Евгений Майер
Сделка
Проснулся я с удивительно ясной головой. Комната была залита солнечным светом и очень похожа на комнату в доме Дениса. Я решил, что все это был кошмарный сон, и очень обрадовался пробуждению, но стоило мне спустить ноги с кровати, как я услышал странный деревянный стук. Опустив глаза, я с ужасом обнаружил вместо своей правой ноги деревянный обрубок. Это был не сон!
Попытавшись встать на ноги, я тут же свалился обратно на кровать. Ходить на протезе я явно не умел. Оглядевшись, я увидел рядом с собой сучок, который использовал вместо костыля в лесу. Я потянул его к себе за край, как вдруг сучок стал извиваться и ощетинился в мою сторону огромной пастью с двумя парами острых клыков и раздвоенным языком. В ужасе я откинул змею прочь. Она зашипела и уползла в щель в полу.
Тут я услышал в соседней комнате приглушенные голоса. Сделав над собой усилие, я встал и, опираясь о стены, дошел до двери. Распахнув дверь, я увидел Дениса и деда Степана, сидевших за столом и пивших самогон, закусывающих его огурцами, которые они доставали прямо руками из банки.
– А, оклемался, милок, – подскочил дед Степан ко мне. – Давай, проходи, проходи. Осторожнее.
Он помог мне добраться до стола и усадил на длинную скамью.
– Что тут вообще происходит? Какого черта это все делается?
Моему возмущению не было предела. Одно дело блуждания по лесу и выслушивание различных баек про нечистую силу, а другое, когда тебе вот так, не спрося, напоив каким-то снадобьем, отрезают ногу. Что это вообще такое?
– Ты не кричи, не кричи, – пытался меня успокоить дед Степан.
– Я требую, чтобы мне объяснили, что здесь происходит, в конце концов!
– Сейчас, милок, сейчас. На вот, выпей.
Он протянул мне стакан самогонки, но я бросил его в стену, и тот разлетелся сотнями искристых брызг.
– Хватит меня спаивать! Я вам не мальчик какой-то! Я доцент! У меня большие связи в Москве! Вас всех накажут! Всех!
Дед Степан внезапно пригорюнился и сел на скамью. Денис налил себе еще самогонки и выпил залпом.
– Беда у нас, Ванюша. Бе-д-а-а-а, – неожиданно жалостливым голосом произнес дед Степан. – Погибнем мы без тебя. Ой, сгинем.
Он уткнулся головой в стол и вдруг резко зарыдал. Рыдания сотрясали все его тело. Среди стонов и всхлипываний слушалось только одно:
– Беда. Ой, бе-д-а-а-а…
Я остыл и сел за стол.
– Что за беда? – спросил я строгим голосом.
Дед Степан вскинул голову и протянул мне стакан:
– Выпей, милок. Выпей.
Я нехотя опрокинул самогон в себя.
– Нечистая нас попутала, Ваня. Совсем проходу не дает. Всю скотину загубила, потом за детей принялась. Скоро все мы сгинем со света этого. Да ладно бы по-христиански в сырой земле упокоиться, ан нет же, нехристями по миру пойдем. Нечестью всякою. Не дай сгинуть нам, Ванюша.
Дед Степан соскочил со скамьи и пал передо мной на колени.
– Да успокойтесь вы, – мне стало не по себе. – Встаньте. Что вы делаете? Объясните толком. Гиблое, если место такое, так почему не уедете?
– А не пускает она, Ваня. Нечисть-то, не пускает. Какой бы дорожкой не пошел, все одно – обратно в деревню возвращаешься. Нет нас для мира, Ваня. Пропащие мы.
– А я тогда как к вам попал?
– А тебя, Ваня, сам леший ждал. Люб ты ему, Ваня. Поэтому и пустил тебя. Только ты спасти нас можешь.
Все это время Денис сидел рядом и продолжал пить самогон, не обращая внимания на наш такой странный разговор.
– Дак что же вы сделали-то такого? Как нагрешили-то?
– А это, Ваня, уже друг тебе твой закадычный расскажет, Дениска. Он у нас главный герой, – дед Степан толкнул Дениса в плечо. – Ну, что расселся? Рассказывай.
– Дак что рассказывать?
– Все рассказывай. Как бедокурить, то он в первых рядах, чертяга, а как ответ держать, так и хвост поджал. Некогда уже любезности любезничать. Говори, как есть.
Денис вздохнул, налил себе еще самогона, выпил и тяжело выдохнул.
– В общем, такое дело, брат. Верно все дед Степан говорит. Кто бы рассказал, сам бы не поверил. Но что есть, то есть. Виноват я. Крепко виноват. Голову свою готов отдать, да не спасет это. Сына потерял, сам видел. Жена ума лишилась. Много я пострадал, да мало все лешему этому.
Помнишь, поехал я после университета молодой, с напором. Жену тут встретил красавицу, хозяйство завел, сына родили, а тут пошла черная полоса. Уезжают люди из деревни. Все бросают и уезжают. Школу закрыли, в райцентр перенесли. А куда я денусь с семьей-то? Вот и запил я тогда, брат. Крепко запил. Жена и кричала, и уговаривала, и бросить обещала. Да только все без толку. А в тот день бес меня попутал. Ты же знаешь, я не такой, но тут сам не пойму, что случилось. Ночью иду до дому. Пьяный, конечно, но дорогу понимаю. А тут она.
– Кто? – не понял я.
– Ну эта, Настька. Видели ее на дороге. Жаль, не дал зашибить. Ты же знаешь, не такой я. А тут словно бес попутал. Вижу, сидит она. Одна. Ни души вокруг. Ночь. Вот что ей дома не сидится? Зачем она в темень на улицу выперлась? Сидит, значит. Ну и взыграло во мне что-то. Сам себе простить не могу. Согрешил я с ней, снасильничал. Аж самому тошно. Бес какой-то. Не я был. Да сделанного не вернешь, хоть в петлю лезь.
Денис уронил голову на стол, потом поднял, налил самогонки, выпил.
– Все она это! Самогонка эта деревенская! Кого хочешь с ума выживет. Ненавижу!
Он схватил бутылку и со всей силы швырнул ее в раскрытое окно, но тут же откуда ни возьмись возник маленький чертенок, который стрелой вылетел вслед за бутылкой, и через мгновение она вновь стояла на столе цела и невредима.
– Ну дак можно же было как-то решить. Подошел бы потом, покаялся. Помощь какую предложил. Она же одна живет, говорите. Всегда можно договориться.
– Всегда да не всегда, – вставил дед Степан. – Настя – девка не простая. Помнишь, без отца, говорил, живет.
– Ну, помню.
– Так вот, леший ее отец. Леший!
Я растерянно откинулся назад.
– Дак что теперь делать?
– Начались когда у нас напасти, – продолжал дед Степан, – пришел ко мне Дениска, покаялся. Понял, что к чему. Пошли мы к кузнецу совет держать. Это для чужих он кузнец, а на самом деле ведьмак. Только он один и может с нечистой силой совладать. И заключил ведьмак с лешим сделку. Как исполнится она, так и возродится деревня наша.
– Что за сделку?
– Дочку свою он замуж захотел отдать, – сказал Денис. – Я как услышал, оторопел. Как же так – замуж? Я женат. У меня жена и сын, а в деревне и нет никого из мужиков-то, кто бы замуж мог ее взять. Вот и вспомнил я тогда про тебя, брат. Уж прости ты меня, что втянул тебя во все это. Утопающий за соломинку хватается.
– Ну и дела, – сказал я. – И что же это значит теперь? Жениться мне на ней, что ль?
– Ванюш, это фиктивно же все, не официально, – затараторил дед Степан. – Сыграем свадьбу, успокоится нечисть, откроет деревню, рванешь в свою Москву, и поминай как звали. А нам спасение. А? Ванюш? Выручай.
Такого предложения от лучшего друга я не ожидал, но бросать людей в беде я не привык. Да и потом, какая нечисть? Мне бы добраться до райцентра, а там сразу в милицию. Они-то наведут здесь порядок.
– А, черт с ним, – махнул я рукой. – Своих не бросаем. Прорвемся.
– Вот и славненько, – воскликнул дед Степан. – Вот и славненько.
– Спасибо, брат, – Денис крепко обнял меня. – Не забуду до могилы.
