Евгения Свирикова
Первая любовь
В «Симфонии» удивились, почему я приехал один. Им нужна была наша пара. Я уговорил худрука посмотреть меня, но он прервал танец на первой минуте холодным «спасибо». Я оказался не нужен без Машки. Я пытался успокоить себя тем, что я все же попробовал исполнить мечту, а не отказался от нее. Я верил, Мышь поймет меня, и у нас будет семья, о которой мы тоже мечтали. Я улыбался нашему будущему и сам придумывал имя нашему ребенку.
Мы встретились на улице, у подъезда. Я бросился обнимать ее, но Мышь не ответила тем же. Она теперь стала какой-то чужой и холодной, и смотрела на меня пустым взглядом. Мышь слегка оттолкнула меня и сказала, что сделала аборт. Я не поверил своим ушам, но она повторила, а потом ушла.
Спустя два месяца Мышь уехала из поселка с моим именем, и я ее никогда не видел. С тех пор я больше не танцую.
Самый счастливый день
– Зачем он тебе? – спросила Наташа, лениво печатающая договор как бы между делом. – Ну, в самом деле. Ты не такая старая, не уродина в принципе. Найдешь себе мужика еще, родите своего.
Ей было уверенно за тридцать, но она до сих пор ощущала себя вчерашней выпускницей института. Наташа говорила это Ане, своей коллеге и единственной соседке по офису. Их компания занималась поставкой материалов для рекламных производств и девушки принимали заказы каждый будний день с 9 до 18, о чем свидетельствовала табличка на стеклянной двери их кабинета. Наташа была красавицей. Нежные черты лица, светлые волосы с легкой волной, удивленные голубые глаза. Одевалась она тоже со вкусом, да и подать себя умела.
Девушки работали вместе уже пару лет и сдружились по необходимости. Аня стала той самой «страшной подружкой» в их тесном коллективе. Слишком высокого роста, с чересчур грубыми чертами лица и довольно низким голосом. Ей бы с ее показателями быть мужчиной, даже мужиком. Но Аня каждый день упорно носила на работу классическую юбку-карандаш, не смотря на то, что выглядела в ней нелепо и даже как-то карикатурно. Женское Ане не шло. Аня была на два года старше Наташи, но порой ощущала себя ее мамой.
– Решила, значит, решила. Не от мужчины счастье зависит, – коротко ответила Аня.
– Слууушай, – протянула Наташа, – а я вот читала, что генетика многое решает, родители то есть. А вдруг они у этого твоего Лешки какими-нибудь алкашами были? И он таким же вырастет? Намучаешься. Нет, лучше уж совсем без детей, как я, чем с приемными.
Наташа махнула рукой, а Аня только поджала губы и ничего не ответила.
В конце рабочего дня она так же молча собрала вещи и, не прощаясь, первая вышла из офиса.
Апрель в этом году был какой-то особенно хмурый. Вроде бы весна, а по настроению – сущая осень. Аня шла до остановки под мелким дождем без зонта (забыла). Следом шла Наташа под ярким красным зонтом. Она видела Аню, но догонять не стала.
К остановке подъехал автобус номер 58, и Аня, слившись с толпой пассажиров, уехала в непривычном для Наташи направлении.
Аня вышла на конечной, где многоэтажный город уже давно превратился в частный сектор. Дождь усилился, и Ане приходилось жмуриться от настойчивых капель. Ее туфли совсем промокли, телесные капроновые колготки потемнели от влаги, русые волосы потеряли и без того скромный объем и висели неряшливыми сосульками. Аня была откровенно некрасива.
Она прошла пару кварталов, свернула на грунтовую дорогу и вошла в калитку дома номер три по улице Сосновая. Сосен, кстати, тут не росло.
В доме было тепло и пахло борщом.
– Мам? – позвала Аня. – Мам, это я.
Из комнаты вышла сгорбленная старушка.
Уже через пять минут Аня сидела за столом, а перед ней стояла тарелка борща. Мать заваривала чай, просыпая его мимо чайничка дрожащими руками. Аппетита у Ани не было. Она ковыряла ложкой в тарелке, как бывало в детстве, и не ела.
– Я ребеночка усыновить хочу, – вдруг сказала Аня. – Мальчика десяти лет, Лешкой зовут.
Мать окончательно просыпала чай мимо и обернулась на Аню.
– Ишь, что удумала! Ты что, не баба?! Сама родишь!
Аня насупилась.
– Я решила.
– Мало ли, что она решила! Позор на всю деревню мне будет.
Аня больше не отвечала, а мать разошлась не на шутку.
– Ты что, дефективная какая-то? Все при тебе. Да, не красавица, но чтоб родить, красота не нужна!
– От кого? Вовку ты сама прогнала, – сказала Аня.
– Не пара он тебе. Если сама не видишь, так хоть мать послушай.
– Я и слушала, дурой была, – тихо ответила Аня.
Мать опешила.
– Спасибо, мама, за борщ. Я поеду, поздно уже. Просто не хотела по телефону сообщать.
Обратный автобус пришлось ждать долго. Туфли и колготки просохнуть не успели, и Ане было совсем холодно. Наконец, автобус пришел. Аня села на самое дальнее сиденье, достала телефон, открыла фото мальчишки со светлым озорным взглядом и впервые за весь день улыбнулась.
В городе Аня пересела на другой автобус. Он привез ее к воротам детского дома № 1. Несмотря на поздний час, Аня уверенно вошла в центральную дверь, охранник ее узнал.
– Я к Лёшеньке. Пустите?
– Анна Викторовна, не положено, сами знаете. Завтра же и так увидитесь, – ласково сказал он. – Да вы мокрая какая!
Противореча своим словам, старый охранник впустил Аню через проходную систему и включил чайник. Мимо поста пробежали мальчишки. Охранник окликнул их и попросил позвать Лешу.
Аня отхлебнула сладкий чай и, улыбаясь, сказала:
– Спасибо.
– Вам спасибо. Я же сам сирота, вот бы и мне такую маму в детстве.
Аня покраснела. То ли от скромности, то ли от горячего чая. Наконец, пришел Лешка – белобрысый мальчуган с быстрыми живыми глазками. Очень тонкий, похожий на Аню разве что высоким ростом.
– Здрасьте, – скромно сказал он.
– Здравствуй, Лёшенька. А я завтра за тобой приеду, домой поедем. Все бумаги мне подписали, хотела сегодня сказать.
– А я уже знаю, – улыбнулся парень.
Аня молча смотрела на него и улыбка не сходила с лица. Даже старый охранник залюбовался ее красотой.
– Ну, я поеду, – наконец, сказала Аня, – подготовлю все. Я тебе там купила разного. Понравится, наверное.
Парень кивнул. Аня уже вышла на крыльцо, как он догнал ее и вдруг неуклюже обнял.
