Евгений Майский
320 Дней на Лезвии
Глава 2: Новые знакомства и забытые чувства.
Мы были с ней одного возраста, и часто виделись, когда я шёл на холмы, но хоть я и мысленно подмечал её необыкновенную красоту, даже не пытался заполучить её внимание, ссылаясь на свой род деятельности, и то, что такой я даже в подмётки не гожусь. Она всегда была одарена мужским вниманием, но никому не давала взаимности, так что являлась неприступной крепостью для всех парней нашего округа. Так она и прошла за мной. А как я не заметил её? Я и сам со смехом часто вспоминаю эту историю. Я предпочитал идти, опустив голову вниз и не оборачиваясь, а также на полную громкость включать музыку, и шёл я довольно быстро, всегда необоснованно торопился, так она и не могла не догнать меня, не окликнуть. Вот и решила то было просто пройтись за мной, а там уже – дело второстепенное. Моему удивлению не было предела, но довольно быстро сделал вид, что ничуть не удивлён, и нейтрален к этому, в то время, когда в голове было невероятное множество разного рода теорий произошедшего. Она тоже была немного удивлена, но быстро попыталась объясниться. Я с ожиданием выслушал её, и так мы и продолжили общаться.
Говорили о разном, о жизни, о небе, пейзаже, который открывался с “Лилии”, и обо всём, о чём только наши подростковые умы могли подумать. Оказалось, она была художницей, и тоже начинающим писателем. Из меня был художник тот же, что и из неё писатель – никудышный, так что у нас было общее желание – развиться в новом и нам нравившемся направлении. Я очень хотел научиться красиво рисовать, ведь всегда восхищался художниками, рисующими разного рода картины о природе, а она невероятно любила читать о романтических приключениях глуповатых героев, и желала сама научиться так же писать. Так мы и встречались на холме, где до того момента многие годы бывал лишь я. Она сидела и рисовала, время от времени показывая мне, что сделала, а я, воодушевляясь моментом, писал стихи. Именно с ней я познал такую письменность, до этого я создавал лишь повести, и изредка эссе. Можно подумать, что стихи я писал о ней, и иногда вы и будете правы, ведь бывало и такое, но обычно ничего о ней не делал, и всё хранил в себе. И писал лишь тогда, когда она делала мой портрет, хотя по моей просьбе без лица, а также на фоне пейзажа с “Лилии”. Каждый день мы с ней сидели, и час от часу всё больше и больше переходили не к творчеству, а друг к другу. Я не придавал этому особому значения, и она это воспринимала как бытовое, но с каждым днём я всё больше переставал понимать свои чувства. Неужели я снова влюбился? Сразу после того, как отошёл от прошлого, да, может и прошло пару лет, но своим чувствам я никогда владыкой не был. Я нередко переставал слушать то, о чём она говорит, и молча любовался ей красотой, особенно когда она рисует. Её лицо в этот момент свыше всех красот. Но и она не была глупой, и замечала то, что в суть диалога я даже не вникал, и просто тихо любовался. Я даже не скрывал того. А после того, как налюбуюсь, как ужаленный начинал писать, лист за листом, и меня бывало приходилось по 2 раза окликать, чтобы я спустился с небес на землю. А когда я сам отвлекался по какой-то причине, бывало и сам замечал, как она смотрит на меня, и как только замечает, что я отвлёкся, сразу смущённо прячет глаза. И наша обыденная близость, уже стала настолько родной, что происходит сама по себе. Но и время от времени заходила слишком далеко, и мы не скрывали своих чувств. В лесу тихо и свежо, так что никто нам и помешать не мог. И так прошло лето, наконец-то растаял снег, и после непродолжительной осени началась зима. Холодная, и не щадящая. Но теперь зимой я часто оставался у Маши, ведь её родители очень часто уезжали, бывало и по неделе там сидим. Моим родителям не было до меня дела, я был и оставался паршивой овцой в семье, и поддерживал контакт лишь с бабушкой, но и то не часто. Поэтому, единственный человек, с которым я проводил время и общался – Маша. У меня не было ни друзей, ни знакомых, кроме неё. Мы часто уходили на чердак, где тоже была комната, небольшая, но со своей атмосферой, и окно. Там я чувствовал себя в большем уюте, особенно вместе с ней, ведь узкие и тёмные помещения всегда были моим домом. Мы не признавались друг другу к том, что чувствуем, но прекрасно это понимали, и понимали настолько, что даже не нуждались ни в каких словах. Так мы и проводили свои юношеские годы. И вот нам настало 18.