Евгений Киреев
Изгои

Полная версия

ГЛАВА VI

БЛАЖЕННЫЙ

К Разгонову подошёл недавно прибывший по этапу молодой парнишка, имя или прозвище которого тот ещё не успел запомнить, но, что он знал о нём точно, так это то, что парню сильно не повезло – дело даже не в статье и тяжести преступления, а в том, что девятнадцатилетнему парню, согласно решению суда, до выхода из колонии, предстояло отбыть двадцатилетний срок заключения. «Тебя Седой к себе зовёт», – произнёс он, сел на лавочку и потерял интерес к жизни. Тело обмякло, а зрение расфокусировалось на воображаемой точке. Олег, имевший уже две ходки за плечами, отсидел уже больше половины нового срока по 144 статье – кража и выйти раньше, по условно-досрочному освобождению, не рассчитывал.

«Здравствуй, Лев Николаевич, звал?» – обратился Олег к улыбающемуся ему старику, сидящему на кровати. «Здравствуй, Олеженька, не заходишь давно, никаких новостей не знаю, поговорить даже не с кем, не жизнь, а старческие посиделки какие-то. Вот и пришлось за тобой послать… Как здоровье? На работу-то ходишь? Присаживайся», – не дожидаясь ответа, он продолжил, – ты знаешь, что завтра нам приведут сватать нового начальника отряда? Вот я и подумал, давай не будем тянуть кота за причиндалы, а сразу и познакомимся с ним, не против? Вот и придумай что-нибудь, а мы посмотрим. Вот и хорошо. Ладно, бывай, не забывай старика, заходи» – дед засеменил на выход из отряда. Спорить с вором в законе, мягко говоря, не принято…

Ничего лучшего, чем скрутить с потолка огромный круглый светильник и приладить его к своей прикроватной тумбочке, Олег не придумал. Перформанс был рассчитан на то, что пройти мимо чудесной инсталляции было, в принципе, невозможно. Судя по реакции сотрудников, нужный эффект был достигнут, но, чем закончится его выходка, Олег даже не догадывался.

На следующий день его вызвали в дежурную часть, надели наручники и отправили в ШИЗО*, где его уже ждали… Наручники перестегнули в камере таким образом, что Олег остался лежать на полу, прикованный к лавочке, вмонтированной в цементный пол. «Проси прощения у нового начальника отряда, – обратился к нему старший лейтенант Решетников, – проси и расходимся». Олег выматерился и плюнул на пол, добавив в конце своей тирады, что больше ни слова от него никто не услышит. Сергей протянул резиновую дубинку Игорю: «Давай, так нужно». Игорь отказался. «Ну что ж, не зря же мы тут все собрались, как в той песне», – продолжил старлей и первым нанёс удар ниже спины… Разъярённые поведением Олега и особенно его демонстративным плевком, сотрудники дежурной смены так душевно охаживали Олега, что тот периодически терял сознание. Как только тело переставало реагировать, его обливали водой, из стоящего в углу ведра, а, опершийся о косяк дверного проёма, военный доктор, подходил и участливо мерил пульс. В очередной раз, теряя сознание, Олег заметил, что у того, у кого требовали просить прощения за выходку, потекла кровь из ушей, и он всё ещё пытается остановить происходящий беспредел… «Да он блаженный», – подумал Олег и снова потерял сознание.

Прощения он всё же попросил, уже в отряде, выйдя из ШИЗО, через месяц с небольшим: «Извини, лейтенант, – сказал он Игорю, – не знаю, что на меня тогда нашло…

*Штрафной изолятор (ШИЗО) – отделение исправительного учреждения, где расположены камеры для нарушителей режима содержания.

Ты был прав, а упёрся как баран… Попьем ещё чайку вместе, да, начальник? Так и быть – конфетки с меня! На следующей неделе жду подгон с воли…»

«Да ничего, всё позади, проехали», – ответил начальник отряда, в ответ – ты напомнил мне тогда Овода из фильма, стойкий такой, идейный, но если тот был революционером и «против всего плохого ради всего хорошего», то, как ты верно заметил – ты был не прав. Ну да ладно, с кем не бывает. Будет желание заходи, чайку попьём». Спасибо, гражданин начальник, – оживился Разгонов, – в знак примирения, я тут нарды вырезал, хорошо получилось, могу вам практически даром, за пару пакетов чая, подарить». «Как же я вынесу из зоны, подарок за два пакета чая? – улыбнулся Игорь. «Всему приходится учить, – расплылся в улыбке Олег, – мы же делаем нарды на продажу, так? Платите в кассу восемьдесят рублей, берете чек, заходите с этим чеком в зону, я вам отдаю нарды и вы выходите… Для контролёра на КПП неважно какие нарды! Нарды и нарды… Оплаченные, всё чин чинарём, следовательно, к вам вопросов нет. Получаете вместо ширпотреба шикарные нарды! А я – два пакета чая… Не забудьте!» «Ох, ты и мошенник, – засмеялся Игорь, – хорошо, договорились».

С тех пор за Игорем закрепилось прозвище – «Блаженный» и это, как он для себя отметил, не худшее прозвище сотрудника внутренней службы, колонии строго режима.

ГЛАВА VII ХАОС

Прошло уже несколько лет, как Игорь получил офицерское звание и двухкомнатную квартиру в военном городке, настала очередь решения проблемы по устройству сына в детский сад. Получение места в городском детском саду, несмотря на преференции детям офицерского состава, оказалось нетривиальной задачей – «Как хорошо, что вы зашли, поприветствовала заведующая детским садиком Игоря, – мы тут как раз обсуждаем с воспитателем схему расположения аквариума для детишек. Вы детишек любите? А, я вспомнила, вы же пришли за местом в нашем замечательном садике! Конечно, мы вас определим в лучшую группу, можете не сомневаться! Пойдёмте за мной, я вам покажу схему…» С этими словами она сопроводила его в свой кабинет – «Вот смотрите, – разворачивая лист формата А1, на столе, произнесла заведующая, явно гордясь кропотливой работой профессионального чертёжника, – вот аквариум…» Если бы Игорь был в головном уборе, то тот точно бы поднялся над головой от вставших в недоумении волос – «Это аквариум?!» «Ну что вы, молодой человек, конечно, да! – она указала в угол нарисованной конструкции, – вот аквариум! А вот, смотрите клетка для канареек. Ах, как они поют, да? А вот клеточка для попугаев, – бред женщины было не остановить, – а вот тут небольшой вольер для кошечек, а вот это террариум – черепашки будут жить…» Игорь, склонился над планом – размах мысли заведующей поражал – конструкция, согласно размерам, должна быть семь метров восемьдесят сантиметров в длину, полтора метра в ширину и два с небольшим в высоту. «Однако…» – успел произнести Игорь, но мысль заведующей было не остановить ни коню ни тем более Игорю, – впереди маячила горящая изба – «Молодой человек, что же вы хотите?! У меня тут почти двести пятьдесят детишек! Как вы думаете, они должны видеть животных? Ваш ребёнок, между прочим, тоже на них смотреть будет! Берите чертёж, мы подождём, пока ваши подчиненные его изготовят… Месяца два хватит, как вы думаете? А ребёночка вашего мы завтра ждём в садике. Смотрите, не опаздывайте, в девять утра у нас завтрак». Не прерывая фонтанирующий поток сознания, Игорь свернул ватман, перебарывая в себе желание отбить земной поклон, произнёс –«Спасибо большое. Обещаю приложить максимум усилий для согласования плана работ, с руководством. Завтра мы к вам придём. До свиданья».

«Чего она там хочет, – начальник колонии склонился над планом размещения аквариума, – ты тётку эту лично видел? Отлично… Она там совсем…» Переводя на гражданский язык, полковник искренне удивился познаниями в зоологии, любви к животным, отдельно выделяя любовь к рыбкам. Минуты полторы заняло описание «где», вернее куда бы он поместил рыбок и с каким наслаждением наблюдал это зрелище. Отдельно поинтересовался психическим здоровьем заведующей детским садиком, её семейным положением и сделал единственно правильный вывод о сексуальной неудовлетворённости барышни исходя из размеров мечты. Не обошёл полковник и варианты решения проблемы, лишь бы вдали от вверенной ему воинской части, офицерского состава, при этом отдельно усомнился в здоровье, передаваемых детей на воспитание, неадекватной барышне. Двадцатиминутная тирада закончилась пожеланием поправлять здоровье заведующей в тёплых или любых других местах и странах, лишь бы подальше от полковника и, даже несколько раз показал направление лично. Чудесное место судя по жестикуляции Хозяина находилось не так уж и далеко и было доступно практически всем, но заведующую там уже, безусловно, ждали давно. Направление, чётко указанное между вторым и третьим окном кабинета, должно было точно указать маршрут в Эльдорадо – «Вон туда, на северо-северо-восток!»

Тем не менее, миссия была выполнена – групповой няне была дана отставка – малыш был устроен в детский сад, в городе. Надя продолжала работать на рынке. Казалось бы, начались серые будни и борьба за выживание позади. К сожалению, руководствуясь неизвестными Игорю соображениями, Министерство обороны, пришло к умозаключению, что армия стране как таковая не нужна –другого объяснения тому факту, что заработную плату Игорь не получал больше года, он не находил. Если не считать, ежемесячный, сух паёк, получаемый им на продовольственном складе, то в части обеспечения семьи ему подходило выражение – «как от козла молока». Конечно, это не способствовало гармонии в семье. Чувство вины – разрушительное чувство, причём оно разрушает не только самого ощущающего это чувство человека, но и всё вокруг. Он понимал, что работа в лютые морозы на открытом рынке это даже не пытка, это ежедневный подвиг супруги, во имя выживания его, офицера, и маленького сына, но изменить что-то не мог. Он полностью отдавал себе отчёт, что на протяжении уже долгого времени она обеспечивает и его, и себя, при этом от него помощи ровным счётом не было никакой. Она всё заслужила и всего была достойна и дорогой, по его мнению, косметики, одежды, и даже шубы, но позволить себе всего этого он не мог, поэтому неожиданные приобретения Нади, цепляли его самолюбие и вызывали иногда неприкрытое негодование. Да, выглядело это, как гнев, в её адрес, но фактически вызвано собственной неудовлетворённостью и было направлено на самого себя. Борьба же с самим собой, как известно, – самое сложное и зачастую разрушительное противостояние.

Вернувшись после двухнедельной тревоги, по случаю побега группы заключённых, домой, Игорь первым делом зашёл в единственный магазинчик в городке. Продавщица, привыкшая выдавать товар под запись в долговую книгу, ничуть не удивилась просьбе Игоря и, протянув бутылку водки, сделала соответствующую запись. Не раздеваясь, Игорь устроился на полу зала, включил видео-концерт Розенбаума, вытащил школьный альбом и погрузился в мысли и воспоминания. Школа, одноклассники, походы в горы, а вот и море, палатка, маленькая и его любимая Надя, дом, якобы подаренный на свадьбу, приведённый им в божеский вид, а потом оказавшийся обманом, куры, которых Игорь, практически, собственноручно выхаживал и гордился каждым удивительным цыплёнком…

Да, дом… Игорь вспомнил, как выгнали его из дома, как их приютила бабушка Нади, жившая в сорока километрах от города в посёлке Ярком. Хорошо, всё же, что посёлок располагался по пути в город, где уже учился Игорь и куда старалась поступить Надежда. Хорошо, с точки зрения экономии, так, как можно было ездить в город, иногда даже «зайцем». На этом все плюсы посёлка заканчивались. Вернее, они наверняка были, но обращать внимание, на что бы то ни было, в то время было некогда – они столкнулись с самым настоящим голодом. Бабушка, оставив молодым дом и громогласно заявив, что дарит его, такой замечательной паре, уехала жить в город. Всё в доме и окружении было запущено, даже забор, некогда отделявший облупившееся строение от дороги, завалился и пророс бурьяном. Картину райского уголка, для жизни, дополняло полное отсутствие ванной комнаты и туалета, то есть не отсутствие туалета внутри дома, а отсутствие туалета, уборной, как такового достижения цивилизации, в принципе. Периодически это ставило в тупик, но на помощь приходил тот самый, не тронутый лопатой, огород – райские кущи девственной природы. Проблема с душем тоже оказалась решаемой, но несколько экстравагантно – нагрев воды в вёдрах, на плите, в душевую комнату превращалась целая кухня и Игорь с удовольствием выполнял роль душевой системы, поливая Надю из ковшика. После чего оба, довольные, ползали по полу с тряпками и собирали разлившуюся воду – романтика! Сколько же было в этом доме любви, ласки и нежности! Только чтобы окружающая жизнь не прекратилась как таковая из-за голода, молодые Нядя и Игорь выходили в курятник насыпать комбикорма нескольким пернатым. Кур было жалко, Игорь не смог себя заставить убить, ради того, чтобы поесть никого, тем более курицу, которая по всем меркам куриной жизни, была заслуженной старейшиной курятника. По самым скромным подсчётам ей было, со слов бабушки, больше десяти лет. Да и не решило бы это убийство проблему глобально, а решение необходимо было искать срочно. Работы, на которую мог бы устроиться Игорь, в посёлке не было, да и работать не было времени, так как он студент – очник. Проблема с посещением института решилась легко – он перевёлся на заочную форму обучения. Денег на существование требовалось, таким образом, меньше, но проблему с пропитанием не решало. На перспективу он вспахал огород, засеял картофелем, огурцами и помидорами, а для того, чтобы выжить здесь и сейчас, день через день они брали вёдра и отправлялись на поселковую бойню. Игорь оставлял Надю около соседней лесополосы, так как подходить ближе было невыносимо из-за трупного запаха разлагающегося мяса, сам же, шёл дальше, залазил в чан для отходов и пытался там найти то, что можно было бы приготовить и съесть. Копыта, хвосты, желудки – всё это тщательно очищалось от опарышей, чувствующих себя просто великолепно в преддверии ада, после чего всё добытое долго варилось и, в принципе, было готово к употреблению. Главное было – перебороть рвотный рефлекс при воспоминании о том, откуда и как добыт тот или иной кусок мяса в супе, да они и не задумывались – они были счастливы! Так шёл месяц за месяцем, дом уже был отштукатурен и побелён, новый забор радовал глаз, а в углу земельного участка гордо высился туалет, с прибитой табличкой – «memento mori». Количество живых душ выросло кратно! Десятки маленьких жёлтых цыплят радовали глаз, а несколько кроликов, приобретённых для размножения, вызывали два желания – потискать, пушистика, и… любопытство. Как отличить кролика от крольчихи? Ответ Игорю подсказал хитрый джигит, на рынке, – отличить со слов специалиста по кроликам можно было только по глазам, а вернее – по взгляду, и никак иначе! «Видиш, что в глазах! Эй, ну как нэт?! Пасматры внимательна – у нэго в глазах жэнщыны!» – держа за ужи комочек пуха, улыбался продавец.

Решением проблемы с пропитанием могло стать только трудоустройство, и он нашёл выход, даже в этой глуши! В конце восьмидесятых – начале девяностых найти работу можно было либо в милиции, либо у бандитов, ко вторым Игорь относился предвзято, а среди первых даже знакомые были – его отец. Александр Михайлович служил в соседнем райотделе и дослужился к тому времени до заместителя начальника РОВД, в звании майора милиции, но обращаться к нему за помощью, учитывая, мягко говоря, натянутые отношения, было глупо. Тем не менее новому потенциальному сотруднику, в местном отделении милиции обрадовались и после прохождения медицинской комиссии и заполнении кучи бланков и заявлений, предложили должность помощника участкового. Нескрываемую радость испытывал капитан милиции, которому в нагрузку дали ещё три населённых пункта, в которые входил и посёлок Яркий, в виде предпенсионного дембельского аккорда. В предвкушении передачи дел, молодому пополнению, капитан с упоением ежедневно возил Игоря на личном мотоцикле «Урал» по входившем в его зону ответственности населённым пунктам. Во время экскурсий он подробно рассказывал практически о каждом доме и его обитателях, знакомил с «нужными», как он говорил, людьми и параллельно с историей раскрытия чрезвычайно запутанных преступлений. Волею судьбы, нераскрытых преступлений века, внезапно, стало два – исчезновение гуся у милой старушки Полины Митрофаньевны и украденный, коллекционерами железобетонных конструкций, столб – опора линии электропередачи. Расследование первого преступления неминуемо и сразу же забуксовало, так как рассматривалось слишком много версий, начиная от «улетел на ЮГ», «заблудился у соседей» и заканчивая – «бабка сама съела своего гуся и забыла». Выбрать верную версию расследования и строго ей следовать было, практически, невозможно. Зато второе циничное преступление против человечности было раскрыто, как говорится, «по горячим следам», а именно по следам волочения столба, оставленных на поле, дороге и далее к частному двору. Именно по этим следам Игорь с капитаном милиции, как Шерлок Холм и доктор Ватсон, обнаружили и столб, привязанный к трактору, и пьяных ого обладателей. Членораздельно объяснить, зачем им понадобился столб, преступники не смогли, но клятвенно пообещали вспомнить, при условии – капитан даёт им бутылку водки здесь и сейчас. В случае получения двух бутылок водки вымогатели клялись вкопать его, в течение пяти минут, на прежнее место, или в любое другое, понравившееся капитану, объясняя это тем, что этот вопрос, в части касающийся географических координат, расположения столба, для них не принципиален.

Прервалась практически начатая государева служба крайне неожиданно – явившегося в ОВД на совещание Игоря вызвали в отдел кадров, и милая девушка озвучила принятое где-то решение: «Игорь Александрович, извините, мы не можем сейчас принять вас на службу – объяснять причины нет необходимости, но одно могу сказать – поговорите с отцом, а потом приходите к нам. Мы будем ждать. Уладьте с ним все дела, а мы пока документы ваши придержим у себя, чтобы в край не отправлять и восстановить вас в тот же день». Чудеса, подумал Игорь, обычно родители радуются успехам сыновей, а если уж и не радуются, то стараются не мешать и не лезть в их жизнь, но тут, видимо, совсем другая история и необъяснимая логика. Да и задача, видимо, другая – не дать встать на ноги. С точки зрения здравого смысла, понять это невозможно, тем более в отношении отца к сыну. «Вот интересно, – подумал Игорь, – сюда, видимо, дотянуться не смог, что ли? Ато бы и здесь уже уволили… Ни одного письма, ни одного звонка… Может не знает, где мы? Да нет, знает – бабушка точно ему рассказала. Просто безразличие… Ну что ж это лучше, чем своеобразная помощь».

«Всё-таки здорово было» – подумал Игорь и услышал, как домой вернулась Надежда. «Привет, Малыш», – с трудом повернувшись, поприветствовал он. «Привет, бухаешь? Слушай, пока тебя не было, я подумала и решила, так как ты говоришь, больше не будет, теперь слушай меня…» – С порога и без прелюдий начала Надя. «Чудеса, – подумал Игорь, революции не бывает без ситуации, описанной вождём пролетариата – а это уже чистой воды бунт, но вслух произнёс, – „Музыку слушаю, никому не мешаю… Слушай, я не знаю, что произошло, пока меня не было, но сегодня я бух и в дискуссию вступать не хочу. Давай, перенесём выяснение, я даже не понимаю, чего, на завтра? Хорошо?“ „Нет, никаких завтра не будет!“ – в ответ на этот месседж Игорь прибавил громкости Розенбауму и отвернулся от продолжавшегося мятежа. От табуретки, летящей в него, он увернулся с непривычной для него грациозностью, также куда-то мимо пролетела цветочная ваза, громко разбившись за его спиной. „Блин, Малыш, ты чё?“ – Игорь начал вставать с пола, чтобы положить конец началу разрухи и перевести метание домашнего скарба в вербальную перебранку, но тут в лицо ему полетели кусочки разорванных Надей фотографий друзей. Дело было совсем не в бумаге и не в оскорбительном выпаде, дело было в том, что повторить данные фотографии было уже невозможно, – некоторых друзей, запечатлённых на них, уже не было в живых, и он сорвался – первый раз в жизни, за себя, за них, за обиду на свою жизнь, за своё бессилие – хлёстким ударом ладони он сбил её с ног, аккуратно взял на руки и понёс в комнату. „Давай, поговорим завтра? Пожалуйста! Не сегодня. Сегодня я устал“, – повторял он как мантру, – я сейчас свяжу тебя, утром развяжу, и мы поговорим», – с этими словами он снял портупею и крепко, но не туго связал руки супруги за спиной, перевернул её набок и добавил: «Лежи, сейчас найду ремень – свяжу ноги». Пока Игорь искал куда-то запропастившийся ремень, от парадной формы, Надя бросилась бежать – по коридору, на улицу, по снегу в соседний, офицерский двухэтажный барак, гордо называвшимся домом, к любимой подруге, тоже жене офицера. В тот день он поднял руку не просто на женщину – на свою любимую, с которой, казалось, прошли то, что другим парам даже в кошмарных снах не суждено было испытать.

Меньше часа прошло, как в квартиру постучали сотрудники оперативного отдела, которые решили не вызывать милицию, как того требовала Надежда, а разобраться внутри маленького военного городка самостоятельно. Первый раз в глазах Нади Игорь увидел ненависть и осмысленное желание причинить ему максимально возможную боль и страдания. В ту ночь Игорь услышал о себе много нового. В подтверждении того факта, что он алкоголик и дебошир, ни копейки не привнёсший в благосостояние ячейки общества, Надежда демонстративно, провела экскурсию, по руинам некогда уютной квартиры. С какой-то кровожадной удовлетворённостью она показывала дежурным офицерам оборванные занавески, содранный со стены ковёр, разбитую мебель, разбросанные куски разбитого фарфора и стекла. Проблема, с её слов имела глубинный смысл – именно он искалечил детство сыну и растоптал молодость его жены – казалось бы, ничего нового, в воздухе давно витали подобные намёки, но сказано, причём в присутствии, пусть и сослуживцев, но чужих людей, было впервые. Чтобы погасить так замечательно разгоравшийся скандал, Игорь оделся и, попрощавшись с коллегами, ушёл жить в свой кабинет. Оперативники, рассчитывающие на продолжение действа и весёлое дежурство, тем более что первый акт обещал быть только завязкой интриги, разочарованные, поплелись следом.

Расстояние от дома до работы, от силы, составляло триста – четыреста метров, теперь же оно сократилось до нуля – он жил на работе. Через неделю, заступая в караул, Игорь обнаружил, что впопыхах сборов, клубах батальной пыли и дыма орудий, не говоря уже о свистящих пулях и табуретках, забыл дома служебное офицерское удостоверение. «Делать нечего – нужно идти к Наде, – размышлял Игорь, – кто знает, может это будет началом примирения?» Реальность была другой и она шокировала – взамен удостоверения Надежда потребовала купить комнату в городе для того, чтобы они с сыном переехали от него и больше никогда не виделись. На долю секунды Игорю даже показалось, что одного синяка под глазом ей реально недостаточно, но он плюнул, причём, фактически, на пол, развернулся и ушёл.

Странно, страшно и совершенно непонятно как, казалось бы, любимый человек вдруг перешагивает невидимый Рубикон и глаза его моментально заполняет ненависть. Причём не менее страшным и непонятным является то мгновение, в которое происходит перерождение, – без предупреждения, как щелчок пальцев, как выстрел… К этому нельзя подготовиться. Усевшись на роскошный кожаный диван, стоящий у него в кабинете, запершись на ключ, он просидел так до утра, обхватив голову руками. Может быть, это он переродился и не заметил этого? Сам слишком сильно был погружен в себя и свою работу, в зэков, многим из которых стал, почти другом и не заметил… Он вспомнил, как седой Джумаев советовал ему, ещё молодому лейтенанту: «Запомни сынок, вот здесь у тебя, – показал он на правый карман штанов, должен быть секретный тумблер, собственный, твой личный тумблер. При переходе через КПП утром засунь руку в карман и переключи тумблер на „мент“ и не забудь нащупать его вечером по дороге домой и переключить в режим „человек“. И смотри не потеряй его! Как только потеряешь и забудешь переключиться – дело кончено, понесёшь всю погань себе домой». Может, Игорь его потерял? В любом случае такие рассуждения совершенно не успокаивали, а наоборот создавали ещё больший ворох мыслей в голове, вектор которых можно было бы выстроить в одну линию фразой – «что я сделал не так в прошлом и, как жить дальше, в будущем?»