Евгений Кострица
Петля
2
Ручеек на дне коллектора тошнотворно пах, надежно оглушив обоняние. Казалось, в мире нет и никогда не было других ароматов. Особенно сильно страдала Веруся. Поначалу от миазмов и чавкающей под ногами мути брезгливо морщилась и зажимала нос, что угрожало милой мордашке перманентными складками. Потом всё же привыкла. Сейчас девочка брела за Митей с мрачной решимостью, не отвлекаясь на хихикающую под арками слизь, лупоглазых клопов и прочую фауну. Городская канализация кишела разнообразными формами жизни, но источником дохода служили не все.
Самым неблагодарным промыслом считали ловлю крыс. Коварства немерено, мяса как с кошки и слишком много возни. Хитрые бестии любили тяпнуть исподтишка, надеясь занести в рану заразу. После нескольких месяцев непрерывной войны Митю с Верусей не брало ничего. Теперь их избегали и люди, и крысы. Зато ребята находили друг друга по запаху, да и лицензия досталась легко. Охотников на такую работу было немного. Перспектив быстрого обогащения практически нет. Щедрые на лут монстры водились в других подземельях.
Здесь же, помимо крыс, еще встречались утопцы и черепашки с нунчаками. В карманах первых можно иногда найти серебро, а мясо вторых в кабаках хорошо шло под пиво. Вот только без добротной снаряги на нижние уровни соваться не стоит, а Митя беден как церковная мышь.
Заметив, что Веруся устала, он дал знак остановиться. В эту часть лабиринта забирались нечасто, но дело есть дело. Длинношерстные крысы попадались всё реже, а покупали только таких. Ценный мех безжалостно портила плотоядная моль, а здесь ее, как правило, меньше.
Факел старались не зажигать и говорить меньше. Глаза давно привыкли к темноте, а света хватало из редких дренажных решеток. Пока отдыхали, Верусю вдруг заинтриговала пушистая плесень. Присущая девочкам любознательность, заставила расковырять ее пальцем. Кирпич провалился, а расшатав еще несколько, Митя обнаружил проход, уводивший во тьму.
Может и правда попробовать? Добычи-то нет, а путь тайный и явно нехоженый… Была не была!
Переглянувшись, дети кивнули друг другу и стали спускаться, вспугивая стайки мокриц и мышей. Миновав длинный тоннель, вышли в коллектор на уровень ниже и, конечно же, наткнулись на рарника.
Крысюк был размером с большую собаку. Его глаза смотрели холодной надменностью, присущей королевским особам. Казалось, они говорили: «как посмел, двуногая мразь?»
Митя и сам поразился собственной смелости. Монстр свирепый, явно выше по уровню и, видимо, давно тут сидит. Какого черта тогда к нему влез?
Монстра, несомненно, занимал тот же вопрос, но самому Мите ответ был не нужен. Он его знал. Юный наемник «Бесславных Ублюдков» отчаянно нуждался в деньгах. У потенциальной жертвы их не было тоже, но за рарную шкуру могли хорошо заплатить.
В городе заказ на такую давали Мальвина и Шляпник. У последнего заявка дороже, но далеко не каждый клиент от него уходил на своих. Порой в пирожковой пропадали бесследно, а из трубы шел вонючий и потому подозрительный дым.
Пожалуй, разумнее обратиться к Мальвине. Та платила меньше, да еще и частями, но хотя бы не скормит гостям. Выручки хватит на «кинжал новичка», а то палка с гвоздями уже едва дышит. На ней кровь тысячи крыс.
Если удастся поторговаться, то на остаток справить бы Верусе красные башмачки от Стефана. Как их увидела, весь вечер ластилась, потом угрожала и даже дралась. Гордая стерва, ей нищета не к лицу. Будет голодать, но абы что не оденет.
И потому случайно подвернувшийся рарник сейчас очень кстати. Еще не богатство, но задел неплохой. Осталось убить, а как это сделать? Тварь здоровенная и самоуверенно щерится полукругом зубов.
Митя понимал, что в прямом столкновении шансов немного. А главное, что подружка толком ничем помочь не могла. Силенок там нет, а здоровья и не было. Уже не боец, а балласт. После новогодней выходки их изгнали из детского садика. Арест, суд, пинок под зад – всё как в тумане. Странно, что эти события они помнили смутно. Еще более странно, что прежних боевых навыков нет. Скорее всего, это тоже часть наказания. А может, те скиллы здесь уже не работают. Или их там давали на время, как бы взаймы.
Митя скорее почувствовал, чем увидел прыжок. Но он его ждал. Встречный удар отбросил крысу назад. То, что легко бы убило обычную, лишь раззадорило рарную. Замахнуться еще раз уже не успел и просто тыкнул палкой, как шпагой, целя в глаза.
Лапа ловко отвела тычок в стену. Раздался сухой треск, и в Митиной руке остался огрызок. Враг снова прыгнул. Широко раскрытая пасть сомкнула клыки на предплечье, защищенным доморощенным доспехом из особого дерева. Зубы в нем вязли и почти всегда застревали. Крысюк рычал, дёргался, но прокусить дощечки не мог.
Впрочем, до победы еще далеко. Монстр висел на руке и яростно мотал головой, крепко вцепившись в Митино плечо передними лапами. Задние же бешено крутились, норовя располосовать незащищенный живот. Этот «кровавый велосипед» мог быстро закончить их бой.
Судя по боли, кишки уже где-то снаружи, и Митя вынужденно перекатился на спину, чтобы враг был вверху. Живот на время спасен, а правая рука уже нащупала огрызок дубинки. Его удалось даже подставить под монстра, но лапа надежно прижала локоть к земле.
В лицо жарко дыхнуло. Блеснули клыки, черный язык брызнул слюной. Крысюк таки освободил свою пасть. В его глазах торжество.
Митя знал, что их имена внесли в черный список и устало подумал, как мало успел. Изгои лишены покровительства богинь воскрешения. Значит, конец?
Жизнь пронеслась в уме лентой. В ней было не так уж много всего. Кисель, колготки, простые и милые монстры, наряды в подвал и на кухню, поход «За Гараж». Всё свободное место в его поле сознания принадлежало Верусе. Всегда и всюду только она. Как играет, смеется и злится. Что с ней теперь будет? Ведь сейчас тоже сожрут…
Как следует пожалеть себя и ее уже не успел. Крысюк вдруг сильно прижал тело к земле, и острый кол вошел ему в горло. Митю залило кровью – горячей и едкой. Она обжигала, попадая в глаза, нос, уши и рот.
– Ты еще жив? – беспокойно спросила Веруся.
– Еще да, – закашлялся Митя. – Лучше бы слезла. Дышать не могу.
– Ох, прости!
Он не поверил ушам. Извинилась? Выходит, всерьез напугал.
Как только спихнул с себя тушу, дышать стало легче. Крысюк агонизировал, забавно суча мощными лапами, и Митя мстительно провернул в ране кол.
Знатная зверюга. А главное – редкая! Когда здесь последний раз такую ловили? Уж точно не в этом году. Теперь должно хватить даже на красные башмачки. Веруся очень вовремя прыгнула сверху. Всё же есть у девчонки мозги.
А вот у него, видимо, нет. Чудом ведь выжил, буквально «не щадя живота своего». Там над кровавой дырой всего несколько мостиков кожи. Еще немного и внутренности упали бы в зловонную муть.
Боль Митя почувствовал только сейчас. Лекарств с собой нет, перевязать тоже нечем, а до костоправа еще надо дойти. Тот лечил их только из жалости, хотя долг аккуратно записывал в большую тетрадь. Возможно, потому что Веруся ему строила глазки. И ведь не выгоды ради, а лишь по инерции. Красивые женщины любят дразнить.
Но перевязать рану всё-таки надо. Кишки нужны даже изгою. Не хотелось бы их потерять.
Митя с надеждой посмотрел на Верусино платьишко. Тоже от Стефана. Масс-маркет, который она отчаянно пыталась выдать за люкс.
– Хо-хо! И не думай! – отрезала девочка, поймав его взгляд.
Выцарапать даже ненужные шмотки у нее невозможно. Митя горбатился за них, точно верблюд. Сам он, естественно, ходит в обносках. Дубина с гвоздями вместо кинжала! Капризная жадина всё забирала себе.
– Если сдохну, будешь бегать одна! – прошипел он, корчась от боли.
– Подумаешь! Другого найду! – показала Веруся язык. Зеленые глазищи восхищенно блестели. Сейчас она Митей гордилась, но платье не даст.
Тяжело вздохнув, он сел сцедить яд из слюнных желез крысюка. На размочаленных пастью дощечках остались крупные желтые капли. Их тоже можно продать. Будет обидно, если они пропадут.
Веруся не осталась в стороне, и пилкой для ногтей принялась свежевать теплый труп. Всё, как учили: сделала небольшой разрез на спине, засунула пальцы под шкуру и быстрым движением потянула в разные стороны к голове и хвосту.
– Только не задень желчный и мочевой пузыри! – не выдержал Митя. Если лопнут, вкус мяса испортится и прощай башмачки.
Веруся смерила взглядом, от которого мальчик поежился. Лучше зыркала так бы на крыс. Поразительно, как быстро ее восхищение сменялось презрением. Причем и то и другое было глубоким и искренним. Правда остывала она достаточно быстро и почему-то считала, что так могут все. Митя же держал обиды в себе, жевал их долго и молча страдал.
И потому сейчас он безропотно сцеживал яд, корчась от любого напряжения брюшных мышц. Есть несколько способов спорить с женщиной, но ни один не работал. Это игра на ее поле, победить там нельзя. Лучше сделать как надо, а там пусть орет. Вопрос только в том, как именно надо, и здесь Митя шел по тонкому льду.
Возможно, поэтому не сразу осознал катастрофу. А скорее, его слишком мучила боль. Веруся свежевала так, как привыкла. Но это же дивный крысюк, а не мелкая крыса! Драгоценный трофей безнадежно испорчен. Снимать шкуру надо было чулком!
Девочка и сама уже поняла, растерянно разглядывая почти лысое крысиное брюхо. Разрез прошел по спине, и дивный серебристый мех сиротливо жался к краям.
– А раньше не мог подсказать? – Веруся агрессивно шмыгнула носом. Виноват всегда только он.
– Ладно, пошли… – вздохнув, великодушно простил ее Митя. О красных башмачках теперь надолго забыть.
Путь назад дался им нелегко. Мальчик едва передвигал ноги, а останки крысюка волочила подружка. Косилась, потела, но всё же несла. Пришлось делать несколько остановок. Мир улыбнулся, когда вылезли наконец-то на свет.
После подземного смрада и пропитавших до костей нечистот, воздух казался амритой с небес. Город, по-весеннему шумный, пах свежим хлебом и аппетитно шипящими в масле колбасками, что жарили на каждом углу. Изгои не могли себе их позволить, но в фантазиях Митя смаковал пряный, чуть с горчинкой, вкус. Всё, что было ему пока недоступно, там расцветало множеством чудеснейших форм. Особенно хороши они у Веруси. Мальчик надеялся, что такой будет уже лет через пять. В настоящем же они оба представляли собой жалкое зрелище. Завидев их, люди болезненно морщились и уступали дорогу. Вокруг крысоловов всегда словно воздушный пузырь.
Возможно, белая полоса жизни начнется с этого рарника. Его мясо в трактире едва не оторвали с руками, а яд забрал костоправ. Веруся было возмутилась, но в их положении жадничать глупо. Надо уметь быть благодарным, денег у них он пока не просил.
Лечебные зелья сработали быстро. Спасенный живот покрылся корочкой спекшейся крови и сытно урчал. Осталось главное – криво снятая шкура. На нее Митя возлагал большие надежды. Нести свое сокровище решили к Мальвине. Та жила на окраине в Хищном Саду.
Дошли быстро, благо городок небольшой. Высокая живая изгородь угрожающе развернула колючки, намекая, что незваным гостям здесь не рады. Ну а званые хорошо знали, где надо зайти.
Осторожно раздвинув кусты, они оказались перед ржавой калиткой, над которой сиротливо висел колокольчик. Веревка, привязанная к его язычку, куда-то пропала, а ведь Митя отчетливо помнил, что в прошлый раз точно была. Потертый, но еще крепкий шнурок. Значит, кто-то его оторвал.
Митя попробовал потеребить медный язычок пальцем, но звук получился глухой, а у Мальвины проблемы со слухом. Здесь можно простоять вечность, а шкурка горела в руках. Хотелось уже сегодня быть с новым кинжалом. Обоюдоострый клинок с двойным прогибом давно присмотрел в одной лавке. Им удобно резать и колоть, как восходящим движением, так и рубить с протяжкой. С таким и на утопца не страшно. Особенно если хорошо заточить.
Но путь к этому незамысловатому счастью преграждал чертов квест! В детском садике Митя щелкал их, точно орешки. Там прошел хорошую школу, где понемногу учили всему. Здесь наверняка будет несложно.
Для начала надо бы как следует осмотреться. В наличии колючая изгородь, калитка, колокольчик, замок и мрачный Верусик. Та устала и зла, и ее можно понять. Таскать на горбу крысюка – мужская работа. На этот раз Митя и правда чувствовал себя виноватым. Так рисковать было нельзя.
Задрав голову вверх, он заметил над калиткой сову. Та невозмутимо сидела на ветке. А приглядевшись, понял, что это одна из декоративных садовых фигурок, которыми Мальвина украшала свой парк. И шнурок в ее клюве выглядел очень знакомо. Если выломать длинную палку, то можно попробовать его подцепить. Вроде бы просто, но дадут ли кусты?
Митя с сомнением посмотрел высокую изгородь. Поймав его взгляд, та мгновенно ощетинилась злыми колючками. Листья, как лезвия. Ветки, как копья. Уровень скрыт, а тварь непроста и настроена очень серьезно. Со столь грозным противником не сравнится даже крысюк.
И всё же попробовать стоит. Веруся должна увидеть героя. Не выйдет – отступим, ведь корни в земле. Гоняться за обидчиком этот куст не умеет, иначе кто бы его сюда посадил?
Набрав в грудь воздуха, Митя демонстративно засучил рукава и приготовился к битве. Кровь кипела, адреналин зашкаливал, мышцы вздулись буграми. А ведь нужна-то всего лишь рогатинка. Готов ли куст за нее умереть?
Грядущее кровопролитие остановило легкое движение женской руки. Она просто толкнула калитку, и та, скрипнув петлями, распахнулась.
Митя безмолвно взвыл от досады. От взгляда, которым окатила Веруся, покрылся бы льдом океан.
Настоящий мужчина всегда сделает вид, что так и задумал. Великодушно дал себя проявить. У него еще будет шанс отыграться. К тому же ее предыдущий косяк трудно чем-либо затмить.
Успокаивая себя подобными мыслями, Митя решительно направился по дорожке из белого камня. Длина шага подобрана так, чтобы Веруся семенила за ним.
Мрачный, будто погруженный в себя дом знавал лучшие времена. Мезонин, украшенный затейливыми резными элементами, и воздушные балкончики под остроконечной крышей диссонировали с выцветшей и облупившейся краской, погрызенной короедом доской и пыльными стеклами, давно не видевшими тряпки и мыльной воды. Изящные кружевные наличники на окнах кое-где отвалились, да так и лежали внизу.
Зато сад был красив и ухожен. Между парком-дендрарием и оранжерей с ирисами и орхидеями гармонично вписан пруд с алыми кувшинками и белыми лотосами. Между альпийских горок с полевым разноцветьем увитые лозой беседка обещала отдых и комфортную тень. Впрочем, едва ли кто-то из горожан мог бы соблазниться подобной идиллией. Сад называли Хищным не зря. Среди причудливых и прекрасных растений пряталась плотоядная флора. Ее Мальвина ценила больше всего. А еще она очень любила скульптуру. Парк переполнен статуями с впечатляющей естественной пластикой и анатомической точностью форм.
Митю они немного пугали. Казалось, ему смотрят вслед, провожая пустым и безжизненным взглядом. Он мог поклясться, что в прошлый визит поза некоторых из них была совершенно другой. Впрочем, после канализационных миазмов за память ручаться нельзя. Здравый смысл, как оказалось, порой тоже отсутствовал. Возможно, крысы ему даже ближе, чем люди. Там хоть понятно, чего от них ждать. А вот спешащая навстречу престарелая дама способна выкинуть фортель. И хорошо, если только один.
– Ах, у нас гости! – заквохтала она еще издали. – И в такой особенный день!
– Что за день? – насторожился Митя.
– Ретроградный Юпитер, и Луна в полной силе. Трыгвики вовсю оськают жжух! – воскликнула Мальвина, подмигнув с той игривой улыбкой, какую от старухи ожидаешь меньше всего.
Последняя фраза Митю смутила, но он благоразумно не стал уточнять. Кто, как и почему «оськает жжух» – внутреннее дело Хищного Сада, а некоторые вещи лучше не знать. Впрочем, выглядела его хозяйка такой же чудной. Галоши на босу ногу, кожаные шортики и майка-сеточка, под которой бесстыдно тряслись «спаниелевы ушки», как Митя про себя это назвал. Когда-то красивые синие волосы выцвели, кончик носа обвис, но глаза остались голубыми и ясными. Должно быть, до сих пор видела себя молодой.
– Полагаю, что это хорошо… – подчеркнуто отстраненно предположил Митя. Пусть хоть на голове скачут. Лишь бы не «оськнули» его и Верусю. До остальных дела нет.
– Это прекрасно, прекрасно! Вы даже не поверите как! Мой дорогой Артемон был бы вам рад. Сад пуст без него! Как же мне жить? – всплеснула руками Мальвина, роняя слезу.
– Нам бы только шкуру продать, – аккуратно развернул рулон Митя, пропустив экзальтацию мимо ушей.
В городе шептались, что из старичка сделали мыло. Вроде бы тот с досады вытоптал грядки, приревновав к буратиносам, которые покупали траву. Могилка несчастного пуделя где-то в этом саду. Говорят, при полной луне можно услышать вой под землей. А кто-то даже видел собачий скелет с палкой в зубах. Если ее кинуть в цветы, он обязательно принесет ее в руки.
«Ай!» – вдруг взвизгнула Веруся, отпрыгивая от пышноцветущей глицинии. Роняя белые как снег лепестки, лоза хищно устремилась за ней.
«Кыш!» – замахнулась ведьма, отгоняя агрессора от перепуганной девочки. Разочарованно фыркнув, растение неохотно отпустило добычу. Кормили его тут, видимо, плохо. Или наоборот, чересчур хорошо.
– Прости, дорогуша! – извинилась Мальвина. – Бедняжка на запах кидается. На вас можно червей разводить.
– Я прямо с работы! – оскорбилась Веруся. – Так ты шкуру берешь?
Старуха неожиданно легко наклонилась, демонстрируя завидную гибкость. Длинные бледные пальцы быстро ощупали мех. Митя отметил, насколько хорошо у нее выглядят руки. Ни сухости, ни обычной для старости пигментации кожи. Как у младенца, а ведь целыми днями копошится в земле.
– Прелестно-прелестно… – забормотала Мальвина. – Свежевали-то сами или кто-то помог?
Заметив, как побагровела подруга, Митя поспешил начать торг:
– Не лучший крой, но больше, чем на пять монет не подвинусь. Шляпник бы взял, но мы слишком тебя уважаем.
– Что ж сразу к нему не пошел? – ухмыльнулась старуха. – Манто из нее уже не получится. Разве что на белье мехом внутрь…
– Так ведь редчайшая тварь! – вскипел Митя. – Заказ висел год! Думал, что тебе угодили.
– Вы его благополучно угробили.
– Наше дело предложить, – буркнул он, сворачивая шкуру в рулон.
– Не кипятись, – примирительно сказала Мальвина. – Возьму за тридцать монет, если…
– Почему только тридцать?! – вспылила Веруся. – Прекрасный же мех! Мексиканский тушкан! Сама носить буду! Да мы…
– Если что? – перебил ее Митя. Тридцать монет? Старуха подозрительно щедрая.
– Если послужишь натурой. Ретроградный Юпитер – лучшее время для новых скульптур. Я всё искала, кого же позвать, а вы тут как тут!
– Надо позировать?
– И воодушевлять моих жжух. На полной луне их танец рассеет меланхолию трыгвиков! А то без оськанья цветы плохо растут. Надо обязательно оськать! – Мальвина покачала указательным пальцем кому-то в листве.
Митя проследил направление, но никого не увидел. С меланхолией, похоже, и правда беда. Не пасутся трыгвики, жжухи не растут. Луна, ретроградный Юпитер опять же…
– Так что надо делать? – смерила подозрительным взглядом Веруся.
– Нужен эскиз для статуи. Я быстренько сфотографирую, больно не будет. Только улыбайтесь пошире.
– Небось без одежды?
– Нет, что ты! – схватилась за сердце Мальвина. – У меня приличное заведение, а порнопарки теперь под запретом. Хотя может и зря. Во времена моей юности было очень нескучно.
– Хорошо, но только если недолго. И накраситься надо.
– Сейчас-то зачем? – фыркнул Митя.
– Я для себя!
– Вот и чудненько! Ты, милая, просто супермодель! Станьте у горочки, возьмите друг дружку за ручки, а я быстренько аппарат принесу! – залопотала Мальвина.
– И деньги! – напомнил Митя.
– И деньги, конечно! – кивнула она на бегу.
Старуха унеслась в дом, едва не опрокинув вазон с цветущей геранью. Резкий аромат ударил в нос, перебив даже смрад от одежды. Говорят, такой запах может убить. Верилось слабо, но рисковать все же не стоит.
На всякий случай Митя отвел Верусю от зашевелившейся снова глицинии. Безопасного места для них в Хищном Саду просто нет. Даже безмолвные статуи пугали.
– Веришь ей? – шепнула девочка, крепко держа Митю за локоть.
– Нет, разумеется! – снисходительно ответил он.
– Так давай убежим?
– Столько денег никто точно не даст. А Шляпник еще больший чудила.
– Он жуткий, – согласилась Веруся. – Слушай, а если башмачки те купили? Тогда новую шляпку?
– У тебя уже есть!
– Она устарела. Ее стыдно носить!
Митя только развел руками. Чертова шляпка обошлась чуть дешевле нормальной брони. Как всего за месяц могла устареть?
Заметив, как побагровело его лицо, Веруся быстро добавила:
– Но сначала выберем меч для тебя! Мальчики ведь любят большие?
– В узких проходах он бесполезен. Лучше кинжал, с ним намного удобней! – сказал Митя, мгновенно смягчившись. Стерва, конечно, но ведь своя. Мир без нее стал бы бесцветным, но с ней было больно.
Достав зеркальце (для косметики инвентарь был бездонным), девочка пальцем мазнула помаду и ловко растерла. «Эффект зацелованных губ» Мите не нравился. Зачем имитировать то, что мог сделать бы сам? Только кто же ему даст?
После пропажи способностей Веруся сама не своя. От нервов злоупотребляла тяжелой косметикой, шокируя даже привыкших к странностям крыс. В коллекторе Митя предпочитал лишний раз не оглядываться, чтобы ненароком не вскрикнуть. Жирные тональные маски ее не красили точно. Они неплохо защищали от мелких форм паразитов, но впитывали миазмы и грязь. А ведь говорила, что выйдет замуж за принца.
Мальвина быстро вернулась, волоча треногу с ящиком, закрытым черной тканью. С ним обращалась бережно и аккуратно, словно там драгоценный и очень хрупкий сосуд.
– Ну вот, дорогие… – сказала она, вытирая выступивший на лбу пот. – Всё наконец-то готово. Выпрямитесь, разверните плечики. И подбородочек выше.
Позируя, Веруся доверчиво улыбалась, прижавшись к Мите. Ему же было не себе. Что-то не так. Здесь какой-то подвох. Старушка нервничает, если вспотела.
– Смотрим сюда, сейчас вылетит птичка… – Мальвина облизнула губы.
Митя отметил, что ее пальцы дрожат. Да и поза слишком напряжена для съемки, от которой не ждешь ничего необычного. Вдруг это трыгвик? И оськает жжух? Ест детишек на завтрак?
В следующее мгновение ее рука дернула вниз покрывало, обнажив банку, где плавало что-то ужасное. Присмотревшись, Митя разглядел клубок тонких, как глисты змей над женским лицом. Кто-то не снес головы…
Клыки, раздвоенный черный язык, мертвенно-бледная кожа. Определенно чудовище. Ресницы дрогнули, оно вот-вот откроет глаза и тогда…
Что тогда?
Этого Митя не знал, но в уме будто верещала сирена. На кончике языка вертелось имя, которое точно не нравилось.
Гаскона, Гормона, Корона… Горгона!
Рефлексы сработали раньше мозгов. Мальчик сильно толкнул Верусю и, закрыв глаза, рыбкой прыгнул вперед, словно нырял в речку с обрыва. Кончики пальцев таки достали треногу.
Звуку разбитого стекла вторил вскрик. Митя открыл глаза, когда он стих. Мальвина сидела на корточках с лицом, полным отчаяния. Только на этот раз оно было каменным. Голова Горгоны лежала у ее ног, как выброшенная на берег рыба. Рот был открыт, но вдохнуть, похоже, не мог. Язык вывалился, змейки беспомощно обвисли и едва шевелились. Живительный раствор варварски разлит на земле.
Убедившись, что глаза монстра закрыты, Митя поспешил на помощь Верусе, которая яростно сражалась с кустом. Лоза обвила ноги и уже поднималась к груди. Девочка кусалась, плевалась, свирепо билась в цепких объятиях, но пока безуспешно. Расцепить узел получилось не сразу, а на помощь глицинии спешила вся флора и фауна Хищного Сада.
Трава вспухла от лезущих наружу корней, жаждущих отомстить за хозяйку. Парк буквально вскипел кишащей и агрессивно настроенной живностью. Растения, букашки, ежи, червячки – бежали, ползли, ковыляли. А из могилки в дендрарии летели комья земли. Неупокоенный Артемон рвался вцепиться в горло обидчикам.
Схватив девочку за руку, Митя помчался на выход, огибая цветы, кусты и редкие здесь сорняки, алчущие крови и мяса. О том, чтобы разграбить поместье, не стоило даже и думать. Сюда теперь сможет войти разве что рейд. Но артефакт разбит вдребезги и поживиться будет особенно нечем. Кому нужны вершки-корешки? Старуха была небогата и много чудила.
Ребята перевели дух, остановившись далеко за калиткой, уже на другой стороне улицы. Отсюда сад вновь выглядел прекрасным и тихим. Покинуть его границы хищные цветы не могли, иначе бы сожрали весь город.
Чуть успокоившись, Митя пожалел, что артефакт такой мощи утерян. Стоить он должен фантастически дорого. К счастью, злополучную шкурку Веруся таки успела схватить. Свое не отпустит, раз уж взяла.
