Евгений Калачев
Сеть Петровского. Часть 1

***

Три пары прошли без каких-либо сюрпризов. В основном, преподаватели знакомились со студентами, да рассказывали им причуды кредитно-модульной системы и то, как это будет выглядеть на конкретном предмете.

На одном из перерывов Петровский с Фроловым все же подошли к нелюдимому парню под предлогом спросить сигарету, на что тот вежливо ответил, что не курит. Выяснить удалось то, что парень был казахом и звали его Асхат. Асхат был вежлив и немногословен. На вопросы он отвечал культурно, но коротко, без намека на желание продолжать разговор, так что много информации вытянуть из него не удалось.

– Ну, что, может по пиву за знакомство? – предложил Фролов, когда они вышли на улицу, – я тут кафешку поблизости видел, вроде ничего так, и цены не кусаются…

– Да можно, только я теперь не особо богат, – ответил Петровский.

– Ну, и я с дочкой миллионера не сплю! – усмехнулся Фролов, – раскидаем как-нибудь. Асхат, эй, Асхат! – он окликнул Асхата, появившегося из дверей. Тот остановился и повернулся к ребятам, – Асхат, гоу по пивку! – сказал Фролов, – за первый день, так сказать…

– Не, пацаны, я домой, – вежливо, но очень твердо ответил Асхат.

– Да ладно ты, брось! – отмахнулся Фролов, – чего дома тухнуть, насидишься еще! Айда по пиву лучше!

– Не, пацаны, я домой, – повторил Асхат, не опуская глаз.

– Оставь его, – одернул Петровский. Асхат развернулся и неторопливо зашагал в другую сторону.

– Мутный он какой-то, – констатировал Фролов, провожая взглядом.

– Нормальный он, – отрезал Петровский, – может, в жизни что случилось. Может, еще какие причины есть. Не надо трамбовать пацана, его дело, как и с кем общаться.

– А, неважно! – Фролов вновь отмахнулся, – ну что, друг-студент, пошли, выпьем что ли!

***

Как это зачастую случается, «давай по пиву» практически моментально трансформировалось в «а ну его, давай водки!». Петровский с Фроловым сидели на диванах в располагавшемся неподалеку от НГПУ кафе и поглощали национальный напиток, заедая его салатами.

– За знакомство! – Фролов поднял рюмку, – ты, вроде, пацан нормальный, водку с тобой можно пить…

– С тобой, вроде, тоже, – Петровский поднял рюмку и «чокнулся» с новоиспеченным приятелем. Они выпили.

– Я сейчас понял, что мы вообще друг о друге ничего не знаем, – начал Фролов, – весь день общаемся, а все равно. Расскажи хоть о себе что ли…

– Всегда ставили в тупик абстрактные вопросы, – хмыкнул Петровский, разливая водку по рюмкам, – никогда не знаешь, как на них отвечать. Ты конкретизируй, а я уж попробую ответить, если не спросишь ничего интимного…

– Ну, мы первый день знакомы, так что спрашивать тебя, сколько раз ты курил травку и над какими фильмами тайком ревешь в подушку, я не буду! – Фролов рассмеялся, – что вообще планируешь?

– Планирую съесть салат, он вкусный, – ухмыльнулся Петровский.

– Ты понял, о чем я спросил, шутник, – заявил Фролов, – я имею в виду: после учебы, когда закончишь. Не просто же так ты на юрфак поперся. Значит, есть какие заморочки. Ты вроде с башкой…

– Вообще, получается, что просто так, – задумчиво ответил Петровский, – не знаю, что потом. Может, в ментовку пойду, может еще куда. Время покажет, я только поступил.

– Ну, наметки-то какие-то есть? – не унимался Фролов, – завязки там и все такое…

– Никаких, – спокойно ответил Петровский.

– Никаких? Так уж и совсем никаких? – Фролов прищурился, – а кто твои родители?

– Никто.

– Как это никто? Ты сирота что ли? Извини, что спросил.

– Нет, не сирота, – быстро сказал Петровский, – проехали.

Они снова выпили.

– Но тогда так не бывает! – Фролов не унимался, – что значит, никто?

– То и значит! – Петровский повысил голос, – я вроде не на приеме у доктора! Я обязан отчитываться?

– Да нет, не обязан, – было заметно, что Фролов опять обиделся, но Петровскому опять было все равно, – теперь понятно, чего ты такой «веселый» ходишь. В семье что-то произошло. Ладно, проехали, захочешь, сам расскажешь! – он примиряюще поднял руки, поймав взгляд Петровского.

– Это вряд ли, – заявил тот.

– Захочешь, всю жизнь-то в себе держать не сможешь, – заверил его Фролов, – но ладно, забыли, забыли! – он вновь поднял рюмку, призывая выпить. Петровский не возражал.

– А связи, брат, без них никак! – Дмитрий решил вменить тему, – честно говоря, вся эта учеба – полное фуфло. И диплом без завязок – подставка под пиво!

– Подставка под пиво? – Петровский усмехнулся.

– Ага, она самая! – кивнул Фролов, – все решают связи, братан! Без них образование псу под хвост, потерянные пять лет жизни. И диплом этот, тьфу, бумажка, подтереться! – было заметно, что он пьянеет.

– А у тебя, значит, родные по юридической линии? – уточнил Петровский.

– Вообще-то, по медицинской! – Фролов улыбнулся.

– Так какого лешего на юридическом забыл? – Петровский прищурился, – шел бы в мед тогда.

– Ботанить шесть лет, чтобы потом получать шесть косарей… нет, не прильщает! – хмыкнул Фролов.

– Следую твоей же логике, – спокойно проговорил Петровский, – связи – двигатель прогресса. А у тебя, как я понял, их нет. Сам себе противоречишь…

– Связи и самому нажить можно! – нашелся Фролов, – главное, чтобы вот здесь что-то было! – он постучал пальцами по своей голове, – сориентироваться можно всегда!

– Может, ты и прав, – Петровский закурил и задумчиво окинул взглядом полупустой зал кафе.

– Ага, – кивнул Фролов, – ладно, ну ее на хрен, эту философию! Давай лучше еще одну «торпеду» возьмем, а то уже заканчивается, – он подбросил в руке почти пустую бутылку, – ты, надеюсь, не торопишься?

– Да вроде некуда особо, – проговорил Петровский.

– Ну и отлично! – Фролов хлопнул в ладоши, – предлагаю накидаться!

***

Макаров поднялся на свой этаж. На лестничном пролете издалека был слышен хохот. На подоконнике расположились двое парней с пивными банками в руках. Еще один стоял рядом и курил, отчего пролет заволокло густым дымом дешевых сигарет.

– Парни, я просил, найдите другое место! – сказал он, остановившись.

– Чего? – тот, что курил, обернулся к Макарову, – ты че так разговариваешь?

– Я нормально разговариваю, – ответил Сергей, – пацаны, места полно, пьянствуйте на здоровье, только не здесь, окей? – он обращался скорее к тем, что сидели на подоконнике, тем более их он знал.

– Ты учить будешь? – стоявший хотел раздуть конфликт, но один из парней на подоконнике дернул его за рукав. Местная шпана уже успела на своем примере понять, что спокойный и неконфликтный Макаров занимался отнюдь не шахматами, поэтому связываться лишний раз они не стали.

Сергей спокойно смотрел, как двое парней спрыгнули с подоконника и прошли мимо. Третий, которого он видел впервые, удаляясь, все же намеренно задел Сергея плечом. Связываться тот не стал. Ни к чему лишний раз драться с идиотом в своем же подъезде. Ушли – и прекрасно.

Макаров поднялся еще на пролет и открыл дверь своей квартиры.

– Мам, я вернулся! – крикнул он, снимая обувь. Никто не отозвался, – мам!

Макаров похолодел. Он швырнул сумку, забежал в комнату и включил свет. Мать лежала на диване.

– Привет, Сереж, как прошло? – спросила она слабым голосом.

– Мам, что случилось, тебе плохо? – Сергей сел на край дивана, взволнованно глядя на мать.

– Да нет, все хорошо, устала просто, – мама улыбнулась, – в кастрюльке ужин, если голодный, я сделала рагу, наложишь сам?

– Конечно, наложу! – воскликнул Сергей, – мам, ну зачем ты готовила, сам бы что-нибудь слепил, ну тебе же отдыхать надо! – он строго и одновременно взволнованно посмотрел на мать.

– Что уж я у тебя, совсем ни на что не гожусь? – она рассмеялась.

– Мам, ну что за глупости? – сказал Макаров, – никто такого не говорит. Просто я не ребенок грудной, я в состоянии приготовить себе ужин, ну зачем было себя утруждать?

– Должна же я хоть чем-то радовать сына! – она подняла руку и погладила Сергея по голове, – а то совсем чувствую себя ненужной…

– Ты нужна мне, – твердо сказал Сергей, – очень нужна. Но я могу позаботиться о себе, мам. И о тебе могу, – добавил он после небольшой паузы.

– Совсем взрослый, – улыбнулась мать, – ты похож на отца…

Сергей сглотнул. Воспоминания о папе до сих пор могли причинить боль.

– Как первый день в университете? – спросила мама, меняя тему.

– Хорошо, – ответил Макаров, – группа, вроде, адекватная, ребята неплохие. Преподаватели тоже ничего. В основном, объясняли кредитно-модульную систему. Первый день, формальности, все такое…

– Кредитно-модульную? – переспросила мама.

– Баллы вместо обычных оценок, – пояснил Сергей, – надо набирать в течение семестра. От нуля до ста.

– Странные у них новшества, – задумчиво сказала мама, – учились нормально, все понятно было…

– Западная реформа, – Макаров улыбнулся, – сам не в восторге. Ничего не поделаешь, придется привыкать. Ладно, мам, я и вправду, наверное, поем, – он встал с дивана.

– Да, Сереж, покушай, – кивнула мама.

– Тебе свет выключить? – уточнил Макаров.

– Да нет, оставь, пусть будет, – махнула рукой мама.

Сергей вышел из комнаты и проследовал на кухню. В кастрюле ждало вкусное рагу, которое мама стопроцентно готовила полдня. Сергей наложил еду в тарелку и сел за стол. За окном уже было совсем темно.

***

– Напридумывают же всякой фигни, верхняя неделя, нижняя неделя, хрен разберешься! – заявил Фролов, запустив сигарету в урну.

Это было неделю спустя. Они уже более-менее адаптировались к учебному процессу. Да и ко всему остальному тоже. Компании сформировались, про кого-то все уже было понятно, кто-то еще оставался закрытой книгой, но новая жизнь, кажется, вошла в свое русло и даже начинала понемногу налаживаться.

– Предметов много, – пояснил Петровский, – все разные, на одну неделю не засунешь, вот и придумали этот замут с верхней и нижней неделями.

– Они придумали, а нам страдай! – сказал Фролов, – и так всю дорогу. Ты римское писал?

– А сам как думаешь? – Петровский ухмыльнулся.

– Кого я спрашиваю, – вздохнул Фролов, – встрянем же в конце семестра, препод, по ходу, с заморочками. Асхат, ты по римскому писал что-нибудь?

– Так, чуть-чуть, – коротко ответил Асхат. Он не курил, но из солидарности стоял вместе с другими студентами.

– Дашь скатать, а? – Фролов с надеждой посмотрел на одногруппника.

– Не вопрос, если успеешь, – согласился Асхат.

– Ага, кстати, тебя касается, вторую уже куришь! – обратился Фролов к Петровскому, – давай резче, паровоз, не успеем ни хрена!

– Успеем, – усмехнулся Петровский, бросив взгляд на часы, – все рассчитано…

– Рассчитано у него, – передразнил Фролов, – шевелись, давай!

– Пацаны, первый курс? – резкий оклик послышался с другой стороны.

Петровский повернулся. К ним быстро приближались пятеро. По ухваткам нетрудно было вычислить студентов старших курсов. Четвертый-пятый, вряд ли, эти к молодежи просто так цепляться не станут. Скорее, второй-третий. А намерения бравых ребят были ясны с одного взгляда. Похоже, решили навести свою дисциплину, попутно указав «наглым первашам» их место в местной иерархии. Вся компания приблизилась и встала полукругом, разглядывая первокурсников.

– Ну, первый, – ответил за всех Петровский.

– Ну, круто! – в тон ему ответил тот же, что окликнул всех. Видимо, местный «мозговой центр», – пакеты с мусором у входа видели?

– Это те, которые вы там швырнули? – уточнил Петровский, спокойно глядя на них.

– Соображаешь, – кивнул тот же старшекурсник, – так вот, их надо собрать и оттащить к бакам. Сейчас машина подъедет забирать, так что давайте, шевелитесь. Потом докурите! – видимо, он ожидал, что первокурсники моментально бросятся выполнять указание.

– И чье же это распоряжение? – осведомился Петровский, демонстративно затягиваясь.

– Деканата, умник! – бросил другой член теплой компании, среднего роста и очень крепкий. У всех студентов во все времена была и оставалась манера говорить о деканате своего факультета, как об одушевленном существе.

– Деканата, – вкрадчиво повторил Петровский, – то есть, ты хочешь сказать, то деканат велел тебе взять мусорные пакеты, швырнуть их у входа и заставить каких-нибудь первашей тащить их до свалки? Сдается мне, не так все было. Я думаю, деканат сказал вам, парни, оттащить эти мешки, а вы решили припахать первый курс, потому что вам тупо в лом. Ну и по статусу, типа, не положено, – он насмешливо посмотрел на эту компанию. Он прекрасно понимал, что за этим последует. Было страшно. Но в такой ситуации страх нужно было посылать подальше. Главное начать, а дальше пойдет само. Позволять «припахивать» себя было нельзя, иначе сядут на шею. Петровский прекрасно это понимал.

– Самый умный? – зло осведомился тот, который обратился к ним первым.

– Да нет, просто не люблю, когда на мне пытаются кататься, и держат за лоха, – спокойно ответил Петровский, – ты ведь уже понял, что твоей «дедовский» наезд не прокатил, да? – он презрительно усмехнулся. К этому моменту рядом с ним в курилке остались только Фролов и Асхат. Все остальные поспешили отодвинуться в дальний угол, делая вид, что ничего не происходит, стараясь оказаться в стороне от опасного конфликта. Петровский злорадно отметил, что Серый, который всю неделю продолжал строить из себя крутого парня, отвернулся в другую сторону. Не укрылось это и от старшекурсников.

– А мы что там, стоим, стесняемся, только что же глазели! – рявкнул еще один из членов компании, – ну ты, в красной майке, ты же понял, что к тебе обращаюсь!

– Оставь, его, не видишь, он собственной тени боится! – Петровский вновь резко одернул старшекурсника.

– Ты учить меня будешь?!

– Ничего я не боюсь! – подал голос Серый.

– Закрой рот! – выкрикнул Петровский, вполоборота повернувшись к нему, – ты уже все показал, стой и не дергайся! Со мной разговаривайте! – он вновь обращался к старшекурсникам.

– С тобой разговаривать? – ухмыльнулся тот, что окликнул их первым, – а ты типа крутой, да?

– Я не крутой, – спокойно ответил Петровский, – но и нагнуть меня не получится.

– А ты уверен? – из толпы выдвинулся еще один. Внешне он казался меньше остальных, но Петровский сразу же понял, этот – самый опасный из всех. Под олимпийкой у парня была сталь. Небольшие, но рабочие мышцы. Работавшие на уничтожение.

«Если что начнется, от этого надо избавляться в первую очередь, – пронеслось у Петровского в голове, – иначе хана».

– Абсолютно, – сказал он, выдерживая хмурый взгляд.

Тем временем еще один заинтересовался Фроловым. Точнее, его очками, сдвинутыми на лоб.

– Очочки модные, я смотрю, что, солнце мешает? – осведомился он и бесцеремонно сдернул их с головы Дмитрия, – ну как, идет мне? – он надел очки и начал паясничать перед товарищами.

– Очки верни, не борзей! – сказал Фролов сквозь зубы.

– Чего ты дергаешься, не с…ы, не украду! – пробасил тот.

– Я бы за такое уже втащил, – заявил Петровский, вновь вызывая огонь на себя, – тебе повезло, что парень добрый. Очки, верни, сказано, баран, ты слышишь плохо?!

– Чего?! – все подошедшие в один голос злобно зашипели, – что ты вякнул?! Слышь, да этот г…н все на свете перепутал! Ты че б…ь?!

– Ты что-то слишком дерзкий для первого курса, – тот, в котором Петровский приметил наиболее опасного, сделал шаг вперед, – может, тебе объяснить, где твое место, чмо б…я?! – с этими словами он схватил Петровского за воротник рубашки.

Это был Рубикон. И они только что его перешли. Если до этой минуты все еще можно было решить словесной перепалкой с взаимными угрозами и оскорблениями, то теперь уже нет. Если они пустили в ход руки, значит, драка уже началась. Это Петровский усвоил давно. Пути назад не было…

«Только не тупите, парни», – успел подумать он.

Резким движением он стряхнул руки противника с воротника и, не дожидаясь продолжения, ударил головой в нос. А затем, без паузы, добавил боковым в челюсть. Противник полетел в сторону, забрызгав кровью забор курилки, асфальт и стоявших рядом студентов.

– С…а! – выкрикнул «бык» с другой стороны и крюком ударил в лицо. Петровский закрылся, но сделал это поздно и неправильно, поэтому удар прошел, а противник тут же зарядил ногой в живот, от чего Петровский согнулся и полетел назад, а враг бросился в атаку, тесня ударами в корпус и голову, надеясь добить.

Краем глаза Петровский заметил, как Асхат с криком бросился на еще одного. Оба полетели в сторону и рухнули на асфальт, осыпая друг друга ударами. На Фролова накинулись двое, как самого крупного, его решили давить числом. Дмитрий сориентировался поздно, поэтому успел лишь единожды ударить наотмашь, но меткий встречный удар тут же разбил ему нос, и оба противника принялись теснить, надеясь зажать в углу. Фролову ничего не оставалось, как отходить и пытаться обороняться.

Бык, теснивший Петровского, продолжал осыпать ударами, прижимая к земле. Петровский понял, что еще несколько секунд, и драка будет закончена не в его пользу и применил простой и действенный метод – удар открытой ладошкой в пах. Этот, казалось бы, легкий шлепок, на деле оказывался крайне болезненным. Бык взвыл и на секунду инстинктивно опустил руки. Этого хватило Петровскому, чтобы разогнуться в полный рост и тут же провести мощную двойку. Его противник пошатнулся и принялся оседать на асфальт. На этом можно было остановиться, но ярость уже кипела и хлестала через край. Шипя и матерясь, Петровский бросился на врага и стал осыпать ударами, пока жертва не легла на асфальт, истекая кровью, съежившись в позе эмбриона…

Петровский резко обернулся. Из головы Фролова шла кровь. Оба противника зажали его в углу и остервенело пинали ногами. Асхат, уже расправившийся со своим оппонентом, вскочил на ноги и с криком бросился на второго, повалив на асфальт. Оба принялись осыпать друг друга ударами, от злости и ненависти уже не обращая внимания, куда бьют…

Петровский развернулся ко второму, но в ту же секунду получил болезненный удар ногой в спину и едва успел увернуться от второго – метили в голову. Ботинок вскользь задел лицо, проехавшись по правому глазу, из которого посыпались искры. Развернувшись, он увидел того самого парня, которого, как ему казалось, он «вырубил» первым.

– Крепкий, с…а! – выдохнул Петровский.

– А то! – прошипел тот, сплюнув кровью на землю, – п…ц тебе!

Они снова бросились друг на друга.

– Прекратить!!! Прекратить быстро, мать вашу!!! – это вопль был преисполнен гнева и ярости.

К месту побоища со всех ног бежал декан юридического факультета Алексей Станиславович в сопровождении пары охранников. Он был весь пунцовый от гнева.

– Всем разойтись! – кричал он, – вы что творите?! Что вы, идиоты, вытворяете?!

Драка почти мгновенно остановилась. Двое охранников растащили в стороны сцепившихся старшекурсника и Асхата и теперь крепко держали обоих еще не оправившихся драчунов.

– Руки зачесались?! – продолжал неистовствовать декан, – вы что, совсем ох… ли?! – Петровский невольно усмехнулся, услышав от доктора юридических наук мат в адрес студентов.

Все участники драки начинали понемногу приходить в себя и подниматься на ноги.

– А вы что смотрите?! – Алексей Станиславович повернулся к остальным студентам, испуганно жавшимся в дальнем конце курилки, – что, разнять е могли?! Гладиаторы хреновы, привести себя в порядок и все в деканат! Все до единого!

– Алексей Станиславович, тут совсем «плохие» есть, – мрачно обратился к нему один из охранников.

– Этих отвести в здравпункт! – распорядился декан, – остальным привести себя в порядок и через десять минут все у меня! Все! Остальные на занятия! Бегом на занятия, я сказал! – завопил он не своим голосом.

Петровский развернулся и медленно двинулся в сторону корпуса вместе с Асхатом. Фролов стряхнул с себя руку одного из охранников и, вытирая с лица кровь, поспешил за ними.

– Все на занятия! – гневно повторил Алексей Станиславович, – разошлись, я сказал, здесь не на что смотреть!

***

– Это неслыханно! – говорил декан спустя пятнадцать минут. Петровский, Фролов и Асхат уже привели себя в порядок и сидели в его кабинете. На выходе из деканата они пересеклись с «другой стороной» конфликта. Обменявшись злобными взглядами, парни разошлись в дверях. Петровский злорадно отметил, что пришли всего трое. «Значит, двоих уродов уработали по полной», – подумал он.

– Но мы… – начал Фролов.

– Молчать! – рявкнул Алексей Станиславович, – я тринадцать лет работаю в ВУЗе! Вот уже пятый год, как я – декан юридического факультета! И на моей памяти такое впервые! Вы в университете без году неделю, да что там, реально, неделю, и на тебе! Вульгарная драка со старшим курсом, побоище, вы чем вообще думаете?! – говоря, он нервно ходил по кабинету из стороны в сторону.

– Они первые начали, – мрачно произнес Петровский.

– Не надо мне рассказывать! – декан яростно склонился над ним, – вы что, в детском саду? Мы начали, они начали! По моим сведениям, Петровский, вы первый ударили студента Коновалова, спровоцировав массовую драку! Скажете, было не так?! Не так?!

– То есть, вы считаете, – начал Петровский, постепенно заводясь, – что я просто так, без какой-либо веской причины, ударил студента третьего курса? Они ведь с третьего курса, верно? – он посмотрел декану в глаза.

– Они-то с третьего, – выдохнул Алексей Станиславович, – а вы, молодые люди, боюсь, закончите свое обучение в нашем ВУЗе уже на первом…

– Что?! – Фролов опешил, – вы… вы нас отчисляете?

– Нет, поощряю! – гаркнул декан, – а вы что думали, а? Что я буду спускать такое? Это, господа студенты, вообще ни в какие рамки не умещается! Это уголовщина, вы, учась на юридическом, это понимаете?! И вы считаете, что я должен спустить вам это с рук? Думаю, говорить здесь не о чем.

– Ясно, – пробормотал Фролов, – они останутся, потому что они давно на факультете. А нас вышвырнут, потому что мы здесь никто. Но это несправедливо…

– Ты еще про справедливость мне расскажешь? – прищурился Алексей Станиславович, – думать надо было до того, как машете руками, а не после! Я думаю, говорить с вами не о чем! Можете быть свободны, с завтрашнего дня вы не являетесь студентами НГПУ.

Петровский похолодел. Жизнь только-только начинала входить в нормальное русло. И вот, после первой недели, отчисление из университета. Нет, это не должно было случиться. Нужно было срочно что-то предпринять. Прямо здесь и сейчас. Но только что? Точно! Деньги! Нужно было предложить денег. Сколько попросит, столько и дать. Найти было можно, это дело третье, главное сейчас договориться.

– Алексей Станиславович… – начал Петровский, но его оборвал внезапный, но деликатный стук в дверь.

– Я занят! – рявкнул декан, чуть повернувшись в ту сторону.

Вопреки гневному запрету, дверь плавно открылась, и на пороге возник молодой парень в сером костюме.

– Алексей Станиславович, разрешите! – начал он слегка заискивающим тоном. Вошедший как-то странно улыбался уголками рта и, казалось, излучал радушие и вежливость, однако было в нем что-то скользкое, очень скользкое, может, даже, опасное. Или это были лишь домыслы ребят из-за стресса…

«Лаборант, наверное, – подумал Петровский, – или аспирант. Вот декан ему сейчас устроит. Сказано же было, не лезь, глухой что ли или дурак».

Однако реакция декана поразила Петровского до глубины души. Алексей Станиславович сначала покраснел, затем вытаращил глаза и рухнул на свой стул.

– Чего тебе, Соболев? – осведомился он, глядя на вошедшего со смесью гнева и какой-то странной обреченности.

– Алексей Станиславович, я тут случайно услышал ваш разговор, – начал он. Только сейчас Петровский разглядел действительно хитрые нотки в его голосе. Нет, не показалось. Вошедший был явно совсем непрост. И Карнаухов его хорошо знал. Не любил, это было заметно, но очень давно и близко знал. И, что самое удивительное, похоже, считался с ним.

– Соболев, ты и «случайно» – понятия несовместимые! – перебил декан, – выкладывай, зачем пришел!

– Я думаю, нам лучше поговорить наедине, – предложил Соболев, – ребята, подождите, пожалуйста, за дверью! – Петровский понял, что обращались уже к ним. Спорить они не стали и, хоть декан, формально являвшийся здесь главным, им не разрешал, почему-то синхронно встали и направились к выходу. К всеобщему удивлению, Алексей Станиславович даже не попытался возразить.

– И не подслушивайте! – Соболев хитро подмигнул.

Вся троица не вышла, а буквально выпала из деканата.

– Нет, ну ты видел, видел?! – заговорил Фролов, тыча кулаком Петровскому в плечо.

– Дыру во мне пробьешь! – Петровский отстранился, – видел, не слепой.

– Это что за птица?! – недоумевал Фролов, – видел, как декан на него смотрел? Он его явно терпеть не может, но считается ведь! И… и, по ходу, побаивается! – он словно озвучивал мысли Петровского.

– Заметил, – Петровский согласно кивнул.

– Пацаны! – Асхат одернул обоих и молча указал глазами на дверь. Они отошли подальше, чтобы их разговор не услышали.

– По ходу, о нас говорить будут! – прошептал Фролов.

– Да ты что, тоже догадался? – с иронией спросил Петровский.

– А тебе, я смотрю, очень весело?! – разозлился Дмитрий, – а если он вообще мент какой-нибудь? Если нас вообще закроют к е…м?!

– Чушь не пори! – одернул Петровский, – и панику не сей. Нет, на мента он точно не похож. Да и потом, никто бы не стал вносить сор из избы и портить репутацию факультета, вмешивая во всю эту канитель ментов. Здесь что-то другое…

– Делать-то что? – осведомился Фролов.

– Да ничего, ждать, – отозвался Петровский, – все, что можно было, уже сделали. И что нельзя было – тоже.