Евгений Натаров
Муза
4. Музы №4 и №5
– Выбрали что-нибудь? – услужливо спросила официантка в простецком коричневом фартуке и бейджем с именем «Зоя» на груди.
– Да. Солянку, котлету с пюре, квас и двести водки. Нет. Триста. Нет, два по двести.
– Может сразу бутылку? – улыбнулась официантка.
– Да, пожалуй, сразу бутылку, – согласился я. – Простите, а Вы не замужем?
– Замужем, – ответила официантка.
– Вас даже не смутил вопрос, – удивился я. – Что, часто спрашивают?
– Часто. А после двухсот грамм – это обязательный ритуал.
– Заметьте, я ещё не выпил, – я поднял вверх указательный палец и сам от себя охуел.
– Да, я оценила этот благородный поступок. И, в знак благодарности, познакомлю Вас с настоящей музой. Только берегитесь, она бывает дерзкой и непредсказуемой.
– Вот это подарок. Я ведь ищу музу. Вдохновение, – обрадовался я.
– В общем, я предупредила, а дальше сами решите, кто она Вам, – участливо вздохнула Зоя.
Состояние эйфории равноценно оргазму. Я как раз находился на этом уровне блаженства, после опрокинутых внутрь двухсот грамм.
– Ищите незамужнюю эмансипированную женщину? – подсела ко мне за стол короткостриженая блондинка в чёрном облегающем платье.
– Вас прислала официантка?
– Допустим. Впрочем, что значит «прислала». Я сама пришла.
– На Ваш вопрос отвечу – да, ищу. Точнее – ищу музу, – ответил я, вытерев рот салфеткой. – Позвольте представиться – Геннадий. Можно просто Гена.
– Марина, – улыбнулась блондинка. – Можно просто Маша, крокодил.
– Почему опять крокодил? – я оглянулся назад, пытаясь разглядеть у себя хвост.
– Это из мультика про Чебурашку. Вы точно должны помнить. У него был друг – крокодил Гена. Он ещё на гармошке играл и пел песню про день рождения.
– У меня нет друга Чебурашки, и я не гармонист, – возмутилась водка, поселившаяся во мне.
– Не сердитесь, Гена, я пыталась пошутить.
– Водки хотите? – смягчился я.
– Налейте, – улыбнулась Маша.
Так слово за слово мы просидели до вечера.
– А поедемте ко мне на дачу, – вдруг предложила Марина, с вызовом посмотрев мне в глаза.
– А с удовольствием, – согласился я, приняв предложение, подкупающее своей новизной.
***
Таксист долго кружил по просёлочным дорогам, потом остановил машину и беззлобно сказал:
– Всё, пиздец, лимит исчерпан. Полчаса уже ездим, а где дом вы так и не вспомнили. Рассчитываемся и выгружаемся.
Выгрузились прямо посреди какого-то дачного посёлка. Марина, прищурив глаза, тупо смотрела в мою сторону, наверное, стараясь вспомнить, как меня зовут.
– Гена, – подсказал я. – Крокодил. Друг Чебурашки.
– Точно, – повеселела Марина. – А я думаю, ты или не ты?
– Я, точно я. Вот только где твоя дача, Марина?
– Да нет у меня дачи. Я её продала в прошлом году, – икнула Марина.
– Тогда куда мы приехали? И, главное, зачем?
– Зачем? Чтобы оторваться от опостылевшей обыденности. Куда? На природу. Сейчас же лето, Гена. Чудесная пора для отдыха на пленэре. Как Пушкин писал: «И под каждым ей кустом был готов и стол и дом».
– Бля, да оставьте вы в покое классика. Не говорил он этого и тем более, не писал.
– А-а, крокодил, из песни слов не выкинешь. Тогда кто это сказал?
– Это басня Крылова «Стрекоза и муравей». Понятно? И там всё плохо кончилось, кажется.
– Не будь занудой, крокодил. Ну, пожалуйста.
– Скоро ночь, Марина. Надо где-то спать. И выпить ещё. И поесть бы не мешало.
– Не ссы, крокодил, я знаю это садоводство. Жила здесь какое-то время. Кто-нибудь приютит. Мир не без добрых людей. Что-нибудь придумаем.
– Может у тебя остались здесь какие-нибудь знакомые или друзья, на худой конец?
– У меня здесь осталась дурная слава и целый шлейф весёлых приключений. Так что, двери в приличные дома для меня закрыты. Пошли, – икнула Марина.
Как пишут в титрах фильма: «Прошло два часа». Мы всё ещё блуждали по дачному посёлку в поисках ночлега. Холодало. Или, скорее всего, просто выходил алкоголь. Требовалась дозаправка.
– Нашли свой дом? – спросил мужичок в обрезанных валенках, выцветших спортивных штанах и ватной жилетке на голое тело.
– Ищем, – лаконично ответил я. – Маша, а откуда он знает, что мы дом потеряли?
– Мы уже третий раз здесь проходим, крокодил. И он за нами наблюдает. Факт. Я его вспомнила. Он, кажется, бывший «мент» или типа того.
– Я знаю, как нам решить проблему, – меня осенило. – Надо посмотреть, где в окнах не горит свет. Значит, в доме никого нет. Мы проникнем в жилище и просто переночуем. А утром уедем на электричке в город. Можем даже денег за ночлег оставить. По гостиничному прейскуранту.
– Гена, ты – гигант мысли, – Марина обняла меня за шею и поцеловала в губы.
Я слегка возбудился и понял, что нашёл свою музу. Вот она – красивая, отчаянная, неординарная. И как там говорила её подруга официантка: «Дерзкая и непредсказуемая». Всё срослось. Теперь осталось правильно закончить вечер и вперёд. Или назад. Уже не знаю, в какую сторону, но по возвращению домой начну писать. Главное правильно поставить ударение в этом слове.
Марина поддела окно, правильно выбранного нами дома, найденной на участке железкой. Створка хрустнула и открылась.
– Держись за меня, крокодил, – победоносно провозгласила Марина.
Я, пользуясь предложением, взял её за упругую попку и тут же получил по рукам.
– Я в переносном смысле, морячок, – уточнила Марина.
– От крокодила до морячка, – хмыкнул я. – Наверное, это карьерный рост.
– Не юродствуй, – предупредила Марина, залезая в окно.
Дом, наш дом. Теперь он стал нашим. Пусть на одну ночь (хотя кто знает на сколько?), но принадлежал нам. По внутренней начинке, дом оказался очень даже приличным. Не говняная дача со старой мебелью, а крутой современный коттедж для круглогодичного проживания. Я, вдруг, почувствовал себя хозяином жилища и благодетелем Марины.
– Дорогая, а не принять ли нам ванну? – вальяжно спросил я раздеваясь.
– Смотри сюда, крокодил, – Марина распахнула створки бара.
– Твою мать, охуеть, – вырвалась из меня оценочная категория содержимого бара. – И водка, и виски, и коньяк, и вино… Да ещё в таком количестве! Бля, здесь можно и нужно безбедно жить, а не стоять раком на грядках.
– Крокодил, а ты сечёшь поляну, – расплылась в улыбке Марина. – Смотри дальше, здесь и сауна есть.
– Предадимся буханию и разврату, – предложил я.
– Конечно, – ожидаемо согласилась Марина.
***
Меня разбудил петух. Реальный петух, который во всё горло кукарекал за окном. Просто сельская идиллия. Голая Марина перевернулась на другой бок и снова захрапела. Я одел хозяйский халат и вышел на крыльцо. По своей дороговизне и дизайнерскому решению, халат больше походил на королевскую мантию. В саду (моём саду!) и на лужайке перед домом, копошились какие-то люди. По одежде и внешнему виду – это были дворовые крестьяне, века этак из девятнадцатого. Я закрыл глаза, потом снова открыл – картинка осталась прежней. Значит не глюк и не пост-алкогольная фантазия.
– Я вчера круто набухался, и каким-то образом попал в прошлое, – сказал я сам себе, пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему. – Провал во времени что ли?
Крестьяне сняли головные уборы и начали кланяться, подходя к крыльцу, на котором я стоял в позе повелителя.
– Чиих будете? – спросил я, припомнив текст из старого фильма и, входя в роль помещика.
– Так Вы, барин, заказали театрализованное представление со статистами, в стиле крестьянского быта девятнадцатого века, – ответил бородатый мужичок в треухе, похоже, руководитель массовки. – В честь дня рождения супруги Вашей.
– А, ну это да. Конечно! Теперь всё понятно. Подзабыл маленько. Слава Богу, что всё обошлось, – осенил я себя крестным знаменем и успокоился. – Что там дальше по плану?
– Сейчас кухарки, дворовые и дудари приедут на телегах. Карусели, ярмарка, самовар. Всё, как полагается. Потом будем барана жарить и бражничать.
– Нет, нет. Давайте бражничать сразу начнём.
– Воля Ваша, барин.
– А розгами сечь кого-нибудь будем?
– Можно всё, барин. За отдельную плату.
– Ага, значит так, – я принял царственную позу. – Ведьму сожжём на костре, вора выпорем розгами, а блудницу… Блудницу – я сам накажу. А как тебя звать, мужик?
– Силантий, Ваше благородие.
– Отлично, Силантий. Приступайте к действиям по вновь утверждённому плану.
– Принято, Ваше сиятельство. Внесём в прейскурант, – любезно рапортовал Силантий и побежал открывать ворота приехавшей на телегах массовке.
Голая Марина вышла на крыльцо с початой бутылкой шампанского в руках. Статисты, стыдясь, дружно отвернулись, тихонько хихикая.
– Гена, это что за хуйня? Это что за маскарад?
– Марина, ты хотя бы «фасад» прикрыла, – попытался я урезонить музу.
– Гена, ты сначала объясни мне, кто эти люди и что они делают на нашем участке?
– Мне нравится, что ты чужую поляну называешь «нашим участком», – вальяжно ответил я. – У тебя сегодня день рождения, дорогая. И поэтому случаю, мы будем широко праздновать: беззлобно кутить, предаваться обжорству, бражничеству и другим вольностям.
– У меня день рождения в декабре, – вяло возразила Марина.
– Я дарю тебе ещё один день рождения. Запомни сегодняшнюю дату, – я легонько хлопнул Марину по голому заду. – И иди, оденься, как подобает имениннице. Я заглянул в твою гардеробную. Там полно шикарных нарядов.
Марина отпила из бутылки шампанского, икнула, выпуская на волю газы, и отправилась наряжаться к праздничному «разгуляю». Я спустился к народу. Следовало организовать мероприятие (наше мероприятие в нашем доме!) на «полную катушку». Алко-марафон продолжался и неминуемо приближался к своему апогею. Реальный хозяин дома, да продлятся дни его на этой земле, похоже, состоятельный человек, щедро спонсирующий наш праздник. О последствиях я не думал. Просто хотелось хотя бы несколько дней пожить сытой беззаботной жизнью. Когда ещё у меня будет целый двор холопов, полный бар «бухла» и шикарная муза. Пошли все на хуй!
На газон вынесли столы из дома и накрыли белыми скатертями. Выставили шикарный фарфоровый сервиз на сорок персон и красивые бокалы. Разбили кухонную зону с мангалом и вертелом, на котором вращался целый барашек уже покрывшийся румяной поджаристой корочкой. С улицы на шумный праздник стали стекаться местные дачники. По их нарядам можно было судить, что они только что отставили в сторону тяпку с лопатой. Но в целом, местные аборигены вполне гармонично вписались в массовку и общую концепцию праздника.
И тут появилась она: моя муза, моё вдохновение. В шикарном розовом платье с какими-то рюшами, бантиками, оборочками. Юбка в форме полусферы из кринолина; корсет, сильно утянутый в талии; открытые покатые плечи; глубокое декольте и огромный кучерявый парик белого цвета. Богиня. Музыка смолкла. Женщины перестали смеяться, завистливо разглядывая мою царицу. Народ безмолвствовал. Вот так красота в один момент может спасти мир, примерить враждующие стороны, излечить хворых и сирых.
– Браво! – я разрушил тишину и вывел из оцепенения народные массы.
– Виват, имениннице! – понеслось со всех сторон. – Ура! За здоровье царицы праздника! Ура!
– Музыку! – приказала Марина, уже явно окосевшая от выпитого шампанского.
– Машуля, ты феерична, прекрасна, обворожительна, – засыпал я комплиментами Марию и нежно поцеловал её руку, одетую в белую кружевную перчатку.
– Ну так ёбта, – довольно отозвалась Маша.
– Почему «Машуля»? – попытался, глядя на нас, «навести резкость» Силантий. – На праздничном торте написано «Марго».
– Ну, это вы поторопились, – погрозил я пальцем Силантию.
– Не серчай, барин, – Силантий упал на колени, сложив руки на груди. – Исправимся, Ваше преосвященство. Мы сейчас…
– Встань, Силантий. Барыня не гневается, правда? – я выразительно посмотрел на Марину.
– А, мне до пизды, – успокоила Силантия виновница торжества.
– Если честно, – зашипел мне на ухо Силантий, обдавая водочно-чесночным перегаром, – то мы сначала именно эту фразу и хотели написать. Для хохмы.
– А давай выпьем на брудершафт, – предложил я Силантию, вытирая слёзы от смеха.
– Завсегда. Покорнейше благодарю, Ваше превосходительство.
Мы подошли к накрытым столам. Я налил очередную дозу спиртного. «Хватит», – сказал кто-то разумный внутри меня. «Пей ещё. И не думай о последствиях», – возразил алкоголь. Мы «махнули» с Силантием водки, перекрестив руки в локтях, и, по обычаю, трижды расцеловавшись после выпитого.
Судя по положению солнца на небе, день приближался к вечеру. Пир понемногу затухал, перейдя в стадию «междусобойчиков», когда приглашённые гости по каким-то только им ведомым стандартам делятся на социальные группы или кружки по интересам. Я, прямо на крыльце, восседал на троне, вынесенном моими холопами из хозяйских закромов. Попыхивая толстенной сигарой и щурясь от заходящего солнца, пребывал в томной неге и полнейшей нирване.
Из амбара, стоящего в ряду хозпостроек, в сопровождении какого-то толи гусара, толи гренадёра вышла Марина. Без парика, в помятом платье, с травинками сена в волосах. Гренадёр поцеловал её в губы и пошёл в сторону накрытых столов.
– Да. Пока хорошо выполнить мне удалось только завет Хемингуэя, – вздохнул я, выпустив облако сигарного дыма. – Похоже, что и это не моя муза.
Марина, пошатываясь, подошла к крыльцу и вызывающе посмотрела на меня.
– Зачем ты так, Маша? – разочарованно спросил я.– К чему порождать проблемы? Ведь всё так хорошо начиналось.
– Тебя же Зоя предупреждала, – притворно вздохнула Марина. – И знаешь, Гена, жизнь без проблем пресна и однообразна. А люди без пороков – это синтетические роботизированные существа.
– Иногда мне хочется, как Мюнхаузену, взять себя за волосы и вытащить из этого болота, – я затушил сигарный окурок о ручку трона. – Но, сказки никогда не сбываются, и из трясины приходится вылезать другими подручными способами.
– Зачем вылезать, крокодил. Болото – это же хорошо: сыто, тихо, никто не беспокоит, все всем и всегда довольны.
– В лесу есть хозяин – это медведь, в саванне – лев, в небе – орёл, в море – акула. И только в болоте нет никого и ничего, кроме трясины, которая засасывает и поглощает, не пуская на волю.
– А водяной? – возразила Марина.
– Водяной – это сказочное существо, а я говорю о реальных альфа-самцах.
– Ты, Гена, философ, а не писатель, – подытожила Марина, отряхивая сено с платья.
– Обоснуй, – я попытался сконцентрироваться, вцепившись в деревянные ручки трона.
– Писатель – это широкая душа, пьяница, гуляка и при этом – большой молодец. Вот, как Есенин, Хемингуэй, Ремарк, Довлатов, Джек Лондон, Веня Ерофеев…
Наш спор прервал огромный чёрный внедорожник, въехавший во двор дома прямо на лужайку, где пировал народ.
– Это что за хуйня? – возмутился я и встал с трона. – Кто позволил?
– Я, кажется, всё поняла, – ответила Марина, моментально протрезвев. – Пиздец подкрался незаметно. Пора уносить ноги.
Из внедорожника практически выкатился толстый мужичок, похожий на раздобревшего пятидесятилетнего колобка. Следом открылась пассажирская дверь и, на ухоженный газон, ступили длинные ноги фигуристой молодой губастой девицы, демонстрирующей широкой публике все последние достижения современной пластической хирургии.
