Евгения Райнеш
Сладкий сон АСМР

Глава пятая. Просто старые сказки

Ошеломленная только что услышанной историей безнадежной любви, Тори задумчиво брела по парку, разбитому вокруг делового центра, в котором трудился несчастный Алексей Георгиевич. Непривычный для лета холод немного отступил, влажный пронизывающий ветер сегодня стих, сквозь темные, неподвижно нависшие облака, грозящие в любой момент трансформироваться в тучи, робко проглянуло солнце. Прогуляться между старых деревьев было сейчас даже приятно, если бы не обстоятельства, загнавшие Тори в эту часть города. Она отмечала краем глаза и ухоженные дорожки, и подстриженные кусты, и свежеполитые клумбы, но как-то невзначай, походя. Если бы Леська гуляла сейчас с Тори, насколько приятно было бы разделить открытие такого чудесного парка. Они бы присвоили его себе, как когда-то присвоили «Ласточку», и временами говорили: «Встретимся в нашем парке», приходили сюда, тихонько обсуждали встречных прохожих. Но Леськи не было, а Тори пребывала в смятении.

Она не знала, что больше поразило ее в этой встрече: странные изыскания ученого; его преданность женщине, которая так и не дала приблизиться к ней за долгие-долгие годы; тайна, что скрывала мама Леськи?

Нет, ну надо же… То ли подруга и сама не знала, от кого они прятались всю жизнь, то ли Тори так и не удостоилась доверия Леськи. Оказалось, она не имела о подруге никакого представления. Вот вообще никакого.

Тори остановилась, задохнувшись обидой. Они дружили лет пять, и ближе и роднее Леськи никого не было. Так Тори всегда думала. А в сущности… Что подразумевала эта дружба? Совместное хождение по магазинам и жизнерадостный треп ни о чем в кафешках? Даже когда мама Леськи была жива и, наверное, подруге нелегко приходилось с инвалидом, она не валила на Тори груз проблем, которые, в отличие от предательства Ивана, были далеко не столь роматично-переживательными. Настоящими проблемами Леська, как выяснилось, с Тори никогда не делилась.

Открытие было таким же неприятным, как и урок, который, сам того не зная, преподал Тори Алексей Георгиевич: старания могут пропасть даром. Тори с детства слышала: стремись, и у тебя все получится. Но эта история… Разве можно упрекнуть странного ученого, что он недостаточно старался? Ни в коем случае. Но так и не получил желаемого.

Это была плохая история. Очень плохая. Вмешательство в нее сулило Тори большие неприятности, это не вызывало теперь никаких сомнений. Но она уже не могла остановиться. Спасительно заверещал мобильный, выдергивая ее из липкого безнадежного ужаса.

Вира! Ну, конечно! Странно, подумала Тори, что Вира сразу сказала; нужно подавать в розыск. Она же дружила с мамой Леськи, и наверняка знала что-то о той старой истории. Почему промолчала?

– Деточка, у тебя все в порядке? – подтверждая сомнения, беспокойно спросила Вира. – Ты не появляешься у меня уже второй день…

– Не совсем, – бросила Тори.

Таким тоном она никогда не позволяла себе общаться с работодательницей, но сейчас Тори подозревала всех, окружавших Леську, в утаивании важной информации.

– Что случилось? – голос начальницы прерывался, и Тори отругала себя за эгоизм.

Не хватало еще навредить Вире. С ее болезнью и возрастом инфаркт получить проще простого.

– Нет-нет, ничего такого, – спешно уверила Тори. – В смысле, хорошего тоже не случилось, все на том же месте, когда мы расстались. Только я кое-что узнала… Старая история, которая неожиданно всплыла на поверхность…

Всплыла…

В голове Тори возник образ всплывающей над водой Дины Егоровны. Мама Леськи в ее воображении устроилась на верхушке огромного мокрого валуна над гладью моря, волосы у нее растрепались, а вместо неходячих ног на камне кокетливо свернулся хвост, серебрящийся чешуйками. Тем самым голосом, который Тори никогда не слышала, Дина Егоровна выводила мелодию. Томные мурашки бегали под кожей, тянули в сладкий сон под мокрый камень.

– Я сейчас буду у вас, – торопливо сказала Тори. – Через сорок минут. Только не волнуйтесь, ничего за эти два дня и в самом деле не случилось.

«Потому что оно случилось много лет назад, еще до рождения Леськи», – подумала Тори.

Вернее, это как бы даже и не ее мысли были, а что-то или кто-то четко и ясно произнес в голове. Чувство оказалось неприятным: вторжение чего-то чужого и холодного в интимный внутренний мир. Тори поежилась. Захотелось вдруг окунуться в спасительные волны того, что Алексей Георгиевич называл асмр.

«Там я могу пережить любую трагедию», – неожиданно подумала она. – «Если перейду в сладкую сонную реальность. Переждать в спокойствии и эйфории самые сложные моменты, а когда все закончится и разрешится – вернуться в настоящее».

Это пугало. Уводило от действительности. Хотя Алексей Георгиевич и настаивал на том, что волшебные ощущения организм сам ищет в своих глубинах, все же, как сейчас поняла Тори, вызывает привыкание. Значит, сродни наркотику. А то, что сродни наркотику, не может быть правильным.

Чувство маленькой зверушки, потянувшейся за лакомством и не подозревающей о нависшей пасти капкана.

Точность не являлась отличительным признаком Ториного характера, но ровно через сорок минут она и в самом деле открывала дверь Виры своим ключом. Она застала работодательницу на кухне, та капала в чайную кружку какое-то лекарство, явно от сердца. Тори услышала характерный запах то ли валидола, то ли валокордина. «Ну все-таки напугала…», – сердито подумала она, злясь на саму себя.

Вира оглянулась и с вороватым видом (хотя и запоздало) задвинула кружку и бутылочку с каплями за большой декоративный кувшин на кухонной полке.

– Вы в порядке? – спросила Тори, делая вид, что не заметила ни лекарства, ни того, как его быстро спрятали.

Она вообще не подозревала, что в квартире есть сердечные препараты. А в аптеку Тори ходила сама, уборщице Вира не доверяла покупку лекарств. Странно. Все, с тех пор, как пропала Леська, выглядит странным. Словно подруга держала, смыкая, тяжелые шторы, скрывающие истину, а теперь ткань разошлась, и за ней открылся настоящий мир, о котором Тори ничего не знала.

– В порядке, да, – Вира кивнула, сдвинув брови к переносице, что придало ей вид, не допускающий ни малейшей возможности ее пожалеть.

– Я хотела расспросить вас о Дине Егоровне…

– Завари, пожалуйста, чай, – попросила Вира. – Пусть сегодня будет белый улун.

Тори предпочитала настоящий кофе, сваренный в турке, и чай из пакетиков, который пила Вира, казался девушке весь на один вкус, но она послушно покупала для работодательницы целую кучу разноцветных коробочек с этими самыми пакетиками.

Сейчас она нашла среди них белый улун и добросовестно залила квадратик кипятком.

– Что ты хотела знать о Дине? – спросила Вира, давя на пакетик маленькой ложечкой.

Прозрачный кипяток спазмами окрашивался в бледно-желтый цвет. Дави-не-дави, гуще не будет.

– Вы знали о том, что у нее был особый поклонник? – сразу взяла быка за рога Тори. – Человек, который любил ее всю жизнь?

– Ты о… – Вира тоже не стала рассусоливать. – О том, кого Дина звала Лешиком?

– Алексей Георгиевич, – кивнула Тори. – Наверное, это он.

Ей сложно было представить, что кто-то зовет «Лешиком» импозантно-красивого мужчину в возрасте.

– Он работает в какой-то странной фирме. Они изучают явление под названием «АСМР». Но дело, впрочем, не в этом. Я узнала, что Алексей Георгиевич еще со школы пытался помогать Дине Егоровне. Леськи и в проекте не было, когда они познакомились.

– А почему тебя это так интересует? – покачала головой Вира. – Ты думаешь, он может знать, куда пропала Олеся?

Разбивая внезапную надежду во взгляде работодательницы, Тори вздохнула.

– Он не знает. Я уже встречалась с ним. Тут другое… Когда они познакомились, Дина Егоровна училась в медицинском колледже и жила в общежитии. Она явно приехала в чужой город, но откуда? Ничего не неизвестно о ее корнях. Я подумала… Может быть Леська узнала что-то о бабушке там или тетке какой, решила после развода отдохнуть у родных. Вы случайно не знаете, откуда Лесина мама?

Вира задумалась.

– Она не любила говорить о прошлом. Дина вообще не любила говорить…

Тори кивнула, вспомнив хрипы и стоны, которые с трудом вырывались из Леськиной мамы, когда ей нужно было о чем-то сообщить.

– Алексей Георгиевич рассказал, что Дина Егоровна словно всю жизнь убегала от кого-то. Боялась.

– Возможно, – согласилась Вира. – Мы, знаешь ли, больше на тему общей болячки общались. Она никогда даже об аварии, в которой потеряла способность передвигаться и нормально говорить, не рассказывала. Дина всегда ставила стену между собой и даже очень близкими людьми. Она и Олесе, судя по всему, ничего о своих корнях не намекнула. Наверное, оберегала от чего-то. Подожди…

Она сосредоточенно нахмурилась, словно тщательно перебирала в себе страницы памяти. Тори покосилась на чашку с белым улуном. Чай, конечно, давно остыл. Она уже приподнялась, чтобы сделать Вире новый, когда та очнулась, вынырнув из воспоминаний.

– Один раз Дина обмолвилась. «У нас в…»… Как же там? Нежное такое название, укачивающее. Что-то вроде… То ли лебедь, то ли колыбель… Ты же знаешь, ее сложно было понять, только если на бытовые темы что-то. А уж незнакомое название… Прости, я не разобрала.

Вира виновато развела руками.

– А что у них там? – Тори опять села, позабыв о намерении освежить чай.

– Так не договорила. Я ей, кажется, рассказывала о том, какое вкусное мороженое в конце восьмидесятых в нашем городе продавали. Она тоже принялась вспоминать.

– Вы любили мороженое? – удивилась Тори.

Она слышала об этом в первый раз.

– Я вообще была жуткая сладкоежка, – улыбнулась Вира. – Пришлось отказаться от сладкого, когда попала в инвалидную коляску. Двигаюсь мало, меня бы уже разнесло вширь сверх всякой меры. А мне, деточка, в любом положении хочется выглядеть привлекательно. Я же – женщина.

– Жаль, что вы не разобрали название этого «лебедя», – вздохнула Тори.

– Тогда это не казалось мне важным. Если человек о чем-то не хочет говорить, то он имеет на это право, я считаю. Лезть в душу без мыла – не в моих правилах.

– Ну да, – Тори согласилась. – Знать вы не могли. И Дину Егоровну и в самом деле понять было довольно сложно. Кстати, Алексей Георгиевич говорил, что до трагедии она с ума сводила волшебным голосом. Завораживающим. Он поэтому и занялся феноменом таких тембров. Хотел разобраться, как вернуть звучание, если Дина Егоровна вылечит связки. Он в это свято верил. Так влюбился в ее голос когда-то, что всю жизнь этому и посвятил. Хотя, насколько я понимаю, он наукой занимается, а как только дело касается Дины Егоровны, у него всякое рацио отключается. Начинается просто сплошная мистика с эзотерикой.

– Мистика… – задумчиво протянула Вира. – Знаешь, мне вот это вот все сейчас явно напоминает образ русалки-сирены. Манящий голос прекрасной девы. Но… Тот, кто слышит ее пение, бросается в воду и, в конце концов…

Она неожиданно замолчала.

– Погибает? – продолжила Тори. – Как Алексей Георгиевич?

Ну, жизнь в переносном смысле у нейроанатома и впрямь почти пошла под откос.

– Возможно, не только он один, – вдруг серьезно сказала Вира. – Если мы подумаем в этом направлении, то окажется, что в юности Дины произошла какая-то странная история. Довольно трагичная и судьбоносная, раз ей пришлось всю жизнь скрываться от кого-то. Все такие истории заключаются в трех «К»: кровь, кровать, кошелек. Деньги здесь не при чем…

Тори кивнула. Дина Егоровна и деньги? Они никогда рядом не лежали.

– Остается кровать и кровь. То есть любовь и смерть. Возможно и то, и другое вместе.

– И что это могло быть? – Тори искренне не понимала.

Виру уже несло в любимом ей направлении. Никто из знакомых Тори, конечно, так глубоко не жил в мифах. И никто не так явно не сплетал настоящее со сказочным прошлым. Вира словно жила на стыке двух, на первый взгляд, совершенно параллельных миров.

– По мотивах легенд, на которые накладывается образ сладкоголосой девы, кто-то мог разбиться о скалы, ринувшись в поток прекрасной песни. В аллегорическом смысле, конечно. Мы не знаем, какой Дина была в юности, но судя по безумной любви, которую через всю жизнь пронес ее «Лешик», явно очень особенной.

– Настоящий роман, – с чувством сказала Тори. – Просто необыкновенной интересности. Если бы мы наткнулись на эту историю не в тот момент, когда пропала Леська, а я с ума схожу от попыток догадаться, куда она подевалась…

– Написать роман, – продолжила Вира. – Настоящая легенда, переложенная на современность. Андерсеновская русалочка плюс древнегреческая сирена в нашем мире.

– Пожертвовавшая хвостом ради ног, каждый шаг которых причиняет боль.

– Хвост? – филологиня все глубже погружалась в свою стихию. – Он в русском фольклоре факультативен и совершенно необязателен. Вообще образ русалки очень разнородный. Даже в одной нашей стране водяные девы непохожи друг на друга. Вот совсем. Так, в Олонецкой губернии она представляла собой водяниху-хитку: страшную бабу с железными «цицками», которая сидит на камне у воды и чешет золотым гребнем свои космы. А фараонки произошли от египтян, утонувших в Чермном море при погоне войск «фараона лютого» за Моисеем и евреями во время Исхода. Они обречены находиться в полурыбьем обличии до конца света духами воды с хриплым волшебным голосом. В Саратовской губернии фараонок описывали как чудных белотелых дев с русыми кудрями и рыбьими хвостами. В Новгородской губернии считали, что у фараонок только голова человеческая, а остальное у них рыбье. На Смоленщине их описывают как похожих на людей, но покрытых рыбьей чешуей и одноглазых. В некоторых районах Украины и Белоруссии встречаются лоскотухи или щекотухи – особый вид русалок, которые появляются в темное время суток на берегах рек и озер. Обычно лоскотухи выглядят как достаточно красивые девушки, чаще всего – обнаженные. Своей красотой они приманивают неосторожных путников, замучивают щекотаньем и топят их. В некоторых районах Средней и Нижней Волги водятся самые страшные из русалок – лобасты, живущие в камышах. Это огромные старухи-утопленницы с белым телом и красными когтями. В отличие от остальных видов русалок лобасты явно принадлежат к нежити, они не призраки, но и не абсолютные мертвецы. Крайне агрессивны и могут в одиночку нападать на целые группы людей. Они нечеловечески сильны, с ними нельзя договориться и на них не действуют ни чеснок, ни полынь, ни серебро…

– А где-нибудь говорится, как они могут превратиться в человека? – поинтересовалась Тори. – Хоть кто-то из них?

– В славянском фольклоре – никогда, – покачала головой Вира. – А вот у скандинавов, шотландцев и других народов есть легенды о том, что на русалке можно даже жениться, превратив ее в обычную девушку. Для этого юноша должен был просто спрятать вторую рыбью кожу своей возлюбленной и никогда ей не показывать. Но это все равно заканчивалось довольно трагично. Даже прожив много лет на суше, русалка не могла полностью забыть о своем прошлом. Почти всегда в этих историях она, так или иначе, находит свою русалочью кожу и возвращается в морскую пучину. Забыв мужа и бросив детей.

Тори вдруг стало не то, чтобы интересно, а как-то пронизывающе жутковато. Словно что-то из глубины ее души напряглось, почувствовав правильный путь. На самом деле умом она понимала, что все это – просто старые сказки, которые не могут иметь никакого отношения к пропаже Леськи, а вот сердце тревожно заныло, словно подавало сигналы: что-то в этом есть. Совершенно необъяснимое с точки зрения логики состояние.

– На русском севере они органично вписываются в череду демонов и их происхождение вообще никак не объясняется. Русалки включены в реестр инфернальных существ, которые ходили по нашему миру до того, как бог благословил эту землю. А на юге образ русалки связан с покойниками, умершими «неправильно». А еще с проклятыми или украденными детьми; девушками, погибшими между обручением и свадьбой или на Троицу; утопленниками-самоубийцами. То есть в этих районах происхождение русалок описывается, как вполне земное, и они из высшей демонологии переходят в низший разряд нечисти. А еще…

Тори вздрогнула от звонка мобильного, ворвавшегося в хорошо поставленную преподавательскую речь Виры.

– Это Иван, муж Леськи, – виновато произнесла она, взглянув на экран. – Наверное, что-то срочное.

Бывший муж подруги никогда не звонил Тори сам.

Глава шестая. Город без сайта

Иван ничего не стал объяснять по мобильному. Он вообще не очень жаловал телефоны: «когда вы набираете номер, все колумбийские наркобароны плачут от зависти к навару мобильного оператора». Поэтому пользовался только вацапом и всегда был скуп на слова.

– Я кое-что узнал о месте, откуда велся этот канал, – быстро проговорил он. – И кое-что еще. В общем, нужно встретиться. Через час в «Ласточке».

И отключился. Эгоист, даже не спросил, сможет ли Тори добраться до кафе за это время. И вообще – сможет ли сейчас? Она, между прочим, в данный момент находится на работе.

Тори опять виновато посмотрела на Виру. Та поняла.

– Что-то срочное? – кивнула. – Иди, деточка. Я сегодня все равно не настроена на «волчий бестиарий». Хочу освежить в своей памяти данные о русалках и сиренах. Принесешь мне завтра книги?

Тори иногда брала в городской библиотеке редкие экземпляры для Виры. Ее уже знали там и давали на вынос то, что полагалось изучать только в читальном зале. Знакомая библиотекарь Ирина как раз работала сегодня, и Вира сказала, что скинет список нужных книг через полчаса.

– Я прямо по дороге зайду, – пообещала Тори. – Принесу сегодня вечером.

Внезапно налетевший ветер чуть не сбил ее с ног, когда она вышла из подъезда. Небо затянуло темными тучами, и они, несмотря на всю свою свинцовую тяжесть, под неистовыми порывами неслись куда-то вдаль, толкаясь налитыми влагой боками.

На памяти Тори в их городе никогда не наблюдалось ничего подобного. Природа набухла ливнем, который все никак не начинался, и, истомившись ожиданием, обрушилась пылевой бурей.

Застигнутые врасплох люди бежали в укрытия, и улицы мгновенно опустели. Поднявшаяся пыль остро и больно ударила в лицо, заставив прикрыть его руками, но и это оказалось бесполезным: мельчайшая режущая взвесь проникала сквозь пальцы и царапала щеки.

Тори собиралась зайти за книгами на обратном пути, но буря застигла ее недалеко библиотеки, так что пришлось заскочить в нее еще до встречи с Иваном.

Она постаралась незаметно отряхнуть одежду от набившейся пыли, это не казалось кощунственным, потому что уже в просторном вестибюле с гардеробной и пропускной будкой пахло книжной трухой. Ни в коем случае Тори не имела ничего против запаха старых книг, он ей даже нравился, просто констатация факта: несколько граммов взвеси с ее одежды ничему тут не навредят. Преодолев першение в горле, она улыбнулась незнакомой дежурной:

– Добрый день.

Круглая тетушка с домашним лицом засияла в ответ:

– Добрый!

И тут же заволновалась:

– У вас же, конечно, есть пропуск? Если нет, то необходимо зарегистрироваться.

– Есть, есть, – успокоила ее Тори.

Она полезла в сумочку за потертыми от времени корочками и телефоном, в который забила список книг, когда вековечную тишину библиотеки взорвало громкой мелодией. Это возмутительное в храме непотребство настойчиво и победоносно раздавалось из ее сумочки.

Звонил Алексей Георгиевич.

– Как вы просили, я связался с Леночкой, – произнес он. – Она говорит, что асмрщики заметили новый канал всего лишь недели две назад. Он тут же набрал невероятную популярность, хотели узнать, кто за ним стоит, но все попытки оказались тщетны. И что самое интересное – там всего лишь один-единственный ролик. И называется видео «Иди ко мне». Кто-то создал канал, очень удачно стартанул и опять пропал.

– Ну, мало ли какие обстоятельства у человека, – протянула Тори. – И я же своими глазами видела, что там много всяких видео.

– Нет, – пояснил Алексей Георгиевич. – Все остальные – сохраненные на канале чужие асмр-сеансы. Истинный, так сказать, только один – это самое «Иди ко мне». Оно-то и наделало весь шум. А я пропустил потому, что слишком внезапным был всплеск, а затем – полная тишина. Обычно я работаю с основательно зарекомендовавшими себя асмрщиками. На однодневки не обращаю внимания: их столько, и не уследишь.

– Никто так и не узнал, что это за «Сладкий сон»?

– Нет. Я же говорил, что существует неформальное сообщество асмрщиков, там они быстро вычисляют подающих надежды новичков. Конкуренция, сама понимаешь, нужно держать ухо востро.

– В этом асмр-сообществе, как и везде, – вздохнула Тори. – Борьба за место под солнцем.

– Вот именно, – ответил Алексей Георгиевич. – Они бы моментально нашли эту волшебницу, если бы она продолжила работать. В общем, сообщество следит за каналом, и если что-то новое появится, попытается вычислить хозяйку. Для взаимовыгодного сотрудничества.

– Спасибо за сообщение, – уныло поблагодарила Тори.

– Не за что, – вздохнул тот. – Кажется, я ничем вам так и не помог…

Предполагалось вежливо ответить, что очень даже помог, но у Тори не было настроения заниматься политесами. Она застыла задумчивой мумией, зажав одной рукой мобильный, а второй сжимая читательский билет.

В том, что какой-то там ютубный канал удачно открылся, а затем стух, не было ничего необычного. Если бы не именно его Леська смотрела, не переставая, перед самым своим исчезновением (судя по данным, которые Иван выловил из роутера, несколько раз на дню).

Тори настолько ушла в свои мысли, что вообще забыла, где находится и зачем сюда пришла.

Из задумчивости ее вывело деликатное покашливание.

– Извините, – потупилась дежурная тетушка. – Вы громко говорили, и я услышала…

Кроме них, в вестибюле никого не было, но Тори вдруг почувствовала, что сами стены осуждающе смотрят на нее.

– Это вы извините, – в ответ смутилась она. – Важный звонок, я забылась…

– Нет, нет, я не о том, – всплеснула та руками, – Просто услышала, что вы говорили… Это же про асмр «Сладкий сон»?

– Да, – удивленно ответила Тори. – Вам он знаком?

– Не мне, племяннице…

– Какое совпадение! – опешила Тори. – Я вообще до вчерашнего дня знать не знала, что существует такое явление, а теперь, оказывается, куча людей причастна к нему…

– Да, – кивнула тетушка. – Мы тоже не знали, пока с Риточкой дней десять назад не стали происходить странные перемены.

– И с ней тоже?!

– А с кем-то еще?

– С моей подругой, – пояснила Тори. – А где сейчас ваша племянница?

Она боялась услышать, что та пропала.

– В походе, – улыбнулась дежурная. – Она заядлая туристка, каждое лето с друзьями на байдарках сплавляется. Всегда с нетерпением ждала отпуска, но в этом году мы ее практически насильно отправили. Сначала удивились переменам в ее характере, даже обрадовались. Риточка всегда была такой, знаете ли… пацанкой, а тут задумчивой стала, непривычно романтичной. Вдруг платье решила носить, мы ее никогда ни в чем, кроме джинсов, и не видели. И чистота такая в доме! Просто стерильная. Полотенцем один раз вытрется и тут же в корзину с грязным бельем кидает. До абсурда дошла. А еще взгляд… Полудурошный такой, счастливый. Как бы… наркоманский что ли…

Тори кивнула. Симптомы как у Леськи. Неспроста она заподозрила что-то неладное с этим каналом. Сначала не основанные ни на чем предчувствия ее не обманули. «Сладкий сон» имел если не непосредственное, то немаловажное значение в этой странной истории.

– Мы испугались. Брат мой, отец Риточки, мужчина суровый, военный в отставке, тут же по-своему и поговорил с ней. Он умеет, да. Вертелась Рита, крутилась, да все пришлось рассказать. Про этот «Сладкий сон», что он ее словно наркотик от бренного мира уносит. Чистоты хочется, прозрачности, все вокруг грязным кажется, тянет куда-то, где нет нечистоты – ни в отношениях, ни в быту. Как-то так. Самое непонятное и подозрительное: почему она про этот канал так упорно не хотела рассказывать? Вроде, что такого? Я сама на ютубе на многих подписана, не этот асмр, конечно, но смотрю по вечерам всякие полезные советы, лекции интересные. Чего скрывать-то, не порноканал ведь…

– Моя подруга тоже мне ничего не говорила, – сказала Тори. – И вела себя странно.

– Вот-вот. В общем, Вадим – брат мой, накрутил Риточке хвоста, телефон отобрал, с ее друзьями связался. Они тоже насторожились переменам в ней: всегда общительная, совершенно перестала с ними встречаться. Все вместе скрутили они Риточку, телефон отобрали, рюкзак на плечи – и в тайгу. Без интернета и мобильной связи. Вчера Мишка, Риточкин товарищ детства, звонил. Говорит, вытрясло на перекатах из нее всю дурь, стала как новенькая… А ваша подруга, она что? Оклемалась от этого гипноза?

Тори виновато вздохнула. Риточке повезло с друзьями и родственниками. А вот Леське – нет. Никто не насторожился, не скрутил, не отобрал телефон. Но говорить об этом постороннему человеку она не собиралась.

– Почти, – Тори неопределенно махнула рукой и быстро сменила тему. – Но у меня вот тут список книг…

– Да, да, конечно, – спохватилась дежурная, уже не спрашивая пропуск. – Проходите, а то я вас совсем заболтала. Просто тоже удивилась совпадению. Мы тут из-за этого «Странного сна» чуть с ума не сошли, думали, девочка на наркотики села, а вы про него с кем-то и разговор вели.

– Сладкого, – автоматически поправила Тори. – Сон не странный, а сладкий. Хотя, и очень странный, конечно…

Она прошла прямиком в читальный зал, забрала у Ирины несколько заранее отложенных томиков. Наверное, выглядела неважно, потому что поймала на себе какой-то непривычно сочувственный взгляд библиотекаря.

Выходя в вестибюль, Тори задержалась у огромного зеркала. Она и в самом деле казалась бледной и нездоровой. Подумала, что ей очень нужно сейчас вернуться домой, завалиться на диван и отоспаться. Но Иван ждал с какой-то важной новостью, и отсыпание откладывалось.

Тори и так опаздывала на встречу. Пылевая буря затихла резко, как и началась.

***

– У меня была полиция, – вместо приветствия выдохнул Иван. – Конечно, они думают, что я убил бывшую жену, расчленил труп и спрятал куски по всему городу.

– Все-таки приняли мое заявление? – обрадовалась Тори. – Классно!

– Чего тут классного? – Иван смотрел на нее исподлобья.

Так как она еще не села, его взгляд снизу показался ей особенно наполненным злобой. Даже белки глаз покраснели. «А вдруг воспаленные глазницы – результат бессонной ночи», – справедливости ради, решила Тори. – «Не может же он совершенно не волноваться о Леське. Пусть даже тщательно это скрывает».

– Они же не арестовали тебя, – пояснила она. – Значит, просто проверяли. То есть расследование началось, и это не может не радовать. А сейчас расскажи мне, что выяснил.

Тори умиротворяюще улыбнулась и опустилась на диванчик. Хотелось все сразу: и узнать новости, и выпить чего-нибудь горячего. У Виры она даже чаю не успела пригубить за разговорами. От пылевой бури во рту словно переваливались тонны песка, а язык распух за тут же растрескавшимися губами.

А, кроме того, события сегодняшнего дня и все эти встречи настолько ее утомили, что хотелось одного: прийти домой, закрыться, броситься на диван и больше ни с кем не разговаривать. Спокойная и размеренная жизнь Тори перегрузилась количеством людей. Никогда раньше один ее день не вмещал столько собеседников.

– Как и следовало ожидать, сеансы «Сладкого сна» велись не из нашего города, – нехотя закрыл тему своего допроса Иван.

– Почему – следовало ожидать? – удивилась Тори.

– Фигура речи, – бросил Иван. – Просто я так и думал. Это велось из…

Он назвал какую-то наверняка далекую область. Тори даже точно не знала, где она находится, ничего примечательного там не происходило, и в новостной повестке этот регион появлялся крайне редко.

– А поточнее можно? – немного расстроилась она. – Где именно, в каком хотя бы городе?

– В Лебеле, – ответил Иван, глянув на экран планшета.

Показалось или в кафе вдруг наступила кладбищенская тишина? Разом стих гул голосов, ни ложка в чашке не брякала, ни кофемашина не урчала.

– IP зарегистрирован в небольшом городке под названием Лебель.

По сердцу резануло чем-то если не смертельно острым, то довольно неприятным.

– Лебель? – переспросила Тори.

Застывшая картинка полуденного кафе отмерла. Оно снова наполнилось всеми звуками, которые неизменно сопровождают собрание людей.

Тори добавила вслух, но уже сама для себя:

– Дина Егоровна упоминала о местности… То ли Лебедь, то ли Колыбель… Ну точно же – Лебель!

– О чем ты? – удивился Иван.

Конечно, ему было странно, что Тори вдруг начала разговаривать сама с собой.

– Твоя бывшая теща, – пояснила она. – Как-то упомянула о своей родине – городе с похожим названием.

Совпадение? Если бы речь шла о крупном городе, куда «ведут все дороги» – могло бы, но маленький, никому неизвестный городишко… Навряд ли.

– Дина Егоровна никогда не упоминала о своей родине, – пожал плечами Иван. – Мы с ней, честно говоря, мало общались. А уж делиться какими-то сокровенными воспоминаниями…

– Ну да, – кивнула Тори. – Ни я, ни ты вообще не интересовались Леськиными родственниками.

– Да у нее, кроме матери, никого и не было…

– Сейчас я в этом не уверена, – сказала Тори тихо. – Разве такое возможно, чтобы у человека совсем никого не было?

– Ладно, – Иван посмотрел на Тори с необычным внимательным уважением. – Есть еще кое-что. И оно подтверждает твою теорию. А именно ту, в которой моя бывшая могла найти каких-то родственников и отправиться к ним.

– Вообще-то да. Это была одна из версий. Наверное, самая оптимистичная…

– Так вот. Последняя ее смс-ка пришла именно из этой области. Не могу сказать – из Лебеля или какой другой деревни, но из того же региона. Это точно.

Тори еле сдержалась, чтобы не закричать.

– Так чего же ты столько времени молчал?!

– Я не молчал, а рассказывал тебе все по порядку.

– Ага, сначала о себе, любимом, потом о канале, и только сейчас – о том, где Леська может находиться.

– Все так и было, – Иван искренне недоумевал. – Сначала появился следователь со своим возмутительным допросом, затем мне пришла информация о «Сладком сне», а только час назад – данные о телефоне. Я и выкладываю все в порядке временной очереди.

– Ты, Иван, точно не от мира сего, – покачала головой Тори. – Малахольный. Не быть тебе ни царевичем, ни серым волком.

Она вспомнила лекцию Виры.

– Чего?!

– Да так, проехали. Значит…

– Значит, все сходится на этом Лебеле, – сказал Иван.

Тори только вздохнула.

– Знаешь, – он немного помолчал и недовольно добавил. – Я пытался что-то найти о нем. Но это, кажется, единственный в мире город, у которого нет своего сайта.

– Наверное, тихий городок в провинциальной глубинке. Один из тех, где спокойная, размеренная жизнь, и никогда ничего не происходит.