Евгения Усачева
В темнице Кибелы
1
Джеффри открыл окно и выглянул наружу. На улице стоял знойный летний день. Огромное маслянистое солнце, едва касаясь верхушек раскалённых небоскрёбов, медленно клонилось к горизонту. Автомобильная гарь смогом нависла над тротуарами, вытесняя чистый свежий воздух. До конца рабочего дня оставалась пара часов. Шеф был в отпуске, а Джеффри являлся его заместителем, и придумывал себе отговорки, чтобы уйти пораньше, но совесть не позволяла покинуть рабочее место раньше остальных. Да и что бы он делал дома один? Можно было, конечно, пойти в паб, прогуляться, развеяться, но вечер понедельника у всех полон забот, это у Джеффри не было ни семьи, ни каких-либо хлопот. Его личное время принадлежало полностью ему одному, и никому больше.
На Ирридиуме он оказался случайно. Бежал от несчастной любви. Решение созрело в его голове мгновенно, как только взгляд коснулся строчек объявления на экране. На планету в город колонистов требовались программисты со знанием языков квантового программирования. Джеффри тут же схватил телефон, набирая номер. Прошли доли секунды, за которые его подсознание успело взвесить все за и против. На Земле всё напоминало о К. – девушке, отвергнувшей его чувства, которая всё никак не хотела забываться. Джефф не мог спокойно дышать, зная, что она ходит по той же планете, что и он, и дарит свою улыбку и своё драгоценное время кому-то другому, а не ему. Может, этот поступок выглядел слишком импульсивным, но парень ни о чём не жалел.
На собеседовании, просмотрев его резюме, будущие работодатели не колеблясь ни минуты, сразу же включили его в список группы разработчиков. На вопрос, почему именно Ирридиум, ведь существует множество планет, на которые требуются специалисты, Джефф ответил, что ему просто захотелось пожить в необычной обстановке. А Ирридиум, действительно, был очень необычен. Сушу покрывали бескрайние пустыни сине-голубых песков, вспарываемые кое-где золотистыми клыками бронзовых скал. Оранжевый диск Альдебарана, сияющий в бирюзовом небе, был в десять раз больше земного солнца, но благодаря плотной атмосфере, на него можно было смотреть невооружённым глазом. Правда, недолго, минут пять, но всё равно эта особенность приводила в восторг всех вновь прибывших.
Джеффри был тельцом по гороскопу, и звезда, вокруг которой обращалась эта планета, принадлежала к тому же созвездию. Джефф счёл это хорошим знаком.
Сушу составляли два больших материка: Палилий и Лампарус. В их глубине, в необычных синих пустынях, никто не жил, города колонистов располагались в основном на берегах Полосатого океана, которым была покрыта значительная часть Ирридиума. Его прозвали так, действительно, из-за наличия изумрудных и чёрных полос, которые становились видны с высоты. Учёные объясняли такой причудливый окрас вод растворёнными в них специфическими минералами, которых не было в периодической таблице.
Свыше ста лет изучения планеты учёные так не нашли на ней признаков органической жизни, и пришли к выводу, что Ирридиум никогда не был обитаем, хотя имел все пригодные для образования жизни условия: воду, тепло, плотную атмосферу, необходимое давление на поверхности и кучу полезных химических соединений. Но по неизвестным причинам, жизнь на планете так и не образовалась, будто она специально была предназначена для людей и ждала своего часа, когда первые колонисты ступят на её поверхность.
Джеффри сразу полюбил Ирридиум. Хотя по прошествии шести месяцев пребывания на нём, понял, что К. не желает забываться даже в шестидесяти пяти световых годах от родной планеты.
«Личная судьба – совокупность случайностей и не зависящих от человека обстоятельств. Мы не выбираем судьбу, но являемся её причиной. Иными словами, судьба – следствие непредвиденных обстоятельств, путь – осознанный выбор». – Именно так успокаивал себя Джеффри, надеясь, что К. скоро забудется на чужой планете. Возвращаться он не собирался. Никогда. Он считал, что избрал этот путь сам, ведь он мог спокойно остаться на Земле. И одновременно не мог. Тогда, выходит, выбора у него не было? А раз не было выбора, значит, он следовал своей судьбе? Для программиста он был слишком сентиментален. Хотя, должны же существовать сентиментальные программисты? Они создают программное обеспечение для роботов, но сами-то они не роботы! После многих разочарований, и самого главного, которое принесла ему К., Джефф оставался донельзя романтичным парнем. По вечерам он выходил на прогулку и с ностальгией и умиротворением смотрел на зажигающиеся звёзды. Плотная атмосфера Ирридиума пропускала свет лишь самых ярких из них, избранных, так сказать. Земное Солнце, увы, в их число не входило. Джефф различал Сириус, Вегу, Канопус, почти все звёзды Ориона, Арктур, появлявшийся над горизонтом лишь к полуночи, и великолепные Плеяды. Лун у Ирридиума не было, поэтому все ночи напролёт можно было любоваться красотой звёзд, складывающихся в невиданные ранее созвездия. В такие минуты на него накатывали воспоминания и сожаления о событиях, которые так и не произошли в его жизни.
К. он повстречал в кофейне, недалеко от своей работы, а потом оказалось, что девушка работает в той же IT-компании, что и он. Недавно туда устроилась. Как он мог её не замечать? Как мог не замечать её заливистого смеха, шуток, больших шоколадных глаз оттенка корицы, красивой светлой кожи с россыпью еле заметных веснушек? Как мог не замечать приятного тембра голоса, который ни с каким другим теперь не спутает до конца своей жизни? Любовь, как гвоздь, застряла в сердце, и заставляла его кровоточить даже на чужой планете.
«Ирридиум, исцели мои печали! Подари мне надежду! Укажи мне путь к счастью!»
Когда-то давно в одной из эзотерических книг, Джеффри прочитал, что существуют, так называемые, планетарные духи – индивидуальные сознания каждой планеты. Тогда он посчитал эту теорию шуткой, теперь бы многое отдал за то, чтоб она оказалась правдой. Когда он гулял под звёздами, то мысленно обращался к планетарному духу Ирридиума, прося забрать его печаль. Но пока что дух никак не реагировал. Зато реагировали коллеги парня, среди которых он сразу же прослыл чудиком. Но все программисты немного чудики. Иначе кто в здравом уме выберет эту профессию?
Дни на Ирридиуме тянулись однообразно. Первое время, когда необычный пейзаж был в новинку, Джеффри долго гулял в свободное время по окрестностям за городом, но спустя, примерно, месяца три однообразный ландшафт приелся. Полосатый океан, в котором было запрещено купаться из-за непредсказуемого влияния растворённых в его водах минералов на тело человека, выглядел обычным тёмным морем. Это с высоты птичьего полёта его спокойная гладь образовывала загадочные полосы. С берега их было не видно. Кстати, в океане совершенно отсутствовали шторма и волны, что казалось учёным удивительным феноменом, не находившим логического объяснения. Но как бы там ни было, находились смельчаки, которые втайне лезли в воду, и говорили, что по ощущениям она ничем не отличается от земной. И никаких последствий для себя они так и не обнаружили. Может, прошло слишком мало времени, а может, ни всё придумывали, и реально в океан никто не рискнул лезть. Джеффри не любил купаться. И даже если б такого запрета на Ирридиуме не существовало, он всё равно бы предпочёл купанию своё любимое занятие – написание кодов.
Однажды его и пару других разработчиков отправили в командировку на научно-исследовательскую станцию, находящуюся в глубине Палилия. У сотрудников возникли какие-то неполадки с программным обеспечением, и требовалась помощь сторонних специалистов.
Станция располагалась посреди бескрайних синих песков, а с севера её закрывала гряда невысоких бронзово-золотистых скал, практически отвесных и выглядевших, как острые зубы какого-нибудь страшного великана, притаившегося в почве.
Вертолёт, доставивший Джеффри и его коллег в пункт назначения, сделал круг и приземлился на площадке, находившейся на вершине белого овального здания станции.
После первичной диагностики, выяснилось, что поломка серьёзная. На её исправление могла уйти неделя, но программисты надеялись управиться за несколько дней. Сотрудники станции выделили им комнаты в жилом блоке. Джеффри досталась с видом на скалы. Первые три дня парень приходил лишь переночевать и не мог увидеть их прекрасного величия на закате, когда оранжевый диск заходящего Альдебарана подсвечивал камни таким образом, что казалось, будто они горят огнём невиданной красоты. Всполохи багрянца и золота, оттеняемые синевой песков выглядели просто потрясающе. На рассвете скалы тоже окрашивались светом звезды, но в такое время лишь по их верхушкам скользили мягкие розово-лиловые лучи разгорающегося светила, а остальная часть была скрыта тенью станции. На четвёртые сутки, закончив работу пораньше, Джеффри, наконец, удалось увидеть этот захватывающий закат. Он посмотрел в окно, а затем, не теряя ни минуты, выбежал на улицу и почти бегом направился к скалам, боясь упустить драгоценное время.
Они оказались расположены гораздо дальше, чем парню показалось вначале. До них было не меньше пары километров. Когда Джеффри, наконец, добрался в нужное место, ирридиумское солнце почти село. Альдебаран дарил последние лучи медным камням, которые в считанные минуты увядали под натиском сумерек. Однако Джеффу всё же удалось немного прогуляться вокруг этой захватывающей красоты первозданной чуждой человеку природы и полюбоваться её творением. Он немного поднялся вверх, чтобы стать ещё ближе к камню, прикоснулся ладонями к тёплой поверхности скалистых отрогов, наблюдая за тем, как раздувшееся ленивое светило уплывает за горизонт. Затем Джеффри поднялся ещё выше, метров на десять, и остановился на небольшом пятачке, окружённом бронзовыми пиками острых камней. Он зачем-то нагнулся и поднял с земли маленький камешек, не больше половины ладони. Начал вертеть его в руках и рассматривать. Он походил на абсолютно бесформенный кусок застывшей магмы, извергнутой из недр Ирридиума миллионы лет назад. Таких валялось кругом в избытке, но Джеффри всё разглядывал и разглядывал камень, и в какой-то момент, перед тем, как величественный Альдебаран бросил последний луч на скалы, парню показалось, что кусок породы в его руках на мгновение ожил! То есть, он будто моментально перестроил свою структуру и снова застыл. Внешне это выглядело так, будто его поверхность на сотую долю секунды пришла в движение, и незначительно поменяв свою форму, остановилась. Парень счёл это странное явление оптической иллюзией. Думал, ему показалось, ведь предыдущие дни он практически не вылазил из-за компьютера, вперившись взглядом в монитор, вот его уставшие глаза и выдали такой фокус. Но он всё равно вздрогнул от неожиданности, едва не вскрикнув, однако камня не выронил. Повертел его в руках, окончательно убедившись в том, что всё это ему привиделось, и только потом бросил его на землю. А затем почему-то передумал, и, действуя словно по наитию, снова нагнулся, подобрал его и унёс с собой. На память. Хотя… К чему, если Джеффри не планировал возвращаться на Землю? Этого странного порыва он объяснить себе никак не мог. Лишь возвратившись в свою временную комнату, он будто опомнился и совершенно не понимал, зачем притащил с собой абсолютно бесполезный обычный кусок камня. При искусственном освещении он выглядел довольно невзрачно. Лишь изредка на его поверхности поблёскивали какие-то вкрапления редких минералов, но их было очень мало.
О том странном случае, произошедшем с ним в скалах, Джеффри вскоре забыл, и, вернувшись в город колонистов, снова погрузился в обычную рутину. Однако камень отчего-то лежал у него на полке с книгами в качестве сувенира, но Джеффри больше не обращал на него никакого внимания. И выкинуть его не поднималась рука. Вернее, эта мысль даже не посещала голову парня, будто существовал какой-то ментальный запрет на её возникновение. Может, это удивительно, но с приобретением этого камня, Джеффри будто почувствовал себя своим на Ирридиуме. До этого он ощущал некую отчуждённость от чужой планеты, наверное, все переселенцы испытывали схожие чувства, но после того случая, когда обычный камень вдруг «ожил» в его ладони, молодому человеку стало казаться, будто он родился и вырос на планете и никогда прежде не знал другой. Лишь воспоминания о К. ненадолго возвращали его в прошлое, и он вспоминал о своей жизни на Земле. Собственно, до той девушки её будто бы не существовало. Она выглядела блёклым пятном, и К., ворвавшаяся в его жизнь, яркой вспышкой осветила его спокойное размеренное существование, чтобы потом раскрошить его на части, разбить на мелкие осколки, не оставив иного выбора, кроме как собрать их воедино и начать строить из них новую жизнь. Джеффри был не против. Он любил развиваться, любил перемены и тяготился однообразностью. Но не такой ценой. Его импульсивный поступок, практически бегство на другую планету, выходил за рамки обычных перемен, и являлся тотальной перестройкой жизни, своеобразным обнулением всех ориентиров и прошлых достижений. На работе, на новой планете, он занял должность гораздо ниже той, что занимал на Земле. В плане карьеры пришлось если и не начинать всё с нуля, но вновь прикладывать усилия, чтобы достичь той же ступени, на которую он уже однажды взобрался. Свою квартиру перед отлётом он продал, но так как на Ирридиуме личной собственности пока не существовало, и работников обеспечивали жильём предприятия, то и купить квартиру в городе на новой планете, естественно, оказалось невозможно. Джеффри подарил эти деньги своей двоюродной сестре, оставшейся без мужа, и маленькому племяннику. Хотя поначалу у него возникла безумная мысль написать завещание на К. Какой вздор! Это выглядело б ещё большим унижением, чем то, как безразлично девушка отвергла его любовь. Да и кем, собственно, приходилась ему К.? Лишь несостоявшейся женой, подругой, невестой. А двоюродная сестра и её сын – всё-таки не чужие люди. В конце концов, здравый смысл в голове Джеффри восторжествовал, и он распорядился ненужной теперь квартирой, как того требует долг и совесть. Возвращаться он не планировал ни при каких обстоятельствах. Тем более теперь, когда он обрёл необычный камень, а вместе с ним и чёткую уверенность в том, что он наконец-то оказался на своём месте, все сомнения и грызущая его сердце ностальгия исчезли напрочь.
2
В то же самое время «Уран», звездолёт экстра-класса, созданный чтобы совершать полёты на сверхдальние расстояния, неумолимо мчался сквозь тёмные пустоты пространства, разрезая серебристым носом бархатную гладь космоса. Его экипаж держал курс на Альфу Волопаса, возле которой была недавно обнаружена планета земного типа. Кристофер О`Риордан – капитан Урана – находился в добром расположении духа и делал утренний обход корабля, проверяя, все ли системы работают нормально, и как чувствуют себя подчинённые. Шёл 325-й день экспедиции. Научно-исследовательская миссия проходила без каких-либо происшествий. Лишь однажды, примерно за орбитой Нептуна, возникла опасность столкновения с мелким астероидом, но экипаж благополучно справился с этой проблемой.
Выйдя за пределы Солнечной системы, капитан отдал приказ включить нейтронные двигатели, и корабль с бешеной скоростью устремился вперёд, сжимая пространство на прямой линии проложенного курса.
Кристофера все любили. Он был честным человеком, не страшащимся брать на себя ответственность. Всегда принимал первый удар на себя, защищая подчинённых перед руководством Звёздного Флота. Ну а если они уж действительно оказывались виновными, вот тогда Крис устраивал разнос, но делал это наедине, а не перед всем экипажем. Он никогда не позволял себе относиться неуважительно ни к кому из своей либо чужой команды и высоко ценил любой труд: будь то труд робота-уборщика, простого технического работника, либо профессора-астрофизика из научного состава экспедиции. О`Риордан относился ко всем одинаково. Но, однако же, были у него и личные друзья, но на службе они не имели никаких привилегий. С Эльзой – астробиологом, своим замкомом Хэнком и Эндрю – начальником службы безопасности – он дружил ещё со времён учёбы в Академии, и с годами их дружба не утратила своей силы. Двенадцать лет назад Кристофер окончил учёбу в звании младшего лейтенанта и поступил на службу на Уран в качестве помощника штурмана. И вот теперь он, пройдя долгий путь испытаний, закаливших его и показавших, чего он стоит, и на что способен, уверенно занимал кресло капитана звездолёта, и его команда при этом твёрдо верила, что ему всё по плечу. Он готов был с ними поспорить, потому как иногда, в трудные минуты испытаний, его посещали сомнения в собственных силах, как и любого командира, но он ничем: ни словами, ни жестами, ни мимикой не выдавал своего страха, оставался твёрд, как скала, и подчинённые его просто боготворили. За плечами остались десятки полётов в пределах Солнечной системы, три длинные миссии к планетам Сириуса, Веги и Ахернара, и вот теперь его корабль, успевший за семь лет стать командиру настоящим домом, куда хотелось возвращаться вновь и вновь, стремительно мчал его к Арктуру – одной из самых ярких звёзд земного неба. Поразительно, но именно созвездие Волопаса, круглый год низко висевшее над горизонтом в его родной Ирландии, всё детство будоражило воображение будущего капитана. Алый Арктур, по ночам пробивавшийся в детскую сквозь занавески, заставлял сердце ребёнка трепетать и грезить об иных мирах. Возможно, благодаря ему Кристофер и стал тем, кем стал, и теперь летел навстречу своему вдохновителю, чтобы открыть новые удивительные миры, и быть может, встретиться с внеземной цивилизацией. К слову, более чем за шесть тысяч лет непрерывного изучения космоса, людям так и не удалось обнаружить никаких признаков жизни на других планетах. Конечно, пока пригодных для колонизации было открыто и не так много: едва ли пара десятков. Человечество пока осваивало лишь Млечный Путь. Кто знает, может, из всей галактики жизни посчастливилось зародиться лишь на Земле, и сотни инопланетных цивилизаций ожидали человечество именно в других звёздных скоплениях? Этим и объяснялся парадокс космического молчания. Возможно, инопланетяне так же, как и люди, ещё не могли преодолевать межгалактические расстояния, а если какая-то цивилизация и вышла на такой уровень развития, то просто ещё не добралась до Млечного Пути. Ведь и галактики разделяли между собой миллиарды световых лет – чудовищные расстояния, которые, однако, люди научились хоть немного, но сокращать путём сложного процесса сжатия пространства. Таким образом, путь укорачивался в десять и более раз. Причём, чем ближе находилась звезда, тем больше сокращалось расстояние. Земляне использовали эффект расширения пространства, открытый ещё в седой древности, но додумались, как точечно обратить этот процесс в обратную сторону. Таким образом, пространство сжималось на участке длинной прямой проложенного курса во много раз. И если до звезды, например, при обычных условиях нужно было лететь десять световых лет, то используя эффект сжатия пространства, можно было добраться всего лишь за один стандартный земной год. Новейшие корабли летали со скоростью 99,9% от скорости света, и легко могли себе это позволить.
До Арктура, или Альрамеха, как на старинный манер любил называть его Кристофер, было тридцать пять с половиной световых лет. Но благодаря сжатию пространства этот путь корабль преодолел бы за три года. И три на обратный путь. Итого, получалась шестилетняя миссия – серьёзное испытание даже для бывалого командира, ну а Кристофер, всё-таки, был ещё слишком молод в этом плане, хоть и имел за плечами колоссальный опыт.
***
Тот день, когда камень неожиданно ожил в руке Джеффри, ничем не отличался от остальных. И на корабле Кристофера поначалу тоже не происходило ничего необычного. Вереницы однообразных дней монотонно тянулись один за другим, командир придерживался распорядка дня, чётко выполняя свои обязанности и требуя такой же дисциплины от подчинённых.
Он сделал утренний обход, затем позавтракал в столовой. Синтезатор пищи, глубоко зажужжав, выдал стандартный набор продуктов: яичницу с беконом и зеленью, два ломтика цельнозернового хлеба с маслом и чашку кофе, едва подслащенного сахарозаменителями. К Кристоферу присоединились друзья. Члены экипажа, которых было около ста тридцати человек, завтракали в разное время, согласно личному расписанию, и собраться вот так вместе Кристоферу и его друзьям удавалось крайне редко. Общих выходных на Уране не было, так как работа шла посменно. С утра до вечера технический состав следил за системами корабля, делал мелкий ремонт и заботился о работоспособности оборудования. Учёные тем временем собирали информацию, поступавшую от приборов, делали вычисления, даже проводили небольшие опыты в лаборатории.
Кристофер был далёк от науки, хотя его мать была астробиологом, но его всегда интересовали именно полёты к звёздам. Он не любил скучную астрохимию, внеземную биологию и прочие научные предметы, которые его хоть и не углублённо, но заставили учить в Академии. И уж тем более, он не понимал, что можно было рассмотреть за пределами корабля, в чёрной угольной тьме сжатого пространства, когда корабль находился именно в таком состоянии полёта. При нём исчезали из виду звёзды и галактики, фиксировались лишь различные излучения. Учёные как раз и занимались их анализом, который давал поразительные результаты. С помощью излучений, которые в условиях сжатия пространства, также сжимались, можно было узнать состав и возраст сверхдальних галактик, даже заглянуть за горизонт наблюдаемой вселенной и получить ответы на многие вопросы. Большинство планет были открыты астрономами именно на кораблях, мчавшихся в бездну пространства по такому короткому пути.
Завтрак прошёл на ура. Капитан насладился общением с друзьями, все вместе они пошутили, посмеялись и, расправившись с едой, вернулись к выполнению своих обязанностей.
Ближе к обеду на мостик заглянула Андроника Спринг – главный астрофизик на Уране. Девушка была весьма талантлива в своей профессии, и, несмотря на свой довольно юный возраст уже имела учёную степень. Ей неоднократно предлагали преподавать в Академии Звёздного Флота, но она выбрала полёты к звёздам. Это была её первая дальняя миссия.
– Капитан… Можно вас… на минуту? – Робко обратилась она к командиру.
– У вас что-то срочное?
– А… Да…
– Ну, тогда говорите здесь.
– Эм… Возможно, я только что обнаружила новую планету. – Скромно сказала девушка, сжимая в руках тонкий планшет.
Повисло молчание, а затем спустя десять секунд на мостике раздались аплодисменты.
Бедная Андроника Спринг, не привыкшая к такому вниманию, залилась краской.
– Ну что же, это замечательно. Андроника, примите мои поздравления! – Любезно отозвался капитан. – Я вижу у вас в руках планшет. Видно, вы уже готовы кое-что сообщить нам о новой планете?
Астрофизик смущённо кивнула, но затем, с позволения капитана, с неимоверной страстью начала рассказывать о том, какую, на самом деле, жемчужину, ей удалось рассмотреть в хаосе чужеродных космических излучений. Девушка подсоединила свой планшет к огромному экрану, и оказалась в своей стихии. Краска быстро сошла с её лица. Она принялась увлечённо рассказывать о новой планете. На основе расшифровки данных, скрытых в излучениях, уже была готова её точная компьютерная модель. Чёткое изображение отобразилось на экране, и все ахнули от красоты нового мира, ещё не виденного воочию, но не оставлявшего ни малейшего сомнения в его существовании.
Новая планета, получившая кодовое название К04-04, оказалась похожей на Землю, но была почти в полтора раза больше и выглядела ещё более потрясающе. Её сине-бирюзовые океаны рассекали узоры мелких, но многочисленных жёлто-зелёных материков. Фосфоресцирующие сиреневые облака сияли над зоной экватора, а к полюсам начинали белеть. Зрелище было захватывающим. Андроника объяснила этот эффект наличием в облаках частичек люминесцентных минералов, которые светились при трении о воздух. Особенно захватывающим это зрелище становилось на тёмной стороне, где яркие серебристо-сиреневые облака освещали ночную поверхность планеты. Все на мостике затаили дыхание, слушая о К04-04.
Условия на планете были приближены к земным с той лишь разницей, что сила тяготения была чуть больше, а также соотношение кислорода и азота в атмосфере оказалось немного другим, но не критичным для человека. По предварительной диагностике планета была полностью пригодна для колонизации.
– И последнее… – Торжественно объявила Андроника. – Сейчас от неё до нас не больше двух месяцев пути в сжатом пространстве, и мы можем… – Тут она осеклась под пристальным взглядом капитана, хотя все прекрасно поняли её мысль. И Кристофер тоже.
– Просто не понимаю, как раньше не удалось её обнаружить, а ведь планета Арктура, к которой мы направляемся, находится в три раза дальше от Земли, чем К04-04! – Запальчиво продолжала девушка-астрофизик.
Выбор, внезапно возникший перед капитаном, был очевиден: либо добираться до Арктура ещё два года, а потом ещё три обратно на Землю, либо изменить пункт назначения на К04-04, и уже через два месяца ступить на её поверхность. Вряд ли после этого Звёздный Штаб отправит их дальше, к Арктуру, учитывая то, что из-за отклонения от курса они используют больше топлива. Таким образом, шестилетняя миссия может сократиться до двух, причём с тем же результатом, если не лучшим! Планета Арктура хоть и была земного типа, но по предварительным данным обладала весьма суровым климатом, к тому же, располагала гораздо меньшим процентом суши – на ней находился лишь один небольшой материк, и то, большей своей частью растянувшийся вдоль полярного круга.
Нет, выбор, конечно, был очевиден, все выжидающе смотрели на капитана.
– Такое решение не принимается сиюминутно. – Наконец, ответил Кристофер. – Мне нужно больше фактов. И хотя бы понаблюдать за новой планетой пару дней.
– Хорошо! – Воодушевлённо отозвалась Андроника. – Я и мои коллеги предоставят вам всю дополнительную информацию.
***
– Нет, Хэнк! Я обязан просить разрешения на смену курса у руководства! – Недовольно ответил капитан лучшему другу, когда они остались наедине.
Не посоветоваться со своим замкомом Кристофер не мог.
– Ты же знаешь, они вряд ли разрешат!
– А может, и разрешат… Если этого не сделать, по возвращении нас будет ждать серьёзное разбирательство, даже если мы обнаружим на К04-04 залежи золота!
– Ну… Можно будет сказать, что возникли неполадки со связью, помехи, и мы не могли связаться с Землёй…
– Что за детский сад! – Раздражился Кристофер.
Но затем он, успокоившись, попытался взвесить все за и против.
– Конечно, я тоже не горю желанием мотыляться до Арктура ещё два года, а потом три обратно, но… по правилам я не могу самовольно изменить курс, если безопасности корабля и экипажа ничего не угрожает.
– И часто ты следуешь этим правилам? – Подловил друг.
Что и говорить, Кристофер часто, очень часто их нарушал, но делал это во благо своей команды, когда видел более благоприятный и выгодный исход дела, если их нарушить.
– Давай рискнём! Все за. – Уговаривал Хэнк.
– Все? Когда это ты успел провести опрос?
Они засмеялись.
– Правда, Крис… Это ведь логично. Только идиот не понимает, что… Извини…
Хэнк болтал без умолку и иногда заговаривался, начиная озвучивать все свои мысли. К этой особенности своего друга Кристофер давно привык. Пять лет они с Хэнком делили комнату общежития в Академии и выучили привычки друг друга наизусть.
О`Риордана ждала тяжёлая ночь. Ночь, полная размышлений. Он сказал, что объявит о своём решении завтра, но оно уже созрело в его голове. Он принял его ещё тогда, на мостике, как только Андроника сообщила, что до К04-04 всего два месяца пути, но как капитан, он обязан был подвергнуть его жёсткому сомнению, чтоб оно прошло проверку, либо же нет.
Данные, которые ему предоставили астрофизики, оказались превосходными. Планета была идеальна, только лети к ней. Но главный вопрос, почему её не обнаружили раньше, не давал покоя молодому капитану. Его терзало смутное предчувствие, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд.
Когда на следующий день, максимально оттянув время к вечеру, капитан объявил о том, что Уран летит к К04-04, и велел астронавигаторам проложить новый курс, что-то в его сердце болезненно щёлкнуло, будто закрылась ловушка за спиной, отрезав все пути к отступлению.
Уран вышел из сжатого пространства, нейтронные двигатели отключились на время, пока специалисты просчитывали новый маршрут и настраивали систему навигации на новые координаты. Взгляду предстали чужие далёкие звёзды. Алый величественный Арктур, путь к которому оборвался несбыточной мечтой, мерцал над палубой, и будто обвинял капитана в предательстве. Что он променял его на невзрачную, маленькую, ничем не примечательную звезду, вокруг которой обращалась К04-04 только потому, что скорее хотел попасть на Землю.
– На которой тебя никто не ждёт. – Будто мысленно шепнуло ему далёкое светило.
Действительно, Кристофера никто не ждал, кроме пустого холодного дома и, возможно, парочки звёзд на погоны, если миссия окажется удачной, и начальство сменит гнев от его самовольства на милость.
Как-то не заладилось всё в личной жизни, хотя он неоднократно влюблялся, но эти отношения так и не привели к созданию семьи. А Кристоферу уже перевалило за тридцать, пора бы уже и… Но он упорно отказывался впихивать себя в стереотипные временные рамки, навязанные обществом, полагаясь на судьбу. Он верил в судьбу, хотя всегда в первую очередь спрашивал с себя. В общем, был очень требовательным к самому себе. И, несмотря на то, что весь экипаж поддерживал смену курса, Кристофер считал, что если это решение по каким-либо причинам окажется роковым, отвечать за него придётся только ему. Он – капитан. Он – первый на корабле. Именно ему нести ответственность за последствия своих действий.
Ещё примерно неделю связь с Землёй была доступна, но Уран так и не сообщил о том, что изменил курс. Через семь дней корабль вошёл в зону радиомолчания.
Снова потянулись однообразные бортовые дни. Зато у астрофизиков теперь добавилось работы. Они непрестанно трудились днём и ночью, собирая данные о новой планете. Их воодушевлению завидовали все. Хотя, и остальные члены экипажа заметно воспрянули духом, обрадованные тем, что им не придётся ещё пять лет мерить шагами узкие коридоры звездолёта, пытаясь скоротать время, и питаться синтетической пищей, а миссия закончится гораздо раньше.
