Евгения Сергеевна Теплова
Лиза в ссылке
– Бабуль, можно я одна посижу? – перебила её Лиза.
– Я на свете-то пожила, – бабушка хотела ещё что-то сказать, но, сделав над собой усилие, ушла в дом.
Лиза улеглась в гамак, который ещё пах Наташкиными духами. Лизе они нравились. Осторожный ветер, вечерние распевы птиц, воздух, окрашенный закатным солнцем в нежно-абрикосовый цвет, – всё это казалось созданным для того, чтобы предаваться блаженным воспоминаниям о романтической встрече, перебирать в памяти взгляды, прикосновения, слова. А вместо этого только усугубляло досаду.
Лиза и пострадала бы с удовольствием, но она давно поняла, что не дано ей страдать из-за несчастной любви: либо она счастливая, полная надежд и доверия, либо нет её. Так что не о ком теперь ей ни плакать, ни мечтать. Нет у неё больше ни друга, ни подруги. С родителями в ссоре. Одна прабабка, в неё влюблённая. И медовый месяц впереди. В общем, всё к лучшему, только куда уж лучше-то.
От земли потянуло влажным холодом, и Лиза свернулась калачиком. Зевнула. Нет, идти спать в такой трагический день это слишком прозаично. Надо стихи сочинить, хоть какой-то будет толк от этого недоразумения.
«Я ждала тебя, мечтала», – начала было Лиза, но тут пропищал телефон. Незнакомый номер.
«Ещё раз спасибо за отличный день. Ваня».
Лиза усмехнулась, не стала писать ответ.
«И бабушке передай спасибо за вкусноту».
Смешное слово – вкуснота.
«Передам, – написала Лиза. – И тебе спасибо за шашлык».
«Не за что».
Лиза повернулась на спину и улыбнулась гаснущему небу: «И на том спасибо».
Она сама удивилась, когда по дороге к себе заглянула в бабушкину комнату. Та уснула в кресле, запрокинув голову и тихонько похрапывая. Лиза осторожно вошла и вгляделась в её лицо, одновременно старческое и детское. Столько пережившая и такая беззащитная. Когда бабушка не смотрит влюблёнными глазами, то к ней вполне можно испытывать если не любовь, то нежность.
На бабушкиных коленях лежали стопки писем. Одно, развёрнутое, соскользнуло на пол. Лиза подняла его.
«Дорогая Нинуля, гулял сегодня по нашему парку, посидел немного в той беседке, где мы танцевали… Постоял у высокой берёзы, где мы разговаривали. Она наверняка запомнила твой звонкий смех, и я призывал её в свидетели, что мне не приснился тот чудесный осенний вечер…
Жёлтые листья на мокром асфальте,
Чёрные туфли, синее платье,
Рыжие кудри, тёмное небо…
Что это? Скажешь? Быль или небыль?
С надеждой на скорую встречу,
Витя»
Бабушка забормотала во сне, и Лиза поспешила выйти. Долго не могла уснуть. Неужели эти стихи посвящены её бабушке, той самой, что храпит с открытым, беззубым ртом? Как это уложить в голове? Наверное, и у бабушки не укладывается. Что же из этого следует? Не понятно. Но Лизе нравилось, когда что-то не вмещалось, не сходилось.
На следующее утро она попросила у бабушки и письма, и фотографии. Бабушка была счастлива:
– Да забирай все. Ни к чему они мне.
– Как ни к чему? – удивилась Лиза.
– Да не буду я их больше доставать, бери-бери, забирай с собой.
Лиза весь день читала письма и разглядывала фото, отбирала те, которые подойдут для публикации в инстаграмме, составляли из них пары. «Это будет бомба!» –предвкушала она. Прадед и правда оказался красавцем. «Ему бы в кино играть», – думала Лиза. А какие письма, стихи – мечта! Но и бабушка ему под стать. Лиза долго вглядывалась в единственную фотографию, где они смотрят друг на друга: у деда взгляд прямой, а у бабушки робкий, с затаённой печалью или даже укором.
Бабушка вскоре убедилась, что Лиза не страдает из-за Лёшкиной измены. А уж когда она узнала, что Лиза каждый день переписывается с Ваней, то пришла в такое прекрасное расположение духа, что без конца напевала какие-то народные песенки:
…Как хотела ж меня мать
Да за другого отдать,
А тот другий ходит за подругой,
Ох, не отдай меня мать.
Да, в эпистолярном жанре Ваня явно чувствовал себя уверенней. Каждый вечер Лиза читала, хихикая, его остроумные отчёты о найденных на свою голову приключениях, да и стихи не заставили себя ждать. На вкус Лизы, вполне годные стихи.
Деньги на смс скоро закончились, и Лизе пришлось мириться с родителями. Во время разговора почувствовала, как они соскучились, но не стала проситься домой раньше срока.
Ваня бы, наверное, приехал снова, но Лиза не приглашала, а он не напрашивался.
Лёша один раз написал: «Привет, как ты там?»
«Хорошо, а это кто?» – ответила Лиза, хотя узнала его номер.
«Лёша».
Лиза не ответила, и он через час перезвонил. Поболтали, как ни в чём не бывало.
Бабушка за обедом полюбопытствовала, с кем она разговаривала.
– С Лёшкой, – ответила Лиза. Самолюбие её ликовало.
Бабушка всплеснула руками.
– Ну его, не нужен он тебе! Послушай бабку, бабка на свете пожила.
– Да я же не замуж за него собираюсь, мы просто поговорили, – пожала плечами Лиза.
– Просто да не просто. Я вот так жениха профукала. На красавчика променяла.
– Это который посол или генерал? – усмехнулась Лиза.
– Не посол и не генерал, простой паренёк, из этой деревни.
Бабушка села за стол и принялась соскребать с белой скатерти какие-то присохшие к ней крошки. Серьёзный тон её голоса заставил Лизу остаться и послушать.
– Лет с трёх мы с Ванюшей дружили. Оккупацию бок о бок пережили, он меня от фашистов берёг. Однажды в лесу прятались, мёрзли, он мне руки отогревал. Благодаря ему, они только к старости скрючились, а то бы наверняка о́тняли. А после войны братишка мой на мине подорвался. И вскоре узнали, что отца нам не дождаться. Мамочке невмоготу стало в деревне, в город собралась, а этот дом своей сестре оставила. Это мне четырнадцать было. И с Ванюшей договорились, что, как восемнадцать стукнет, приеду и свадебку сыграем. К шестнадцати я расцвела, и женихи повадились. Но твой прадед всех перещеголял. Москвич, красавец, книжек гору прочёл и в институте выучился. Ещё и стихи писал. За ним девки так и увивались, а он на мою красоту позарился.
