Евгений Михайлович Лурье
Проклятие Мафусаила
– То есть будет и «во-вторых»? – прервал его Коростель с явным неудовольствием в голосе.
– Это зависит от того, что вы мне ответите. Мне нужно то же, что и вам. Информация.
– Спрашивайте, а там – поглядим.
– Я хотел бы знать больше. Что происходит? Почему за нами началась охота? Зачем вам профессор?
– Вам палец в рот не клади, – Коростель посмотрел на него исподлобья. – Я ведь вижу, чего вы добиваетесь. Пока вам неизвестно, кто, зачем и почему, вы действуете вслепую, а, значит, рискуете допустить промашку. Представляя картину в целом, вы станете полноценным игроком. Но мне нет никакого смысла улучшать вашу позицию, Леонид Семенович. При всем уважении.
– Что бы вы там себе не думали, но я уже в игре, – обезоруживающе улыбнулся Полунин. – Иначе явились бы вы сюда и выпрашивали у меня профессора?
Коростель лихо спрыгнул со стола и наклонился. Его зрачки зловеще сужались и расширялись, а на виске пульсировала жилка. Полунин почувствовал на коже его учащенное дыхание.
– Будет большой ошибкой воображать, что вы управляете ситуацией, – Коростель угрожающе цедил слова сквозь зубы. – Вы представить не можете, какие силы пришли в движение. Не успеете оглянуться, как вас сотрут в порошок. Поэтому прекращайте фантазировать, что прихватили меня за яйца, и вернемся к тому, с чего начали.
Полунин нащупал в кармане носовой платок, однако демонстративно вытирать лицо не рискнул.
– Я готов к диалогу и могу помочь вам с профессором, – успокаивающим тоном сказал он. – Но сначала должен узнать, зачем он вам нужен. Вдруг вы хотите нанести ему вред. Отдать вам на съедение старого приятеля? Это не в моих правилах.
Коростель зажмурился на пару секунд и громко втянул в себя воздух. Потом открыл глаза и пронзил Полунина долгим немигающим взглядом. Что-то очень мрачное, темное и опасное притаилось в глубине его зрачков. Он выпрямился, достал сигарету и закурил, не заботясь о том, что пускает дым в лицо собеседнику.
– Леонид Семенович, вы со своей гоп-компанией допустили вопиющую бестактность, – Коростель явно сдерживался, чтобы не взорваться; Полунина не покидало ощущение, что количество воздуха в помещении стремительно сокращается. – В этой стране только государство имеет право умерщвлять своих граждан. Вы это право присвоили себе незаконно. Уголовное уложение дает совершенно недвусмысленную оценку этому преступлению. Если бы у жандармерии были улики против вас, вы уже были бы в наручниках. Насчет профессора и вашего племянника у них сомнений не осталось. Но вам повезло. Пока только я один знаю о вашем участии в этом… как бы лучше выразиться… предприятии. Вы на свободе только потому, что мне нужен профессор. Я готов пойти на какие-то одолжения. Например, утолить ваше любопытство. Однако после этого хотелось бы услышать от вас что-нибудь дельное. В противном случае, Леонид Семенович, вы на своей шкуре узнаете…
– Не тратьте время на угрозы. Все я понимаю.
– Да? А так ведь и не скажешь, – чуть спокойнее отреагировал Коростель. – Поверю вам на слово, уж так и быть.
Полунин незаметно выдохнул.
– Вы уничтожили лабораторию вместе с чудо-установкой профессора?
– Других вариантов не оставалось.
– Вот поэтому мне и нужен профессор. Он нужен, чтобы заново построить установку.
Полунин проверил кабинки – в туалете никого не было. Спустя минуту следом за ним вошел Могильщик. Он сделал одно неуловимое движение брови, которое подразумевало вопрос, все ли в порядке, а шеф просто кивнул в ответ.
– Есть идеи, куда подался Арчи? – тихо спросил Полунин, открыв кран с водой на полную силу.
Могильщик пожал плечами.
– Сложно сказать. В доме я нашел его вещи. Так что это больше похоже на спонтанное бегство.
– Чертов мальчишка! – не сдержался Полунин. – На квартире у него был?
– После той ночи у него побывали жандармы. Я ничего не успел.
– Скверная история… Давай, рассуждать логически. Он нигде, кроме Питера не бывал. Поэтому не думаю, что он направился в сторону столицы. Разумно?
Дверь открылась, и в туалет вошел мужчина, дожевывающий пищу. Судя по внешнему виду, скромный служащий. Полунин сунул руки под струю горячего воздуха из сушилки, а Могильщик укрылся в кабинке. Клерк неторопливо справил нужду, громко цыкая, как будто у него что-то застряло в зубе. Потом встал у раковины и долго мусолил в ладонях обмылок, временами подглядывая за своим отражением в зеркале. Полунин методично орудовал расческой, приводя в порядок поредевшую шевелюру. Служащий деликатно избегал встречаться с ним взглядом и, измочалив несколько бумажных полотенец, вышел из туалета.
В кабинке зажурчала вода, щелкнул замок и появился Могильщик, поправляя брючный ремень.
– Если он вернулся в город, то должен был первым делом связаться с тобой. Ему же больше деваться некуда, у него никого нет, – сказал он.
– Никого нет… – задумчиво повторил Полунин и тут же спохватился: – Как же! У него же есть эта девчонка, Карина! Ты знаешь, где она живет?
Кажется, Могильщик даже обиделся такому вопросу, ставящему под сомнение его компетентность.
– Срочно возьми ее дом под наблюдение. Если заметишь Арчи, сразу дай мне знать. В крайнем случае, можешь позвонить по мобильному с этой сим-карты.
Могильщик забрал карточку и, не попрощавшись, вышел из уборной. Полунин нахмурился, представив, какой ему предстоит разговор.
Полунин хотел встретиться в тихом и безлюдном месте, однако Коростель назвал это полной глупостью. «Похоже, вы в детстве пересмотрели фильмов про шпионов», – язвительно заметил он. Куда безопаснее встречаться там, где ежеминутно проходят сотни человек и слежка практически невозможна. В шесть часов, у входа на Думскую линию Гостиного базара. Оставалось только согласиться.
На месте встречи действительно было очень многолюдно. Полунину пришлось прижаться к стене, чтобы его не задевали локтями, плечами, баулами и пакетами. Он не заметил, как из череды незнакомых физиономий материализовался Коростель, который уверенно взял его под локоть и потянул за собой. Они прошли внутрь через турникеты и слились с потоком потенциальных покупателей. Справа и слева от них теснились торгаши, некоторые из которых, похоже, совсем недавно прибыли из Бухары. Здесь можно было выбрать сельджукские ковры, индийские специи, утепленные халаты, китайскую электронику, лечебный чай, циновки из экологически чистых материалов, походные шатры, тренировочные костюмы «Найкидас», специальные издания Корана (одобренные министерством религиозной гармонии), непомерно больших размеров куртки из «100 процентов кожи буйвола», цыганское золото и т. д. Со всех сторон бурлила чужеземная речь, продавцы надсадно перекрикивали друг друга, переманивания покупателей.
– Что-то я не вижу профессора.
– Я вас за тем и позвал. Плохие новости.
– Вы же в курсе, как в прежние времена поступали с гонцами, принесшими дурные вести.
– Его больше нет, – признался Полунин.
– Простите, что?
– Он умер.
Полунин услышал, как Коростель грязно выругался сквозь зубы, помянув и бога, и душу, и чью-то (вероятно, Полунина) мать.
– Вы уверены? При каких обстоятельствах?
– Не знаю, что произошло. Когда мой человек приехал за ним, тело уже остыло. Вся эта история с побегом сильно его подкосила. Он и так был не богатырского здоровья.
– Может быть, вы продолжаете прятать его и просто пудрите мне мозги? – Коростель больно сжал локоть Полунина.
– Я не вру. Если хотите проверить, у меня есть координаты захоронения.
– Я подумаю об этом, – сказал Коростель и на некоторое время задумался. – Мне крайне жаль, Леонид Семенович, но ваша ценность для меня стремительно падает. Вам лучше предложить что-то существенное, пока я, как честный и ответственный сотрудник госслужбы, не сообщил своим коллегам из жандармерии все, что мне известно о вашей персоне.
– Возможно, архив профессора…
– Мимо. Мне известно, что ребята из жандармерии первым делом вцепились в его домашний компьютер и вроде бы обнаружили что-то похожее на архивы. Но они под паролем, который не поддается взлому. Абсолютно. Вы случайно пароль не знаете?
Полунин покачал головой.
– Жаль. Это сделало бы вас очень важной фигурой для меня. Я бы даже сказал бесценной!
– Мой племянник Арчи. Скорее всего, он последний, кто видел профессора живым. Он может что-то знать.
– Хотите сказать, что вас рано списывать со счетов, Леонид Семенович? Ну что ж, продолжайте. Где этот ваш Арчи?
– Тут не все так просто…
– Не нужно меня дразнить, Леонид Семенович!
– Нет-нет, не в том дело. Его что-то напугало, и он подался в бега. Но Арчи наверняка вернется в город со дня на день.
Коростель остановился, не обращая внимания на толчки и ворчание со всех сторон.
– Так и быть. Я подожду. Два дня, не больше. И не пытайтесь сбежать. Найду.
Полунин кивнул, и они вновь двинулись в ногу с потоком. У него на поясе завибрировал телефон. Пришло короткое сообщение на электронную почту с анонимного ящика, но от кого оно, сомнений не оставалось. «Есть что обсудить. Свяжусь позднее».
– Хорошие новости, – наклонился Полунин к уху собеседника. – Арчи объявился.
– Он в Петрограде?
– Похоже на то.
– Он должен быть осторожнее. Вы, кстати, тоже. Если жандармы прихватят вас вместе, при всем желании я не смогу помочь.
Полунин слушал советы Коростеля, молча кивая. Они миновали Думскую галерею, продрались через Ломоносовскую, где особенно бойко торговали восточными сладостями, и неспешно направились в обратную сторону к Невскому проспекту, выйдя на Садовую улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
– Хотелось бы все же вернуться к вопросу гарантий, – осторожно начал Полунин.
– Леонид Семенович, ну какие тут могут быть гарантии, – немного усталым голосом ответил Коростель. – Я обещаю, что, если вы поможете, сделаю все от меня зависящее, чтобы спасти вас.
– А что будет с Арчибальдом?
– Вас беспокоит его судьба? Странно, на вас не похоже. У вас есть планы на него?
Старший Полунин предпочел промолчать.
– Все зависит от того, что вы мне дадите, – сказал Коростель.
– Я хочу выехать в Евроштаты. С племянником.
– Рассчитываете там прикупить немного сыворотки?
– Она мне не повредит. Годы-то идут, а здесь мне ловить нечего.
– Это возможно. При определенных условиях.
Вновь завибрировал телефон. На экране высветился номер сим-карты, которую Полунин вручил Могильщику. Сообщение было коротким, но Полунину пришлось прочитать его несколько раз, прежде чем он осознал его смысл. Непослушными руками он убрал мобильник и хлопнул Коростеля по плечу, призывая остановиться. Тот обернулся, увидел шальные глаза Полунина и замер как вкопанный.
– С Евроштатами я немного поторопился, – севшим голосом сказал Полунин.
5
Ее поместили в камеру к трем проституткам, одна из которых, не умолкая, причитала на мове. Среди прочего Карина разобрала «зловили покидьки», «папери видибрали» и «батьки в публичный будинок ходити не велили». Две другие беззастенчиво рассматривали Карину одновременно презрительно и торжествующе.
Хотя проституцию давно легализовали и по индексу социальной значимости продажная любовь ценилась даже выше, чем труд дворников и грузчиков, представительницы древнейшей профессии по-прежнему были тесно связаны с преступными кругами. Чаще всего они попадались на незаконном хранении и распространении наркотиков. С откровенным криминалом они связывались, надо полагать, не от лучшей жизни – официальные налоги съедали весомую часть дохода.
Радуйтесь, радуйтесь, шалавы. Думаете, вот попалась богатенькая, как кур в ощип, растеряна и всего боится, того и гляди в обморок свалится.
Карина и вправду была напугана, но держала страх в узде. Главное, не отпускать поводья. Иначе паника понесет во весь опор, а там уже не остановить. В конце концов, не в тюрьму же посадили, а бросили в КПЗ районной жандармерии – специально, чтобы поиграть на нервах, расшатать, выбить почву из-под ног. Такие у них методы, а ничего другого против нее нет. Совесть Карины чиста, чтобы там ни думал Игорь. В одном он оказался прав: опять идти к Арчи домой не следовало. Другу она этим никак не помогла, а на свою задницу нашла приключений.
Это всего лишь временное неудобство, которое нужно пережить, дорогая, уговаривала она себя. Ведь ты же можешь. Сколько по закону полагается без предъявления обвинений? Двое суток, вроде бы. А прошло уже сколько?
Оставалось неясным, что же такого натворил Арчи. Жандармы носились как угорелые, словно каждому вкололи по дозе скипидара в филейную часть тела. Наблюдения за их суетой наводили на самые мрачные предположения. Но это же Арчи, с которым столько лет знакомы! Не ангел, конечно, но и не демон. История со спаленными иномарками чиновников из районной управы осталась в прошлом. В ту ночь он объяснил Карине, почему пошел на преступление: владельцы машин лично несли ответственность за то, что его мать осталась без работы. Но Арчи обещал впредь избегать подобных глупостей. Когда неожиданный звонок жандармов заставлял ее усомниться в том, что он держит данное слово, Арчи списывал проблемы на свое пристрастие к поздним прогулкам. Карина верила, потому что хотела верить.
Еще она размышляла о том, какие действия предпримет Игорь. Мобильный телефон у нее отобрали сразу, еще в квартире Арчи. Карина требовала, чтобы ей разрешили сообщить мужу, напоминала о законном праве на один звонок и, вообще, какого черта, и в чем ее обвиняют?! Однако жандармы только посмеялись и оставили без внимания ее выступление. Пусть они поругались с утра, да и потом Игорь вел себя не слишком мужественно, однако Карина не сомневалась, что Игорь ее разыскивает. И, в конце концов, вытащит на свободу. Его банк как-то связан с государственными структурами, значит, должны быть знакомые, которые могут оказать содействие. Главное – ждать и ничего не подписывать.
– Сигареты есть? – подала голос проститутка, сидевшая на корточках в углу камеры. Среди остальных она выделялась грубыми чертами лицами, неопрятными крашеными волосами и чересчур тонкими губами.
Поначалу оставалась слабая надежда, что она обращается к одной из своих товарок, но она пропала после того, как вопрос вновь повторился.
– Не курю, – ответила Карина.
Прислонившись спиной к стене у входа в камеру, Карина хотя бы не сомневалась, что никто не нападет на нее сзади.
Проститутка выпрямилась во весь свой внушительный рост и в несколько широких шагов приблизилась.
– Бережешь себя, курва? – прогундосила проститутка, вцепилась в воротник карининой шубки и хорошенько встряхнула.
Не раздумывая, Карина резко отмахнулась левой рукой, а правой открытой ладонью влепила обидчице пощечину. Та дернулась, отпустила воротник и удивленно заморгала. Ее подруги моментально поднялись на ноги. «Что сейчас будет…» – мечтательно произнесла одна. Карина напряглась. Ей не приходилось участвовать в женских драках, но, благодаря реалити-шоу, она имела представление об этом безобразии: противницы вцепляются друг дружке в волосы, пытаются выцарапать глаза и лягаются, как дикие косули. Воспитанные телевидением стереотипы сыграли с ней злую шутку – она оказалась не готова к дальнейшему развитию событий. Дылда криво ухмыльнулась, а затем резко, без размаха, ткнула Карину кулачищем в правый бок. Боль пронзила все тело, зрение затуманилось, перехватило дыхание. Ноги подкосились, но проститутка подхватила ее под мышки и не дала сползти на пол. Пока Карина ловила ртом воздух и беспомощно мотала головой, с нее бесцеремонно сорвали шубку, а затем позволили упасть на четвереньки.
Очень хотелось заплакать – от боли и от обиды. Но нельзя было доставить им такое удовольствие. Будь она крепким героем боевика, Карина непременно процедила бы сквозь зубы что-нибудь вроде: «Ты бьешь как баба». Но какой там герой! Даже героиня из нее выходила не очень… Что я здесь делаю, думала она. Я – учительница истории в старших классах. Мой муж – банковский управленец среднего звена. В позапрошлом году мы взяли кредит и купили квартиру. Отдавать деньги придется еще шесть лет, но с этим никаких проблем, ведь Игорь хорошо зарабатывает. В следующем году ему обещали повышение и даже, возможно, бонус – сыворотку. А через несколько лет можно завести ребенка. Пока эта идея не очень нравится Игорю, но, наверняка, со временем все изменится. В общем, совместная жизнь, более или менее, просматривалась на десятилетия вперед… Трудно в это поверить, когда лежишь на вонючем полу в камере и пытаешься восстановить прерванное дыхание.
Какие-то доли секунды она была готова обвинить во всех бедах Арчи, но прогнала дурацкие мысли. Это было бы нечестно и несправедливо. Ведь долгие годы он оставался единственным человеком после отца и сестры, с кем удавалось ладить. С девчонками никогда не получалось. Они казались вредными, избалованными и глупыми, и, сколько ни пыталась, Карина ни с одной из них не сблизилась. Из-за этого она чувствовала себя очень некомфортно. Мальчишки же вели себя как сплоченная банда – затесаться в их ряды было невозможно. Пока однажды она не обратила внимание на Арчи, который удивительным образом тоже оказался в стороне от коллектива. На прогулке Арчи обосновался в самой дальней песочнице и упоенно возился с солдатиками и машинками. Карина с осторожностью дикой кошки, постепенно сужая круги, подобралась к жертве, неуверенно взяла в руки пластмассовую фигурку и рискнула вступить в игру. Арчи взглянул на нее и серьезным тоном объяснил: «Это вождь. Если он погибнет, племя проиграло». А она поняла, что не может сдержать улыбку. Вот так и началась их дружба. Когда они пошли в первый класс, им вслед постоянно неслось «жених и невеста». Помнится, Арчи хмурился и краснел, но терпел издевки, хотя было видно, что для него происходящее весьма унизительно. Карине же, понятное дело, подобные намеки были весьма приятны. Как и любой другой девочке.
Воспоминания помогли пережить самые неприятные мгновения. Она перестала всхлипывать и даже различала фигуры сокамерниц в углу. Напоминая мартышек в зоопарке, они вырывали друг у друга ее шубку.
За спиной лязгнули засовы, и дверь камеры распахнулась.
– Вечтомова! На выход!
Карина потрясла головой, чтобы окончательно разогнать муть в глазах, и в несколько приемов поднялась с колен. Проститутки подозрительно следили за ней. Неожиданно для самой себя Карина по-хулигански подмигнула им и, прижимая локоть к ушибленному боку, проковыляла в коридор. Там ей приказали встать лицом к стене и соединить руки за спиной. Щелкнули браслеты. Кисти ощутили холод металла. Второй раз за день.
В конце похода по мрачным жандармским закоулкам ее ждала комната для допросов. Карина вошла, и дверь сразу захлопнулась, едва не ударив ее.
Через единственное зарешеченное окно было видно, как в вечерней тьме мечутся крупные снежные хлопья. Спиной к окну, за единственным столом в комнате, сидел молодой офицер в серой форме. Светловолосая голова нависла над раскрытой папкой. Он что-то старательно выводил шариковой ручкой и на Карину глаз не поднимал.
В таких помещениях, ей казалось, полагалось иметь специальное стекло, с одной стороны – зеркальное, а с другой прозрачное, чтобы важные персоны могли незаметно наблюдать за ходом допроса. Однако в этой комнате ничего подобного не было. Обычный служебный кабинет с минимумом мебели: кроме стола и кресла следователя имелся лишь казенный стул, при одном взгляде на который ломило поясницу. Стены выкрашены практически бесцветной краской. Под потолком тихонько гудели люминесцентные лампы, излучающие мертвенный, бледный до синевы свет. А дальнем углу под потолком мигал зеленый индикатор видеокамеры. Надобности в специальном стекле действительно не было.
Карина переступила с ноги на ногу, откашлялась, но офицер по-прежнему не обращал на нее внимания. Тогда она сделал несколько шажков и попыталась устроиться на стуле.
– Разве я сказал, что можно сесть?! – гаркнул белобрысый жандарм.
Карина неловко выпрямилась. Из-за скованных за спиной рук это было не так просто сделать.
Блондин отложил ручку в сторону и захлопнул папку. У него были водянистые юркие глаза, и он все время капризно кривил рот. Скрытый садист и содомит, мстительно подумала Карина. А, может, и не скрытый.
– Понравилось в камере?
Вместо ответа Карина повела плечом.
– Отвечай, когда спрашиваю! – он опять повысил голос.
Она вздрогнула.
– Не хуже, чем здесь.
– Поначалу все из себя героев строят, – его губы растянулись в хищном оскале, и жандарм стал похож на хорька. – Посмотрим, насколько тебя хватит.
– Мы на брудершафт не пили, кажется.
Следователь выставил в ее сторону ухо и приложил к нему ладонь, словно не расслышал. Затем поднялся из-за стола и обошел Карину со спины. Она чувствовала у себя на шее его влажное дыхание. Хренов педераст!
Сначала Карина услышала, как хрустнули плечи, и только потом из глаз непроизвольно брызнули слезы от боли. Потребовалось время, чтобы она осознала, что с ней происходит: этот извращенец взялся за браслеты и резко вздернул их вверх, вывернув Карине руки. Что-то вроде упрощенного варианта дыбы. Или «ласточкой» это у них называется? Господи, никогда в жизни не было так больно!.. Наверное, оба плеча вывихнул, гад, хотя известно ли мне, какие при вывихе ощущения? Но как же больно!
Сколько длилась экзекуция? Минуты, часы или вечность? Наконец садист отпустил браслеты, и Карина рухнула на колени. Опять.
Она хлюпала носом и заставляла себя дышать ровно, чтобы не разрыдаться. Суставы разрывало от боли, и было невозможно пошевелить даже пальцем.
– Что тут происходит? – прозвучал над ней спокойный голос с характерным южным акцентом.
Карина подняла голову. В комнате возник тот жандарм, который застукал ее в квартире Арчи. Его появление вызвало у белобрысого садиста легкую панику.
Вошедший раскачивался с пяток на носки и обратно. Карина заметила собственное размытое отражение на голенищах его начищенных сапог.
– Вон отсюда! – коротко приказал он.
Блондин засуетился, зачем-то принялся судорожно застегивать воротничок, не справился и неуловимой тенью метнулся за дверь. Разыграно, как по нотам, отметила про себе Карина.
Штабс-капитан наклонился и помог ей подняться с пола. Заботливо усадил на стул, вызвал дежурного из коридора и потребовал немедленно снять браслеты. Освобожденные руки безвольно повисли вдоль тела. Навалился новый приступ боли. Она набралась мужества и попробовала помассировать себе плечи. Руки, хоть и плохо, но слушались.
Ее спаситель занял место дознавателя за столом. С задумчивым видом перелистнул несколько страниц в папке и закрыл ее.
– Понапишут, – пожаловался он; «шут» на конце прозвучало примерно как «щют».
Карина растерла запястья и за неимением платка вытерла нос рукавом.
– Салфетку? Воды?
Она покачала головой.
– Как хотите, – штабс-капитан являл собой саму любезность. – Я бы хотел, чтобы вы успокоились, прежде чем мы начнем беседу.
У него были узкие хитрые глаза, из-за которых он сильно напоминал матерого лиса.
– Беседуем? Называйте вещи своими именами. Это больше похоже на допрос.
– Ну, с точки зрения закона, вы правы. Но мы же интеллигентные люди, – из его уст «мы» прозвучало как «ми». Помимо этой склонности к смягчению окончаний он практически не коверкал русские слова. – Посидим, поговорим по душам. Потом расстанемся друзьями, а?
У Карины вырвался сдержанный смешок.
– Тогда зачем это представление: арест, наручники, камера?
– Во-первых, вы не арестованы, а задержаны. Это разные вещи, – возразил штабс-капитан. – Но я понимаю ваше негодование. Прошу прощения за своих подчиненных. Но их тоже можно понять. Даже не представляете, с каким контингентом им приходится работать: убийцы, жулики, ворье, публичные женщины…
– Не представляю, как я связана с этим вашим контингентом.
Штабс-капитан характерным жестом ткнул в переносицу указательным пальцем, будто поправлял невидимые очки. Он раскрыл папку, извлек фотографию и бросил перед собой на стол.
– Вот, посмотрите.
Карина с трудом оторвалась от стула. На карточке крупным планом отпечаталось лицо мертвеца: глаза закатились, рот жутко оскален, натянутая кожа лоснится, а во лбу зияет страшная рана, в которой поблескивают острые осколки черепа.
Она отшатнулась и упала на стул.
– Кто этот человек? – выдавила из себя Карина.
– Наш сотрудник.
Чтобы задать следующий вопрос, ей пришлось собраться с силами. Предчувствие неминуемой катастрофы сжало сердце ледяными костлявыми пальцами.
– Кто его убил?
– Мы подозреваем вашего старого знакомого – Арчибальда Полунина.
В глазах потемнело и поплыло. Карину вновь скрутил приступ удушья. Вдобавок откуда-то из глубины живота подступила тошнота. Ее не вырвало, наверное, только потому, что она уже давно ничего не ела.
– Вам плохо? – приглушенно донеслось издалека, как если бы она находилась на дне океана, а до нее пытались докричаться с берега.
Такое уже было очень давно, еще в школе. Она почти утонула, но чьи-то уверенные руки схватили ее и потащили наверх, к воздуху, а потом оказалось, что это Арчи сообразил раньше всех, пока одноклассники продолжали барахтаться с пенопластовыми досками, а тренер флиртовал с полуголыми старшеклассницами.
Похоже, теперь Арчи тянул ее ко дну.
Она провела шершавым языком по небу. Пожалуй, стакан воды действительно не помешал бы.
– Пить, – прошелестели помертвевшие губы.
Штабс-капитан исчез из размытого поля зрения, но скоро вернулся с наполненным водой пластиковым стаканчиком. Карина чуть не выронила его из слабых пальцев. Она казалась себе запертой в аквариуме, отделенной от остального мира мутной преградой. Примерно также бездушная рыбка смотрит на своего хозяина, который мелькает тенью за стеклом и иногда заслоняет своей фигурой свет.
– Можем продолжать? – потряс ее за плечо штабс-капитан.
Карина допила и кивнула. Он забрал у нее пустой стакан и выбросил в мусорное ведро. Вернулся на свое место за столом.
– Плохая ситуация. Вы крепко увязли, Карина. Но я помогу вам, если вы поможете мне.
– Почему вы решили, что это сделал Арчи?
– Факты. Они против него. Других подозреваемых нет. Последний, с кем контактировал убитый, ваш друг. После этого мы нашли нашего агента вот в таком виде, – штабс-капитан постучал ногтем по фотографии.
– Как-то не похоже на неопровержимые улики.
Зрению вернулось четкость. Карина увидела, как штабс-капитан недовольно поморщился, словно надкусил недозрелое яблоко.
– Поясню. Мне от вас нужны только показания. Не обольщайтесь. Вы ничем не поможете своему другу. Но ваша собственная судьба зависит от того, договоримся ли мы с вами.
– Договоримся о чем?
Штабс-капитан вместо ответа выудил из папки листок с напечатанным текстом и положил поверх фотографии и жестом предложил Карине ознакомиться. Она быстро пробежалась глазами по строчкам. Это был протокол допроса свидетеля Карины Валерьевны Вечтомовой. Все-таки свидетель! Из текста следовало, что она, будучи много лет знакома с Арчибальдом Александровичем Полуниным, неоднократно обращала внимание на его странное поведение, выражавшееся в замкнутости и раздражительности. По ее наблюдениям, у гражданина Полунина, который подозревается в преднамеренном убийстве с отягчающими обстоятельствами, существует нелегальный источник дохода. Он лично несколько раз рассказывал, что входит в некую подпольную организацию, цели которой состоят в дестабилизации обстановки в обществе, а также дискредитации пенсионного законодательства. Внизу страницы осталось место для даты и подписи.
К щекам прилила кровь. Карина подняла взгляд на штабс-капитана. Тот на секунду замешкался.
– Не торопитесь с выводами, Карина. Может быть, он ничего такого и не говорил. Но это очень близко к действительности, – попробовал он ее успокоить.
– Это ложь! – она брезгливо отшвырнула от себя донос. – Он не мог этого сделать!
Аббасов следил, как лист медленно планирует на пол. Затем вышел из-за стола, кряхтя, наклонился, чтобы поднять документ. Выпрямившись, он удрученно покачал головой.
– Как же не сделал! Почему он тогда скрывается, а? – офицер уговаривал ее, как малого ребенка. – Если он ни в чем не виноват, пришел бы к нам, все объяснил. Что ж мы, звери какие, не понимаем ничего. А он прячется. Может, подскажите, где его искать?
Очень хотелось плюнуть в его притворно доброжелательную физиономию, но у Карины опять пересохло в горле, да и выглядело бы это слишком театрально.
– Даже если бы знала, все равно не сказала!
– Я так и думал, – печально сказал штабс-капитан. – Вы должны понять, что у вас есть только два варианта: либо вы пойдете по делу как свидетель, либо – как обвиняемая в соучастии. Третьего не дано, барышня.
Для убедительности он потряс в воздухе протоколом.
– Нечего меня шантажировать! – разозлилась Карина. – Ничего у вас на меня нет!
Штабс-капитан продемонстрировал недобрый оскал.
– Вы заблуждаетесь, Карина. Что каждый из нас знает о себе? Так, пшик!.. Сегодня ты – законопослушный гражданин – учитель в школе, а назавтра признаешься в незаконной деятельности, направленной на подрыв существующего конституционного строя.
– Вы… вы… вы… – задыхаясь от гнева, она стала заикаться.
– Вам лучше успокоиться. Кажется, вы все еще не до конца осознаете, где находитесь. Доказательства – всего лишь информация. Вчера их не было, а сегодня – есть. Вам повезло, что я рано пришел в эту комнату. А то Максимка у нас большой специалист в добывании доказательств. Как он виртуозно обращается с черенком от швабры… Одно загляденье! – штабс-капитан мечтательно прикрыл глаза. – Слава аллаху, не успел вас покалечить. Он деликатничать не умеет. А я отнесся к вам с пониманием. Вижу, наивная девушка, сама не понимает, по какому краю ходит. Предлагаю выгодное сотрудничество. Жест доброй воли. Соглашайтесь, Карина, и мы расстанемся, как старые приятели. Но если нет… В следующий раз ваше общение с Максимкой может изрядно затянуться. Неужели вас радует такая перспектива?
Он меня просто запугивает, убеждала себя Карина. Они с самого начала устроили представление, потому что у них нет доказательств.
– Я устала. Верните меня в камеру и делайте, что хотите.
В глазах штабс-капитан блеснул зловещий огонек.
– Я понимаю, вам нужно подумать, – подозрительно жизнерадостно отозвался он. – Взвесить все «за» и «против». Только не тяните – можете опоздать. До скорой встречи, Карина!
Три проститутки напряженно наблюдали из своего угла, пока она устраивалась на шконке. Деревянное полотно, с двух сторон прицепленное к стене, откидывалось в горизонтальное положение и заменяло спальное место. Ни матраса, ни одеяла, ни подушки. Стоило подумать о том, что на этом прокрустовом ложе предстоит провести целую ночь, и Карине вновь захотелось заплакать от жалости к себе. Ей самой было непонятно, откуда у нее нашлись силы, чтобы сдержаться. Она забралась с ногами на нары, обхватила колени руками и оперлась на них подбородком. Где же Игорь?
