Евгения Васильева
Двенадцать

Полная версия

Глава 4. Таша. День 1. Утро

Я просыпаюсь с тупой болью в голове и чувствую, что лежу на чем-то мягком и удобном. Исследую рот, чтобы найти источник привкуса крови и обнаруживаю внушительный укус правой щеки, который будет еще пару дней манить язык его потрогать. На лицо падает горячий луч света и греет все, кроме лба, на котором лежит холодная ткань.

Мне снился жуткий сон о том, как меня по кусочкам ело большое лохматое чудовище. Давно я не пыталась с такой спешкой выбраться из объятий сна, в этот раз чувствовалось все. Да и после пробуждения сохраняется ощущения, будто по мне прошлись. Как если бы этот монстр из сна пожевал мои разорванные части, и, не удовлетворившись вкусом, выплюнул, а они от безысходности срослись обратно.

Зеваю и открываю глаза, готовясь увидеть свою комнату и крикнуть маме, не сильно ли я их вчера напугала своим обмороком, но вижу высокий, метра четыре, не меньше, сводчатый потолок, имеющий на самой вершине круглое окно, свет из которого и грел мое лицо. Вся комната по форме представляла собой конфету «трюфель», светло-серый конусовидный потолок не имел границ со стенами и плавно расширялся до самой земли. Слева от меня деревянное окно, занавешенное чистым белым тюлем с узором из турецких огурцов, за которым ничего нельзя было различить, кроме зелени и проглядывающего сквозь нее неба. В ногах также располагалось маленькое прямоугольное окно, задернутое темной шторой так, что можно было только заметить движение позади него из-за пляшущих теней.

На больницу это было не похоже. Хоть сейчас и ни одно учреждение здравоохранения и не функционирует так, как это было раньше. Врачи, настоящие доктора по призванию, помнят, что они давали клятву не только на то время, когда им за это платили, но и в знак того, что окажут помощь тем, кто в ней нуждается, по прежнему ведут прием. Но я ни разу не видела, чтобы госпиталь выглядел так, даже импровизированный.

Я села на край кровати, оказавшейся излишне высокой, так что моим ногам до пола было еще сантиметров двадцать, в связи с чем пришлось спрыгивать. Ноги ощутили прохладный пол, выложенный гладкими камушками, как тропинка в саду. Из мебели в комнате не было почти ничего, кроме занимавшей половину пространства накрытой десятком вязаных пледов всех возможных оттенков синего цвета деревянной кровати, украшенной невиданной красоты резьбой, похожей на бурные морские волны, и огромного старого зеркала, занимавшего пространство в углу между двумя окнами. Только взглянув в зеркало, я поняла, что то, что я приняла за мокрую ткань, оказалось толстым слоем изумрудно-зеленой пасты на моем лбу. Она прочно держалась на голове, поэтому я, не найдя в комнате ничего кроме изумительных пледов, чем можно было бы обтереть лоб, решила пока оставить все, как есть. Также я увидела, что на мне было надето не принадлежащее мне воздушное платье, из усеянной мелким вышитым узором из листьев ткани, которую я не смогла узнать на ощупь. Было похоже на вискозу, только гораздо тоньше и невесомее. На талии завязан пояс, благодаря чему платье красиво подчеркивало грудь. Попытавшись пригладить торчащие во все стороны волосы я, не добившись в этом деле успеха, стала искать выход.

Единственный дверной проем комнаты, представлявший собой непривычно высокую закругленную арку, вел в темную крошечную комнатку, пахнущую лекарствами и деревом. Справа стоял большой ошкуренный деревянный шкаф и за ним кресло, а слева находилась большая доменная печь. Утвари было настолько мало, что казалось, будто это декорация помещения, которую старательно пытались изобразить живой. Как в компьютерной игре Sims, когда ты пытаешься придумать, чем бы занимался твой персонаж, и просто ставишь ему какие-то предметы. Возле печи была закрытая массивная огромная дверь без ручек и дверных замков, судя по петлям открывавшаяся в обе стороны, толкнув которую я на пару секунд была ослеплена солнечным светом, что залил все щелочки открывшегося мне пространства.

Окна были повсюду, и я почувствовала себя как в аквариуме. Большое помещение, похоже, было чем-то вроде дачной кухни-гостиной. Невесомый тюль, завешивал огромный дверной проем наружу, а в середине остекленного помещения размещался длинный стол с лавками вокруг него.

Слева, возле дальнего конца стола спиной ко мне стояла женщина, серебристо-седые волосы которой были украшены цветами и заплетены в причудливую косу, вроде тех, что раньше были так популярны среди невест и выпускниц. От скрипа закачавшейся двери женщина повернулась, чем заставила меня ахнуть от удивления и начать двигаться к выходу.

На вид женщине было лет шестьдесят, но она относилась к той категории сохраняющих молодость духа старушек, поддерживающих занятиями спортом в форме фигуру и стильно и со вкусом одевающихся. Ее лицо было покрыто морщинами, что даже придавали ей шарма и не могли скрыть, какой красоткой она была в молодости. Верхняя половина тела была завернута в причудливо завязанный платок синего цвета, закрывающий руки на три четверти, на ногах надеты бежевые бриджи и сверху всего этого серый фартук. Женщина увешана украшениями, браслеты на обеих руках и ногах, несколько цепочек на шее, кольца и массивные серьги, создающие завораживающий ансамбль, и, в свете солнца, превращающий старушку в диско шар. Рост женщины составлял не меньше двух метров, что я изначально не заметила, так как она стояла, склонившись над столом. И кожа! На вид она казалась вельветовой и отдавала зеленым цветом. Переходя от бледно салатного на лице и ладонях, цвет доходил до насыщенно травяного на локтях, шее и кончике носа. Больше всего незнакомка напоминала выстриженную из куста фигурку человека.

– Доброго солнца тебе, – мягко сказала женщина. – Тебе очень идет это платье.

Она вытерла руки о фартук и села за стол, приглашая меня к разговору. Не уверенная насчет того, что ждет меня за дверью этого странного дома, и заинтригованная странным и, было бы идеально, если не заразным, видом женщины, я покорно села на лавку, спиной к окну.

– Наверное, ты сейчас в шоке? Я тоже не сдержала вздох удивления, когда ребята принесли тебя, – женщина начала смеяться. – А какие у них были глаза, как будто призрака увидели, вот, правда. Ох, ой, милая, ты меня понимаешь? У тебя сейчас такой глупенький взгляд.

Похоже, я неосознанно открыла рот, и мои глаза были еще удивленнее, чем у этих «ребят», потому что дальше женщина стала пытаться говорить со мной на языке жестов, который-то я точно не понимала. Что еще за ребята? Зачем они меня взяли и принесли сюда?

– Ээ, вижу, что слова тебе были понятнее. Ты можешь мне ответить, пожалуйста, чтобы я могла понять, какой наш следующий шаг.

– Шаг? – спросила я – А куда мы идем?

– Ох, ты говоришь, да как чисто на нашем языке! – в глазах женщины я увидела облегчение, сменившееся глубокой задумчивостью.

– Это мой родной язык, – все, что я ответила.

– Да не напрягайся ты так. Как грозная! Мы все удивлены не меньше тебя и, по правде говоря, думаю, тебе нужно это знать, пока не представляем, что делать дальше.

– А что случилось? Где я? Как я сюда попала? И почему вы… – я не договорила последний вопрос, вспомнив о тактичности.

– И почему я такая зеленая? – старушка снова засмеялась и стала разглядывать свои руки, от чего блики солнца, отражающиеся от начищенных браслетов, заскакали по стенам.

Похоже, ситуация для нее была необычная, но не катастрофичная. Еще бы, она, вероятно, к своей зелености и гигантизму уже привыкла. Интуиция молчала, на больную людоедку она не была похожа, хотя, по канону, они тоже изначально доброжелательные.

Я стала успокаивать себя мыслями о том, что если бы меня хотели съесть, не укладывали бы спать в морской комнате и не дожидались бы моего пробуждения. Если только они не совсем ненормальные, и не развлекаются загоном добычи и охотой на людей. Глупо, у испуганной жертвы портится вкус мяса. А может быть еще хуже, как в сказке о Снежной королеве. Эта женщина живет в деревне, и RETE-вирус так странно подействовал на ее организм, повлек необратимые изменения, и внуки теперь боятся с ней общаться. Украли ей девчонку и теперь заставят меня быть внучкой и жить здесь, и заниматься выпеканием булочек с цветочками. Может в этом доме есть и подвал, где мне уготован ящик с игрушками, где я буду сидеть за плохое поведение.

Подобными мыслями я только добилась состояния ужаса и учащения сердцебиения. Вспоминая все, что знаю о самозащите, я стала искать острые предметы и ждать, когда старушка проявит хоть малейшую странность, даст повод на нее напасть.

– Ооо, Зелья предположила, что ты, как дикий лисенок, будешь искать способы напасть и выбраться. Но знай, я тебя не держу и ножички спрятала.

«Ножички»?!? И сколько их было здесь?

– Пожалуйста, ответьте на мои вопросы, – осторожно начала я. – Я совершенно не понимаю, что здесь делаю. В последнем воспоминании я упала в обморок в своей комнате. У меня до сих пор жутко раскалывается голова.

После этих слов я прикоснулась ко лбу и влипла рукой в странную пасту, поле чего передо мной положили полосатое полотенце.

– Вытри мазь. Она вытянула большее количество боли, но пока она на тебе, это незаметно, – сказала женщина.

– Спасибо, – недоверчиво сказала я, но, так как уже стучало в висках, воспользовалась полотенцем.

Только моя голова очистилась от пахнущей мятой субстанции, боль прошла. Казалось, что она вся была сосредоточена в этой мази, и теперь я ее просто стерла. Ничего, я на такие фокусы не куплюсь. Неизвестно, что там была за гадость, от которой болит так, что тянет блевать.

– Итак, я расскажу тебе, что смогу. Инструкций мне не давали, но ты же не из прошлого, так пространственный континуум в безопасности от всего, чтобы я не сказала, – начала женщина.

И опять смеется. Боже мой, однозначно сумасшедшая. Интересно, у нас как в книге Ричарда Метисона уже новая цивилизация, а мы в своем Питере, как впрочем, и раньше, вообще не знаем о том, чем живет страна? Нужно было чаще смотреть новости.

– Для начала давай познакомимся. Меня зовут Нани Урсус-Симия, но все зовут просто доктор Урссим, – женщина мягко посмотрела мне в глаза и добавила. – Потому что я доктор. Лечу людей от болезней.

А, вот что. Она еще и вообразила себя доктором. Не имея ни малейшего желания становиться частью человеческой многоножки, я решила все-таки попрощаться и бежать из дома так далеко, как смогу.

– Милая, если ты выбежишь из дома, максимум, что произойдет, ты оцепенеешь от ужаса, потому что улица полна таких, как я.

– Вы не против, если я все-таки проверю? – спросила я, уже протянув руку, чтобы открыть завесу тюля.

– Дверь же открыта, – махнула рукой старушка.

И я, словно пробка из взболтанной бутылки шампанского, вылетела из этой странной постройки, подгоняемая чувством самосохранения и подозрением, что это «дверь открыта» было кодовым словом для начала охоты.

Но улица встретила меня не зловещими дорогами опустевшей деревни, наполненной зелеными людьми. То, что я увидела, больше похоже на город, что малыш построил у себя во дворе из домиков из разных наборов. Вот сюда мы поставим домик Барби, а рядом будет соседствовать криво собранный дом из конструктора. Еще на этой улице есть здание, где живет правитель города, ему достался самый дорогой, с несколькими этажами и работающим на батарейках освещением. А дальше вообще пришлось поставить кошелек, потому что домики кончились. Ну, ничего, там будут жить люди-монетки.

Дом, из которого я вышла, был ярко синего цвета, имел форму двух гор и был весь исперещен окнами. Первая вершина, это комната, в которой я проснулась, а вторая захватывала собой кухню и верхний этаж. Уложенный гладкими камнями пол здания продолжался еще метра на три за границы дома, представляя собой тропинку, ведущую к почтовому ящику.

Нагретые солнцем камни приятно согревали ноги, но дальше я пройти боялась, потому что земля была усыпана сосновыми шишками, что доставили бы серьезный дискомфорт ногам. Но деваться было некуда, раз уж мне нужно спасать свою жизнь, я смогу пробежать и босяком по стеклу.

Только куда бежать, было не ясно. Вокруг, не выстраиваясь ни в какие улицы, которых и самих как таковых не было, располагались нелепые домишки. Иначе их назвать было нельзя, каждый из них высотой был не больше двух этажей. Редкие и от этого вызывающие неприятное ощущение неустойчивости конструкции имели третий этаж, похожий на чердак. И сооружены каждая были на свой лад. Я отметила и деревянные дома, имевшие привычный глазу узор из положенных друг на друга бревен, и глиняные, расписанные как древняя ваза, бамбуковые, со вторых этажей которых свисали гамаки, и выложенные из камней разной формы. Вдалеке даже показалось что-то похожее на юрту кочевого племени.

Ощущение того, что я нахожусь на музыкальном фестивале или Burning man еще больше усиливало количество этих зеленых и высоких людей, одетых в разные вариации льняных рубашек, туник и платьев, что заполонили собой все свободной пространство между зданиями.

Пока меня не заметили, я завернула за дом жуткого доктора Уррсим, прошла по каменным плитам и вышла на грунтовую дорогу, ведущую сразу в трех направлениях. Справа доносились голоса, поэтому я решила идти налево по дороге, ведущей сквозь заросли плодовых деревьев, похожих на яблоки и груши.

Дорога заворачивала направо и, возможно, окружала дом этой Нани, так что мне было необходимо сойти в заросли. Я залезла в кусты, забыв о боязни клещей. Они хотя бы не могут насадить меня на вилы. Сквозь кусты, перешедшие в сосны, я вышла на песчаный берег и осознала, что пошла в неправильном направлении. Передо мной открылась река. Широкая, полноводная и с заметным течением, такую не переплывешь с моими плечами. Но в надежде на всплеск адреналина и не думая об опасностях, я рванулась в воду, поскольку в зарослях в такой близости от дома явно прячутся охотники.

И вот я уже чувствую ногами прохладу чистой воды, как меня за руку хватает нечто бархатистое:

– Нееет, стой. Топиться не нужно, – услышала я низкий чуть с хрипотцой голос.

Обернувшись, я увидела владельца голоса. Парня лет тридцати, такого же зеленого, как и все вокруг. Его лицо почти наполовину было покрыто растительностью. Коротко подстриженные усы, переходящие в бороду и опоясывающие все лицо соединялись на висках с длинными волосами, завязанными в хвостик не макушке. Кровь в моих жилах заставили застыть его рост, еще сантиметров на 50 выше бабульки, и кожаные лямки, перекрестившие его грудь. Оружие. У него за спиной должно быть несколько ружей, что подтверждает то, что он опытный охотник. А также то, что я попалась.

Ничего подобного. Если вирус подействовал именно так, то значит, пришло время бороться за свою жизнь. Именно так я и подумала, когда свободной рукой замахнулась и постаралась то ли ударить, то ли схватить и ущипнуть опасного незнакомца. Как получится. Но ни я не была обучена даже азам самообороны, ни парень не был намерен получать от меня.

Второй рукой он схватил меня за мое единственное орудие в борьбе и начал орать:

– Перестань, остановись, я только хочу, чтобы ты не утонула! Река с берега глубокая, и течение!

Конечно, он не хотел. Наверное, так победа не будет засчитана за ним, и он будет обязан поделиться с богом реки добычей. Но и я не собиралась умирать, поэтому решила его укусить. Благо после того, как обе мои руки оказались у него под контролем, бородатый обернул правую руку вокруг меня таким образом, что я со схваченными и перекрещенными руками стояла к нему спиной в крепком захвате.

Я начала кусать ему запястья с таким остервенение, которого не испытывала в ходе ни одной из игрушечных драк с Мишей, в которых он обычно нехило получал. В этот раз я не боялась прокусить кожу и почувствовать кровь во рту. Шрамы от человеческих укусов никогда не проходят и будут на его руках символизировать его позорное поражение.

Но кожа не поддавалась. По ощущению то, чем было покрыто тело обидчик, было похоже на шкурку персика, пушистое и бархатистое, но прочное, как будто жуешь кожаную сумку. Но я не сдавалась и продолжала совершать попытки.

– Ай, ай, это отвратительно! – закричал парень и ослабил хватку, что позволило мне побежать так быстро, чтобы слышать, как песок поднимается от моих ног и, надеюсь, попадает в глаза этому хватателю.

Но я не учла, что большой рост корреспондирует и большей длине ног и, соответственно, большей скорости передвижений при тех же и даже меньших усилиях. Поэтому парень достиг меня за доли секунды и схватил за плечи так, будто мы вместе с ним прогуливались, а я не бежала со всех ног, повернул меня лицом к себе и стал быстро говорить:

– Я понимаю, что с твоей стороны кажется, будто я пытаюсь тебя ловить, но я просто остановил тебя от вхождения в реку, течение которого могло тебя утопить, – тараторил он старательно уворачиваясь от нападений моих ног. – Пожалуйста, перестань пинаться, и давай поговорим. Я тебя отпущу, но ты не беги.

Но стоило ему вновь ослабить хватку, я побежала, как загнанный зверь, потому что силы заканчивались. В моих мечтах, если случалась такая ситуация, я боролась как тигр, внезапно вспоминала никогда до этого ранее не изученные приемы борьбы подручными предметами и, самое главное, могла бежать и карабкаться из последних сил, но сильно, быстро и далеко. В жизни все оказалось куда прозаичнее и у меня, как всегда бывает, безумно закололо бок от бега, а также из-за случайной остановки из-за встречи с камнем началась такая одышка, которую я не помню со времен опозданий на пар в универе, когда приходилось бежать пять этажей по старинной широкой мраморной лестнице.

Несомненно, сейчас меня подгоняло понимание, что если я сдамся, то наказанием за это может быть не вынужденный прогул семинара и необходимость писать дурацкий реферат, а смерть. Возможно, на тот стол у доктора Нани уже накрыли клеенку, чтобы моя кровь не впитывалась в дорогое дерево. Или же нет, потому что стол должен насытиться.

В изнеможении я упала за деревом, отползла в заросли, села, опершись спиной на шершавый ствол, и искала глазами что-нибудь острое, чтобы воткнуть сумасшедшему в глаз. Почувствовав мой настрой, парень поступил умно, и подходить ко мне не стал, а решил кричать метра за три:

– Слушай, то, что у меня гитара и укулеле друг о друга стучат, пока я бегаю, качества звуку не принесет, – я выглянула из-за дерева и увидела, как парень снимает с себя то, что я приняла за огнестрельное оружие, и это оказалось музыкальными инструментами. – Я бы с удовольствием дал тебе плескаться в реке и делать что угодно, но Зелья сказала, чтобы ты должна быть жива.

– Зачем? Вам доставляет удовольствие убивать особым ритуальным способом? – запыхавшись, крикнула в ответ я. «Зачем я с ним разговариваю?».

– Ага, после того, как жертва хорошенько выспится, – ответил парень. – Что такое сказала тебе бабушка Нани, что ты так испугалась?

– Она сказала, что ее все называют доктор Урссим.

– Все, кроме ее родственников. Она действительно моя бабушка. Ну, мать моей мамы, – парень сел на большой камень и начал настраивать гитару, наигрывая мелодию. – И так уж повезло, что она лучший врач в городе. Когда ты появилась, выглядела хоть и невероятно прекрасно, но все же пострадавшей. Я уж молчу, как ты нас напугала своим цветом. Мы сразу понесли тебя к бабушке.

– Цветом? Да это же вы все зеленые, а не я! – ответила я.

– Да. И мне очень интересно, как ты получаешь энергию. Ба сказала, что в твоей коже вообще нет биохлоропластов. Возможно, поэтому ты и такая низкая.

– Я ничего не понимаю, что ты говоришь.

– Ну да. Меня предупреждали не вываливать на тебя сразу много информации. Не знаю, как бы я все это воспринял. Ты же даже, наверное, не помнишь сам момент перехода? – парень продолжал бренчать на гитаре и крутил штучки на грифе, – Только не думай, пожалуйста, что мы тебя специально перенесли. Это все Зелья со своими идеями. План был, насколько я знаю, не такой.

– Куда перенесли? О чем ты говоришь?

Я не понимаю, почему он оправдывается. Просто подошел бы, получил свою горсть песка в глаза, да закончил бы мои страдания.

– Зелья, моя подруга, в попытках попасть в вашу Вселенную, каким-то образом перенесла твое тело сюда, – парень прервался и смотрел прямо мне в глаза. – Через черные дыры она давно могла смотреть твоими глазами, а тут оп, тебя притащила.

Черные дыры. То есть, это еще и тематический парк для повернутых на путешествиях по Вселенным. Вроде бы с сумасшедшими прокатывает, когда им подыгрываешь. Вовремя можно сказать нужные слова, могут и за своего принять. В связи с этим я решила подыграть и, хотя бы, узнать больше об этом месте и, возможно, выходах. Я так понимаю, что черной дырой они могут называть какой-то проход возле Питера, какая-то пещера, через которую эта Зелья проходила и видела не зеленых людей, «другую Вселенную»:

– А эта твоя подруга, Зелья, не рассказывала, где находятся эти черные дыры. Вы часто через них ходите?

Я и сама заметила, как мой голос изменился и звучал так, будто я говорю с пятилетним ребенком, увлеченно рассказывающим, как он вчера починил лифт в своем доме. Услышав меня, бородатый вытянул лицо и он начал смеяться. Чего они тут все смеются?

– Аха, ты считаешь, что мы какие-то чудики-фанатики?

Чудики-фанатики. Прекрасное название для горстки сектантских зомби.

– Нет, ты совсем запуталась. Почему-то в сказках о перемещениях куда-либо не рассказывают о том, как на самом деле должен отреагировать попаданец. И как его убеждать!

В задумчивом разговоре с самими собой парень почесал волосатый подбородок и добавил:

– Что ты должна увидеть или услышать, чтобы поверить, что это другая Вселенная?

– Предлагаешь мне начать перечислять все, что есть у нас и искать, есть ли у вас это? Давай: зубная щетка…

– Ну, нет, – отказался парень. – Это слишком долго. Задавай мне вопросы. Тебе же лучше знать, о чем знает каждый ваш житель. Спроси меня об этом, – после этого парень отвязал от пояса бурдюк для воды, как из фильма про Средиземье, и начал жадно пить. – Будешь?

– Нет, спасибо.

– Как знаешь. Реакциям нужна вода. Я, кстати, Моэр. Моэр Раффо.

– Что за странное имя?

Мне пришлось снова окинуть парня взглядом, чтобы оценить, похож ли он на Моэра, а затем я ответила:

– Таша. Татьяна.

– Что за странное имя? – передразнил меня Моэр и хлопнул в ладоши. – Ну, вот, Таша-Татьяна, и познакомились. Давай для активизации нашего разговора я первый задам тебе вопрос, а потом ты мне.

– Хорошо – ответила я.

– Очевидные вопросы я тебе задавать не буду. Почему твоя кожа имеет такой цвет и почему ты такая крошечная, вопросы не вежливые, тем более, я думаю, ты и сама не знаешь, а за матушку-природу мы не в ответе. Так что скажи мне, какую музыку у вас слушают?

– Музыку? – много какие вопросы удивили бы меня меньше. Этот парень совсем не чувствует серьезность ситуации. Или старательно притворяется, – Ты правда думаешь, что миры отличаются музыкой?

– Музыка, это все, что я люблю делать и делаю, связано с музыкой, песнями и инструментами. Поэтому мне интересно, подошло бы мое творчество в вашем мире, – парень вновь задумчиво почесал подбородок. – Или, может, ты поделишься со мной вашими достижениями.

– Так ты что, бродячий музыкант или типо того? Бард? Этим и зарабатываешь на жизнь? – начала спрашивать я.

– Таша-Татьяна, хочешь услышать ответы, а сама на вопросы отвечать не умеешь.

Он уже перестанет меня учить? Многовато нравоучений для того, кого мечтаешь отдать в жертву своему сектантскому богу.

– Но что ты имеешь ввиду под «зарабатываешь на жизнь»? – искренне недоуменно спросил парень.

– Ну, получаешь за это деньги, что потом тебя кормят и одевают.

– Не знаю, о чем ты, кормить я могу себя и сам, хоть, признаюсь, не очень это люблю. Но я являюсь счастливым обладателем мамы и сестры, что сердобольно не дают мне погибнуть в пасмурные дни. И что все-таки с музыкой? – после непродолжительной паузы добавил Моэр.

– Да ничего особенного, – я не стала продолжать расспросы о его заработке, так как поняла, что он сидит на шее у родных. – Самые популярные те, в которых кто-то печально плачет о несчастной любви. Еще в последние года перед эпидемией всем нравились песни про веру в себя, и независимость. Особенно женскую.

– А какие песни любишь ты? – перебив меня, спросил Моэр.

– Я? Меланхолично задумчивые. Для меня музыка всегда была средством немного погрустить.

– Оооо. Ну, тут совсем никаких отличий, – парень сказал это так, как будто мы здесь действительно обсуждали музыку, как что-то влияющее на жизнь. – Если перестанешь шугаться, я тебе даже что-нибудь спою.

О нет. Споет призывной клич, и они все сбегутся сюда.

– Спасибо. Не нужно.

– Это ты пока так говоришь. Не могу скромничать, когда дело доходит до языка песен, мне нет равных, – парень пожал плечами – Годы развития. Но теперь твой черед. На мой взгляд, наши миры похожи. Так что задай мне вопрос, ответ на который хотя бы немного поможет тебе усомниться в идее, что мы просто все здесь коллективно сумасшедшие. Даа, у тебя на лбу это написано. Ты бы слышала, каким тоном со мной говоришь. Будто я отсталый!

В голове было пусто. Всегда, когда тебя спрашивают о чем-то, что вообще-то формирует твою личность, вроде любимых вещей, мест, книг, внезапно все мысли пропадают из головы. Вот и сейчас у меня в голове не то, что не было подходящего вопроса, но и вообще само определение вопросительного предложения потерялось, и я пыталась вспомнить, как говорить.

Но нужная мысль спасла меня из пучины неуверенности также внезапно, как в Петербурге меняется погода. Всему виной действия, которые начал осуществлять музыкант. Из кармана на штанине Моэр достал маленький мешочек с завязками, из которого на ладонь высыпал мелкие зеленые бусины, пару из которых тут же положил себе в рот и стал жевать, а оставшиеся поместил в предварительно вырытую маленькой лопаткой лунку в земле, неподалеку от высокой ели. Затем прикопал лунку и пошел обратно к реке, где все той же лопаткой зачерпнул воды и сосредоточенно пошел обратно, даже не глядя на воду в емкости, словно делал это каждый день. Вода из лопатки направилась точно в место посадки бусин, которые, похоже, были семенами, после чего Моэр вытер лопатку о штанину, и убрал ее обратно в рюкзак.

Внезапный приступ садоводства еще больше меня напугал, и я уже представила, как они пускают людей на удобрения, мечтая вернуть природе былое величие и засадить все настроенные человечеством бетонные глыбы растениями. Но парень не стал искать нож, чтобы окропить моей кровью посадки, а лишь сел по-турецки возле лунки и стал совершать движениями пальцами. Это было похоже на сжимание и разжимание кулаков, только совершалось резче и каждым пальцем в отдельности. Кулаки стремительно разжимались, а затем также быстро сжимались обратно по одному пальцу, начиная с мизинца. Руки парня были жилистые и сухие, поэтому при каждом движении пальцев я видела, как шевелятся в его предплечье сгибательные и разгибательные мышцы под зеленой кожей. После пары десятков сжатий, парень приложил ладони вокруг того места, куда были помещены семена.

Его совсем не смущало, что его игры с силой земли вижу я. И я уже собиралась воспользоваться его увлеченностью процессом, и тихонечко улизнуть, но между его рук через минуты две проклюнулся крошечный нежный росток, с каждой секундой становящийся все больше. Через минуту руки парня покрывала густая лоза молодого гороха, а через еще парочку, эта лоза покрылась мелкими белыми цветами. После того, как рост растения остановился, парень убрал руки от земли, также вытер их о штаны удачно темного цвета и стал ждать.

Произошедшее произвело на меня куда большее впечатление, чем все, что я увидела сегодня за утро, да и за всю жизнь, так что мысли о побеге ушли на второй план, уступив любопытству. Я подошла и села в тени Моэра на расстоянии меньше метра. Вблизи парень оказался еще монументальнее, его ладонь могла закрыть все мое лицо, как маска. Осознав его масштабы, я моментально сочла приближение к нему ошибкой, но обратного пути не было.

– Моэр… а что ты ждешь?

Парень подпер ладонью руки, опертой на колено, лицо и таким образом повернулся ко мне и спокойно ответил:

– Пчелу.

– Почему именно пчелу?

– Да я знаю, что не только они опыляют, – начал оправдываться Моэр. – Но они мне кажутся наиболее надежными. Много раз было, что эти же хваленые бабочки летали вокруг куста, но, сколько я потом не старался, плодов не было. У меня тогда реально устали руки.

– То есть ждешь, что пчела опылит цветы… и затем… ты снова… применишь свою магию природы?

Серьезно, это все, что пришло в мою голову в момент, когда я совершенно потеряла дар речи. Парень бесстрастно рассуждал о преимуществах опыляющих растения насекомых. И выросшая на сказках и фильмах, я представляла, что всякие такие магические действия будут сопровождаться, как минимум, снопом искр и «мелодией волшебства». Но ничего этого не было, его руки просто, также как мои мыли посуду, буднично воздействовали на находящее в земле семечко и побудили невиданный рост. Никаких «Лунная призма, дай мне силу» и вообще заклинаний. Невербальная магия чистой воды, если я вообще в этом разбираюсь.

Увиденное ошеломило своей будничностью и реальностью. Что-то подобное я ощутила, когда на втором курсе учебы в университете моя школьная подруга сообщила, что беременна. Уровень диссонанса в моем мозгу сложно было переоценить, я видела лицо девушки, с которой мы ходили из школы мимо крутящейся карусели, и каждый раз останавливались, чтобы обсудить на ней уроки, но эта же девочка выросла, и собиралась стать матерью. Ее тело трансформировалось, но эта магия абсолютно обычное чудо, и воспринимается как должное и давно не ощущается чем-то запредельным. Не мной в тот момент, конечно. Я тогда около недели пыталась свыкнуться.

А здесь эти агарные умения. Если меня не опоили галлюциногеном, я уже верю в россказни про другую Вселенную.

Тишину нарушил тихий голос парня:

– Ты хочешь сказать, что так не умеешь?

Я только покачала головой.

– Ты сейчас так побелела. Что я теперь вообще не понимаю, что вы там в своем мире делаете. Ты вообще знаешь горох?

– Я знаю горох, и другие растения, и как они появляются, – я решила объяснить парню степень моего ужаса, чтобы мы были на одной ступени, и он не думал, что мы там вообще не едим.

Внезапно я осознала, что я действительно говорю с человеком, который смотрит на мир иначе:

– Только мы не умеем влиять на течение природного процесса. Между посадкой семени и появлением плодов проходят месяцы, пока растение развивается.