Евгения Владимировна Толкунова
Невозможно. Глаза в глаза
– Что мне теперь делать? Что я скажу маме? – сквозь слезы простонала я.
– Ничего не скажешь, – Тайманов взял меня за лицо и заставил посмотреть на него.
– Не скажу? – хрипло спросила я.
– Ты ничего никому не скажешь, – он вытер слезы с моего лица, – в этом виноват только твой отец, вот пусть он и разбирается. К тому же, твоя мама может быть в курсе всего этого.
– Что? – снова прохрипела я.
– Ничего! Я сейчас отвезу тебя домой, примешь ванну или что там еще, подруге позвони, что вы еще делаете, чтобы успокоиться?
– Нет. Домой я не хочу. Отвези меня в другое место.
* * *
Мы остановились у стоянки, возле прокуратуры, я отыскала взглядом машину Марины, красное Пежо, видела ее пару раз, когда бывала у отца на работе.
– Спасибо, – сказала я Тайманову, – дальше я сама.
– Всегда, пожалуйста, – с улыбкой ответил он.
Я направилась на стоянку, но для того, что я задумала мне необходимо было найти что-нибудь потяжелее. Оглядевшись, обнаружила несколько кирпичей или булыжников, не важно, главное, что сгодятся для моего замысла. Тайманов не уезжал, это я точно знала, так как звук его мотоцикла невозможно не услышать. Сначала я решила перенести все кирпичи ближе к ее машине, чтобы все сделать быстро, а главное не передумать, после одного раза. Последний кирпич оказался самым большим и тяжелым, поэтому он отправляется прямо в лобовое стекло, после чего запищала сигнализация. Так-то! Будешь знать, сучка! Следующие обломки летят в остальные стекла, меня не останавливает ни то, что я делаю это рядом с прокуратурой, ни то, что сработала сигнализация, ни то, что Тайманов снимает все это на свой телефон. Плевать! Отец сам напросился, пусть и разбирается с последствиями! Затем, обломками от кирпичей черчу царапины по всему корпусу автомобиля.
– Ну и как, полегчало?
Оборачиваюсь на подошедшего Тайманова.
– Немного, – довольно улыбаюсь, – что сделаешь с видео, выложишь в интернет?
– Оставлю на память! Ты так на нем воодушевлена, не хочу выставлять это на всеобщее обозрение.
Мы одновременное рассмеялись, странно, но на душе действительно стало легче. Я даже не заметила, как к нам подошел полицейский патруль.
– Оставайтесь на своих местах, – сказал один из них, второй достал наручники.
– Девушка здесь не при чем, – вмешался Тайманов, – она только что подошла.
– Нам без разницы, в отделении разберутся!
* * *
На патрульной машине нас доставили в отделении полиции. Я ничуть не раскаивалась и во всем честно созналась следователю, но мне не хотели верить. А потом приехал Боря и меня отпустили.
– Ты совсем рехнулась? Почему тебя задержала полиция, да еще и в компании этого ублюдка? – накинулся на меня брат, как только мы вышли из отделения.
– Я не смог дозвониться отцу, но когда он узнает, тебе мало не покажется!
– А что с Таймановым, когда его отпустят? – поинтересовалась я, не обращая внимания на его слова.
– Ты хоть слышишь, что я тебе говорю?! – Боря остановился и схватил меня за плечи, – о чем ты думаешь?
– О том, что ни в чем не виновный человек остался в отделении, а меня отпустили! – я повысила голос.
– И плевать! Главное, что отпустили тебя! А он может хоть сгнить там, ему не привыкать!
– Но сейчас то он ни в чем не виноват, и его должны отпустить. Я же рассказала обо всем следователю!
– Рита! Ты сама-то хоть себя слышишь? Что с тобой происходит? Зачем ты его выгораживаешь? Он что запугал тебя?
Я не нашлась с ответом. Все готовы поверить в виновность Тайманова, даже без должных на то доказательств. Доказательства! Ну, конечно же, как я сразу об этом не подумала!
– Боря, я должна вернуться к следователю! Я забыла кое-что ему рассказать!
– Нет, Рита! Это уже ни к чему! Поехали домой!
– Нет! – я развернулась и уверенным шагом направилась обратно в отделении.
Следователь смотрел на меня как на сумасшедшую, но пообещал, что обязательно просмотрит телефон Тайманова, и выставил меня за дверь.
Боря ждал меня возле машины, когда я подошла, мы молча поехали домой. Он больше ничего не говорил и не спрашивал. Интересно почему? Он что-то знает про отца или уже знал?
* * *
– Рита, девочка моя! – мама крепко меня обняла, – что с тобой произошло?
Когда мам обняла меня, я расплакалась. На столько мне было ее жалко, и я поняла, что просто не смогу ей сейчас всего рассказать. Но обманывать ее мне тоже не хотелось, она заслуживает того, чтобы знать правду.
– Мам, все хорошо, правда! Я жива и здорова!
– Почему ты плачешь? – она вытерла мне слезы.
– Я очень устала, можно, я потом тебе все расскажу?
– Конечно, родная! Давай я налью тебе ванну, и ты сразу расслабишься.
Вот за что я уважаю маму, она никогда меня не принуждает и всегда понимает.
– Спасибо, – целую ее и иду к себе в комнату.
Встреча с отцом оказалась целым спектаклем. Он пришел как обычно в девять часов вечера, как бы после работы. Интересно, давно и как часто он так делает? Поцеловал маму без всякого зазрения совести и сел ужинать, что она приготовила! А что же, Марина, не накормила? Со мной отец поздоровался скупым кивком головы, что говорило о том, что он в курсе о моей проделке и о задержании полицией. После ужина он пришел ко мне в комнату и плотно закрыл дверь, скорее для страховки, если я стану говорить что-то такое, что не должна слышать мама.
– Поговорим? – спросил он, присаживаясь на мой диван.
– Давай. С чего начнешь?
– Вопросы буду задавать я, – тоном прокурора сказала отец.
Я напряглась. Не знала, как вести разговор. Как вообще об этом можно разговаривать. Мне не хотелось видеть собственного отца, в данный конкретный момент я испытывала к нему лишь отвращение, и это причиняло мне огромную боль в душе.
– Это ты была сегодня на мотоцикле, с тем ублюдком? – отец смотрел мне прямо в глаза. Уверена он точно поймет правду я говорю или нет. Но мне было нечего бояться, я не собиралась ничего скрывать.
– Я, – ответила спокойно, не отводя взгляда.
– Почему ты находилась в его обществе?
– Мне нужно было проследить за тобой, а кроме него желающих не нашлось.
– Для чего тебе понадобилось следить за мной?
– Хотела убедиться, что мои подозрения не подтвердятся. Но они, как понимаешь, подтвердились, – на глаза выступили слезы.
– За что ты так с нами? За что так с мамой?
– Ты еще слишком мала, чтобы понять это, Рита?
– А что тут понимать? Если любишь человека – будь ему верен. Если нет – отпусти. Но не лги и не предавай! – я повысила голос.
– Видишь, я же говорю, ты еще слишком мала. У человека есть семья, обязательства, от которых он не может уйти или отказать по воле чувств. Не нужно слишком все идеализировать.
– Да ну! Значит и маме можно завести отношения на стороне?
– Рита! То, что позволено мужчине, не позволено женщине. Это ты уже должна понимать!
– И кем же не позволено? Где этот «позволитель?»
– Прекрати! Давай поговорим как взрослые люди! – отец начинал выходить из себя.
– Взрослые? Я же слишком мала, чтобы понять это! – слезы лились из глаз по мимо воли.
– Я так понимаю, что маме ты ничего не рассказала?
– Правильно понимаешь. Но это только пока. Если ты сам ей ни в чем не признаешься, то придется рассказать мне. Я не позволю ее обманывать.
– Ты ставишь мне ультиматум?
– А разве мне такое позволено? – огрызнулась я.
– О каком видео ты говорила следователю?
– Откуда ты… хотя понятно, у тебя везде есть свои люди.
– Так что за видео?
– Видео о том, как я разбиваю машину твоей сучке! – последнее слово я особенно выделила, – оно в телефоне у Тайманова.
– Хорошо, что ты об этом сказала. Я проконтролирую, чтобы его удалили.
– Что? Нет! Не удалили, а взяли как доказательство его невиновности и отпустили. Это же я разгромила ее машину, мне и отвечать!
– Нет видео, нет доказательств! Такой шанс засадить Тайманова я не упущу.
– Ты только об этом и думаешь, верно? Тебе плевать на то, что у меня на душе, каково будет маме!
– Давай поговорим завтра, когда ты немного успокоишься!
* * *
Отец был не прав, утро встретило меня с тем же настроением, какое было вчера. Я плохо спала, не могла придумать каким образом могу помочь Тайманову. А помочь ему я просто была обязана, иначе не смогла бы смотреться в зеркало до конца жизни. Отца я не застала, он уже ушел на работу. Интересно, как отреагировала его стерва на новость о своей машине?
– Солнышко, доброе утро, – мама поцеловала меня, – ты будешь завтракать?
– Доброе утро, мам! Сейчас только умоюсь.
Когда пришла на кухню, мама уже сделала мне кофе с печеньями, а себе заварила травяной чай.
– Мам, скажи, ты любишь отца? – не удержавшись, спросила я.
– Конечно, – как-то испуганно ответила мама, – а почему ты спрашиваешь?
– Не почему, мам, просто спросила, – я сделала глоток кофе и поняла, что аппетит отсутствует напрочь.
– Рита, ты влюбилась, да? Все-таки с Ромой у вас все серьезно?
Ну вот, мама совершенно неправильно истолковала мой вопрос, хотя лучше так, чем если бы она что-то заподозрила об отце.
– Не совсем, мам, все сложно.
– Понимаю. Но если у тебя будут какие-то вопросы, любые, ты спрашивай. Обещай мне.
– Обещаю.
– Завтракай быстрей, а то в институт опоздаешь!
***
В институте совершенно не соображала голова. Мысли все время возвращались к маме. Что с ней будет, когда она узнает? Может мне действительно не стоит вмешиваться, ничего ей не рассказывать? Вдруг она будет несчастной после того, как узнает правду об отце? Ее слезы разорвут мне сердце. И в тоже время, как я смогу смотреть ей в глаза после того всего, что видела и знаю. Она заслуживает знать правду. Я бы не простила такого, предпочла бы знать горькую правду, чем жить во лжи, и ни за что бы не простила любимому человеку предательства.
– Рита, ты вообще здесь? – спросила Соня, – ты уже вторую пару о чем-то думаешь, не хочешь мне рассказать?
– Сонька, если бы ты только знала, что со мной вчера произошло, – мне необходимо было с кем-то поделиться, иначе мой мозг бы расплавился от всех этих мыслей.
– Давай после пар прогуляемся по парку, и я тебе все расскажу.
– Хорошо, договорились, – согласилась Сонька.
Последние две пару дались особенно тяжело. Виктор Сергеевич излагал основные теории философии нудно и монотонно. Многие спали на его лекциях, некоторые прогуливали, но зачет он ставил строго, основываясь на посещении своих лекций. Поэтому было проще отсидеть на лекции, чем потом искать у кого их можно переписать, разбираясь в чужих каракулях. Да и зубрить весь этот бред удовольствие не для слабонервных.
На улице было достаточно жарко, нам повезло найти свободную лавочку в тени. Как только мы присели я принялась рассказывать о случившемся со мной Соне. По мере моего рассказа глаза ее все больше округлялись. Она слушала молча, не вставляя своих комментариев, за это я ее и обожала, она всегда давала выговориться до конца, и никогда не перебивала.
– Ну что скажешь? – спросила я у Сони после повествования своего захватывающего рассказа.
– Рит, стоит тебя одну на полчаса оставить, и ты вон какие номера откалываешь. Носишься по всему городу на мотоцикле с настоящим психом. О чем ты только думала?
– Да не о чем я тогда не думала, Сонь. Как бы ты поступила на моем месте?
– Не знаю. Честно. Наверное, тоже попыталась бы проследить за отцом.
– Вот видишь! Я в тот момент и к черту бы на мотоцикл села, не говоря о Тайманове! – я улыбнулась, вспомнила его глаза в тот момент, когда села к нему на мотоцикл, он, наверное, до последнего поверить не мог.
– Для чего только Тайманов тебя выгораживает, не понятно, – сказала Соня то, о чем задумалась и я.
– Сама не пойму, но в любом случае не могу допустить того, чтобы его наказывали за то, в чем виновата я.
– Знаешь, Рит, со слов Виталика этот Тайманов не такой уж и плохой каким его представляют. Он, конечно, псих и подраться любит, но справедливый.
– Не знаю, Сонь, я уже ничему не верю. Если уж собственный отец плюнул в душу, чего ожидать от остальных людей.
– Рит, ну может еще все образуется. Погуляет и вернется в семью?
– Это маме решать, ни мне. Только вот в том то все и дело, что из семьи он не уходил и уходить не собирается. Интересно, а эта Марина вообще об этом в курсе?
– Брось! Зачем ей нужен такой старик, как твой отец! Сто пудов пытается через него себе карьеру сделать.
– Да, может ты и права. Только сути это все равно не меняет. Больше всего не приятно то, что мне сейчас придется ехать к отцу, но сначала к Тайманову. Кстати, можешь узнать у своего Виталика номер телефона отца Тайманова, скажи, что я хочу помочь.
– Ты в этом уверена? Может, оставишь всё как есть?
– Уверена, Сонь, звони. Не могу же я позволить, чтобы из-за меня человеку дали реальный срок, кем бы он ни был.
***
– У вас две минуты, – говорит конвоир и выходит.
– Тебе не стоило приходить, – грубо говорит Тайманов и награждает меня колючим взглядом.
Я стою, как вкопанная посреди комнаты, не двигаясь. Он смотрит на меня уставшими красными глазами, и я понимаю, что скучала по его внимательному взгляду. Он подходит ко мне вплотную, я тяжело сглатываю и не знаю, что сказать, он тоже молчит, берет меня за руку, его губы в сантиметре от моих. Непонятное чувство охватывает меня, жар одновременно с холодом, я снова тяжело сглатываю.
– Ненавижу тебя, – говорю совсем не то, что собиралась.
– Это не новость, – его губы растягиваются в улыбке.
Может, я действительно зря стараюсь, такому как он не нужна помощь? Да и плевать! Главное поступить так, как подсказывает совесть.
– Для чего ты взял вину на себя? Теперь я не знаю, как тебе помочь. Скорее всего мой отец уже уничтожил видео на твоем телефоне, единственное доказательство твоей невиновности.
Тайманов смеется и качает головой.
– Я удалил видео в ту же минуту, как к нам подошли патрульные. И в твоей помощи я точно не нуждаюсь. Я же говорю, ты зря пришла.
– Зачем ты уничтожил видео? Я ничего не понимаю. Ты же ненавидишь меня, моего отца, брата, для чего тебе брать вину на себя?
– Ты меня тоже ненавидишь, однако зачем-то пришла. Считай это мазохизмом. Люблю делать неожиданные поступки, которых от меня никто не ожидает.
– Ясно. Любишь шокировать окружающих?
– Да, но до тебя мне еще далеко.
– Время истекло, – в комнату вернулся конвоир, но Тайманов даже не шевельнулся, продолжая таким же колючим взглядом смотреть на меня. У него щетина отросла, ему очень идёт. Совершенно ненужные мысли посещают мою голову.
– Кстати, как тебе удалось пройти сюда?
– Это все твой отец.
– Я больше, чем удивлен, – брови Тайманова поднялись вверх.
– Я быстро учусь.
– У меня можно научиться только плохому. И приходить тебе все же не стоило, – он разворачивается и уходит.
Выхожу из участка еще в более подавленном состоянии, чем было до этого. Последняя надежда с видео разбилась в дребезги. Какого черта он вытворяет? Мне не нужны от него никакие одолжения! Набираю номер Севастьяна Аркадиевича Тайманова.
– Чем порадуешь? – сразу же отвечает мужчина.
– К сожалению, порадовать мне вас не чем. Ваш сын удалил видео еще до того, как нас доставили в участок. А мой отец сделает все возможное, чтобы мои показания исчезли или же были признаны ложными.
– Ну, что ж! Кирилл взрослый парень, раз он так поступает, значит это для него важно.
– Мне кажется, Севастьян Аркадиевич, что ваш сын просто заигрался в крутого.
Мужчина рассмеялся, его смех напомнил мне смех Тайманова, и мне вдруг стало грустно.
– В любом случае, Рита, спасибо тебе за попытку помочь, и за то, что не испугалась во всём признаться. Мой сын уважает честность, как и я сам. Попробую как-то исправить ситуацию по своим связям, хоть Кирилл и будет против. Ты же и сама понимаешь, что у него уже были приводы в полицию. А это очень и очень отягчает ситуацию.
– Севастьян Аркадиевич, дайте мне еще сутки. Пожалуйста. Я… у меня есть еще один вариант. Мне не хотелось бы им воспользоваться, но ситуация не оставляет выбора.
– Хорошо, Рита. Сутки я подожду.
А мне теперь предстоял разговор с отцом. Кто бы знал, как у меня от этого все переворачивается внутри. Но за свои поступки надо отвечать, поэтому сразу же отправляюсь в прокуратуру.
В коридоре встречаю Марину, она сверлит меня язвительным взглядом, который не обещает ничего хорошего. Отворачиваюсь от нее и прохожу мимо, в сторону кабинета отца, но даже спиной чувствую, что она продолжает смотреть. Даю себе установку не оборачиваться и целеустремленно следую к кабинету отца. Пару раз ударив в дверь кулаком, весьма не тихо, открываю ее, отец отрывает глаза от документов и смотрит на меня.
– Рита?
– Нам надо поговорить. Есть минутка?
– Да, проходи, – он настороженно смотрит, явно не ожидает от меня ничего хорошего. И он совершенно прав, то, что я собираюсь предложить, ему не понравится. Это не нравится и мне самой. Но отец не оставляет мне выбора.
– Слушаю тебя, – говорит отец, после того, как я расположилась напротив него.
– Я хочу, чтобы с Тайманова сняли все обвинения. Он ни в чем не виноват, и ты это прекрасно знаешь. Ты же прокурор! Ты должен сажать преступников, а не невиновных людей!
– Рита! – отец одарил меня уничижительным взглядом, – если ты пришла говорить об этом, то тебе лучше уйти и не злить меня.
– То есть обвинения с него ты не снимешь? – практически утвердительно спрашиваю я.
– Нет. И обсуждать это больше мы не будем.
– За что, папа? За что ты хочешь так с ним поступить?
– Этот ублюдок влез не в свое дело! И тебя настроил против родного отца! А ты на столько глупа, Рита, что даже этого не понимаешь, – слишком мрачно сказал отец.
– То есть в том, что у тебя шашни на работе виноват Тайманов? Так папа? – притворно спокойно спрашиваю я.
– Уходи, Рита. Ты меня не слышишь!
– Если ты не снимешь с него обвинения, я обо всем расскажу маме, сейчас же!
– Не смей ставить мне ультиматум! Ты еще сопля, чтобы это делать! Я твой отец, это я говорю тебе что делать, и ты должна это выполнять, а не перечить мне.
– Я пробовала поговорить с тобой мирно.
– Мирно? Ты заявилась с требованиями! А когда я сказал, что не выполню их – поставила мне ультиматум! Ты думаешь, рассказав все матери сделаешь лучше – давай валяй! Иди, расскажи ей все, и посмотрим, кто в этой истории пострадает больше всего!
– Какая же ты скотина! Я расскажу все маме! Как бы тяжело мне не было! А ты можешь катиться к своей Марине! И забудь, что у тебя есть дочь! – я рванула к двери.
– Рита, стой!
Я остановилась, но не обернулась.
– Хорошо. Я сниму с него все обвинения. Не говори ничего маме, – устало произнес отец.
– Когда?
– Завтра, раньше не получится, как бы я не старался.
* * *
Отец не обманул. На следующий же день все обвинения с Тайманова сняли, а дело замяли. Теперь я ненавидела Тайманова сильнее прежнего. Из-за его выходки, мне пришлось идти на сделку, которая противоречит всем моим принципам. Это аморально и бездушно. Я торговалась с отцом собственной матерью. Бедная мама, я перед ней так виновата, что не смогу вымолить прощения до конца жизни. А отец…он просто умер для меня. Растоптал все мои чувства и воспоминания. Своими поступками он показал мне, кем является на самом деле.
Какое-то разочарование произошло внутри меня и теперь я не понимала себя. Не знала, чего я хочу, как вести себя с окружающими. Общение не приносило мне больше удовольствия. Хотелось молчать, хотелось тишины. Встречи с Ромой перестали приносить мне радость. Более того, я уже не ждала их с тем трепетом, что был вначале. Я вообще больше не ждала наших встреч, и даже была рада, когда он отменял или переносил встречу. Каждое наше свидание было похоже одно на другое. Я заранее знала, что будет говорить и делать Рома, какие цветы он мне подарит, и какие комплименты сделает. С каждым разом Рома все настойчивее требовал близости. Одних поцелуев ему было недостаточно, а я сейчас не готова была к близким отношениям с мужчиной. Если раньше я мечтала побыстрее распрощаться с девственностью, в моем-то возрасте это было уже стыдно, тем более я и мечтать не смела, что моим первым мужчиной может стать Рома. А сейчас это все ушло на второй план. Моя семья рушилась, ее практически нет. Для мамы я продолжаю притворяться, что мы с папой по-прежнему в хороших отношениях, но она ведь не глупая и замечает напряжение, с которым мне это дается. Отец ведет себя, как ни в чем не бывало, улыбается маме, целует ее, и со стороны они действительно выглядят идеальной влюбленной парой. А по мне так лучше бы орали друг на друга, но действительно любили настоящей светлой любовью, а не пародией на нее. Я думала о том, чтобы не сдержать своего уговора с отцом и все рассказать маме. Но не могла на это решиться. Я оказалась жалкой и слабой.
Сегодня у нас с Ромой очередное свидание. Ни желания, ни настроения идти куда-то, тем более разговаривать о чем-то у меня нет. Но и дома сидеть не хотелось. Если бы он мог помолчать, просто посидеть в тишине. Но Рома не замолкал, постоянно о чем-то рассказывал, что-то спрашивал. Но хуже всего было то, что каждый раз он склонял меня к близости. И ничего кроме раздражения это не вызывало. Вот и сегодня вдоволь наговорившись сам с собой, по-другому и не скажешь, так как я ни слова из его рассказов вспомнить не смогла бы, даже при огромном желании, потому что совершенно не слушала его. Но Рому, видимо, это не очень и беспокоило, он очень любил говорить, и считал, что его рассказы на столько интересные, что их невозможно не слушать. Мы подъехали к моему дому, Рома не спешил меня отпускать, держал за руку. Сейчас он попытается меня поцеловать, но сегодня у меня даже для поцелуев нет настроения.
– Ром, я пойду? – попыталась забрать свою руку из его руки, но он не выпустил.
– Рит, ты такая красивая, – он говорит это каждый вечер, каждый раз перед тем, как поцеловать меня.
– Не надо, Ром, – отворачиваюсь от его губ.
Понимаю, что это его обижает, но и с собой поделать ничего не могу.
– И что сегодня не так? – нервно спрашивает Рома.
– Все так, Ром. Просто до сих пор не приду в себя после всей этой истории с отцом.
– Малыш, уже давно пора забыть об этом. Твои родители взрослые люди, сами разберутся. Тебе нужно расслабиться, и я знаю, как это сделать, – Рома потянул меня за руку на себя, а второй рукой схватил за затылок, чтобы у меня не получилось увернуться от него, и поцеловал меня. Его губы слюнявили мои, постепенно поцелуй углублялся, я чувствовала его язык у себя во рту и учащенное сердцебиение Ромы. Больше ничего. Ромина рука стала подниматься вверх по талии и постепенно оказалась на моей груди, а я укусила его за язык, сильно сжав челюсти, его глаза широко раскрылись, а руки ослабили захват.
– Ты совсем рехнулась? Ты мне язык до крови прокусила, – простонал Рома.
А я молча вышла из машины и побежала к подъезду. Сам напросился, нечего было принуждать меня, раз я сказала не надо – должен понимать. Поднялась по ступенькам, вошла в квартиру и долго стояла, прислонившись к двери.
– Рита, – из спальни вышла мама, – ты сегодня рано.
– Да, завтра нулевая пара, рано вставать, – пожала я плечами.
– Хочешь чаю? – спросила она. Я кивнула. Мама улыбнулась и прошла на кухню. Я надела тапки и пошла за ней.
– Рита, а как у вас с Ромой? Ну, я имею ввиду, как развиваются ваши отношения?
– Рома очень внимательный, – я сделала глоток теплого чая с мятой, – ни разу не забыл про цветы, постоянно говорит комплименты. Он замечательный! – я старалась быть убедительной, потому что восторга от этой похвалы не испытывала, хоть и говорила чистую правду.
– Я тоже считаю его очень достойным парнем. А в сексуальном плане…., – мама замялась, и замахала рукой, как будто это все объясняло, – вы уже…?
– Мама, ну и вопросы у тебя! Но раз уж интересуешься, то до самого главного еще не дошло.
Мама удивленно и недоверчиво на меня посмотрела.
– Что? Я думала, ты будешь только рада, – не ожидала от мамы подобной реакции.
– Я рада.
– Что-то не заметно, мам! – я не могла понять поведения мамы.
– Понимаешь, дочь, у влюбленной женщины глаза горят, она вся изнутри светится. Учитывая твою давнюю влюбленность в Рому, я считала, что вы не станете с этим затягивать. К тому же он достаточно взрослый парень. Не сердись, если я сказала что-то лишнее.
– Ты не сказала ничего лишнего, мам, – я выдавила из себя улыбку и надеялась, что на этом разговор закончится.
– Я собственно говоря поэтому и спросила у тебя про вашу интимную жизнь. Потому что твои глаза перестали гореть и подумала, что причина может быть в этом, – мама поджимала губы, видно было, что ей неловко говорить со мной об этом.
– Мам, дело вовсе не в этом. Точнее наоборот, в отсутствии интимной жизни. Я не хочу торопиться в этом плане и сказала об этом Роме. И ясное дело ему это не очень понравилось.
После этих слов мама как-то необычно на меня посмотрела и больше на эту тему ничего не говорила. Спросила, как дела на учёбе, и что нового у Сони. Мы с ней ещё немного поболтали, и я ушла к себе в комнату.
* * *
Утром обнаружила три пропущенных вызова от Ромы. Три!!! На большее он, видимо, не способен. Бедный, сразу ясно, что он слишком переживает! Аж целых три раза удосужился позвонить. С неохотой выбравшись из постели побрела в ванную.
– Доброе утро, детка, – окликнула меня мама с кухни, – тебе цветы от Ромы.
Правда? Удивлена! Любая другая девушка была бы рада такому вниманию, а я кроме раздражения ничего не испытываю. Некоторое время назад я светилась бы от радости, а сейчас…
– Доброе, мам, – не говоря больше ни слова направилась в ванну. После душа, придя на кухню позавтракать наткнулась на мамин вопросительный взгляд.
– Мам?
– Вы с Ромой поругались? Ты что-то утаила от меня вчера?
– Нет, с чего ты взяла? – я как всегда начала пить чай и старалась не смотреть на нее.
– Ну я же чувствую, что что-то не так, не обманывай меня, Рит. Эти цветы, что он прислал, они в знак извинения, не так ли?
Мама действительно беспокоилась.
– Не ожидала, что ты у меня настоящий «Шерлок», – улыбнулась я.
– Не нужно быть «Шерлоком», чтобы понять, что ты не прыгаешь от радости при виде цветов от своего жениха. От которого не так давно была в полном восторге и томно вздыхала при виде него.
– Мама!
– Что мама??? Да даже если вы вчера поссорились, ты бы все равно должна была бы обрадоваться цветам! Ведь они – знак внимания. Говорящий о том, что человек сожалеет.
Мне стало грустно от маминых слов. Ведь отец уже давно не дарил ей подобных букетов, да и цветов тоже. Исключая её день рождения и восьмое марта.
– Мам, ты права! Я, пожалуй, приму Ромины извинения и помирюсь с ним!
– Вот и умница!
Затем мама сообщила мне о предстоящем мероприятии в конце недели, на которое собирается идти отец. Мы должны были пойти вместе с ним. Что это за мероприятие, что оно из себя представляет я вникать не стала, и идти отказалась. Но мама настаивала, утверждая, что наше присутствие важно для отца. Ну да, как же! Боря уже согласился идти, и упрекнул меня в эгоизме. Против них двоих не попрешь, пришлось согласиться. Вот интересно, чтобы сказал обо всём брат, если бы узнал, что у отца есть любовница?!
Мероприятие это оказалось празднованием дня рождения заместителя губернатора области, в самом дорогом ресторане. Была просто целая толпа народа, которого я не знала. Было ужасно скучно. Отец весь светился от счастья, когда представлял нас заместителю губернатора. Мама сегодня была очень красивой, сделал высокую прическу, макияж с акцентом только на глаза, и надела платье, которое подчеркивало ее идеальную фигуру. Хотя она бы со мной обязательно поспорила по этому поводу, а я действительно считала ее фигуру и внешность безупречной. И ни я одна, многие мужчины провожали ее взглядом, только она этого совсем не замечала, смотрела только на отца. От этого у меня больно жгло в груди. Я просто должна ей все рассказать про отца, а дальше пусть она сама решает – простить или казнить. Ведь она еще может найти свое счастье с другим человеком, который будет любить ее, и не предаст так легко как мой отец. Отец куда-то повел Борю, наверное, хочет представить его нужным людям или же просто похвастаться сыном. Мы с мамой стояли у окна, рядом с такими же неприкаянными женщинами.
– Рита, девочка! – окликнули со спины, и я обернулась удостовериться, что это мне. В нашем направлении шел Тайманов старший.
– Рад тебя видеть, а ну-ка обними старика, – он развел руки в стороны, приглашая меня. Я не заставила себя ждать, и честно говоря, была рада его видеть.
– Севастьян Аркадьевич, здравствуйте! – я была приятно удивлена, что он меня узнал среди такого скопления народа. А ведь мы виделись всего лишь раз.
– Здравствуй- здравствуй!
– Разрешите вам представить мою маму! Дарью Леонидовну!
– Можно просто Даша, – сразу засмущалась мама, когда Тайманов старший поцеловал ей руку.
– Севастьян Аркадьевич! – представился он ей, – для вас просто Сева, – тут же поправился, увидев на лице мамы улыбку. А улыбка у моей мамы была что надо.
– Девушки, а что же вы здесь скучаете?! Пойдемте со мной, – он подставил нам руки.
Мама замешкалась, но все же взяла мужчину под руку, следуя моему примеру. Интересно, если она узнает, что этот мужчина отец Тайманова, она продолжит ему улыбаться?
Севастьян Аркадиевич привел нас к бару, где было тише и спокойнее, и практически не было людей, не считая двух мужчин, увлеченных беседой. Заказал нам по коктейлю, себе сок, – сказал, что за рулем. Чем заслужил уважение в глазах мамы. Она, конечно, ничего не сказала вслух, но я-то ее знаю.
– У вас чудесная дочь! Мало того, что красива и умна, так еще и на редкость честна, – нахваливал меня Тайманов старший. А я залилась краской, недостойна была я таких комплиментов, не заслужила. Особенно про то, что честна.
– Спасибо! Это очень приятно, когда хвалят твоего ребенка, – ответила мама.
– Пусть вам будет в двойне приятнее, потому что я не просто хвалю, а говорю чистую правду.
– Извините, я вас оставлю ненадолго, – не могла больше это слушать.
Так и хотелось либо маме рассказать всю правду, либо его остановить. Я направилась в сторону туалета, в надежде, что там не будет очереди, хотелось спрятаться ото всех глаз подальше, хотя бы на пару минут. Но по пути наткнулась взглядом на отца, он был с Мариной, судя по ее лицу и жестам – она была недовольна и явно что-то предъявляла отцу. А тот пытался ее успокоить, то за руку ее возьмет, которую она тут же вырывала из его рук, то за плечи приобнимет. Это уже совсем наглость! А если сейчас все это мама увидит?! Нет, они вконец обнаглели! Срываюсь с места, намереваясь сейчас же все им высказать, но кто-то ловко цепляет меня за руку, и дергает на себя, и я вполоборота лечу и ударяюсь в грудь Тайманова младшего.
– Совсем обалдел? – возмущенно смотрю на него.
