Евгений Кабанов
Моя прекрасная креолка
Глава 6
Так уж устроена жизнь, что подавляющее большинство людей, узнав, что у них обнаружили злокачественную опухоль, всецело отдаются во власть сорологов. Рассуждать, а тем более, проводить какие-то исследования на тему, в которой обычный человек ничего не соображает, нет ни сил, ни времени, ни средств. А творческие люди, у которых в голове свои идеи, свои планы, свои рабочие графики на несколько лет вперёд, начисто лишены возможности самим позаботиться о своём здоровье. Безоговорочное доверие медикам, даже если по статистике полное излечение весьма призрачно. Часто в таких случаях многие уповают на чудо. Надежда, как известно, умирает последней.
Сергей как-то интуитивно начинал верить в то, что так сложились звёзды на небе, что у них было время, были пока ещё силы, а метод, к которому они обратились, не требовал каких-то больших средств, скорее, наоборот, существенно их экономил. Особенно по сравнению с официальными сорологическими методами, применяемыми в самых лучших специализированных клиниках мира.
Но самое главное, у них совпали их непростые характеры для решения такой задачи. Малейшее разногласие, малейшее несовпадение взглядов, нетерпимость, спешка, пессимизм могли всё испортить.
С трезвым рассудком они погрузились в изучение официальной сорогенной теории злокачественных опухолей. И по всем официальным источникам выходило, что эта «удивительно стройная» теория базируется на том, что мутация в клетке приводит к её бесконтрольному размножению.
Теория гласила, что мутации есть практически в каждой опухоли. И речь идёт не об одной мутации, а о 5–9. Но что особенно интересно, так это то, что эта «удивительно стройная» теория изобиловала не научно доказанными однозначными понятиями, а такими определениями как «практически», «вероятно», «полагает», «по-видимому», «на каком-то этапе».
В итоге всех вышеупомянутых предположений вытекали «чёткие представления» о происхождении опухоли: мутации, ещё раз мутации и нестабильность.
Они уже знали, что лечение заключается в удалении или разрушении опухоли с помощью хирургического вмешательства, либо его сочетания с лучевой терапией или химиотерапией. А поскольку опухоль, по вышеописанной теории, состоит из клеток самого организма, то лучевая и химиотерапия призваны убивать клетки организма. В надежде на то, что его мутировавшие безостановочно размножающиеся клетки – более слабые, и погибнут раньше здоровых.
Но невозможно химические препараты, призванные убивать клетки организма, внедрять непосредственно в опухоль ни с помощью таблеток, ни с помощью внутривенных растворов. Потому и происходит при химиотерапии отравление клеток всего организма, и особенно чувствительно – наиболее слабых органов.
Всем давно известны побочные эффекты этих процедур. Разрушается иммунная система. Но источник возникновения опухоли или механизмы её развития не уничтожаются, поскольку в сорогенетической теории они до сих пор не выявлены, а описаны с теми же оговорками «практически», «вероятно», «полагает», «по-видимому», «на каком-то этапе». И все исследования в настоящее время заключаются как раз в выявлении этого источника и механизмов. Все исследовательские работы посвящены бесконечному углублению в тему генов.
На одном из сайтов они нашли подробное описание, как же происходят злополучные мутации, что для этого процесса нужно, и какова вероятность их возникновения.
Оказывается, вероятность возникновения мутации в клетке приближается к нулю. Чёрным по белому так было и написано. И тем не менее, такая почти нулевая вероятность регистрируется ежегодно во всём мире в виде новых соропациентов, по данным из различных источников, от 10 до 12 миллионов раз.
Вот почему их не устраивала такая теория. А кроме того, она отводила Марибель с её диагнозом очень мало времени, да к тому же, не обычной полнокровной жизни с её радостями и горестями, а мучительного выживания в постоянных страданиях и тревогах.
Но они понимали и другую часть проблемы: если от чего-то отказываешься, то нужно иметь чёткое представление, чем руководствоваться дальше и что нужно делать.
* * *
Мысли о том, что же нужно делать, если официальное лечение вело к смерти, начали рождаться у Сергея с того самого дня, когда были получены снимки магниторезонансной томографии с опухолью, толкование которых не вызывало никаких сомнений у врачей, повидавших на своём профессиональном веку сотни, тысячи таких изображений – опухоль злокачественная.
Сергей уже тогда представлял, в общих чертах, что если она в мозге, то спасения не было.
В задачи официального лечения входило лишь уменьшение размера опухоли, остановка её роста и улучшение самочувствия пациента. Это всё. Ни о каком полном излечении, то есть, о возврате к нормальной жизни речи не шло. А методы – операция, облучение и химиотерапия.
Полное же выздоровление при таком диагнозе невозможно. И окончательный прогноз, который мог отличаться у разных больных, гласил, что финал, в конечном счёте, один. Удаление опухоли с помощью операции и облучение, в лучшем случае, давали шанс на 5 лет жизни (причём, до пяти лет доживают не более 5%), а в среднем – не более одного-двух лет. Наводило на грустные размышления и качество жизни, которое в последние месяцы будет тяжёлым испытанием как для больного, так и для его близких. А при отсутствия лечения выносился жуткий приговор – один-три месяца жизни.
Если учесть, что первую часть лечения – операцию Белке уже сделали, а от двух оставшихся – лучевой терапии и химиотерапии они решили отказаться, то, по вышеприведенным источникам, жить ей оставалось не больше года.
* * *
Сергей в который раз погрузился в историю болезни.
Информация по биопсии: 1 марта 2012 осуществлена, 2 марта – получена в лаборатории, 26 марта на основе её изучения поставлен диагноз: мультиформная глиобластома.
Макроскопическое описание: многочисленные фрагменты рыхлой ткани желтоватого цвета с областями некротического характера. Общий размер фрагментов 5х4х1см.
Техническая рекомендация от 3 апреля: проведение радиотерапии с помощью линейного ускорителя. Указан хирург, который провёл операцию и сделал биопсию: доктор Эктор Торрес Родригес.
Дон Эктор – очень симпатичный мужчина, нейрохирург высшей категории, заведующий отделом нейрохирургии, с ним они уже несколько раз встречались на плановых обследованиях. Собственно, в такие визиты дон Эктор доброжелательно расспрашивал, а Марибель рассказывала, как себя чувствует.
На совещании врачей (консилиуме) от 3 апреля были подтверждены результаты анализа биопсии: мультиформная глиобластома, и зафиксировано решение консилиума: линейный ускоритель и сопутствующая химиотерапия.
* * *
От этих процедур Марибель отказалась. К всеобщему неодобрению матери, старшей сестры и остальных родственников. Но, чтобы не накалять обстановку с роднёй, официально она сделала это в последний момент. Все те дни Сергей проводил с затаённым страхом – а вдруг его Белка передумает. Не покидало ощущение, что её хотят отправить на эшафот.
Особенно тревожно стало, когда она согласилась сделать так называемую «карту» поражённого места в мозге, перед тем как начать делать радиотерапию. Это было 24-го апреля в 11 часов утра. Сергей был против получения очередной порции облучения, поскольку за последние два месяца их было много: перед операцией, после неё, после падения с кровати… А вокруг, в зале ожидания – соропациенты, много, и их поведение, их вид заставлял чуть ли не выть. Донья Исабель пыталась выглядеть молодцом, они даже шутили… «Карту» сделали.
А после «картографирования» состоялся инструктаж с врачом-оператором линейного ускорителя. В комнате, кроме врача – средних лет мужчины, был ещё какой-то парень совсем не медицинской внешности, по субъективным ощущениям Сергея, то ли друг, то ли родственник оператора. Его поведение было каким-то высокомерным. Нет, он ничего не говорил, но весь его вид как бы показывал: Марибель уже не жилец, а вы – несчастные наивные люди, которые всё ещё питают тщетные надежды. Вот тогда-то у Сергея и возникло непреодолимое желание вытащить жену из этой засасывавшей её воронки во что бы то ни стало, назло привыкшим к тому, что перед ними уже ходячий труп…
Врач рассказал всё об опухоли, её разновидностях, о том, что будет проведено 30 сеансов радиотерапии (6 недель по 5 рабочих дней), сопровождаемых капсулами цитостатика темозоломида. Потом ещё 6 недель по 5 дней химиотерапии. Всё это Сергей конспективно записывал.
Он ещё раз просмотрел, что же сказал тогда этот доктор Алехандро Бланко: процедура будет вызывать воспаление мозга… Будут выпадать волосы… От всего этого будет усталость… Но волосы отрастут через 4 месяца… Риски: воспаление, радиация… Кое-что дословно: «Есть группы пациентов, которые живут годы».
Сергей спросил, нужно ли что-то менять в образе жизни? На что дон Алехандро ответил, что ничего не нужно менять. И даже пошутил: «Но, если будете ехать на мотоцикле, надевайте шлем». А на последний вопрос, как же возникает спрут, он откровенно ответил, а Сергей записал дословно: «Никто не знает, как он возникает. Что-то произошло, но неизвестно что». В общем-то, это подтверждало мысли Сергея на тот момент: как можно прописывать что-то, чтобы побороть что-то, если никто не знает, что произошло?
* * *
В один из дней следующей недели поздно вечером Белке позвонили из больницы и сообщили, что на определённый день назначен первый сеанс радиотерапии. И будет он проведен в три часа ночи. Это был финальный аккорд.
2 мая они встретились с онкологом Дианой Самора, очень приятной молодой женщиной, которая провела инструктаж по химиотерапии. А после него Марибель сказала, что отказывается и от химиотерапии, и от радиотерапии. Донья Диана восприняла это сообщение спокойно, кажется, чуть ли не сказала: ну и правильно. Было такое ощущение. Но какой-то документ об отказе Марибель подписала.
* * *
За последние годы у Сергея часто возникало навязчивое ощущение по поводу счастливых случаев, которые происходили как нельзя кстати или с прицелом на будущее. И вот это несчастье стояло в ряду таких событий, которое могло, он это чувствовал, стать знаковой, отправной точкой для чего-то ещё не изведанного. На подсознательном уровне, едва уловимо, подозрительно упорядоченно, выстраивались счастливые случаи, уже имевшие место в его жизни.
Чудес не бывает, но бывают какие-то посылы, которые направляют наши шаги в нужном направлении. Можно называть их по-разному: счастливым стечением обстоятельств, благоприятным расположением звёзд на небе, предначертанием, божественным провидением… Кому что ближе его мировоззрению.
* * *
Сергей не помнил точно, когда это случилось. Когда он ещё продавал газеты в пригородных столичных электричках, или когда сочинял свои кроссворды для детей, а, может, когда подрабатывал несколько месяцев накануне отъезда в Креолию охранником в одном из частных охранных предприятий… Но случилось так, что зашёл он в книжный магазин и увидел там книгу «Профилактика спрута возможна» .
Сергея всегда привлекала литература, относящаяся к жанру нон-фикшн. Тогда он не особо интересовался сорологической темой. Не более других людей, которых лично, или их родственников не коснулась эта жуткая напасть. Посмотрел аннотацию, полистал. Живо, интересно написано, некоторые моменты сразу зацепили. Купил, за несколько дней вдумчиво прочитал.
Всё в книге было изложено настолько ясно и понятно, с доказательствами в виде многолетних научных экспериментов автора, что сразу наводило на мысль: а почему до сих пор сорологи не обратили внимание на открытие, сделанное и зарегистрированное ещё в 1989-м году? Понимание этого пришло потом, когда пришлось более детально углубиться в тему.
А тогда, прочитав книгу, Сергей просто зафиксировал в глубинах памяти, что злокачественная опухоль состоит не из мутировавших клеток самого человека, а из клеток-паразитов. Он тогда ещё задумался, сравнивая официальную сорогенетическую теорию, которая была у всех на слуху, но в которой практически никто ничего не понимал, с теми выкладками, которые были приведены в той книге. А приведено всё было настолько логично, что у любого человека, изучавшего основы биологии в школе, не возникало никаких вопросов.
Он тогда даже отметил, что более удачно было бы назвать эту теорию не паразитарной, а протозойной. При слове «паразитарная» у обычного человека сразу возникает образ какой-нибудь аскариды в кишечнике и встаёт непроизвольный тормоз: простите, как из аскарид может образоваться опухоль? А вот термин «протозойная» и более точно описывает этого паразита – простейший одноклеточный организм, и может вызвать дополнительный интерес – а что ж это за протозойная такая?
* * *
Эту книгу Тамары Слащёвой, как и другие её книги, он без труда нашёл в интернете. Но вот что интересно. Её книги издаются, есть много публикаций и о книгах, и о самой Слащёвой, но всё это делается неофициально. Для официальной сорологии она не существует. Нет её и в вакапедии. Зато есть в вакапедии некая Ольга Гузова, есть Максим Палкин, ещё десятки и сотни подобных этим персонажам личностей, а вот Слащёва, оказывается, не доросла. Во всяком случае, Сергей не нашёл. Как не нашёл в вакапедии информации и о многих других исследователях этой области медицины, о трудах которых он собирал данные по крупицам в разных независимых источниках. Ему понравилась одна цитата из статьи одного отечественного соролога, выделявшегося своей особой точкой зрения на проблему. Он назвал усилия официальной сорологии сизифовым трудом
Сергей не просто так запомнил эту фразу. Она принадлежала единственному заметному на высоком уровне представителю сорологического мира. Только он обратил внимание на открытие Тамары Слащёвой. Во всяком случае, других, кто бы открыто выразил своё мнение, отличное от официальной точки зрения, Сергей не нашёл.
Ещё в начале девяностых, когда Слащёва стучалась во все высокие двери, предлагая уделить внимание её открытию, от неё просто отмахнулись. Все сорологические учреждения были с головой погружены в изучение генов. Какой ещё одноклеточный паразит?
А, ведь, если заменить мутировавшую отдельную клетку многоклеточного организма человека, как то представлено во всех учебниках по сорологии в официальной сорогенетической теории, со многими оговорками типа «возможно, вероятно, предположительно», на автономную клетку-паразита, который создаёт свои колонии-опухоли, то снимаются все вопросы и предположения. Всё стройно описано в биологии и микробиологии, паразитологии и других разделах медицины, связанных с простейшими организмами.
* * *
Вот из этого Сергей и исходил, когда у его жены обнаружили злосчастную глиобластому. Вот тогда и мелькнула мысль о призрачном шансе, который оставался, практически, единственным, и который неизвестно к чему мог привести. Поэтому в те две с половиной недели, что Марибель находилась в больнице, он погрузился в тему с головой, изучил и перечитал сотни исследований, статей, и узнал истории людей, испытавших на себе все коварные свойства спрута в различных органах, и последствия его лечения.
Одним из таких людей, опухоль у которого тоже была в мозге, был Давид Севан-Шрайбер, книгу которого «Антиспрут» Сергей прочитал в один присест. Этот человек, сам специалист в области деятельности мозга, не знал о теории Слащёвой, как, впрочем, и другие авторы книг, с которыми Сергей ознакомился. Но, практически, на одном здоровом образе жизни, о котором он и рассказал в своей книге, и которому Слащёва тоже уделяет огромное внимание, смог прожить 19 лет.
Глава 7
Исходя из всего этого, имея представление о том, что такое мультиформная глиобластома, диагностированная у Марибель, как она лечится в самых современных специализированных клиниках, они приняли решение отказаться от такого лечения.
Обезличенные инструкции, уверенные рекомендации, доброжелательные предупреждения о побочных эффектах – всё это успокаивает и обнадёживает, но когда располагаешь более углублённой информацией, и когда это лечение касается близкого человека, то начинаешь задумываться.
Сергей отдавал отчёт, что пациенту рассказывают, что и как. Но только то, что предписано знать пациенту. Но он уже знал, что есть информация для врачей, которая более глубоко освещает все негативные моменты. Такую информацию о радиотерапии он обнаружил на одном из эспанских соросайтов. Кроме того, раскопал историю с компьютеризированным аппаратом лучевой терапии Therac-25, случившуюся в ВША и Ганаде во второй половине 80-х годов.
Статья, в которой об этом рассказывалось, была опубликована не для того, чтобы дискредитировать все аппараты радиотерапии, или нагнать страху на читающих. Хотя, возможно, это был заказ конкурирующей фирмы-производителя таких аппаратов. Но на Сергея она произвела впечатление как на человека, любимая женщина которого должна лечь под такой аппарат.
И неважно, что таких инцидентов случается, возможно, один на десятки миллионов, риск всегда остаётся. И это помимо того, что сама по себе предписанная процедура может нести необратимые последствия. Есть и такие предупреждения в инструкции не для пациентов, а для врачей.
Но самым впечатляющим из вороха подобной информации оказался более масштабный случай, имевший место как раз в той стране, в которой жене Сергея назначили такую процедуру. Причём, в 3 часа ночи! Не нужно объяснять, насколько возрастает риск ошибки оператора в ночное время.
В 1996-м году были подвергнуты передозировке радиации из-за ошибочной калибровки в так называемой «кобальтовой пушке» 115 пациентов в одной из государственных больниц Креолии.
О масштабе трагедии свидетельствовало то, что в 2001-м году оператора этого аппарата приговорили к шести годам тюремного заключения за неумышленное убийство 16-ти человек. От совершения 14-ти неумышленных убийств и причинении 59-ти пациентам неумышленных телесных повреждений он был оправдан.
Если добавить к таким возможным случаям в практике применения такого метода лечения ещё и то, что сама сорогенетическая теория базируется не на чёткой научной основе, а исключительно на предположениях, то можно представить, почему при одной мысли, что его жену будут подвергать такой процедуре посреди ночи в течение 6-ти недель, Сергей не находил себе места.
Сергей вспомнил, что в только что прочитанной книге Давида Севан-Шрайбера, автор, будучи специалистом, и хорошо понимавшим, как действует радиация на мозг, ни разу не упомянул о радиотерапии в своём лечении. Его подвергали только химиотерапии. Можно было предположить, что именно она, в конце концов, и привела к рецидиву и к смерти, несмотря на упование на здоровый образ жизни.
* * *
К моменту начала такой процедуры Марибель уже хорошо соображала и воспринимала всю информацию адекватно. Её убеждать уже не было необходимости. А родственники прекрасно знали её характер: если она решила, то отговаривать бесполезно.
Сергей обратил внимание на ещё одно обстоятельство, также имеющее отношение к официальному протоколу лечения спрута, и в частности, спрута мозга. Речь шла об операции. В некоторых случаях опухоль бывает неоперабельной. То есть, находится не у поверхности черепа. У Белки, как это было видно в документах, опухоль была в левой части мозга, прилегающей к черепу. Долго ещё потом её левый глаз был прикрыт опавшим веком, создавая впечатление косоглазия. Вероятно, при операции было что-то слегка затронуто. Она жаловалась несколько лет на периодические «звездопады» в этом глазу. Вспомнились Сергею и эпилептические припадки после операции, и прописанные против них таблетки фенитоина, которые сами по себе, при длительном применении, могли вызвать одну из разновидностей спрута – болезнь Ходжкина, разрушающую иммунную систему.
На свой страх и риск 12-го мая они решили снизили дозу фенитоина с трёх ежедневных таблеток до двух; 17-го июня, после приёма у доктора Торреса, который рекомендовал не снижать дозировку хотя бы полгода, – – снизили до одной, а 6-го августа Марибель приняла последнюю таблетку. Они всё переживали, как бы не случился припадок, но, слава богу, риск оправдался. Тот первый припадок в больнице был единственным.
* * *
А ведь при оперировании могли быть и более серьёзные последствия, например, сепсис. Слава богу, в Креолии очень хорошие нейрохирурги!
Так что, неизвестно, что лучше – сделать операцию, или нет. Сергей, как изначально веривший в протозойную теорию, был, конечно, против, но времени отстаивать свою точку зрения, да даже просто выразить её публично, не было. Всё случилось так, как оно случилось.
* * *
Для того чтобы определить, с чего начать, Сергею пришлось изучить очень много чего по теме. А когда к Марибель вернулась способность мыслить, хоть и не так безошибочно, и не так быстро, активно подключилась и она.
Начало всему – исходные данные, которые нужно принять за основу. А основа, по всем данным, которые они собрали, была такова: опухоль – это продукт жизнедеятельности простейших одноклеточных паразитов в многоклеточном организме. Отсюда логически напрашивался вывод: для того чтобы не росла опухоль, нужно очищать организм от этих паразитов, которые Тамарой Слащёвой во время многочисленных экспериментов были определены как вагинальная триха.
В этом заключалось принципиальное отличие от официальной сорогенетической теории: нужно не избавляться от опухоли (механизм появления которой, по официальному признанию, неизвестен!), а от порождающей её причины (которая достоверно определена Слащёвой). А это означало, что, во-первых, нужно убивать самого паразита, а во-вторых, нужно изучить, какие условия для размножения трих являются наиболее благоприятными, и определить, каким образом можно максимально усложнить ей жизнь в поражённом организме. А для того чтобы усложнить эту жизнь, необходимо было узнать об этом простейшем паразите всё-всё-всё.
К счастью, паразитологи, и, в частности, врачи, специализирующиеся на такой инфекционной болезни как трихониаз, изучили этого паразита и его повадки досконально. Сергею и Белке оставалось только углубиться в эти неопровержимые данные, провести сравнительный анализ и сделать соответствующие выводы для применения в лечении. Чем они и занялись. Это оказалось очень интересным занятием, даже несмотря на то, что ставкой в этом начинающемся эксперименте была сама жизнь.
* * *
И вот здесь у них сразу возникли некоторые дополнения к уже существующим исследовательским материалам. Во всех источниках патогенными считаются только вагинальные трихи. Их, и только их изучали и изучают досконально, поскольку они являются возбудителем одной из самых распространённых в мире инфекционных болезней. А вот остальные две разновидности: ротовая и кишечная, объявленные практически безвредными, остались неизученными.
И вот теперь, если иметь в виду, что трихи являются виновниками образования опухолей (колоний трих, инкрустированных в ткани органа), то почему бы не предположить, что эти колонии создают не вагинальные (или не только вагинальные), но и ротовые, и кишечные? Возможно, какие-то «морфологические, антигенные и биологические особенности» этих, как их определили, безвредных разновидностей, делают их как раз наиболее патогенными при образовании опухолей, в отличие от урогенитальных. В общем, появлялся простор для размышлений и изучения.
Кроме того, оказалось, что невероятно многообразные способности трих подтверждают, что присутствие их в опухолях не является чем-то невероятным, в отличие от почти нулевой вероятности мутации клеток организма, как это принято официально. Они могут повторять рельеф клетки, инвагинировать (внедряться) в клетку органа хозяина. Могут прикрепляться к тканям органа, к лейкоцитам, к эритроцитам (что подтверждает их присутствие в крови, что, в свою очередь, является болезнетворным фактором).
А размеры трих в их разных формах настолько различны, что сопоставимы практически с размерами любой клетки любого органа (с которыми их можно спутать, если иметь в виду способность трих разительно изменяться внешне).
Если учесть, что простейшие одноклеточные организмы практически бессмертны (размножаясь, делятся, не оставляя трупов), то не нужно выдумывать никаких бессмертных мутировавших клеток многоклеточного организма, который, как известно из школьного курса биологии, смертен.
Ну а что же может их убить, или, для начала, испортить этим трихам жизнь? Конечно же паразитологи изучили и те их свойства, которые нужно учитывать при борьбе с ними. Оказалось, что их убивают прямые солнечные лучи. Оптимальная температура для их роста – как раз температура нашего тела, а вот если она выше 40ºС, то они быстро погибают.
Оптимальный показатель для них – 5,2–6,2, а нормальная кислотность нашей крови – 7,35–7,45. Достоверно известно, что у всех спрутовых больных организм закислен, а значит, более благоприятен для развития трих. Из этого следует, что нужно делать всё, чтобы исправить это положение, в частности, налегать на те продукты, которые способствуют ощелачиванию. К счастью, в интернете можно найти всё.
Очень чувствительными являются трихи к изменению осмотического давления. Это значит, что нужно уделять должное внимание активным физическим нагрузкам, при которых возникает перепад осмоса.
Становилось понятно, каким образом можно выработать методику борьбы с возбудителем спрута. Это что касается создания ему проблем с выживанием. Кроме того, его можно и убивать теми препаратами, которые на практике широко используются при трихониазе.
А вот какие дозировки, какие режимы в последней стадии трихониаза, которым, на деле, являлся спрут, предстояло определять в экспериментальном порядке. Ведь на практике всё это предписывается для избавления от урогенитальной инфекции, а не от злокачественной опухоли. Тут нужно учитывать, что слишком быстрый «падёж» паразитов может вызвать сильную интоксикацию. Вдобавок, при уменьшении популяции трих в организме, возрастает количество всяких хламидий и грибков, которые выходят из них на простор. Круг вопросов для размышлений и изучения неуклонно разрастался.
Болезнь Марибель превращалась в серию экспериментов, которые приходилось проводить непосредственно в ходе лечения. Однако, внедряя что-то новое в эту рискованную, невиданную до того, практику, Сергей начинал с самого себя, как с подопытного кролика, с повышенными дозировками, соответствующими его статусу мужчины и его весу, превышавшему вес Марибель на треть.
* * *
В ходе всех этих раскопок в интернете выяснилось ещё одно интересное обстоятельство. Все эти научно обоснованные шаги по избавлению организма от трих натуральными методами (изменение образа жизни и питания) полностью совпадали с тем, что описывают в своих книгах практически все авторы, которым пришлось перенести сорологические заболевания.
Никто из них не знал об открытии Слащёвой, но и Джейн Плант, и Давид Севан-Шрайбер, и Ян Гоулер, и другие авторы книг о своём опыте уделили внимание тому, что официальная методика борьбы с опухолями малоэффективна. Севан-Шрайбер, например, удивился, когда светило сорологии, которое его обследовало, на вопрос «нужно ли что-то менять в образе жизни», ответило: «ничего не нужно менять».
Ян Гоулер к питанию добавил позитивное мышление, веру в выздоровление. Невецкий врач Рийк Герд Хамер в своих исследованиях пошёл ещё дальше, развив учение о психосоматике, влиянии стресса на организм человека.
На все эти факторы указывает и врач-ортопед из ВША, имевшая богатый опыт в обследовании больных СПИДом, Лорайна Дэй. Её опыт, как представлялось Сергею, являлся наиболее показательным для обычного человека, поскольку она не прибегает к каким-либо специальным научным знаниям, а объясняет всё простым языком, обращаясь непосредственно к пациентам. Кроме того, она против оперативного вмешательства и подчёркивает, что радиотерапия и химиотерапия убивают организм, и, в первую очередь, иммунитет.
Организм теряет механизм самозащиты, и становится лёгкой добычей практически любой инфекции. Собственно, все авторы, в конечном итоге, сходятся в одном – нужно не убивать или ослаблять иммунитет, как то происходит в официальной сорологии, а укреплять его.
А рассказать доктору Дэй было что – более тридцати лет назад у неё был обнаружен инвазивный спрут груди, но она была жива-здорова и активна в свои 86 лет. В интернете Сергей нашёл несколько видео с переводом на эспанский язык. Один из них, в котором Лорайна Дэй общалась с группой пациентов, и который вселял веру в выздоровление, Марибель смотрела почти каждый день, особенно в моменты ухудшения самочувствия.
Не менее важным было и то, что ещё в самом начале они изучили всю биографию Белки буквально с самого её рождения. Выяснили вероятную причину, почему опухоль появилась именно в левой затылочной части, что способствовало на протяжении всей жизни её возникновению, от каких привычек следовало избавиться…
* * *
Определили с высокой долей вероятности и время начала процесса. Ещё в первый день знакомства Сергея поразили позвонки его будущей жены – они были пугающе острыми. Кроме того, утром вся её подушка была усыпана волосами.
В то время как-то всё это стало восприниматься как нечто привычное. Потом выяснилось, что очень часто её мучили головные боли, которые она относила на счёт мигрени. Сергей вспомнил, как часто у неё потухал взгляд, как падало настроение. Но она никогда не жаловалась. Эти «мигрени» продолжались уже более десятка лет.
Периодически возникали болезненные ощущения в левой ноге. Никакие медицинские освидетельствования не могли выявить никакой патологии. До того дня, когда случился наиболее сильный приступ, который и выявил наличие в мозге опухоли. Получается, всё было гораздо серьёзнее, процесс шёл уже более десяти лет, и метастазы были уже в костях.
После такого заключения становилось ясно, что одним из самых надёжных показателей эффективности их терапии было и отслеживание состояния позвонков и наличие волос на подушке.
Подытоживая всю эту информацию, Сергей провёл некоторую обобщённую систематизацию в объяснении развития болезненных процессов в организме. И вот что у него получилось.
Все факторы, влияющие на состояние организма, можно условно разбить на две категории: положительные и отрицательные. В каждой категории эти факторы, опять же, условно, можно поделить на десять групп по силе влияния на состояние здоровья. Можно разбить и на бóльшее число групп при более детальном изучении. Всё это очевидно, и не требует никаких доказательств. Единственное, что нужно сделать, так это выявить, что является положительным, а что – отрицательным.