Евгений Панов
Красный Дракон Империи
С этими словами он развернул свёрток. Там оказались две казачьи шашки. Одна попроще, а другая, чуть покороче, с красным темляком и знаком ордена Св. Анны с гравировкой «За храбрость». Знаменитое аннинское оружие.
Дядька Андрей бережно взял шашку и протянул мне.
– Это твоего отца. Черкесская гурда[9]. Её ему подарил великий князь Михаил Александрович, командир Дикой дивизии, за беспримерную храбрость на поле боя. Теперь она твоя. Не посрами её.
Горло сдавил комок. Я преклонил колено, затем, взяв в руки шашку, обнажил на треть клинок и приложился к нему губами. Одна-единственная слеза упала на остро отточенную сталь. Дядька Андрей положил руку мне на плечо и слегка сдавил в знак одобрения.
Затем обнажил свою шашку и, лихо присвистнув, закрутил её вокруг себя так, что воздух загудел.
Посмотрев на бешеную пляску стали, я не выдержал:
– Ну-ка, дядька, дозволь и мне разгуляться.
Откуда умею? Тут всё просто. Однажды меня, что называется, развели на слабо. Да не кто-нибудь, а родная жена. Как-то, посмотрев видео, где красивая девушка лихо крутит шашкой, она сказала, вздохнув:
– Красиво. Умеет же кто-то.
Я как раз вышел из кухни с кружкой кофе.
– Да любой сможет, если захочет и приложит усилия.
– Ну, смоги.
– И смогу.
– И смоги! – Марина с улыбкой хитро прищурилась. – Или слабо?
– А спорим, что смогу?
– А давай! На что спорим?
– Ну, я не знаю. Давай в пределах разумного.
– Ага, испугался! – Марина аж захлопала в ладоши смеясь. – Ладно, давай на желание.
Так я увлёкся ещё и фланкировкой. Нашёл энтузиаста, который занимался этим казачьим искусством, и с ним тренировался. Вначале из-за спора, который я, надо сказать, выиграл, а потом втянулся и занимался уже для своего удовольствия. Уже поверьте, лучше любой качалки будет. А адреналин, когда шашка со свистом рассекает воздух вокруг тебя, выделяется литрами. И неописуемый первобытный восторг. Ну и плюсом пошло моё давнее увлечение ушу и даошу.
Вот и сейчас, выйдя на середину двора, я обнажил отцовскую шашку и лихо закрутил её вокруг себя. Сознание уже полностью адаптировалось к телу, и все навыки и умения полностью восстановились. Покрутив гурду пару минут, я остановился и, протянув руку к дядькиной шашке, сказал:
– Дозволь, Андрей Григорьевич.
Казак с интересом глянул на меня и, скинув ножны, протянул клинок мне.
И тут такая необузданная лихость на меня накатила, что я, громко крикнув:
– Эх, разгуляемся, казаки! – с посвистом закрутил уже две шашки и громко запел:
На горе стоял казак,
Он Богу молился.
За свободу, за народ
Низко поклонился.
В припев, смахнув непрошеную слезу, подключился дядька Андрей:
Ой-ся, ты ой-ся,
Ты меня не бойся.
Я тебя не трону,
Ты не беспокойся.
И тут с нами вместе вступил сильный красивый женский голос:
А еще просил казак
Правды для народа.
Будет правда на земле —
Будет и свобода.
В воротах стояла целительница Дарья, она и присоединилась к нашей песне. Так втроём и допели до конца. Я с приплясом крутил оба клинка и пел, китаец Шэн-ли, подхваченный огромнейшей энергетикой казачьей плясовой, хлопал в такт в ладони, отбивая ритм.
С последними словами песни я, упав на колено, лихо воткнул оба клинка в землю.
– Любо!!! Ох, любо!!! Ну, Витька, ну порадовал! – Дядька Андрей кинулся обнимать меня.
А я стоял, и на душе у меня было спокойствие и умиротворение. Китаец, видимо, почувствовав моё состояние, улыбался и кивал головой, словно соглашаясь с чем-то, видимым только ему.
Сладко вздохнув от нахлынувших чувств, я, кивнув в сторону тётки Дарьи, сказал:
– Ты, Андрей Григорьевич, поговори пока с Дарьей Степановной, а мы с уважаемым Шэн-ли ещё немного позанимаемся…
И вот во время этих занятий произошло ещё кое-что. В какой-то миг я решил попробовать одновременно работать с мечом и контролировать движения Силой. Эффект был поразительный. Время вокруг будто бы замедлилось. Движения китайца стали медленными и предсказуемыми. Мои же хоть и требовали заметно больше усилий, как будто воздух вокруг загустел, но остались такими же быстрыми. Я разорвал контроль Силой, и время вновь побежало с привычной скоростью. Китаец же сказал после тренировки, что в какой-то момент я будто растворился в воздухе, и мои движения стали подобны вспышке молнии.
Получается, что это не ход времени вокруг замедлился, а я настолько ускорился. Я назвал этот эффект форсажем. Вот только мышцы и суставы после таких экспериментов ломило немилосердно. Пришлось прибегать к самолечению Силой. Да и сил этот форсаж отнимает тоже довольно много. Значит, надо больше тренироваться работе с ним, иначе такой режим, в случае чего, долго не продержишь.
В начале осени 1933 года наша дружная семья увеличилась на одного человека. Целительница Дарья переехала в наш дом. Расписались они в Чагояне у председателя колхоза и получили на руки справку, что теперь они законные муж и жена. По этому поводу собрали небольшое торжество. Чисто семейное. Из посторонних был лишь китаец Шэн-ли, да и того чужим можно было считать исключительно формально.
Молодожёны были немного расстроены лишь тем, что в округе не было церкви. Даже в Шимановске церковь ещё в двадцатые годы закрыли. Вроде как не совсем по-людски, без венчания. И тут я решил кое-что попробовать. Попросил дядьку и Дарью дать мне руки. Соединил ладонями вместе, а сверху и снизу накрыл своими ладонями и влил немного Силы. Две ауры смешались, полыхнули чистым светом и вновь разделились, но светили уже в унисон друг другу. На лицах жениха и невесты было умиротворение и благодать, а в стороне стоял Шэн-ли и тоже светился от счастья, увидев своими глазами благословение Великого Дракона.
Тем временем осенние дни становились всё холоднее и короче. К Дарье приезжали больные с надеждой на исцеление, причём ехали не только из Чагояна и Шимановска, но даже и из Благовещенска, бывало, приезжали. Я вместе с ней практиковался в диагностике и лечении, а заодно смог саму целительницу кое-чему научить.
Как-то после одного особенно сложного больного Дарья устало опустилась на лавку.
– Ох и силушки ушло, – вздохнула она, – теперь седмицу придётся восстанавливаться.
– А почему так долго? – спросил я удивлённо. Я-то восстанавливаю силу очень быстро с помощью медитации.
– Ну а как иначе-то? Пока сама собой сила не восстановится, так сколько времени-то пройдёт.
Пришлось показать, как быстро восстановиться и как развивать свой источник силы, чтобы он быстрее наполнялся. А вообще с возрастом целительницы я здорово промахнулся. Её было всего сорок пять лет. Столько же, сколько и мне там. А про то, что выглядит старше, она сама сказала:
– То плата за дар целительский. Часто хворь чужую, да всякие порчи, да наговоры на себя брать приходится и в себе сжигать. Вот и не хватает сил на то, чтобы выглядеть моложе.
И опять мне пришлось показывать, как всю эту мерзость изничтожать, не беря её на себя, да как себя самому излечить.
Ну и она тоже многому меня научила. Как распознать порчу (это как системный вирус в компьютере, только на уровне ауры), как от неё избавиться, как самому её навести, да так, что человек будет медленно буквально сгорать.
А между тем время отъезда всё приближалось. Я много думал о том, как жить дальше, и решил, что если не помогу своей стране, во всяком случае, если даже просто не попытаюсь это сделать, то не смогу себе этого простить.
Я обдумывал и такие варианты, как эмиграция в ту же Америку, чтобы стать там мультимиллионером, но понял, что это точно не моё. Не смогу я там жить. Да, возможно, там коврижки и слаще, но это не моё. Моя Родина здесь. Хоть это и пафосно звучит, но Россия одна, в каком бы мире-времени она ни была. А значит, хватит рефлексировать и пора действовать.
Когда-то мне в руки попалась книжка из жанра альтернативной истории, так там главный герой-попаданец вышел на Сталина через Кирова, закрыв его собой во время покушения. Вот и я решил действовать похожим образом. А именно, предотвратить убийство Кирова 1 декабря 1934 года. Только закрывать его собой я не собираюсь, придумаю что-нибудь получше, тем более при моих-то способностях. А там, как говорится, война план покажет.
Значит, решено. Где-то в середине лета следующего года надо отправляться в путь в Ленинград. А к тому времени надо, чтобы Настя сдала экзамены за последние два года школы-семилетки, чтобы в Ленинграде или в Москве могла пойти в полную среднюю школу и продолжить образование. Да, Настю я заберу с собой.
Вся зима, весна и первая половина лета прошли в подготовке к отъезду. Где-то за неделю до неё дядька Андрей достал из-под полов старый саквояж и сказал:
– Вот, Виктор, тут то, что осталось от ваших отца и матери. Теперь всё это я отдаю тебе, ты и распоряжайся.
С этими словами он щёлкнул замками и начал выкладывать содержимое. На столе появилось несколько внушительных кучек отдельно с царскими и с советскими золотыми червонцами, связанные пачки советских бумажных денег и две шкатулки. В одной лежали женские драгоценности, а в другой – ордена и золотые погоны подполковника русской армии.
– Драгоценности Светлана Борисовна просила передать Насте, когда та вырастет, а награды и шашка теперь твои. Деньгами сам распорядишься.
– Откуда столько? – я кивнул на разложенные монеты и пачки купюр.
– Да мы тут с твоим батюшкой… – начал, опустив глаза, дядька Андрей. – В общем, золотишко мы нашли. Видать, кто-то скрал с приисков, спрятал, да и не вернулся за захоронкой. Видно, что долго лежало золото, как бы не несколько лет. Вот мы его и прибрали, да потихоньку через верных людей обменяли на монеты. А уже после того, как отец твой погиб, я остатки золота поменял на бумажные деньги. Монетами-то золотыми не особо где расплатишься. Вмиг лихие люди узнают, да и прибить за такое богатство могут. Тут вся доля твоего отца. Без обмана. Всё до монетки и до рубля.
Он замолчал и вновь опустил руку в нутро саквояжа.
– Тут вот ещё какая штука есть… – С этими словами он достал какую-то небольшую коробку и что-то, завёрнутое в тряпицу. В тряпице находился пистолет Браунинг FN модель 1910 и три запасных магазина, а в коробке лежали 9-миллиметровые патроны к нему.
– Думается мне, что тебе это может пригодиться.
На следующий день мы с ним вдвоём съездили в Шимановск. Мне нужно было оформить себе паспорт. В принципе он сейчас не особо и нужен, но пусть уж лучше будет.
В здание местного отдела, уже НКВД, я прошёл один. Немного придавил Силой сидящего за столом дежурного, и он, как само собой разумеющееся, выписал мне пропуск к начальнику отдела. Начальником оказался наш старый знакомый уполномоченный ОГПУ, который после прошедшей 10 июля 1934 года реорганизации занял этот пост уже в структуре НКВД. Рассказал ему, что собираюсь ехать учиться в Москву и мне нужен паспорт, что есть постановление Совнаркома от 27 декабря 1932 года «Об установлении единой паспортной системы».
Опять пришлось применить Силу, так как было видно, что меня сейчас просто пошлют, и далеко. И меня действительно послали, но лишь в фотомастерскую за снимком. В итоге через несколько часов я стал обладателем обклеенной серой тканью книжицы с гербом СССР чёрного цвета в верхнем углу и мелкой чёрной надписью «паспорт». И ни разу он не был похож на красную книжку с золотым большим гербом и буквами СССР.
Глава 4
И вот мы с плачущей Настей стоим в тамбуре вагона и машем стоящим на медленно уплывающем назад перроне дядьке Андрею и тётке Дарье. Начался новый этап в нашей жизни. И если для меня это был не первый случай, когда приходилось коренным образом всё менять, то для Насти, которая дальше Шимановска нигде за всю свою жизнь не бывала, это было серьёзным испытанием.
Накануне мы с ней сходили на могилки наших родителей, чтобы попрощаться. Настёна наревелась, да и у меня слёзы навернулись на глаза. Вернёмся ли мы когда-нибудь сюда, я не знаю.
Договорились с дядькой Андреем, что они будут писать для нас письма в Ленинград на Главпочтамт «до востребования», ну и мы им тоже по возможности.
Сейчас наш путь лежал до Читы. Там предстояла пересадка на транссибирский экспресс. Багаж с собой взяли небольшой. Я заранее сшил из купленного по случаю в Шимановске брезента что-то вроде дорожной сумки, в которую положили немного из одежды, скорее для маскировки, часть денег и монет, а на дно – отцовскую шашку, завёрнутую в несколько слоёв материи. Да ещё соорудил небольшой рюкзак, наполненный сейчас едой на дорогу, сменной одеждой, а также остальными монетами и деньгами, плотно упакованными в кошель из шкур. Необычно, зато не гремят и на ощупь не сразу поймёшь, что это такое. Пистолет с патронами также уложил в рюкзак. Надеюсь, в дороге не пригодится, а там дальше кто знает. Ещё в Шимановске купил себе в дорогу куртку-юнгштурмовку с ремнём и портупеей (так и не понял, как она здесь оказалась) и брюки такого же цвета хаки.
Забыл упомянуть, что с нами едет ещё один попутчик. Это китаец Шэн-ли. Из Читы он по КВЖД отправится в Китай. Решил ехать проповедовать приход Великого Дракона. Ну а чтобы ему поверили те, кто обладает даром видеть энергию Ци, я Силой поставил ему что-то вроде ментальной метки в виде красного дракона (нашёл картинку в памяти), заключённого в золотую пятиконечную звезду, символ пяти стихий. Немного схулиганил, и дракон у меня держал в лапах серп и молот. Китаец был счастлив до небес, ведь его отметил земное воплощение Тяньлуна. Впрочем, в Китае для него есть поручение, но об этом поговорю с ним в Чите.
До Читы добрались без приключений. Больше двух суток тряслись в плацкартном вагоне. Настя поначалу шмыгала носом и вытирала платочком слёзы, что текли из глаз, а потом буквально прилипла к окну и не отрывалась от него до самой Читы.
Ещё в дороге я поинтересовался у Шэн-ли, может ли он найти в Чите своих земляков, которые занимались бы гравировкой и ювелирным промыслом. Китаец задумался и обещал помочь.
Как говорится, мы ехали, ехали и, наконец, приехали. Чита встретила нас солнечной погодой и милиционером в белой гимнастёрке и в белом фетровом шлеме с бирюзовой звездой, с важным видом прохаживающимся по перрону.
Шэн-ли увидел кого-то из соотечественников и побежал прояснить, так сказать, обстановку, а мы отправились в здание вокзала узнать о билетах на транссибирский экспресс до Москвы. Как я знал, один прошёл буквально накануне, обогнав нас на одной из станций, а другой должен был быть буквально завтра-послезавтра, но оказалось, что расписание изменилось и следующий пройдёт с задержкой ровно через неделю. Из разговоров служащих на станции понял, что где-то ближе к Владивостоку какой-то мост ремонтируют и поезда оттуда не идут.
Плохо, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Можно было бы добираться на перекладных с пересадками, но это трата времени, сил и нервов. Оно мне надо? Подождём. Надо только с проживанием на эту неделю определиться. А кроме того, ещё я узнал, что, оказывается, у транссибовского экспресса есть два маршрута. Один – на Москву, а второй – на Ленинград, и вот как раз ленинградский и должен быть следующим. Ну хоть с этим повезло, хотя билетов на него пока не было, но с этим разберусь позднее. В крайнем случае придётся воспользоваться Силой и организовать билеты через какое-нибудь местное начальство.
Не успели мы с Настей выйти из здания вокзала, как к нам подбежал Шэн-ли.
– Виктор, – кто бы знал, каких трудов мне стоило убедить китайца обращаться ко мне по имени, а не называть меня каждый раз Великим Драконом, – здесь на окраине есть небольшое китайское поселение, и мы можем пока остановиться там. До следующего поезда ждать не меньше недели. Там же есть и мастер-гравёр, и те, кто делает золотые украшения.
Что интересно, говорил китаец по-русски практически без акцента. Когда хотел. А иногда, чаще с незнакомыми, начинал придуряться и безбожно коверкать слова.
До поселения китайцев, которое местные называли (вот удивили-то) Шанхаем, пришлось добираться через весь город на извозчике. Настя вся извертелась, рассматривая всё по сторонам. Похоже, у неё случился своего рода футурошок. Она почти ничего не спрашивала, лишь иногда вдруг хватала меня за руку. То ли ещё будет, когда приедем в Питер.
Китайцы встретили нас, скажем так, нейтрально. Ну приехали и приехали какие-то парень с маленькой девчонкой. Значит, надо им тут что-то. А вот в доме, к которому мы направились, было всё не так однозначно. Я просканировал Силой, насколько смог. У двери большой фанзы, вроде так называется это жилище, стояли двое молодых китайцев, и от них явно веяло враждебностью. В самой же фанзе нас ожидали пятеро более старших китайцев, а один из них так вообще был стариком. Вот старика-то я в Силе плохо видел. Видимо, он когда-то прошёл обучение в одном из монастырей Китая и умел скрывать свою Ци. Остальные четверо излучали лишь интерес, без каких-то других эмоций.
С Шэн-ли мы договорились, что я не буду афишировать своё знание китайского языка, поэтому он в случае необходимости будет кем-то вроде переводчика. Оставив Настю с вещами в одной из комнат, где ей сразу предложили чай и какие-то сладости, я прошёл к ожидавшим.
– Добрый день, – поздоровался я с лёгким вежливым поклоном, обратившись к присутствующим. – Мне нужна ваша помощь, за которую я готов хорошо заплатить.
– И сколько ты готов заплатить? – раздалось сзади. Появление тех двоих, что встретили нас на входе, я уже заметил. – Ты готов заплатить золотом или только советскими деньгами?
– Я заплачу столько, сколько потребуется, но в пределах разумного. Могу рублями, могу золотом.
Эх, как полыхнуло от них алчностью. Похоже, ребятки решили, как это называлось там, развести лоха. Ну-ну, посмотрим, что из этого у вас выйдет.
– Подожди, Чэн Зедонг, – произнёс старик по-китайски, – пока не время спрашивать о деньгах, мы ещё не всё выяснили.
– Дайте мне его на несколько минут, и этот русский ублюдок сам всё расскажет, что вас интересует, и отдаст всё, что у него есть. Он только что приехал, и его здесь никто искать не будет.
М-да, парнишка, похоже, пошёл по беспределу. Придётся наказать, но пока послушаю, что ещё скажут. Самое интересное, что Шэн-ли, так же, как и я, стоит, не выражая никаких эмоций. Абсолютно спокоен.
– Скажи, юноша, – обратился ко мне один из присутствующих, – почему ты назвался Великим Драконом?
– Я так не назывался, уважаемый. Так назвал меня присутствующий здесь Шэн-ли… – Кивок в сторону моего спутника. – Я не видел причин, чтобы разубеждать его в этом.
– И ты можешь доказать, что ты действительно Дракон? – В вопросе так и сквозило сарказмом.
– Мне нет необходимости что-либо кому-то доказывать, – ответил я с лёгким поклоном.
– Да хватит уже болтать! – не выдержал молодой и попытался схватить меня за шиворот, но ухватил лишь пустоту. Новая попытка схватить меня – и снова рука проваливается в никуда. Тогда, рассвирепев, он попытался меня ударить. И опять мимо.
– Что-то тут болотной тухлятиной запахло, – сказал я по-китайски.
Мне нужно было окончательно вывести его из себя, а про болото упомянул потому, что его имя, Зедонг, означает «живущий к востоку у болота». Он мне нужен был в качестве мальчика для битья. Как говорится, добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
Зедонг окончательно впал в ярость и, выхватив откуда-то здоровенный тесак наподобие мачете, пошёл на меня, размахивая им перед собой. Я на всякий случай слегка ускорился форсажем и, отведя ладонью пару ударов, взял руку с тесаком на болевой. Китаец взвыл, выронив своё оружие, а я развернул его спиной к себе и отвесил смачного пинка пониже спины. Ну если он после этого не потеряет остатки и так не слишком развитого разума, то я уже просто не знаю, что с ним делать.
И мой противник меня не разочаровал. Я не успел увидеть, как у него в руке появился маленький пистолет. Скорее, инстинктивно, чем осознанно, я нанёс ментальный удар, обездвиживая врага. Было видно, как он силится преодолеть оцепенение, сковавшее всё его тело, и нажать на спусковой крючок, но ничего не выходит. Я неторопливо подошёл к нему и забрал из его рук дамский пистолетик.
– Знаешь, а я, пожалуй, дам тебе шанс, – глядя в глаза китайцу, произнёс я, отщёлкнув магазин и высыпав патроны себе на ладонь. – Я дам тебе даже не один, а три шанса. Я разрешаю тебе трижды выстрелить в меня, и если ты после второго выстрела не встанешь передо мной на колени, то после третьего я убью тебя. Вернее, ты сам убьёшь себя. Мараться о тебя – это ниже моего достоинства. Ты сам себе своими же руками разорвёшь горло. Так как, ты готов умереть?
С этими словами я зарядил в магазин три патрона и защёлкнул его на место.
– Я разрешаю тебе кивнуть головой, если ты принимаешь моё условие.
Китаец чуть заметно кивнул. Я вложил обратно ему в руку пистолет и отошёл к противоположной стенке. Если честно, то я не был на все 100 % уверен, что смогу увернуться от пули даже на полном форсаже. Тут 50 на 50. Хотя, скорее, всё же 70 на 30 в мою пользу. Всё же эмоции я считывать могу.
– Ты можешь начинать.
Китаец вышел из оцепенения и посмотрел вначале на лежащий в руке пистолет, потом – на меня, видимо, решая, стоит ли со мной связываться. Решился. Вскинул руку и выстрелил. Я, как в замедленной съёмке, увидел, как затвор пистолета начинает движение назад, как из ствола вылетает пуля с закруглённым концом, сопровождаемая облаком дыма от сгоревшего пороха. Медленно-то она медленно летит, но всё же довольно шустро. Едва успеваю сделать пол-оборота корпусом и пропустить пулю впритирку к груди. Точнёхонько шла, прямо в сердце. Второй выстрел. Пуля летит куда-то чуть выше. Похоже, что в голову. Делаю полшага в сторону.
Китаец опускает взор на пистолет, потом с ужасом смотрит на меня. Ну и? Всё, пистолет медленно падает на пол, и мой противник плавно опускается на колени.
Отключаю форсаж и подхожу ближе к распростёртому ниц побеждённому.
– Ты признал своё поражение?
– Да, мой господин.
– Встань.
Китаец поднялся на ноги, низко склонив голову.
– За то, что ты оскорбил меня, назвав ублюдком, ты в течение месяца не сможешь говорить и произносить какие-либо звуки. Я знаю, кто был мой отец, и в моих жилах течёт кровь русских князей. Это было первое наказание тебе. Теперь второе. За то, что ты осмелился поднять на меня руку, я лишаю тебя возможности шевелить обеими руками сроком, – я сделал вид, что задумался, – скажем, на неделю.
Было видно, как руки китайца безвольно опустились, а глаза наполнились ужасом.
Тем временем я продолжил:
– Ну а за то, что ты усомнился во мне, я приказываю тебе сопровождать моего посланника, служить ему и защищать даже ценой своей жизни, – я кивнул в сторону Шэн-ли, – пока он не достигнет цели своего пути. Понял ли ты меня, Чэн Зедонг?
Он быстро закивал головой.
– Ты можешь идти и готовиться к путешествию. А заодно реши для себя, кому ты готов служить. Всё, иди.
Китаец склонился и, пятясь назад, вышел. Было видно, что руки у него висят, как плети.
– Итак, господа, нас прервали, – обратился я на китайском языке к сидящим, как я понял, старейшинам. – Можете ли вы оказать мне помощь?
Тут с улицы донёсся какой-то шум. Включив восприятие, я увидел Силой приближающуюся к фанзе толпу человек в двадцать. Похоже, спутник Зедонга, сбежавший в самом начале нашей «беседы», привёл подмогу.
– Вынужден извиниться, господа, – улыбнулся я во все свои тридцать два зуба, – нам вновь хотят помешать. Я ненадолго покину вас.
Шутливо прищёлкнув каблуками, я вышел на улицу. Весёлая компания вся была здесь.
– Убейте его, – заорал тот, что привёл всех сюда, – у него есть деньги и девка. Деньги мы заберём, а девкой попользуемся все по очереди!
Ну всё, уроды. Не хотел я здесь никого убивать, но после таких слов вам точно не жить. Убью в крайне жестокой форме.
– А ну, тихо! – рявкнул я, слегка усилив голос Силой.
Воцарилась гробовая тишина.
– Господа, не будем же мы устраивать беспорядок у дверей этого дома, – абсолютно спокойным голосом сказал я. – Давайте отойдём на середину улицы, чтобы потом было удобнее собирать ваши трупы.
Страха я не чувствовал никакого. Я просто знал, что вся это толпа с тесаками и палками, окружившая меня, мне не противники, что они уже мертвы, просто ещё не знают об этом.
Кто-то из них что-то завопил, и они разом бросились на меня. Я не стал изображать из себя мастера кунг-фу, а нанёс ментальный удар вокруг себя, выжигая нападавшим мозги. Мгновение – и вся шайка падает замертво на пыльную дорогу.
И тут наступил жесточайший откат. В глазах потемнело, ноги резко ослабли, и я опустился на колено, опершись рукой в землю. Наверное, я на какое-то время потерял сознание, потому что пришёл в себя от чьего-то прикосновения к плечу. И именно это прикосновение, такое родное, доброе и ласковое, вернуло мне силы. Рядом стояла Настя, вытирая слёзы. Тел нападавших уже не было.
– Витенька, ты меня так напугал, – всхлипывая сказала сестра. – К тебе больше часа никто не мог подойти. Подходили на пару шагов и падали, как в обморок. И только я смогла. – Она чуть заметно улыбнулась сквозь слёзы.
– Ну прости меня, сестрёнка. Опять я напугал тебя, – виновато улыбнулся я ей.
– Они сказали, – Настя кивнула в сторону стоящих одной кучкой старейшин, – что ты защитил нас. А кто на нас нападал-то?
– Да были тут пара человек, но, видать, убежали, а мне что-то плохо стало. Но теперь уже всё хорошо, – быстро произнёс я, глядя в тревожно вскинутые глаза сестры. – Ты, постой тут, а я сейчас переговорю, и пойдём искать жильё на неделю.
Стоило лишь мне сделать пару шагов в сторону старейшин, как они все склонились в почтительном поклоне. Самый старый из них произнёс:
– Мы просим прощения у Великого Дракона за наши сомнения и за то, что на него напали в нашем доме. Уверяем, что нападавшие не имеют к нам никакого отношения. Моё Ци открыто для Великого Дракона, и он может увидеть искренность этих слов.
Действительно, теперь я ясно видел ауру старика, и он мне не врал.
– Кто были эти нападавшие?
– Они пришли к нам вскоре после войны на дороге (имеется в виду конфликт на КВЖД). Они не уважали наши правила и обычаи, не хотели жить мирно, а занимались разбоем и грабежом. Мы пытались прогнать их, но у нас ничего не получилось. Мы благодарны Великому Дракону за то, что он избавил нас от этих бандитов. – Старик вновь почтительно поклонился. – Мы окажем уважаемому Дракону любую помощь, которая будет в наших силах, и будем счастливы видеть его самого и его сестру нашими почётными гостями столько, сколько он пожелает.
– Я благодарен за ваши слова, уважаемый Су Вейж.
Старик удивлённо посмотрел на меня, ведь имени своего он мне не говорил, а узнать его от кого-либо я просто не успел. Имя его я выяснил, когда как бы случайно смог коснуться его, и сработал контакт.
– Пусть проводят мою сестру туда, где она сможет отдохнуть, и отнесите туда наши вещи, а потом мы обговорим, какую именно помощь я хотел от вас получить.
– Настён, – обратился я к сестре, – сейчас тебя проводят туда, где мы будем жить до отъезда. Там тебя покормят, и ты отдыхай, а я попозже подойду.
Две девушки с поклоном подошли к Насте и повели её. Я сходил за вещами и отдал их Шэн-ли, предварительно вытащив из сумки шашку отца.
Китаец ушёл вслед за Настей, а я обратился к старейшинам:
– Уважаемые, мне нужно сделать на ножны табличку с гравировкой, текст я дам. Кроме того, надо накрыть пятиконечной красной звездой вот этот орден. – И я показал на орден Св. Анны, укреплённый на эфесе шашки. – Но сделать это надо так, чтобы не повредить сам орден и чтобы потом можно было легко снять звезду.
Старейшины уверили меня, что всё сделают быстро, и забрали шашку и листок с текстом для гравировки. Всё это я затеял, чтобы впоследствии до поры не возникли вопросы, что это за шашка, чья она и как оказалась у меня. На пластинке, прикреплённой к ножнам, будет текст: «Ком. эскадрона Головину за революционную храбрость и пролетарскую сознательность от Реввоенсовета РСФСР».
Добравшись до выделенной нам с Настей комнаты, я упал на лежанку, и тут меня, что называется, накрыло. Видимо, то, что я причинил столько смертей, воспользовавшись Силой, не осталось без последствий. Меня трясло и буквально выворачивало наизнанку. Ощущения были близки к тем, что были во время переноса.
Я потерял счёт времени и не осознавал, как долго это длилось. Перепуганная Настя сбегала и разыскала Шэн-ли и буквально притащила его ко мне. Китаец же, посмотрев на меня, просто сел рядом с лежанкой и велел сестре сделать то же самой и взять меня за руку, а сам принялся негромко напевать какой-то заунывный мотив.
А моё сознание металось во тьме, ища выход. Но везде были лишь тьма и боль. И вдруг через эту вязкую и липкую тьму ко мне протянулся луч чистого света и коснулся моей исстрадавшейся души. Я потянулся за этим лучиком и наконец-то вынырнул из всей этой мерзости. Душа вновь соединилась с телом, и наступил покой.
– Что это было? – хрипло спросил я, едва придя в себя.
– Твое внутреннее Ци воспротивилось тёмному проявлению внешнего Ци, поэтому гармония и единение между ними были нарушены. Инь и Ян вступили в борьбу друг с другом и едва не убили тебя. Но твоя сестра поделилась своими силами со светлым Ян, и тёмный Инь подчинился.
– Спасибо тебе, Шэн-ли, – я кивнул китайцу в знак благодарности. – И тебе, Настя. Я почувствовал вашу поддержку и смог выкарабкаться.
Настя со слезами бросилась мне на грудь. Ну вот, опять напугал сестрёнку и довёл до слёз.
Я гладил её по голове и шептал на ушко:
– Ну не плачь, всё уже хорошо. А хочешь, я тебе песенку спою?
– Песенку? – Настя удивленно подняла на меня глаза.
– Ага. Хорошую красивую песенку.
– Хочу. Спой… – Ну вот, слёз как не бывало.
Китаец, почтительно склонившись, вышел за дверь.
– Ну тогда слушай.
И я запел:
Слышу голос из Прекрасного Далека,
Голос утренний в серебряной росе.
Слышу голос, и манящая дорога
Кружит голову как в детстве карусель.
Прекрасное Далеко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в Прекрасное Далеко,
В Прекрасное Далеко я начинаю путь….
Я пел, а Настя завороженно слушала. Всё-таки есть песни, которые на все времена. Сейчас такие уже не пишут. Так, стоп, какое «сейчас не пишут»? Сейчас-то как раз именно такие песни и пишут. И напишут ещё больше, а я помогу. А почему бы и нет? Песни эти вообще не из этого мира, а из хоть и идентичного, но всё же другого. А тут напишут другие, и станет хороших и правильных песен только больше. Хм, а это мысль.
А что, если исполнять их будет Настя? Всё, решено, будем делать из неё самую лучшую в мире певицу, тем более что голос и музыкальный слух у неё есть. А репертуаром я её обеспечу.
