Евгения Васильева
Двенадцать
– И что же вы едите эти месяцы?
– Мы ходим в магазин.
Не знаю, сколько вопросов выражали мои глаза, но во взгляде Моэра удивительным образом были перемешаны удивление, любопытство и, жалость что ли. Сразу куча вопросов не сорвалась с губ парня исключительно по причине того, что двадцать минут назад расцветшая лоза молодого зеленого горошка только что привлекла внимание пушистого шмеля. Заметив это, Моэр забыл про наш разговор и стал следить за движениями маленького существа, кропотливо избирающего лучший цветок. Посетив практически все, полосатая точка улетела, унеся на себе пыльцу мелких белых цветов и, надеемся, оставила пыльцу других.
– Я уже подумал, что нужно было сажать огурцы, здесь у каждого вокруг дома они растут, – оглянувшись и не увидев отклика понимания в моих глазах, парень продолжил. – Очень мала вероятность, что у этого единственного шмеля на лапах была пыльца гороха. Ты же знаешь, что суть опыления в обмене частицами между мужским растением и женским? Ближайшие посадки гороха далеко.
– Да, у меня есть поверхностные знания о пестиках и тычинках, – ответила я и по необъяснимой причине стала излишне выразительно жестикулировать. – Что ты собираешься делать теперь?
Вместо ответа парень снова повторил свои веерообразные сжимания кулаков, а затем приложил раскрытые ладони к земле так, чтобы между ними находился только стебель гороха, выглядывающий из земли. Так продолжалось минут пять, и я уже начала сомневаться, не показалось ли мне издалека, и, быть может, этот росток гороха и рос здесь до нашего прихода и просто был покрыт землей, и Моэр его отряхнул. Но, как при ускоренной съемке, цветы начали шевелиться и терять свои белоснежные лепестки, сквозь оставшиеся зеленые соцветия стали проглядывать небольшие зеленые шарики, увеличивающиеся в длине с каждой секундой. Будущие стручки росли буквально на глазах и меняли форму от созревающих внутри горошин. Те цветы, которым не досталось пыльцы, погибли и свернулись, что также случилось и с одним стручком, который появился раньше остальных. Он почти погиб.
– Нужно вовремя остановиться, – шепотом проговорил парень. – Иначе они перескочат момент съедобности. Угощайся.
После этих слов Моэр сорвал засохший стручок и выбросил горошины ближе к реке. Оставшиеся мы поделили пополам, и один из доставшихся Моэру стручков пошел обратно к нему в мешочек, откуда он достал самую первую горошину.
Вкус был самый обыкновенный, но за счет того, что последний прием пищи на моей памяти был еще до похода на пляж 300-летия Санкт-Петербурга, горошины пробудили во мне зверский аппетит. Я съела все и даже не заметила. Пища провалилась в пустой живот, лишь потревожив вкусовые рецепторы и зря заведя желудок, явно принявший маленький зеленый овощ за аперитив.
– Так что, Таша-Татьяна, ты будешь задавать мне вопрос?
Вопрос? Если я не сошла с ума и не нахожусь сейчас в некой симуляции, то человек в полтора раза крупнее меня, покрытый зеленой бархатистой кожей пару минут назад на моих глазах ускорил в несколько тысяч раз процесс прорастания семени, использовав при этом некую силу, вырабатываемую его руками. Было похоже на динамо машину, вроде той, что устанавливают на велосипедах. А потом он буднично дождался своего «друга» шмеля, проделал все манипуляции повторно и уже даже съел плоды своего труда, оставив на земле крошечный росток. Если у меня и были вопросы до этого, то теперь их стало еще больше, и самый главный из них: «Где я нахожусь?».
– А что ты имел ввиду, когда сказал, что я выглядела невероятно прекрасно, когда появилась? – спросила я.
– Ааааа, – Парень широко заулыбался, – через кротовую нору перенеслось только твое тело. Одежда осталась в твоем мире.
Черт. Я же в новом платье.
Глава 5. Таша. День 1. Вечер
Поскольку отрицать очевидное нахождение не в лесах Ленинградской области было бессмысленно, я, сохраняя настороженное отношение ко всем этим странным людям, согласилась вернуться в дом к бабушке Нани.
Дом доктора Урссим располагался на холме возле реки, на самой окраине города. Если остановиться возле почтового ящика, то открывается волшебный вид на город, расположенный внизу. Разномастные домики беспорядочно рассыпаны дальше, чем позволяет увидеть кривизна земли, и ближе к горизонту превращалась в лоскутное одеяло. Каждый дом окружали деревья и кусты, не организованные в привычные глазу ровные рядки. Не было видно ни одного забора, и удивляла наполненность пространства людьми. Молодые, пожилые и дети, все группками по пять-десять человек собирались возле домов. Я заметила круглое лобное место, на котором ребята лет десяти-двенадцати внимательно выслушивали двух пожилых мужчин. Пока я пыталась понять тему лекции мимо прошла женщина в длинном красном платье с грудным ребенком на руках, за которой хвостиком бежали трое детей лет пяти и девочка лет пятнадцати. Девочка обогнала женщину и добежала до строительной площадки, где группа крепких мужчин выстраивали очередной домишко из красных блоков. Из карманов широких штанов девочка достала небольшое бурдюки с водой и раздала мужчинам, а затем вернулась к женщине и они все вместе скрылись в зарослях яблонь. Город вызывал ощущение суеты и больше походил на поражающий количеством цветом муравейник, чем на человеческое поселение.
Пока мы шли до дома, Моэр пытался рассказывать мне о том, кто и где проживает, очевидно, рассчитывая на мою память, которая никогда не оправдывала надежд на себя. Ситуацию усугубили дикие имена и фамилии жителей, что звучали с разных сторон и смешались в голове в неповторимую песню. Отвечая Моэру различными вариациями «мм» и «надо запомнить» я сосредоточилась на наблюдениях.
Я отметила, что кожа не у всех людей имела зеленый оттенок. Собственно, и на меня никто не обращал внимания, думается именно потому, что люди вокруг были на любой вкус. Все на вид казались бархатисто-вельветовыми, но цвета варьировались от светло-зеленого, почти желтого, до насыщенного и глубокого изумрудно зеленого. Редко встречались буро-бордовые оттенки и даже оранжевые, издалека напоминавшие сильно загорелую кожу. Сейчас в разгар лета моя кожа тоже имела достаточно смуглый оттенок, что обеспечило мне камуфляж, который работал хотя бы если смотреть на меня на расстоянии.
К дому мы дошли ближе к вечеру, я даже не заметила насколько далеко убежала, спасая свою жизнь, и обрадовалась скрытым возможностям своего тела. Воздух наполнился прохладой, но стал еще тяжелее. Только сейчас я заметила, что в воздухе витает еле уловимый сладковатый запах, не имевший одного определенного источника, смешанный с запахом костра, что в одно мгновение расцвели огненными маками по всей территории. Все превратилось в одно большое барбекю с шумно играющими детьми, музыкантами и танцорами.
В доме кроме бабушки Нани появились еще шестеро незнакомцев. Картавая девушка, изгиб спины и форма лица которой вызывали в голове смутные ассоциации с ящерицей, надевшей на себя короткие шорты, свободную блузу, украшенную жирафовым принтом, и сумку через плечо, но все равно не сумевшую смешаться с менее анималистичными друзьями. Говорила девушка, которую все звали Лист, немного, но в основном ее речь состояла из колких замечаний в сторону ее брата Моэра и напоминаний о том, что она «предупреждала».
Также пришли родители Моэра и Лист. Излишне худая женщина Монни, лицо которой выражало абсолютное спокойствие человека, привыкшего к выходкам своих детей и смирившегося, что с момента их рождения самой большой радостью будет то, что они еще живы. Собираться на кухне у бабушки из-за очередной выходки отпрысков, по всей видимости, не было для нее чем-то необычным. Весь вечер Монни внимательно слушала и держала за руку мужчину с богатой бородой и длинными белоснежными волосами. Женщина же обладала иссиня черными, заплетенными в десятки тонких косичек волосами, что унаследовали дети. Вызывающий уважение от одного взгляда глубоких синих глаз, Эдр Раффо, отец семейства, не молчал. В сидящей в центре комнаты семейной паре, были уравновешены взрывной характер мужчины с нежным и успокаивающим терпением его женщины. Не просто так не выпускалась из руки ладонь мужчины в течение вечера, его нужно было сдерживать, комната была наполнена лирическим баритоном и напирающими вопросами.
– Девушка не из нашей Вселенной, хоть она и появилась стараниями наших детей. Несет в себе предназначение, и может обучить нас необходимому знанию, – раздавался голос Эдра по комнате, заставляя колыхаться пламя расставленных по столу свечей, вылепленных в форме животных, и плясать по стенам причудливые образы. – Я считаю, это нужно использовать.
– Родной, перестань говорить о Таше в третьем лице, – сильный голос женщины отнюдь не терялся в резких высказываниях мужа, решившего, что я могу принести пользу. – Таша, мы еще раз извиняемся за то, что тебе пришлось пережить, и за весь тот стресс, что ты, вероятно, ощущаешь сейчас. И особенно за то, что мы не представляем, как вернуть тебя обратно.
– Теоретически, мы знаем, – прозвучал голос, что принадлежал девушке, холодно встретившей мой приход в дом.
Также холодно, как она встретила и мое появление в их Вселенной. Как мне объяснили, это девушка по имени Зелья, что развила способность путешествовать по Вселенной и случайно перетянула меня в их мир. По какой причине человек, стремящийся путешествовать по Вселенным, враждебно настроен ко мне, жителю иного мира, со мной не поделились.
– Концентрация разума доступна каждому, – начала свое объяснение девушка, снимая с себя легкий плащ глубокого синего цвета и складывая его в рюкзак стоящего рядом высокого обладателя кучерявой прически парня по имени Шаяль. – Все зависит от степени развития. Вы же знаете, что каждый может увидеть свои воспоминания заново.
Я на секунду улыбнулась от пришедшей в голову мысли о том, что, вероятно, способность мысленный путешествий развилась у этих людей из-за отсутствия телевидения и интернета, поскольку не было посторонних отвлекающих факторов. Я не стала поднимать руку в знак того, что иногда, собираясь утром, второпях не могу вспомнить, куда положила свои кроссовки, что сняла накануне вечером, но присутствующие и без этого дружно повернулись ко мне, ожидая услышать подтверждение слов Зельи.
– Я не могу говорить за всех, но по общему правилу, никто из моего мира не может видеть воспоминания, – осторожно ответила я.
– И как же вы вспоминаете все, что вам говорили люди? – Моэр задал вопрос, обращаясь ко всем вокруг, и вертя головой в поисках поддержки. – Если бы я не мог возвращаться каждый раз к воспоминанию о том, как мой дед учил меня натягивать струны на гитару, миллионы гениальных песен остались бы так и не исполнены. Я уж молчу про навык надевания штанов.
– Мы знаем о твоей любви не пользоваться памятью, – снова кольнула ящерка Лист, и, уже обращаясь ко мне, добавила. – Ног'мальные люди запоминают необходимые им вещи и чаще смотрят свои воспоминания с целью снова увидеть людей, что сейчас нет с нами. Возвх'ащаться назад, чтобы снова увидеть список вещей, что нужно взять с собой, это чистой воды лень.
– У нас есть книги, в которых записаны знания предыдущих поколений. Тоже неплохой способ путешествия во времени, – вставила я.
– Путешествия во времени невозможны, – перебила меня Монни. – Стрела времени в нашей Вселенной идет только от прошлого к будущему, от порядка – к хаосу. Время может сжиматься и течь с разной скоростью, но не может повернуть в другу сторону.
– Это не совсем так, да, Зелья? – спросил Зелью Моэр, улыбаясь до ушей.
– Моэр! – укорила парня Зелья, прищурившись в его сторону, но, оглядев присутствующих и осознав, что от нее ждут объяснений, добавила, – ладно, это было не так странно, как притаскивание Таши сюда. Сейчас.
Девушка достала из своего рюкзака небольшую книгу в кожаном переплете. Плотные страницы, исписанные от руки мелким почерком, набухли от постоянного перелистывания и обрели светло-коричневый оттенок. На обложке вместо названия красовалось выжженное изображение летучей мыши, раскинувшей кожистые лапы в полете.
На движения девушки тут же отреагировало скачками черное лохматое дитя медведя и овцы с высунутым розовым языком. Этот так называемый пес по размеру был не меньше немецкой овчарки, и мог бы представлять угрозу, если бы не умный взгляд черных глаз-бусинок.
– Эту книгу я нашла в библиотеке, когда мне было двенадцать, – пояснила Зелья. – Завр, фу. Меня всегда интересовали возможности нашего мозга.
Рядом со мной стояла бабушка Нани и, взявшая на себя обязанность тихим голосом прояснить очевидные для них вещи, чтобы картина мира в моей голове формировалась полнее:
– Таша, все навыки, которыми мы пользуемся, доступны любому человеку, за счет, в том числе, сформировавшихся за века эволюции пьезоэлектрических свойств костей рук и отличной памяти, – доктор давала пояснения, одновременно помещая в напоминающее обычный френч-пресс устройство смесь трав и меда. – Только некоторые навыки необходимо развивать с самого детства, иначе тело грубеет и уже неспособно научиться.
– Да, вот способность костей от механических движений выдавать влияющий на х'ост и выспевание зелени ток должна быть освоена не позднее пяти лет, иначе появляются х'ящи, – отозвалась из открытого дверного проема картавая Лист, стоявшая ко всем спиной. – Это один из спасительных навыков, этому необходимо обучить всех детей.
– Как бы наши дети не сопротивлялись взрослению, – тихо продолжила бабушка Нани, – необходимо научить будущего человека существовать автономно и обеспечить спокойную жизнь. Важных навыков много, но есть базовые, без которых жить невозможно. Например, способность влиять на рост растений, которую ты сегодня могла видеть воочию. Развивается она ежедневными тренировками. Конечно, уже повзрослев, человек может углубить свои знания и выяснить, какие условия вроде почвы или количества солнечного цвета необходимы тем или иным растениям. Самое необходимое у него уже есть, этим его наделили родные, способность дать жизнь.
Женщина прервалась для того, чтобы наполнить сосуд, объемом, по меньшей мере, литра три, кипяченной на открытом огне водой. Едва жидкость коснулась смеси листьев и меда, по комнате распространился сладчайший запах, от которого зачесалось в носу, и женщина продолжила:
– Вторым навыком является умение в любой ситуации одеть себя. Необходимо научиться производить ткань из того, что дает природа, и шить из нее. В обеспечении себя одеждой помогает третий навык, охота. Так что благодаря тренировкам каждый из нас в той или иной степени охотник и боец. Также этот навык поможет себя защитить, ведь не все в этом мире мечтают только и делать, что поить незнакомцев чаем.
Бабушка Нани посмотрела мне в глаза и кротко улыбнулась, протягивая наполненную до краев глиняную чашку, покрытую голубой эмалью.
– Да, Таша, ты правильно сделала, что изначально убежала от Моэра, – прервал нашу минуту безмолвного общения с доктором Эдр, отодвинувший предложенную ему чашку чая. – Думаю, у вас в мире тоже есть, кого бояться.
– Эдр, подожди, – остановила его бабушка Нани, не желающая оставлять незамеченным то, как ее возмутила бесцеремонность мужчины. – Дай человеку поставить мозги на место. Так вот, Таша, четвертым навыком, также непосредственно связанным с остальными, является общение с животными. Нет, конечно, мы с ними не разговариваем. Человек способен издавать свист, близкий к ультразвуку по частоте, доступный звериному уху. Каким бы грозным не был тон твоего голоса, донести серьезность своих намерений до медведя ты не сможешь.
– Ну, о медведях ты не думай. С ними и свист не особо работает, – с подоконника добавил Моэр, дующий на горячий напиток. – В основном мы используем это для дрессировки и общения с кошками, собаками и лошадьми.
Не знаю, что было замешано в чай, но я расслабилась совершенно. И это было не то спокойствие, что обычно обнимает тебя уверенностью в завтрашнем дне и комфортом дня настоящего. Чувство было иное, какое-то беспричинное. Было ли тому причиной особая трава, или же сказочность происходящего, но я начала смотреть на все вокруг, как фильм, со стороны. И, как зритель, лишь поверхностно сопереживала, будто после того, как включится свет или опустится занавес, я просто уйду домой.
– И пятым навыком, является упомянутая Зельей способность заглядывать назад, в свои воспоминания. Таша, ты слушаешь? Я не слишком много чая тебе налила? Самая спорная способность, с точки зрения медицины не представляющая ничего больше, чем просто возможность стимуляции нейронных связей с целью вызвать в голове образы, как бы заново переживая уже произошедшее с тобой.
– Вот как раз это и не совсем так, – продолжила уже Зелья, в течение рассказа доктора листавшая представленную на обозрение древнюю книгу. – В детстве я много времени проводила дома и через пару лет тренировок по методикам, описанным в этой книге, смогла не просто возвращаться назад, чтобы посмотреть, что было сказано мне или мной, но также могла частично менять воспоминания.
От сказанного у родителей Моэра и Лист расширились без того большие глаза. Моэр нервно хихикнул. Приятно, что не я одна была шокированная происходящим.
– Милая, почему же ты это скрывала? Ты уверена, что ты действительно могла что-то менять? – спросила Монни.
– О нет, любимая дочь, не думай вернуться в прошлое и отменить свадьбу. Я уже слишком сильно люблю своих внуков, – решила разрядить обстановку бабушка Нани. Мне ее шутка показалась до жути забавной.
– Не рассказывала, чтобы люди как попало не лезли в прошлое и не пытались его менять. Я не сумею контролировать всех, кому расскажу, поэтому решила оставить это в тайне. Если сжать всю историю до пары фраз, то, вкратце, со временем я стала видеть темные, светящиеся по краям проходы, как я потом прочитала, кротовые норы в черных дырах пространства, спускаясь в которые я видела Ташиными глазами ее мир.
Девушка пролистала до интересующей страницы и развернула книгу так, чтобы стало видно всем. Разворот почти не содержал слов, лишь изображение черной дыры, такой, как ее недавно сфотографировали ученые с помощью радиотелескопов, ярко-оранжевый глаз таинственного существа, зовущий заглянуть в свои глубины.
Я попыталась привстать, так как местная мебель была для меня велика, и я с трудом могла разглядеть хрупкие страницы книги. Но руки меня подвели, и я задела стоящие рядом чашки, от чего они шумно повалились, распространив свое горячее содержимое по столу, почти достав до книги. Зелья, злобно сверкнув на меня глазами, что ничуть меня не обидело, так как мне было так легко и весело, схватила книгу и обняла, как самое дорогое сокровище.
– Простите-простите, – заверещала я, не чувствуя вины, а ощущая, что так хоть оживила обстановку, – я все вытру!
– Сиди, – остановила меня бабушка Нани, и начала приводить обстановку в порядок. – Такая маленькая, а столько шума. Зелья, продолжай, в какие ты там норки заглядывала?
– Кротовые, – нехотя и нарочито растягивая слова, продолжила Зелья. – Физическое перемещение, исходя из законов физики, должно было быть невозможно. Но мысленно я путешествовала легко. Только последнее путешествие пошло не по плану.
Если бы не успокаивающий чай, я бы не удовлетворилась подобным рассказом. Что за путешествие? Что значит, что она смотрела моими глазами? Недружелюбная девушка недоговаривала, но затуманенный разум счел все вопросы лишними, ведь сейчас так хорошо и уютно и люди вокруг такие добродушные.
– Таша, милая, проблема в том, что Зелья не знает, что она сделала не так, и что стало причиной твоего перемещения, – подливая чай, продолжила бабушка Нани. – Мы пока не знаем, как вернуть тебя обратно.
– А также не знаем, насколько безопасно тебе здесь находиться. Возможно, твое врем здесь не так уж велико, – продолжил Эдр. – Я верю, что ты появилась здесь не просто так и должна показать нам то, чего мы не замечаем. Возможно, принять участие в экспедиции! И как можно скорее.
– Извините, – строго сказала Зелья. – Но новая экспедиция вам не нужна. Мы просто проследуем в горы к автору этой книги…
– К Вуду? Прошу прощения, но он не станет вам помогать, – смеясь, сказала бабушка Нани. – Мы были знакомы когда-то, и это далеко не дружелюбный старец, что ждет гостей. Никогда не был душой компании.
– Но нам нужно пойти. Вернуть Ташу и затем продолжить исследования, – начала спорить Зелья.
– Я потом еще поговорю с тобой о твоих исследованиях, Зелья. Но раз так, могу написать Вуду письмо, которое, быть может, вам поможет, – ответила доктор Уррсим. – Только кто знает, как повлияет это путешествие на ребенка.
– Ребенка? – первый раз проявил свой голос Шаяль.
Голос его был убаюкивающий и растягивающий слова, превращая их в патоку, от поедания которой ты не можешь остановиться:
– Зелья, я надеялся узнать обо всем первый.
– Я… ничего об этом не знаю, – ошарашено ответила девушка.
– Да нет же, беременна наша гостья, – уточнила бабушка Нани, махнув на парочку полотенцем.
И это так. Тут я вспомнила, что беременна уже четыре месяца. Тест я сделала еще в первую неделю задержки, сильно ни на что не надеясь, потому что после эпидемии только и делала, что нервничала. Да и с Мишей у нас долгое время ничего не получалось, что заставило меня задуматься о бесплодии.
И вот, всего полгода прошло с безуспешных попыток забеременеть. Тогда нашим встречам с Марком, каждая из которых была ярким событием, вроде ночи в кабинке остановившегося навсегда колеса обозрения, было около пары месяцев. Мы проводили ночь возле панорамного окна на одном из этажей Лахта центра, самого высокого здания в Петербурге, пока так и не увидевшего своего открытия и не пустившего посетителей в свои двери, но имевшего прекрасные виды, заслуживающие того, чтобы их посмотрели. Мы взяли с собой пару пледов и корзинку для пикника и самоуверенно решили добраться до верхнего этажа. Но 87 лестничных пролетов по, как мне показалось, миллиону ступеней каждый, оказались недостижимы. Строение из стекла и камня нас победило, и мы, сдавшись, разместились на полу офиса где-то в середине здания, куда добирались около двух часов, постоянно прерываясь на поцелуи и смеясь от масштабов эха от стонов, раздававшихся в пустом здании.
Сделав тест и чувствуя себя окрыленной, я, завернувшаяся в плед, впорхнула в офис, где курил у открытого окна обнаженный Марк. Он был божественно красив, и не вызвал никаких иных чувств, кроме довольства собой от того, что такой мужчина сейчас здесь со мной. Только парень не разделил моей радости от новости о ребенке, сказав что-то вроде: «Когда вернусь, обязательно вас навещу». Я рада, что не умею возвращаться к своим воспоминаниям и переживать их заново, услышать эти слова второй раз у меня просто не хватило бы сил. Тогда же я узнала, что у него в планах все было грандиозно, амбициозно и… без меня. И тем более без нашего ребенка. Но глупая я была больна этим человеком, и, с ума сойти, стерпела эти слова и не ушла сразу.
Сейчас странно об этом вспоминать, но я в тот день я даже не плакала, не осознавая, что именно мне сказали прямо в лицо. И наши встречи даже еще продолжались. Марк не уезжал до тех пор, пока мой живот не вырос настолько, что наши встречи стали для меня некомфортными. Прогулки в парке его не интересовали, поэтому он заправил свой автомобиль и просто однажды уехал из города, так и не возвратившись.
Только после его отъезда до меня дошел смысл его слов, вместе с которым пришла и ненависть. К нему и к ребенку, что не был мне нужен, также как я не была нужна его отцу. От мысли, что внутри меня постоянно находится часть того, кого я по глупости запустила так далеко, мне хотелось найти любого, пусть самого отвратительного хирурга, который бы освободил меня от непосильной ноши. Ребенок воспринимался исключительно как позорное клеймо тупости и слепоты.
И Мишу я оттолкнула. Спустя неделю после того, как я узнала о беременности, мы с ним случайно столкнулись в аптеке, где я искала средство от токсикоза. Это был период, когда я уже пыталась снять, но все еще носила розовые очки, дающие надежду, что вот-вот Марк позовет меня замуж и останется навсегда.
– Что, опять наелась суши из невской рыбы? – шутливо спросил Миша, обративший внимание на лекарство у меня в руках. – Благодаря твоим кулинарным экспериментам я окончательно понял, что рыба, это не мое.
– Очень смешно. Ха-ха-ха, – недовольно ответила я. В тот период меня тошнило настолько часто, что я даже старалась меньше говорить: – Нет, я не отравилась.
Миша всегда отличался сообразительностью. Помню, как лицо его побледнело, а глаза, будто постаревшие на несколько лет, налились печалью.
– Как давно ты беременна? – спросил парень.
– Миша, ребенок не твой. Я сделала тест всего неделю назад, и в прошлом месяце у меня были месячные.
После этих слов парень уже собирался уходить, даже развернулся на каблуках. Но, в последний момент вернулся, чтобы сказать очередную фразу, что пополнила список воспоминаний, что больно обжигают при возвращении к ним:
– Я каждый день думал… Не знаю, как для тебя, а для меня последние месяцы тянутся бесконечной однообразной мутью. Тот сумбур, что ты вносила в жизнь, с которым я так безуспешно пытался бороться, оказалось, ее создавал. Быть с тобой, это было самое естественное состояние для меня, и мне казалось, что я готов стерпеть все, лишь бы вернуться, что в любом случае можно развернуться обратно, – парень нервно запустил руки в волосы на своей голове. – Но нет, обратного пути нет, горизонт событий пройден.
– Миша… мы пробовали, и у нас не получилось. Теперь у нас с Марком будет ребенок и…
– Это уже не важно. Прощай, – крикнул парень уже в сторону от меня и ушел.
Вот и все. Так я узнала о том, что думают о моей беременности другие люди. Родителям я даже говорить не стала.
– Да, я беременна, но это не важно, – сказала я всем присутствующим на кухне бабушки Нани. – Я готова отправиться в путь.
– Беременная? – взвизгнула Зелья.
Вот кто победил всех по силе реакции на результат нашей с Марком «любви». Зелья, буквально, вскочила со своего места, даже не заметив, что драгоценная книга свалилась со стола, расплескав страницы с рисунками по полу.
– Ты не можешь! Я… я же не знаю, что теперь.
Девушка выглядела потерянно и разъяренно одновременно. Мне даже захотелось успокоить ее и извиниться за нечаянное зачатие, произошедшее между мной и незнакомым ей мужчиной. Но она подняла книгу и начала собирать выпавшие страницы с рисунками. Я бросилась помогать, но Зелья отшатнулась, как от жгучего растения, что совершенно сбило меня с толку, и я вернулась на свое место. Девушка выбежала из дома, а следом за ней, скребя по камням когтями, выбежал и лохматый пес.
– Я так понимаю, что завтра мы идем к Вуду, – сказал Шаяль всем присутствующим и повернулся лично ко мне. – Таша, извини нас, пожалуйста. Завтра попробуем познакомиться еще раз. Поздравляю с будущим увеличением семьи.
Молодой человек не успел выйти из дома, как с улицы послышались крики: «Голосование» и «Приходите к фонтану для голосования», после чего все начали собираться, встали из-за стола, надели свои сумки и покинули дом.
Мне ничего не оставалось, как выйти следом. Никто не стал обуваться и закрывать дверь дома на замок, я выходила последняя и подгоняемая криками Моэра: «Скорее-скорее», лишь захлопнула дверь и побежала, чтобы успеть за широкими шагами новых знакомых.
Путь к таинственному «фонтану для голосований» шел по крутым широким ступеням от дома вниз и направо по холму, на котором жила бабушка Нани. Река огибала холм, и вдоль ее берега, как разноцветные грибы, были выстроенные неровные ряды домов. Почти у всех прибрежных домов имелись пирсы и лестницы.
Со всех сторон жители стекались в ту же сторону, куда шли и мы, и мне становилось все сложнее следить за своими компаньонами. Дорогу назад мне было уже не найти, а толпа вокруг сгущалась и толкалась на узких импровизированных улочках. Темнота стояла кромешная, никаких фонарей, факелов никто не нес и вдоль пути не установил. Когда меня уже почти несло течение бархатистых созданий, я почувствовала крупную ладонь, вытянувшую меня из потока. Это Моэр стоял и ждал, пока все пройдут, жуя горох.
– Хочешь? – предложил мне парень и, не дожидаясь ответа, насыпал горошин в освободившуюся от его руки ладонь. – Учитывая, что в голосовании ты участвовать не будешь, а мой голос меня уже не спасет, пойдем, я покажу тебе место, откуда такой коротышке будет хоть что-то видно.
Мы отошли еще ближе к реке и, пройдя вдоль нее, дошли до ослепительно белоснежного здания, имевшего форму сундука. Когда мы подошли ближе, я увидела, что белоснежный свет, казавшийся чересчур ярким даже для привыкших к темноте глаз, создают моллюски, которыми выложены стены.
– Красиво? – спросил Моэр. – Это улитка клюстервинк. Ими выложен весь дом семьи Кохлеа, потому что океан вокруг острова кишит этими улитками, а они не придумали лучшего способа заявить о том, кто здесь живет. Ну, кохлеа, это же улитка на латыни.
Не дожидаясь моего ответа, парень подсадил меня на уступ западной стены, с которого я смогла дотянуться еще до нескольких и добралась до крыши здания, откуда открывался вид на большую поляну, усеянную плодовыми деревьями. Посреди поляны располагался фонтан, представлявший собой каменный круг полметра высотой, из которого наверх бил ровный столб воды не выше метра. Грандиозным фонтан назвать было нельзя, особенно на фоне габаритов местного населения, но вечером и такой источник воды приносил прохладу. Интересно, ведь электричества в этом городе нет, соответственно, и вода не может двигаться с какой-либо гидростанции! По периметру поляны в специальные крепления на земле были помещены, по меньшей мере, пятьдесят факелов, освещая лица всех присутствующих.
– Смотри, Таша-Татьяна, справа от нас, куда все повернулись, стоит Гор Крокон, – шепотом начал прояснять ситуацию Моэр. – Вон тот, пузатый усач в белом халате, местный повар. А рядом с ним трое парней, которых я раньше не видел. Значит, их и судим.
Проследив в направлении, куда указывал музыкант, я увидела небольшой деревянный помост, на котором стояли четыре человека, как и говорил Моэр. Этот Гор до жути походил на карикатурного повара из какой-нибудь рекламы ножей, ему только не хватало белого колпака, а так, иди и закручивай кончик усов на серебристой кухне, расхваливая свойства самозатачивающегося металла. Парни рядом с ним выглядели несчастно, но смело. Тела их были покрыты грязью, а одежда висела лохмотьями. Глаз одного из парней заплыл после смачного удара. Руки же были связаны толстой бечевкой, соединявшейся с обеими ногами. Ребята явно не пришли сюда по доброй воле.