Евгений Лисицин
Корпорация «Гермес» 3
Стоило признать и ее правоту в данном вопросе. Ладно, если она критикует, значит может что-то предложить. Редко когда бывало иначе. Дал волю ее языку, и она обрадовалась, словно маленькая девочка.
– Мне кажется, что различить возможно лишь по некоторым признакам. Ты ведь видел, что у тех бедолаг надкусанные тени. И если Дионис в самом деле проводил эти кровавые трапезы, то мы легко угадаем. Ты же сам знаешь, что тени просто так и сразу не исчезают.
А ведь и в самом деле! Почему не подумал об этом раньше?
– Молодец, хвалю! – пощекотал ей подбородок, она словно кошка зажмурилась. – Тогда, может, не станем терять времени? Осколки же остались: думаю, есть у меня задумка насчет того, как превратить остатки его заклинания в четкий след.
Эола была полна радости и гордости за свою догадку. Мне даже стало ее жаль на мгновение: она ведь еще не знала, что примет в поисках самое активное участие. Как и не подозревала о том, какое чудовище встанет у нас на пути буквально этим вечером. Не думая о скором будущем, запрыгнули в «Молнию» – зарычав двигателем, она рванула с места унося нас домой…
Глава 3
Осколки Дионисового щита до сих пор не растаяли, держались как похмелье на пьянице. Знал, что так долго не продлиться: пару дней, и они растворятся, станут всего лишь тусклым напоминанием его колдовства. Мысль, пришедшая в голову, не давала покоя, будоражила и звала опробовать свои новые умения прямо здесь и сейчас. Что будет, если добавить к ним заклинание благовония самой Афродиты, но не ограничится – и приплести к этому чтение следов от Артемиды? Чародейство двух сестер, сплетенное воедино ударило по осколкам, а я улыбнулся – получилось!
– Что – получилось? – переспросила Эола: оказывается, сказал это вслух. Киррлия тоже была заинтересована, но лишь подняла на меня взгляд, ничего не сказала. Кто знает, что там могло получится у Бога? Проклятие или очередное безумие по души смертных? Иногда лучше держать язык за зубами.
– На, – сунул осколки саламандре под нос: она тут же отскочила прочь, зашуршала по мне лапками, забилась под ближайший комод. Да уж, не думал, что это произведет на нее такое впечатление.
– Удушить меня решил!? Что это за дрянь? – она трижды чихнула, прежде чем заговорить вновь.
– Хмельной запах Диониса.
– Те еще духи! – ей частенько приходилось вдыхать идущее от него пивно-сивушное амбрэ, а потому предпочитала держаться от бога виноделия подальше. На миг мне даже стало ее жаль: сейчас ей придется немного пострадать.
– Я совместил его заклинание. Через плетение Афродиты усилил аромат, а через Артемиду сделал его отслеживаемым.
– И как оно работает? – Эола все еще не спешила выползать из собственного укрытия – мало ли чего мне там еще в голову взбредет?
– А оно уже работает. Попробуй зажмуриться, представить Диониса.
– Это обязательно? – иногда она вела себя хуже капризной маленькой девочки. Вздохнув, буркнув под нос что-то неразборчивое, все же подчинилась. Это ничего, она не знала про главный, заготовленный мной сюрприз для нее. Минута ушла у нее на то, чтобы свыкнуться с новыми, потоком нахлынувшими на нее ощущениями, прежде чем распахнула глаза. Зрачки изменились: ядом хмеля по зрачкам пробежала чародейская пленка. Чуткий, маленький носик, прекрасно знавший, где и когда готовят самый лучший на свете ужин, теперь мог учуять заклинания, которые оставлял после себя мой братец.
– Ой… ой… – она смотрела то в одну, то в другую сторону. Наверняка обилие новой информации перегрузило ее и без того небольшой мозг. – Я как будто вижу каждого пьяницу в этом полисе!
– А ты сосредоточься на одном. Как тогда, помнишь? Смогла учуять яд, – вспомнилось, как рвался к одной безумно красивой девчонке на ночь в гости. Уж не знаю, чем тогда успел напортачить Афине – то ли утащил ее щит, то ли предложил Гефесту ее шлем вместо ночного горшка, но обиду она затаила и попыталась ее отравить через вино. Саламандра учуяла раньше меня, обожгла красавице руку, заставила выронить кубок. Даже я оказался не столь проницателен.
– Я просто знала, что Афина выкинет что-то подобное. Стратег из нее хороший, а вот в ядах она полный профан, – сказала так, словно она-то уж точно бы смогла довести начатое до конца. Будто бы не я славен тем, что в состоянии исцелять смертных, едва ли не вытаскивая с смертного одра. И уж с дядюшкой бы я точно как-нибудь договорился…
– Поступи так же и сейчас. Вычленила же ты тогда его по запаху. Ориентируйся… по ним, – снова показал ей осколки, а она скривилась. Можно было понять: простого смертного такие ароматы могли бы запросто свести с ума.
Выдохнув, она выползла из своего укрытия, не без осуждения посмотрела на меня, покачала головой и нырнула в сторону выходу.
– Ты куда? – Киррлия зашевелилась, когда я заставил свой чудесный хитон сменить вид на повседневную одежку. Выбрал простоту джинс и легкой рубашки без рукавов. Дополняла образ бежевая, красиво отделанная ветровка: толстые контрастные швы так и манили к себе завистливые взгляды. Что и поделать, последний писк моды! – Можно мне с тобой?
– Прости, малыш, сегодня я один.
– Там может быть опасно? – как и всякая женщина, она чуяла нутром, а я не увидел причин ей врать. Иду искать собственного, обезумевшего в плену титанов брата. Максимум, что он сделает мне – это немного помнёт. А вот защищать неискушенную в магическом искусстве нимфу станет помехой.
– Позаботишься о хорошем ужине, хорошо? И говоря «хороший» – я имею ввиду не то, что ты обычно готовишь. Может, потренируешься с поваренной книгой?
Она ничуть не обиделась, лишь зажмурилась, склонив голову: почему-то был уверен, что вернувшись застану ее в попытках перещеголять шефов местных ресторанов. Ухмыльнулся – это было бы неплохо!
– Ну ты там идешь? Долго мне ещё эту вонь нюхать? – Эола была вся нетерпение. Я же выскочил за дверь, подхватил ее на руки, решил что ждать лифта – не для наших молодых ног. И размяться точно не помешает. Внизу оказался довольный, вновь ощутивший себя молодым – саламандра была ничуть не против вновь стать моей пассажиркой. Когда мы вышли на улицу, она спрыгнула наземь, пошуршала лапками к «Молнии», я же покачал головой: сегодня ей не было там места.
– А как тогда? – удивилась она, часто моргая. Привстав на задние лапки, сложила передние на груди, не без претензии заявила, что не побежит впереди машины.
– Помнишь, ты как-то просила у Гефеста для себя крылатые сандалии?
– А он сказал, что это невозможно! – забурчала она. Помню, как она тогда смешно дулась на кузнеца: сама ведь верила, что ему подвластна любая мелочь. Я же затруднялся ответить – он правда не мог, или попросту не захотел? Я же лишь пожимал плечами – создавать экраны под ножками саламандры, чтобы имитировать полет было бы слишком затратно, да и незачем – усевшись у меня на плече она мчалась ничем не хуже.
Теперь же, получив возможность сплетать заклинания, я придумал как воплотить ее маленькую мечту в жизнь. Небесно-голубое свечение окутало ее с головы, собираясь у крохотных лапок.
– Это… это же! – глаза ящерки загорелись восторженным огнем: будь она больше, немедля бы бросилась меня обнимать. Я молча кивнул – на ножках моей давней подруги красовались сплетенные из заклинательских потоков крылатые сандалии. Сделать такие же для себя мне было под силу, вот только вряд ли бы они удержали меня в воздухе дольше пяти-шести минут. Эоле везло: несмотря на свой неуёмный аппетит, она была легковесна и не поправлялась. Начал понимать, за что Афродита звала ее мерзкой ящерицей.
Не дожидаясь, забыв об о том, что ей еще по запаху выискивать Диониса, она воспарила: у Эолы на редкость хорошо получалось. Когда я встал на свои, месяц учился только с ними управляться: словно необузданный скакун, они не слушались, тащили дальше положенного.
– Ну, погнали? Ты лети на запах, только не разбейся, идет? – спросил, забираясь на «Бурю» – почему-то подумалось, что легкость и маневренность мотоцикла будет лучше напыщенной элегантности. В конце концов, пробки еще никто не отменял. Эола, решив не ждать, когда я заведу ревущего зверя, умчалась вперед. оставляя за собой яркий след. Стиснув ладони на рукояти, поддал газу, едва выжав сцепление: «Буря» сорвалась с места породистым жеребцом.
* * *
Уже через пару минут понял, что правильно взял мотоцикл. Эола нырнула сквозь узкий пролет – на спорткаре по такому точно не проедешь. Призаснувшие бездомные тараканами прыснули прочь, крича мне вслед проклятия, когда пронесся мимо них: хорошо хоть не стали бросаться под колеса. Дионис оказался тем еще гулякой: прежде-то мне думалось, что он домосед. Вечно усядется на какой-нибудь полянке, и сдвинуть его с места, пока он не выхлестает добрый бочонок имбирного пива можно даже не пытаться. А пиво он дополнит вином, а вино – сливовой настойкой. А уж после нее будет…
Теперь было иначе. С новым обликом он приобрел иные привычки – успел побывать в магазине дешевой сивухи: кто вообще пьет такую бурду? Кажется, он оказался точно такого же мнения, потому на полу оказалось несколько разбитых бутылок. Уборщик с кассиром прикладывали лед к ушибленной лысине охранника – по их словам полубезумный байкер вломился, метнулся к винным полкам. И бубнил нечто нечленораздельное, они так и не смогли разобрать.
Эола быстро поняла, что наш беглец если и был тут, то уже дал деру. Меня же радовало одно: заклинание и в самом деле работало! А значит, если не сегодня, то в ближайшем будущем получится остановить братца. Принимать мысль о том, что он поменял отношение к смертным, едва вырвался из плена попросту не хотелось.
Я запрыгнул на мотоцикл прежде, чем ушибленный охранник успел спросить, кто я таков. Саламандра, на миг зависнув передо мной в воздухе, кувыркнулась через голову: все не могла нарадоваться своей обновке. Жаль ее разочаровывать, но эффект спадет через пару-тройку часов. Ничего, есть у меня и насчет этого кое-какие задумки.
Она нырнула по следу, лавируя меж прохожими и медленно едущими по дорогам автомобилями: в городской черте мало кто отваживался лихачить. Я тоже не решился – одно дело открытая дорога с возможнлстью маневра, уже другое дворы, где собачники, дети, старушки. Не хотелось омрачать их день своей спешкой.
Сбавил скорость до минимально возможной, залез в интернет. Новости о том, что ночные клубы усиливают охрану, а в больницах все больше и больше людей с странными симптомами мне не нравились, но искал не их. Это ж не единственный винный магазин в полисе: их десятки, если не сотни! И что-то мне подсказывало, что Дионис стеснялся платить за выпивку. Значит, должны же быть иные новости о нападениях! Не мог бородатый байкер проскочить незамеченным. Где-то же он живет, чем-то же набивает брюхо. Столько дней прошло. И будь он Аресом, Гефестом, Аидом – я бы решил, что ему пришла в голову здравая мысль затаиться.
Но это Дионис. И без того шебутному, последние остатки здравомыслия из него выколотила Гера, наложив безумие.
Я скривился: на винные магазины и правда свершались налеты, вот только заподозрить вину хмельного бога не смог бы и самый въедливый из детективов. Подросток с ножом угрожал кассирам за банку пива. Элитный винный бутик, с автоматонами в качестве продавцов вместо людей стал местом разборки двух уличных банд. Все не то. Я то ждал заголовка уровня «пьяный до беспамятства чародей» превратил машину в виноград, полицию в бутылки, а сам обратился штопором. Было бы очень в его сюрреалистичном, безумном духе.
– Ну ты там где? – Эола успела вернуться ко мне, устав ждать: ей-то по воздуху было в десятки раз проще. Кажется, заполучив возможность побывать в моей шкуре, она наконец поняла, как дурманит яд скорости. – Там еще одно место! Пахнет так, будто там лично Дионис сидит!
И тогда я поддал скорости.
* * *
Поиски ни к чему не привели. Полис, полный контрастов, заманчивых предложений и елейных обещаний словно проглотил Диониса. Да, он сегодня устроил разгром в винном магазине: надо будет помочь им с восстановлением. Не хотелось чуять стыд за набедокурившего родственника. Но помимо этого визита за хмельным, он словно обрел какую-то одному ему ведомую цель.
Уставшая парить Эола тяжко дышала, сидя у меня на плече, смотрела на собственные лапы. Наложенное на нее заклинание развеялось, а она неприязненно застонала. Прекрасно ее понимал – после полетов всегда болят ноги. Словно все это время не летел, а бежал…
«Бурю» припарковал в отделении для мотоциклов. Бар, в который ходили с Андреем давно позабыл устроенную здесь свару: новые столы, новые стулья. Бар забыл, бармен же напротив. Налил бокал пива за счет заведения – лишь бы мне не пришло в голову влезать в чьи еще семейные разборки. С Эолой выбрали столик в центре – на удивление оказалось самым уединенным местом. Народ вокруг предавался мужским развлечениям – играли в карты, боролись на руках, кто-то выискивал смысл жизни на дне бутылки.
Дионис здесь был, а после же его след резко оборвался. Уставшая Эола развела лапками – если мой брат куда и делся, то разве что провалился в небытие.
– Может, ты неправильно смотришь на ситуацию? – саламандра забралась в бокал из под пива: я ухмыльнулся, выглядела она как Диоген в своей бочке.
– И как же, по твоему, надо?
– Какая-то связь между местами, в каких он был, должна присутствовать.
Кивнул: был ровно того же мнения. А вот Дионис как будто считал иначе. Из винного маркета нырнул к детской площадке: дети были под большим впечатлением от его мотоцикла. Оттуда он рванул в театр – хоть его иногда и звали покровителем муз, но что-то мне подсказывало, что вряд ли ему взбрело в голову глянуть пьесу ближе к ночи. Из театра к торговому центру, оттуда к головному здании корпорации Зевсов. Я помню, какой хмельной угар он устроил в прошлый раз. Сейчас ни намека на это.
И погром в маркете – почему, дери его сатиры, только там? В других местах его просто принимали за фрика, но он не буянил. По всему выходило, будто он что-то искал.
Выдохнул: ладно, прикинем еще раз. Вошел в сеть через телефон, запустил программу – та позволяла соединить несколько географических точек во что-то единое. Быстро понял, что бесполезно: Дионис не прокладывал своим путешествием геометрический символ. Изначально знал, что это не в его духе, но кто знает, как он изменился за это время? Уверен, встреться я с Афродитой – вряд ли она будет вести себя как прежде.
Винный Маркет «Хмельной приют», детская площадка «Заботы Персефоны», театр…
Стойте-ка, названия!
– Что-то придумал? – всполошилась Эола? – Понял? Нашел?
– Как минимум, уловил связь. Он не мечется бесцельно: ориентируется по знакомым местам.
– Гермес, мы в другой стране, а твой братец был тем еще домоседом. Какие у него тут могут быть знакомые места?
– Очень простые, – легко парировал ее замечание. – Он не умел отличить Афин от Микен: все людские города были для него на одно лицо. Помню, как он искал запавшую ему в душу гетеру совершенно в ином городе.
– Нашел? – саламандра позволила себе ухмылку. Что ж, придется влить в нее горечь удивления. Одному мне, что ли, поражаться его необычностям?
– Не поверишь, но да. Это в его божественных умениях.
Захрустевшая чипсами саламандра тотчас же поперхнулась.
– Хочешь сказать, он умеет подменять реальность? В нужном ему ключе?
– Нет. Иначе бы он запросто скинул отца с Олимпа. Но в каких-то мелких проявлениях – возможно ты и права.
– Неужели он не заметил, как изменилось… все вокруг? – малышка удивлялась, широко распахнув глаза.
– Заметил. Но для него этот полис равносилен любому другому в Элладе. И потому он движется по знакомым ему точкам.
– А исчез в пивном баре, да? – в голосе спутницы прозвучал неодобрительный скепсис, мне же оставалось пожать плечами: пока что это самая правдоподобная версия.
– Ну, взгляни на ситуацию с его стороны. Что его окружает? «Заботы Персефоны», «Зевесовы кущи», кинотеатр «Олимп»? И мы не знаем, сколько он пробыл в плену у титанов, чтобы прийти в себя. Он что-то искал – знать бы что…
– Или кого. Может, он запомнил ту схватку, где тебе удалось намять ему бока? Хочет реванша, вот и скачет в поисках тебя?
– Возможно, но вряд ли. Мстительность Диониса распространяется на тех, кого он видит перед собой. Пускаться в путь, чтобы найти обидчика – да он лучше забудется в хмельном угаре!
– Ну а винный магазин? – Эола подкидывала в костер моих догадок один вопрос за другим. – Там то он зачем устроил то, что устроил? Буквально за несколько минут до того, как мы его настигли.
Хотелось бы мне сказать, что знаю. Это-то как раз и выбивалось из общей теории, не давая покоя. Я отхлебнул из своей кружки и поймал себя на том, что слышу собственное дыхание. А еще скрип песка под подошвой. Взял чипсину – пакет захрустел оглушающим грохотом.
– И потом… – саламандра все никак не унималась, предлагая мне то одну, то другую догадку. Я мигом приложил палец к ее губам, заставляя умолкнуть. Невысказанные слова комом застряли в глотке, но она знала правила. Когда так делаю – лучше прислушаться.
Тишина была молочной, словно туман висящей в воздухе. Стихло чоканье стаканов, умолк шелест пластиковых карт по столу. Я бросил взгляд в окно – когда успело так потемнеть? Не похоже, чтобы мы просидели здесь несколько часов. Тонкий, едва уловимый дух чародейства витал в воздухе. Эола ещё раз принюхалась и широко раскрыла глаза.
– Гермес, это… он где-то здесь, понимаешь?
– Дионис? – если она была права, то стоило отдать должное: хмельной бог сильно изменился. Прежде не было такого, чтобы он приостанавливал чужое веселье, напротив: он питался с него. В этом было его могущество, это был его своеобразный алтарь, где каждый выпивая чарку-другую отдавал часть себя во власть пьяного безумия.
Вставать не спешил, сплел заклинание проницательность, провел ладонью по глазам: может быть, меня подводило человеческое зрение? Взгляни я на все это, как бог – смогу заметить что-то необычное? Или… красивое?
В девице было чуть больше метра – я бы сказал, что это подросток, если бы у представшей передо мной твари в самом деле был возраст. Тонкая, изящная, начавшая формировать человекоподобные формы, она принимала дар от одного смертного за другим. Стол, на который она запрыгнула заскрипел под ее весом. Отчаянно сопротивляясь, тень смертного исчезала в пасти ненасытного чудовища.
Тенекрадка.
Она почуяла на себе мой взгляд, резко развернулась. Добыча, только что надкушенная, отчаянно рванула прочь, вернулась к хозяину, но смертный не открыл глаз. Тенекрадка оказалась в десятки раз умнее тех смертных, что отчаянно лезли напролом, даже чуя что проигрывают – уж не предложить ли сенату философов ее кандидатуру? Спрыгнула, распознав во мне угрозу – смешно и нелепо, но от того не менее стремительно метнулась прочь.
– За ней! – крикнул Эоле.
Глава 4
Тенекрадка рванула к барной стойке, сшибая застывшие фигуры спящих посетителей, переворачивая столы, опрокидывая выпивку. С луж несло хмельным дурманом забвения, а я похолодел от ужаса: на такое был способен лишь мой брат! И еще несколько богов из других пантеонов, но ни один из них не выглядел, как эта тварь. Неужели плен титанов сумел превратить его в это чудовище?
С ходу отбросил эту мысль: я прекрасно помнил, с кем еще недавно обменивался ударами. Не припоминал случаев, чтобы что-то подобное происходило с богами прежде, а значит не стоило торопиться с выводами. Эола оказалась шустрее меня: нырнула за ней, словно за свежей добычей. Я почуял подвох, когда, отпихнув бармена, тенекрадка залезла под стол, поймал Эолу за хвост, что было сил дернул на себя, в мгновение ока создал невероятных размеров преграду.
Помогло. Бутылки спиртного, поддаваясь напору заклинаний хмельного бога, рванули словно взрывчатка: мирриады осколков врезались в выставленный мной заслон, крошевом провалились на пол.
– С-спасибо, – свернувшись у меня на руках проговорила Эола, прекрасно осознавая, что только что могло случиться. Я закинул ее себе на плечо, не желая тратить времени на пустые разговоры: едва поняв, что фокус не удался, тенекрадка подвывая бросилась прочь. Напоминая ребенка очертаниями, она все же вела себя словно мартышка: скакала, вместо бега, припадая руками на пол. С каждым мгновением передо мной открывалось все больше и больше подробностей. От нее разило кровью титанов: очередное их творение, каким-то чудом прорвавшееся за стену. А, может быть, за стеной их никогда и не было? Обычно эти чудища не доживали до такого возраста, как она, становясь законной добычей Аполлона или Артемиды. Эта вот выжила, получив достаточно сил, времени и душ.
А теперь, прорвавшись в полис устраивала себе пир, с каждым разом забирая все больше и больше. Бестолковые и беспомощные, когда они всего лишь отростки крови титанов, с каждым годом они становились все ненасытней и могли бы истребить людской род. Впрочем, истинные дети Богов, вроде Геракла, могли их видеть не хуже, чем я сейчас. И потому столь же безжалостно, как и мы сами истребляли их.
Из под барной стойки она проскочила на кухню, я пустил впереди себя импульс: если у нее здесь заготовлены иные ловушки, то он первым примет на себя удар. Так оно и вышло: винный поток ударил по нему, врезавшись о стену. Расплескался липкой, сладковатой массой: несколько капель осело на моих губах. Ожившим потоком, хмель собирался в единое целое, но я швырнул в него Любовь Скади. У известной своим холодным нравом богини заклинания оказались под стать. Выставивший криволапые отростки, похожие на руки, поток застыл ледяной фигурой. Не стал упрощать ему жизни, вдарил на бегу Строгостью Ареса: дистанционный удар расколол того на мелкие куски.
Не заботясь судьбой порожденной ей твари, тенекрадка нырнула к призаснувшей на полу кухарке, схватила ее тень, вонзая зубы: голод был сильнее инстинктов самосохранения. Чудище оказалась хитра, не поедая тени до конца, не давая людям умереть. Поглощая их сущность, оставляла в себе кусочек: потому-то уснувший люди, занимавшие целые этажи в больницах не могли проснуться. Она будто держала их в плену…
Аида на нее нет. Больше всех остальных из семьи он ненавидел ей подобных. Любой, кто отваживался посягнуть даже на самую пропащую тень в его царстве, достоин был лишь презрения и жуткого, неописуемого наказания. Где же хваленые Хароны со всей своей мощью, когда они так нужны?
Я не дал ей завершить трапезу, ударил потоком света: Гелиос был бы рад, у меня получилось ничуть не хуже, чем у него самого. Лучи обожгли мерзавку, в воздухе запахло паленой шерстью. Скуля и подвывая, словно обиженная псина, тенекрадка отскочила прочь от кухарки, сверкнула на меня взглядом. Где-то на задворках памяти гундело предупреждение извечно занудной праведницы Артемиды: тенекрады ведут себя подобно крысам. Стало противно. Не дожидаясь, когда ее добью, погань вынырнула в дверной проем. Ну уж нет, подруга, уйти тебе точно не дам!
Рванул следом за ней, нагнал в три огромных прыжка – собственные заклинания позволяли мне быть стремительным и ловким. На ее стороне было шестое чувство: попытался ударить ее копьем Аполлона, но она отскочила едва ли не в самый последний момент. Развернулась в прыжке – прыснула гадкой отрыжкой. В воздухе завоняло кислым, сивушным духом, а вокруг меня, украшая собой стены и подоконники подворотни, прямо из под земли прорастали виноградные лозы. Извращенные ее фантазией, похожие на змей, с плотоядными цветами, они метили мне в шею, плечи и грудь, стремились схватить отростками шипов. Да что она за тварь такая? Зевс меня громом одари, если бы знал…
Мысль, пришедшая в голову была дерзкой, но я не стал спорить с нахлынувшим на меня вдохновением. Экран, который раньше создавал для того. чтобы забираться по нему, изображая полет, швырнул прямо перед ней. Такой подлянки тенекрадка не ожидала, врезалась, покатилась по земле.
– Так ее, так! – Эоле жаждалось воздать ей за свою собственную чуть не попорченную шкуру. Я же бился с отростками: еще один усиленный луч Гелиоса смел их, заставил сжаться и стухнуть под его неистовым, бесконечно жарким напором. Зарождающееся пламя заскакало по хищным бутонам, вперемешку с треском огня слышал утробный, невесть откуда идущий писк.
Она привстала, качнув головой, словно прогоняя наваждение. Я остановился на миг, широко раскрыв глаза: иногда даже богам есть чему удивиться.
– Афродита? – миловидный лик подарил ей секунду, позволил меня обмануть. Здравый же смысл встряхнул меня, приводя в чувство: из богов не получается тенекрадов, а значит это очередная уловка. Заклинание метаморфа сползло с нее, когда она уже прыгнула на меня, широко расставив клыки: и тогда я бил наотмашь, напоследок и как будто в последний раз.
Заклинание, что с легкостью превращало бист в клочья скользнуло прямо ей в пасть: мерзавка слишком поздно осознала, что случилось. Взрыв, ударивший подхватил меня, словно игрушку, приложил о стену: я едва не потерял сознание. Да какого сатира тут творится? Откуда в ней столько мощи?
Тенекрадка не умерла, но подгорев и дымясь, рухнула наземь совершенно без сил. После посмотрела на меня уже осознанно, словно человек. Снова играется, пытается вызвать к себе жалость. Эти паскуды легко учатся выдавать коварство за беспомощность, дожидаясь удобного момента. Во второй раз у нее уже ничего не получилось. Я посмотрел в самую суть ее естества и увидел лишь бесконечно старую тварь: убивавшую не сотнями – тысячами. А с последнего момента она готова была обновить собственный счет на всех тех, кто сейчас лежал в больнице.
Сжал кулак, нависая над ней, словно само возмездие. В моем мире таким, как она не было места.
– Гермес, постой… – Эола задержала в самый последний момент. Решил послушать, что скажет саламандра – вряд ли остановила казнь пустяка ради. – Она откуда-то знает заклинания Афродиты. Знала, как она выглядела…
А ведь и в самом деле. Тенекрады горазды на всякие фокусы, но вот на подобное? Заклинание изменения облика доступно не каждому магу, а ей как-то удалось им овладеть. И я знал лишь пару богов, что пользовались им в совершенстве – тот же Дионис. Заклинаниями которого она столь же щедро разбрасывалась еще несколько мгновение назад. Нет, Эола не зря обратила на это внимание – тут что-то не так.
Говорить с чудовищами попросту невозможно, они не понимают человеческого языка. Или используют слабо развитую речь лишь для того, чтобы завлекать к себе жертв. Осмотрел ее с ног до головы божественным зрением и присвистнул: как же я в самом деле сразу не заметил этого?
Глядя на нее вспоминал плеск Леты, весло Харона, мрачноватый голос дядюшки: последняя экскурсия по Аиду вышла тухлой. Но я еще видел тени богов – Арес, даже Тор там был! Тенекрадка только подтвердила неприятную, чудовищную догадку, приоткрыла завесу тайны, о которой мне никто не рассказывал. Артемида, которой вдруг появилось дело до жизни смертных – что можно придумать нелепей? Тенекрады, как редкие чудища, могли бы пировать, утаскивая пять-десять человек в год, кто бы их сосчитал? Но разросшись до таких размеров, как это, они, оказывается, получали мерзкую особенность.
Могли есть тени богов. Многое стало понятно: вот почему след привел меня сюда. От нее пахло ровным счетом так же, как от моего хмельного брата. Она сожрала его? Я мигом призакрыл дверцу, что только что открылась для божественного гнева. Нет, все не так: не съела. Иначе каким образом еще совсем недавно Дионис ворвался в мелкий магазин алкоголя?
– Эола, скажи честно, у тебя не было ощущения, что запах… будто идет с разных сторон?
– С разных сторон? – фамильяр часто захлопала глазами и через мгновение кивнуло. – Было. Одно слабое, но я-то летела за тем, от которого разило за версту Дионисом.
И в самом деле, винить ее в том, что схалтурила было нелепо. В моей голове сложились детали головоломки: он не помнил меня, или не сумел разобрать во мне собрата. А теперь стало ясно почему. Не он ли говорил мне, что нет ничего лучше для того, чтобы протрезветь, как бутыль скверного вина? Потому он метался по «знакомым» ему местам – искал укрытие, где мог бы залечь и восстановить силы. Эта погань поглотила большую часть его тени – уж не знаю каким образом, но Дионис все еще бог, а не смертный, чтобы пасть подобно им.
Приподнявшись из последних сил, тенекрадка вдруг недобро ухмыльнулась, совершенно по человечески покачала головой – я насторожился. Неровен час, и эта погань заговорит!
– Они… – разбивая все мои смелые ожидания вырвалось из ее клокочущей глотки слово. Я прищурился – эти твари ведь не умели говорить! Я сделал шаг назад, почуяв как волосы встали на загривке: незнакомое охватывало жутью, приказывало не церемониться и вогнать ей копье прямо промеж глаз, пока есть шанс. Она выгнулась дугой, извлекая из себя нечеловеческий визг и снова каркающе повторила.
– Они… придут за тобой, Бог. Жуткие, черные, мрачные, с печатью Тартара на руках. Загремят цепями, кандалами, будут с улыбкой смотреть на твою беспомощность перед их могуществом!
– Бей! – взмолилась Эола, выводя из на миг охватившего меня ступора. Я качнул головой, прогоняя наваждение, но оказалось слишком поздно.
Послушность тенекрадки настораживала, но я не спускал с нее глаз. Вряд ли эта тварь будет покорно ждать, когда разделаюсь с ней, а значит задумала какую-то каверзу. Нужно было кончать здесь и сейчас, пока…
Она метнулась ко мне в отчаянном, душеспасительном рывке. Широко разинув пасть, будто собираясь проглотить меня целиком, метила в руку, в которой я успел сплести ей приговор. Должен сказать, что ей повезло: будь на моем месте богиня охоты, она бы предпочла с ней поиграть, загнала как добычу, чтобы смотреть на растущее с каждым мгновением отчаяние в ее глазах. Я же решил подарить ей быструю, почти безболезненную смерть. Даже не знаю, как назвать то, что случилось – удача или глупость? Но через миг пространство передо мной заволокло непроницаемой, абсолютной мглой…
* * *
– Гермес? – Эола пыталась вырвать меня из размышлений. В третий, а может быть и в пятый раз – я не считал. Мое молчание ее бесило, наводило на мрачные мысли. Я же искал выход: сколько времени прошло с того момента, как мы оказались здесь?
Ответ не шел на ум, а с ним не было и возможности вырваться из нечаянного плена, на который обрек себя. Следовало отдать должное тенекрадке – она совершенно отличалась от своих собратьев. Пустота вокруг оказалась не пустой: обрывки недоеденных теней витали вокруг, рвались наружу, словно я сам – тщетно. Я же пытался нащупать плетение рухнувшего на наши плечи заклинания.
– Гермес, здесь становится жутко.
