даже имели свои компартии. А на самом деле все более или менее важные решения исходили из Центра, а точнее, Политбюро и Секретариата Центрального комитета КПСС. Москва назначала весь руководящий состав республик, направляла на места глав НКВД, а затем и КГБ. Все важные должности на территории СССР были номенклатурой Центра. Отсутствие реального федерализма в Советском Союзе сыграло немалую роль в его распаде.
Вместе с тем нельзя игнорировать положительные моменты в сплочении советских республик. Рамазан Абдулатипов – один из видных специалистов по национальному вопросу в нашей стране – подтвердил в интервью российскому телевидению, что до развала Советского Союза он сказал Ельцину: «Вы понимаете, Борис Николаевич, сколько погибло людей разных национальностей, чтобы создать наше государство. Сколько погибло русских солдат и офицеров, чтобы создать наше государство. Мы стали братьями, невзирая на прошлые войны. Но если распадется СССР, могут начаться сведение старых счетов и новые войны». В ответ Ельцин хлопнул по столу и заявил: «Я никогда не допущу развала Советского Союза!»[54]
А дальше все выкрутилось в противоположную сторону. СССР перестал существовать, и в России начались стихийные процессы децентрализации. В основе этих процессов лежало недовольство существовавшей «федеративной» практикой в СССР. Но на эту объективную основу наложился и субъективный фактор, в сконцентрированном виде отраженный в заявлениях Б. Н. Ельцина: «Берите столько суверенитета, сколько сможете переварить». Этот лозунг, выдвинутый в борьбе против союзного государства, перекочевал в начало постсоветского периода. Произошло изменение государственно-территориального устройства России, дробление регионов РСФСР, на месте существовавших в РСФСР автономных областей появились республики[55].
С самого начала существования Российской Федерации республики обозначили свои противоречия с федеральным Центром. В конституциях 19 из 21 республик содержались положения, противоречащие Конституции Российской Федерации. Татарстан, Башкортостан, Якутия, Ингушетия в своих основных законах установили конфедеративный характер связей с Центром. Некоторые республики провозгласили право приостанавливать действие общегосударственных законов, если они противоречат местному законодательству.
Поставленное под угрозу потери общероссийской государственности, центральное руководство пыталось ослабить «парад суверенитетов» через подписание 31 марта 1992 года Федеративного договора, который должен был закрепить распределение полномочий между федеральным Центром со всеми субъектами Федерации. Однако сделать универсальным распределение функций между Центром и субъектами Федерации не удалось. Проявилась неоднородность в позиции регионов. Договор отказались подписать Татарстан и Чечня, а Башкортостан подписал его, но с существенными оговорками. Вместе с тем ряд подписавших договор республик объявили о главенстве своих конституций над общероссийской. Положение усложнялось и тем, что движение за суверенные права, во многом подогретое позицией национальных республик, охватило ряд «русских» областей. Иркутская область, например, приняла свой областной устав. Дело дошло до попыток объединения некоторых областей в суверенные государства – Дальневосточная республика, Уральская республика и другие.
Шаг к определению федерального государственного устройства России был сделан в Конституции Российской Федерации, принятой в 1993 году. Один из них выразился в запрете на одностороннее изменение статуса субъекта Федерации и его односторонний выход из Российской Федерации. Одновременно узаконивалось право субъектов на самостоятельное законотворчество и формирование системы региональных властей.
Следует отметить, что суверенизация и сепаратизм далеко не всегда совпадающие понятия. Лозунги суверенизации, выдвинутые многими субъектами, не были идентичными их стремлению выйти из состава Российской Федерации. Существовали и те, кто ставил такую цель, но они не отражали настроений ни широких слоев общества, ни правящих элит. Исключением стала Чечня, что проявилось позже. Впрочем, некоторые руководители республик представляли себя Центру в качестве незаменимых борцов против сепаратизма, гиперболизируя его угрозу с целью получения больших прав в рамках Федерации.
Да и в Чечне сепаратизм не был однозначным. 29 октября 1998 года в качестве Председателя правительства я встретился во Владикавказе с президентом Чеченской Республики Масхадовым. Этой встрече предшествовали события в Чечне, которые разводили в борьбе за лидерство Масхадова и Басаева. Дело дошло до ультиматумов в отношении сторонников Басаева, возглавившего не подчиняющиеся «главному штабу» вооруженные формирования. Во время встречи с Масхадовым спросил у него, существуют ли противоречия между ним и Басаевым по стратегическим интересам. Масхадов ответил: «Я считаю, что независимая Чечня должна существовать в нынешних границах, а Басаев хочет чеченский эксперимент перенести в первую очередь на Дагестан, добиваться выхода к Каспийскому, а затем и к Черному морям». На встрече, в которой приняли участие президент Осетии Александр Дзасохов и президент Ингушетии Руслан Аушев, Масхадов, не отступая от позиции «независимости Чечни», в то же время признавал заинтересованность в сохранении единого экономического пространства, единой валюты с Россией.
Развитие событий в Чечне и вокруг нее не позволили провести переговоры на все эти темы: возвратившись в Грозный, Масхадов не хотел или скорее не мог начать действовать против набиравших силу сторонников Басаева, а затем последовало вторжение в Дагестан и второй ввод российских войск в Чечню.
Чечня была единственным регионом, где возобладали силовые приемы. В целом Центр сделал ставку на подписание двусторонних договоров с субъектами Федерации. Это был вынужденный шаг, направленный на то, чтобы удержать роль Центра, а в ряде случаев избежать кровавых межнациональных столкновений. Двусторонние договоры не могли быть сконструированы по одной модели. Сказывались особенности того или иного региона – социально-экономические, исторические, национальные, географические, территориальные.
К тому времени, когда я стал Председателем правительства, были заключены договоры с 46 субъектами Федерации – на тот момент это определяло федеративную систему в России. Но становилось все более ясно, что следует откорректировать двусторонние отношения при обязательном обоюдном согласии на это. Наше правительство, например, подписало с Татарстаном несколько соглашений, срок которых истек. Они не перечеркивали ранее подписанные, но были откорректированы. Такая линия нашла поддержку президента Татарстана М. Шаймиева – человека умного, отстаивающего интересы своей республики, но одновременно понимающего всю деликатность претворения в жизнь принципов российского федерализма.
Пример Татарстана характерен вдвойне: и тем, с каких противоположных позиций начинали строиться его отношения с Центром, и как постепенно пришли к общему согласию, которое позволило этой национальной республике добиться поистине огромных успехов в социально-экономическом, культурном развитии. А ведь начало процесса не обнадеживало. В принятой в 1992 году Конституции Татарстана ключевым было положение о том, что эта республика является суверенным государством, ассоциированным с Российской Федерацией на основе договора. После двухгодичных переговоров, поисков компромиссных решений в 1994 году был подписан двусторонний договор «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан». Главное заключалось в том, что договор узаконил Конституцию России в Татарстане. В 2002 году, уже в то время, когда Президентом России стал В. В. Путин, была принята новая редакция Конституции Татарстана, согласно которой законы этой республики были приведены в соответствие с федеральными законами, а Республика Татарстан была определена как полноправный субъект Российской Федерации, объединенной с Россией на основе конституций РФ и РТ.
Естественно, наступали новые времена, позволявшие проводить корректировку двусторонних соглашений, но строительство Российской Федерации оставалось весьма сложным. Назову ряд его особенностей, которые сохраняют свою значимость и в настоящее время:
– развитие тенденции к унитаризму, даже подкрепленное такими мощными подпорками, как концентрация в руках центральной власти основных ресурсов и рост экономической зависимости регионов от Центра, не ослабило стремления национальных субъектов Федерации к сохранению своей самобытности и, следовательно, к суверенным правам;
– двусторонние соглашения Центра с каждым из субъектов Федерации не могли стать панацеей от сепаратизма: закрепилось фактическое неравенство субъектов Федерации в их отношениях с Центром;
– каркас российского федерализма может создаваться путем усиления государственного Центра при высоком статусе регионов с пониманием того, что укрепление единого социально-экономического, финансового пространства, единых Вооруженных сил, единых политических правил поведения на мировой арене, сближение культурных особенностей различных частей государства отнюдь не означают его унитарного характера.
Проблемы бюджетного федерализма
Что касается нынешнего этапа федерального строительства России, то, пожалуй, наиболее остро проявляется потребность в оптимизации экономических отношений между Центром и субъектами РФ. От этого во многом зависит социально-экономическое развитие всей страны. Без возрастающей экономической роли регионов не обойтись в необходимой реиндустриализации, развитии на инновационной основе промышленности и сельского хозяйства. Регионы должны обеспечить приемлемый уровень занятости, особенно в моногородах. В общем и целом от регионов зависит успех требуемых перемен в структуре нашей экономики, перевод ее на инновационные рельсы.
Значение оптимизации отношений Центра с субъектами РФ возрастает на фоне событий на Украине. Еще контрастнее выглядит необходимость неразрывной связи между назревшей экономической децентрализацией и укреплением роли федерального Центра, скрепляющего страну в единое целое.
Речь идет прежде всего о принятии решений на основе баланса интересов Центра и периферии. Движение в этом направлении обозначилось, однако проявляется медлительность в выработке комплексного подхода на основе продуманных, выверенных соотношений. В первую очередь это относится к межбюджетным отношениям, которые являются важнейшей частью государственной региональной политики. По утверждению первого заместителя председателя Комитета Госдумы по бюджету и налогам Оксаны Дмитриевой, доля субъектов Федерации в консолидированном бюджете с 2000 по 2013 год снизилась с 51–52 до 35–34 %[56]. Между тем в Германии, которая весьма успешно конкурирует в развитии экономики и уровне жизни населения, доходы федерального Центра и земель от налогов практически равны. И что весьма важно, стабильны, в отличие от России.
Несомненно имеет большое значение для всей страны предложение президента «зафиксировать» действующие налоговые условия на ближайшие четыре года. Думаю, что к этому следовало бы добавить перераспределение «зафиксированной суммы» в пользу регионов, с тем чтобы выйти на уровень Бюджетного кодекса 1998 года, определившего раздел консолидированного бюджета между федеральным Центром и субъектами Федерации – 50 на 50 %. Но эта норма постоянно нарушается в ущерб субъектам Федерации. Характерный пример привел первый заместитель Председателя Совета Федерации Федерального Собрания РФ Александр Торшин: «Приходит губернатор на работу и с большим удивлением обнаруживает, что пропорции поменялись, да еще и задним числом! А теперь живи как хочешь, но провалить социальные программы совершенно непозволительно»[57].
Премьер-министр Дмитрий Медведев на встрече с руководством Совета Федерации 23 сентября 2013 года признал нерациональность нынешнего распределения доходов между федеральным Центром и регионами. Но вместе с тем сказал, что Центр не будет пересматривать свою политику до завершения «реорганизации, реконструкции Вооруженных сил». Лишь после этого «начнется более быстрый рост расходов на образование, здравоохранение и науку»[58]. Именно тогда возможна и децентрализация бюджетных доходов. Следовательно, и изменений консолидированного бюджета в пользу субъектов Федерации можно ожидать лишь не раньше 2025 года. Такая перспектива была перечеркнута президентом Путиным, по словам которого, с 2015 года запускается программа компенсации расходов субъектам Федерации на создание индустриальных парков. Это решение исключительно важно для развития собственного промышленного потенциала регионов. Дело упирается в способности регионов использовать эту возможность.
В развитых государствах с федеративным устройством весьма значительные полномочия регионов и местного самоуправления базируются на их в целом финансовой самодостаточности. За субъектами Федерации, как бы они ни назывались – земли, штаты, регионы, – закреплены по закону значительные источники налоговых поступлений. Осуществляются и бюджетные трансферты из Центра, но в основном в помощь депрессивным территориям или в связи с техногенными катастрофами. При этом практически 100 % таких трансфертов передаются местным органам власти.
Конечно, такая модель предусматривает близость всех частей государства по социально-экономическому положению, чего абсолютно нет в России. Хотя разница между регионами по показателю подушевого валового регионального продукта несколько снизилась, она остается огромной. Различия российских регионов охватывают и такие сферы, как величина прожиточного минимума, уровень безработицы. Достичь выравнивания социально-экономических условий на огромной территории России нелегко. Однако без снижения асимметрии развития субъектов РФ затруднено решение важнейших для нашей страны социальных задач, обеспечивающих в конечном счете подъем жизненного уровня всего населения и сохранения социальной ориентированности экономики.
Существующее экономическое неравенство субъектов Федерации делает еще более важной проблемой размещение производительных сил на территории нашей страны. Российское население стягивается в крупнейшие агломерации, где жизнь намного более привлекательна. Причем отток населения происходит в основном из регионов, отстающих в своем экономическом и социальном развитии. Без продуманной государственной программы этот процесс будет развиваться и в будущем, что ставит под вопрос, в том числе и решение демографической проблемы в России.
Заслуживает гораздо большего внимания влияние иммиграционных процессов на снижение асимметричности в экономическом развитии субъектов Федерации. Достичь этого можно лишь при взаимной заинтересованности регионов и российских мигрантов, а также иммигрантов из зарубежных стран.
Служить выравниванию сложившихся территориальных диспропорций могут, с одной стороны, финансовые средства, направленные из федерального бюджета, с другой – создание условий для использования внутренних источников развития. Естественно, финансовая помощь и поддержка из Центра должны идти параллельно региональным мерам по привлечению инвесторов, создания для них привлекательные условий. Все это необходимо для претворения в жизнь тех проектов, осуществлением которых занимаются субъекты Федерации. Есть вполне успешные в этом плане регионы. Но их практика привлечения инвесторов может распространяться быстрее.
Особое значение имеет реализация планов, намеченных в предвыборных статьях президента Путина, включая увеличение зарплат учителей, врачей, работников культуры. Как известно, правительство решило переложить выполнение этой задачи на плечи субъектов Федерации не только без адекватного финансирования из федерального бюджета, но и без учета реальных возможностей преобладающего большинства регионов. Это в определенной степени относится и к осуществлению уже переданным в их ведение таких экономических и социальных функций, как охрана здоровья, решение проблемы, которую президент охарактеризовал словами «вытащить наших людей из трущоб», содержание театров, музеев, библиотек, других объектов культуры. Минтранс и Росавтодор предупредили правительство, что регионам не хватит средств и для того, чтобы выполнить поручение президента удвоить строительство дорог к 2020 году. Нелишне добавить, что для удвоения региональных дорог, что, безусловно, имеет первостепенное значение, субъектам Федерации необходимо затратить до 2022 года 2,5 трлн рублей[59] (а с учетом федеральной помощи – 3,5 трлн рублей).
И дело не ограничивается даже нехваткой финансовых средств на местах для решения всех этих важнейших проблем. У регионов крайне узкое поле для маневрирования финансовыми ресурсами. Регионам трудно рассчитывать на покрытие дефицита региональных бюджетов из федерального источника. К тому же увеличивается число регионов, вынужденных латать дыры в своих бюджетах через кредиты, которые идут главным образом на текущие социальные расходы. Эти краткосрочные кредиты, как правило, не используются для инвестиций, следовательно, не обеспечивают окупаемости. Согласен с этой констатацией Высшей школы экономики: растет разрыв между плановым и реальным дефицитом региональных бюджетов, финансировать его из федерального бюджета, «переживающего не лучшие времена», вряд ли получится, наращивание же займов в подобных масштабах может привести некоторые регионы к предбанкротному состоянию[60].
