Евгения Путилова
Золотых ступенек ряд

Так, начиная с одного из ранних рассказов – «Бонза» и кончая произведением последних лет – «Жанета», Куприн на протяжении всего своего творчества серьёзно и горячо откликается своими книгами на важные проблемы детства, стоявшие перед русским обществом и русской литературой его времени.

Невыдуманные рассказы
Викентий Вересаев

В большом наследии Викентия Викентьевича Вересаева ничьего внимания не привлекла и оказалась совершенно забытой значительная область его работы: «Рассказы о детях». Их больше пятидесяти, и все они появились в последнее десятилетие жизни писателя. Первые тридцать четыре были опубликованы в сборнике «Рассказы» (Гослитиздат, 1936). Несколько позднее, в 1940 году, к ним стали прибавляться новые, публиковавшиеся «Новым миром» в цикле «Невыдуманных рассказов» (Новый мир. 1940. № 6, 8, 10).

Написанные с замечательным мастерством, исследующие самые разнообразные стороны жизни ребёнка, они составляют своеобразную, яркую страницу в литературе о детях и открывают ещё одного крупного писателя, с серьёзным интересом занимавшегося проблемами детства.

Интерес этот, так полно выразившийся в произведениях тридцатых-сороковых годов, был отнюдь не эпизодическим для Вересаева: он восходит к самым истокам его творчества, следы его обнаруживаются во все периоды его литературной деятельности. Начинается он с первого литературного опыта – с рассказа «Мерзкий мальчишка».

Читая «Мерзкого мальчишку», невольно задаёшься вопросом, откуда у девятнадцатилетнего студента Вересаева могла появиться в рассказе такая горькая коллизия. Почему героем его первого произведения стал несчастливый, неудачливый, нелюбимый в семье ребёнок? Сам Вересаев, как известно из его автобиографической книги «В юные годы», учился превосходно и был во всём очень удачлив. Значит, независимо от личного благополучного опыта, его уже, как писателя, волновал возможный конфликт в жизни ребёнка, когда жестокая, грозная, глухая к легко ранимой душе власть взрослого калечит эту душу, вытравляя из неё всё светлое, доверчивое, ясное, и делает человека угрюмым, озлобленным, одиноким.

Так случилось с Митей: в то время как его брат своим прилежанием всё время заслуживает похвалы отца, над Митей постоянно висит угроза страшного наказания, парализующая его волю и способности. Он ещё не потерял способности по-мальчишески радоваться, и в день папиных именин вбегает в гостиную такой же оживлённый и весёлый, как брат Коля. Но услышав повторенную при посторонних людях угрозу унизительного наказания, Митя неожиданно меняется. Отцу и гостям остаётся только удивиться, почему, вместо того, чтобы попросить прощения, он принимает вдруг развязный вид: действительно, какой мерзкий, негодный мальчишка! Да ещё избивает решившего ему посочувствовать Колю. Отец Мити ждёт день за днем: неужели не заговорит в сыне совесть?

«Мерзкий мальчишка» был напечатан в журнале «Всемирная иллюстрация» (1887) и больше никогда не переиздавался: сам Вересаев его в свои сборники не включал. Это можно объяснить тем, что между «Мерзким мальчишкой» и написанным спустя два года рассказом «Порыв» есть некоторое сюжетное сходство. Но конфликт между отцом и сыном носит там характер более серьёзный, глубокий, и само произведение заключено в зрелую художественную форму.

Начатый в первом, эскизном наброске разговор о бесправии ребёнка, о его беспомощности перед силой взрослого, в рассказе «Порыв» приобретает форму серьёзной полемики. «Порыв» написан на материале, хорошо знакомом автору: в рассказе много автобиографического – та же семейная атмосфера, что в родительском доме Вересаева, те же сердечные отношения между отцом и матерью, те же преследовавшие дом материальные затруднения.

Поводом к рассказу послужили первые в жизни разногласия отца и сына. Возникли они из-за участия сына в студенческих сходках, из-за его политической позиции. Толчком к взрыву стало полное упрёков письмо отца: под его влиянием юноша ушёл со студенческой демонстрации, и мы читаем на страницах воспоминаний «В студенческие годы»: «… ничего в жизни не легло у меня на душу таким загрязненным пятном, как этот проклятый день». После этого случая у него с отцом установились холодные, отчуждённые отношения. Было жаль отца, но отказаться от своего уже стало невозможно.

В основу рассказа Вересаев положил совсем другую историю: вина героя рассказа, Мити, заключается в том, что, услышав о несчастье на мельнице, где вода прорвала плотину, он, несмотря на строгое запрещение отца, отправляется туда вместе с работниками, рискуя своей жизнью. Эта вина усугубляется ещё тем, что, разыскивая его на рассвете, мать сильно простудилась и тяжело заболела. В семье слишком любят друг друга, чтобы не простить Митю, – он должен сделать для этого только одно: попросить прощения у отца; должен сделать это, тем более что отец, из-за расстроенных материальных обстоятельств, надолго уезжает из дому.

Весь рассказ составляет описание борьбы героя с самим собой, его сомнений и мук и решения, которое он наконец принимает. Вересаев изменил не только реальную ситуацию в рассказе, но, что представляет наибольший интерес для сути произведения, – он изменил возраст героя, сделав его пятнадцатилетним мальчиком, и все переживания Мити, все его размышления, весь его душевный мир соответствуют именно этому возрасту. Ему нужно показать, как рано сказывается потребность человека в душевной самостоятельности, как рано возникает необходимость выбирать и принимать решения.

Замыслу рассказа отвечает его форма: он весь построен как внутренний страстный диалог; идёт спор, в котором мальчик отстаивает свою позицию, и автор вместе с героем до самого последнего момента ещё не уверен в его правоте.

Эти два плана всё время незримо будут присутствовать в рассказе. В сомнениях Мити всегда на одной стороне будет любовь матери, отца, сестёр, привычный уклад жизни, где слово отца является законом, а на другой – жажда независимости, свободного действия, порыва к чему-то яркому, ещё неизведанному. Что возьмёт верх?

Мальчик колеблется: вот, после запрещения отца он готов остаться дома – и тогда всё для него становится сразу тусклым, бесцветным. Но стоит нерешительности пройти – он тут же открывает себя таким, каким ещё не знал: не знал в себе этого упоения чувств, этой силы, этой жажды опасности.

Понять, прав он или неправ, помогает ему поединок с отцом. Все преимущества в этом поединке на стороне отца: и житейский опыт, и убедительные доводы, и, что сильнее всяких доводов, больное, в слезах лицо матери, неузнаваемо постаревшее, изменившееся лицо самого отца, умоляющие глаза сестёр. Кажется, ещё мгновение, ещё слово – мальчик не выдержит. Но тогда им неожиданно начинает управлять какая-то другая сила, властная и неотступная. И даже когда он, сломленный общим отчаяньем, просит наконец прощения и наступает долгожданная минута радости и спокойствия для всей семьи, – побеждает тот, внутренний голос: «А всё-таки ты не виноват!»

В полемике с Митей едва ли не главным аргументом для отца и матери является возраст мальчика: «Голубчик мой, – говорит мать, – ведь тебе же пятнадцать лет всего!» Для Вересаева пятнадцать лет – тоже решающий довод, но только совсем в ином значении. Замысел рассказа заключается в том, чтобы, вопреки традиционному убеждению, утверждать: пятнадцатилетний – это уже личность, человек настоящей силы и размаха. Рисуя Митю на всех стадиях этой истории: в его страстном порыве, в его сомнениях и мучениях, в его поражениях и победе, – писатель открывает целый мир человеческого существования, в лучшем случае просто не замечаемый взрослыми, в худшем – погубленный, как это было с другим Митей, в «Мерзком мальчишке».

Конец 1890-х – начало 1900-х годов для Вересаева – время работы над произведениями большой социально-политической проблематики: «Без дороги», «Поветрие», «Два конца», «Записки врача», рассказы о деревне. Но тема детства не уходит из его творчества. Уже на совершенно неожиданном материале снова преломляются его идеи о развитии характера ребёнка, о роли взрослого в его воспитании и где ещё раз появится герой по имени Митя, теперь уже в возрасте трёх лет.

Сюжет рассказа «Ребята» – несколько часов жизни двора «господского» дома: взрослые заняты приготовлением варенья; ребята – двое господских (Митя и Галя), двое детей управляющего домом (Котя и Вова) – весело и увлечённо играют, придумывают себе всё новые и новые дела, путешествуют по двору, радостно осваивают полный самых неожиданных открытий мир. Вересаев любовно останавливается на каждой подробности: его интересует и то, каким образом передвигается только начавшая ходить Галя, как смешно выговаривает она впервые какие-то трудные слова; он с удовольствием наблюдает за тем, как идут строительные работы у Вовы и Мити. Всё для него важно и значительно.

Но, вглядываясь пристально в их дела, вслушиваясь в то, что и как они говорят, он стремится угадать и вещи гораздо более серьёзные: как складываются и проявляются их характеры, что получают они от окружающих людей, как это влияет на них? Казалось бы, небольшой эпизод: бабушка угощает Галю спелыми ягодками. Но прежде чем дать их девочке, она заставляет её ответить на вопрос, любит ли она бабушку, как бы покупая тем самым любовь внучки с помощью вкусной ягодки. Только что полученный урок не проходит даром – Гале нетрудно догадаться, каким образом можно теперь получать конфетку и, узнав, что конфетка есть у тети Сони, Галя уже сама совершает маленькую куплю-продажу: она с готовностью обнимает тётю и подставляет для поцелуя свою щёчку. Но, получив лакомство, она спешит отделаться от тёти. Даже её крошечное сознание улавливает что-то неестественное, ненастоящее, и если в простоте души она ещё верила в правдивость больших, взрослых, то в одном она уже убедилась: «Им можно было отдавать свои ласки только до тех пор, пока это было выгодно».

Ещё лучше уловил механику отношений со взрослыми и отлично умеет ею пользоваться Митя. С Митей связаны в рассказе два конфликта: в первом замешана тётя Соня. Митя её не любит (и, как показывает автор, справедливо) и не даёт ей себя обнять и поцеловать, отчего та сердится. Взрослый умело пускает в ход ту же могущественную конфетку. Как поступит Митя: изменит себе или нет? Митя оказывается маленьким лицемером: ему ничего не стоит ради конфетки попросить у тети прощения и поцеловать её, но тут же, после получения конфетки, он возвращается в своё прежнее состояние, вовсе не печалясь о том, что его выгоняют из комнаты и называют скверным мальчишкой.

Гораздо серьёзнее другой конфликт – с детьми управляющего, Вовой и Котей. Митя нарушает неписаный строгий закон двора, запрещающий детям ходить друг к другу в гости. Этот закон установили взрослые, и поэтому одним – господский дом, а другим – деревянный флигель кажутся самым привлекательным местом. И для тех, и для других главная мечта – попасть в недоступные чужие владения. Во дворе Котя дружил с Митей, маленький Вова – с маленькой Галей. Флигель и дом производили перемещение сил и создавали отчуждение: словно возникало два чуждых лагеря: один – нападающий, другой – обороняющийся.

Вересаев замечает очень важную вещь: в игре, объединяющей ребят лишь по возрасту, их различия никак не проявляются. Они охотно делятся друг с другом своими богатствами, будь то зелёный горошек, песок или палка. В ссоре, разделяющей детей по сословному признаку, характеры их проявляются резче, со всей определённостью.

Конец рассказа звучит поистине драматически: шуточное, детское перестает быть только детским. Становится ясным: то, что произошло в финале с двумя мальчиками, не забудется ими, оставит, может быть, след на всю их жизнь. Для Мити, который нарушил все правила двора и правила честной драки, которого целовали, ласкали, утешали, в то время как он упоённо закатывался в плаче, вызывая новые потоки утешений и поцелуев, – один. Для Коти, жестоко наказанного, – совсем другой…

Три Мити, три характера, три судьбы. Один – мальчик-гимназист, глубоко и несправедливо обиженный, лишённый любви и ласки, угрюмый и озлобленный. Другой – подросток, подхваченный первым сильным порывом, устоявший перед первым сложным жизненным испытанием. Третий – ещё только начинающий жить, но уже приспособившийся, умело извлекающий выгоды из любого положения. Сколько поводов для раздумья, для полемики, сколько вопросов…

Вересаев будет и дальше постоянно размышлять над этими вопросами, наблюдать, делать выводы, вести записи – хотя оформит их окончательно через тридцать с лишним лет. Но до этого он ещё раз обратится к теме детства, теперь уже на огромном автобиографическом материале, и создаст замечательное произведение о жизни растущего человека на протяжении многих лет – «В юные годы» (1927).

В коротеньком предисловии к книге Вересаев сам так объясняет цель, которая заставляла его приступить к большой работе:

«…Не из тщеславного желания оставить потомкам описание своей жизни пишу я эту автобиографию. Меня просто интересовала душа мальчика, которую я имел возможность наблюдать ближе, чем чью-либо иную; интересовала не совсем средняя и не совсем обычная обстановка, в которой он рос, тот своеобразный отпечаток, который наложила на его душу эта обстановка…»

Определить жанр книги «В юные годы» очень трудно: роман, повесть? Ни то, ни другое. Это своеобразный дневник, где автор вспоминает день за днём свою жизнь в детские годы. Вересаев так писал в предисловии:

«Буду стремиться только к одному, передавать совершенно искренне всё, что я когда-то переживал, – и настолько точно, насколько всё это сохранилось в моей памяти. Встретится немало противоречий. Если бы я писал художественное произведение, их следовало бы устранить или согласовать. Но здесь – пусть останутся! Помню я так, как описываю, а присочинять не хочу».

Да, Вересаев действительно как будто мало заботится о формальной стороне произведения: свободно располагая свои воспоминания, не подчиняя их никакой системе, он не беспокоится о том, что на одной странице у него может идти речь о совершенно разных, между собой, ничем не связанных событиях, оказавшихся рядом лишь по той причине, что они следовали одно за другим во времени. Но то ли потому, что память писателя сохранила и отобрала самое значительное, характерное, важное, то ли потому, что каждая деталь в повествовании звучит так, как будто всё описываемое было только вчера, сохраняя весь трепет, всю неповторимость той жизни, с её чувствами, переживаниями, впечатлениями, – дневник этот вырастает в замечательной силы художественное произведение, раскрывающее историю роста души, характера ребёнка, а затем подростка и юноши, и всего того, что влияло на него, было с ним связано.

Несмотря на то, что в книге нет деления на разделы и главы, внутренне она делится, как нам кажется, на четыре части, соответствующие четырём этапам жизни героя: младенчество, детство, отрочество, юность.

Всё в каждом этапе кажется автору важным и значительным, обо всём пишет он не скороговоркой, а серьёзно, любовно и внимательно. На протяжении всего повествования писатель стремится вести и развивать главную мысль: человека во многом формирует ранний период жизни, и от того, что стало ведущим, главным в детстве, зависит всё его будущее.

Рассказывая о детстве Вити Смидовича, Вересаев выделяет из обычного течения гимназической жизни самые сильные и яркие увлечения, влияния, оставившие непреходящий след в его сознании и определившие его индивидуальность: это книги, но сначала не сами по себе, а как источник, дающий пищу другой, воображаемой жизни; игры, создаваемые буйной фантазией мальчика, уклад жизни в доме и главный человек в нём – отец; и, конечно, первая детская любовь.

Рождённые чужой фантазией герои, их горести и страдания, победы и приключения воспринимались как свои собственные, заставляя мальчика плакать и смеяться, проживать в воображении чужую жизнь. Фантазия царила повсюду, одушевляя даже скучное школьное задание, превращая его в увлекательную игру. Становилось наслаждением даже заучивание огромного количества латинских исключений, если можно было представить себе, что каждое слово – это крепость противника. Не случайно победитель всех крепостей получал блистательную пятёрку.

В играх он доходил до экстаза, он так правдоподобно разыгрывал, чаще всего драматические, отчаянные ситуации, в которые попадал герой, что приводил сестру, постоянную участницу своих игр, в состояние ужаса, и бедная девочка, в то время как Витя истекал воображаемой кровью, обливалась слезами настоящими. Не было ли это началом пробудившейся в мальчике фантазии творческой?

Добрыми и щедрыми красками нарисован в книге характер Витиного отца, человека редкой душевной красоты и благородства, неутомимого в своей деятельности врача-гуманиста. Однако главное, что хочет показать Вересаев, – как многим он был обязан в своём развитии упорной и незаметной работе отца, всей обстановке дома, спокойной, деловой, где жизнь подчинялась строгому, ничем не нарушаемому принципу «Делу время, а потехе час», где превыше всего ценились знания, воспитанность, уважительное отношение друг к другу.

Отец не только умело, не жалея времени, включался в разнообразные занятия сына, подчёркивая и всемерно развивая его интерес к знаниям, но часто в решительных случаях оказывался умным и тонким воспитателем. Можно взять, к примеру, один из эпизодов, с замечательным юмором и теплотой написанных автором. Он вспоминает, как тактично (и как лишь потом понял Вересаев – дипломатично) поступил отец, когда в одиннадцать лет мальчик заявил ему о своём непоколебимом решении посвятить себя морской службе. Зная из прочитанных книг, как приходилось выдающимся людям выдерживать борьбу с родителями и даже покидать родительский кров, на большой перемене в гимназии с грустью ел он пирог с малиновым вареньем и думал: «Я ем такой вкусный пирог в последний раз».

Неожиданное и спокойное согласие отца поразило и прямо обескуражило мальчика. Быстро выяснив, что сын хотел бы быть, конечно, капитаном, и, завоевав полностью его доверие, отец, став серьёзным союзником сына, наметил точный план того, что предварительно для этого надо было сделать. Слова математика, астрономия, география, метеорология зазвучали как самые желанные, в сердце же было чувство облегчения и победы.

Вероятно, именно это замечательное свойство отца – умение быть союзником и учителем, чей авторитет в вопросах науки, жизни, морали был очень высок, помогло ему оказать такое огромное влияние на формирование характера сына. Невольно вспоминается эпиграф к книге, посвященный отцу:

 
И если я наполнил жизнь борьбою
За идеал добра и красоты,
О мой отец, подвигнут я тобою,
Во мне возжёг живую душу ты.
 

Добродушно, чуть-чуть подшучивая над собой, пишет Вересаев о своей первой (взаимной) любви одиннадцатилетнего мальчика к прехорошенькой десятилетней Машечке, при встречах с которой он церемонно раскланивался и не знал, о чём говорить, а обо всех своих восторженных чувствах докладывал сестре Юле и товарищам. Но, кроме выполнения обязательных ритуалов для влюблённого: выведение инициалов героини на груди и сочинения любовного послания, было в этом чувстве что-то подлинно радостное, ликующее, нежное и светлое, что с благодарностью вспоминалось через десятки лет.

Юность героя Вересаев рисует как этап более сложной духовной жизни, с более пристальным вниманием к себе и к окружающей его действительности. Рядом с картинами гимназической жизни, страницами, посвящёнными отроческой, а потом и юношеской влюблённости сразу в трех сестёр, автор выделяет самые главные моменты, определившие этапы взросления героя, превращение его из ребёнка в подростка и юношу. Обычно трудно определить грань, отделяющую один период жизни от другого. Сам Вересаев началом отрочества Вити Смидовича считал его новое отношение к книге, когда она нужна была уже не как материал для увлекательной игры, а, перечитанная с наслаждением много раз, «глубоко вспахивала душу».

Трудно сказать, что даёт человеку первое ощущение самостоятельности: для Вити оно выразилось в его неожиданном бунте против Бога. Отношение к вере в семье было раз и навсегда прочно, незыблемо установившимся, и до шестого класса гимназии вера в Бога у мальчика была искренней и полной. Привычным было, что страдающее лицо Спасителя, смотревшее на него со стены, всегда в чем-то укоряло, вызывало ощущение вины. И вдруг первое сомнение, первое нежелание подчиниться, первые вопросы «почему?», «за что?». Почему он должен был сейчас отказаться от счастливого смеха, от радостного опьянения, которое принесла ему чудесная встреча с девочкой? В душе подростка поднимается что-то буйное и протестующее – первая разделяющая черта, первое враждебное чувство.

За первым столкновением приходит другое, третье, вызванные иными причинами, и если вначале слова отца ещё убеждали и переубеждали, то по мере того, как герой рос и развивался, схватки с отцом становились чаще, продолжительнее, горячее, сомнения всё больше расшатывали веру, заставляя в поисках идеала обратиться к земному, реальному, действительному.

В чём смысл жизни, что главное, чему подчинить свое существование? Мимо этих вечных вопросов юности не проходит и герой Вересаева. В своих поисках он многим напоминает Николеньку Иртеньева. из трилогии Л. Толстого. На какое-то время, так же как у Николеньки, желание стать comme il faut заслонит все другие желания. Несмотря на получаемое дома демократическое воспитание, барство глубоко держалось в крови. Для подростка Вити нестерпимой была мысль: что если бы кто-нибудь узнал, что он сам себе стелит постель или идёт в сапогах, вычищенных собственными руками? Приятно было наблюдать почтительное отношение к себе мужиков и дворни, приятно было их умиление в ответ на каждое твоё слово или выходку. И было приятным ощущение, что ты действительно принадлежишь к особой породе, являешься существом высшим. И трогательной была испытываемая ко всем этим стоящим внизу «нежно задумчивая, приятная душе жалость».

Так же, как Николеньку Иртеньева, замечательные нравственные свойства его души не раз заставят стыдиться этого самопочитания, и герой будет бросаться в другую крайность, презирая себя, особенно тогда, когда эти люди, настолько ниже его стоящие, откроются перед ним в их работе: «… все загорелые, пахнущие здоровым потом, исполненные величавой надменности и презрительности к неработающим». Тогда герой начинал мучительно стыдиться своей чистенькой рубашки, без-мозольных рук и, с завистью глядя на них, ощущал свое одиночество и их превосходство над собой.

Зрелая, умная юность, по Вересаеву, приходит к герою тогда, когда нормой его поведения становится демократизм не мнимый, а подлинный, когда вместо сомнительных раздумий: «ниже» или «выше» – он становится рядом, радостно приобщаясь к труду и жизни этих людей.

«Приятно было обучиться всему простому, что знает всякий мужик и перед чем барин стоит в полной беспомощности, <.…> приятно было теперь не чувствовать к себе того презрения, какое я ощущал, <…> когда праздно смотрел на работающих».

Десятки новых впечатлений нахлынут на героя, и он всё больше будет убеждаться в том, как богата самыми разнообразными дарами жизнь. Из всех её даров душа его потянется к двум: к знаниям, распахнувшимся перед ним, как завлекательная область умственных наслаждений, и к творчеству, хотя оно принесёт Вите Смидовичу немало мучительных разочарований, сомнений, неуверенности в своем писательском призвании. А оно уже определялось и утверждало себя.

Что-то, когда окончена последняя страница книги «В юные годы» и начнётся первая следующей – «В студенческие годы», заставляет нас мысленно снова вернуться к началу, вспомнить снова эпизод за эпизодом и ещё раз убедиться в том, каким цельным был путь героя, как его юность стала лишь полным и прекрасным завершением того, что начиналось и определялось уже как главное, яркое, значительное в детстве. Юность – так представляется нам главная мысль Вересаева – это в конечном счёте серьёзная проверка, своеобразный итог того важнейшего этапа в жизни человека, который начинается детством.

И ещё одна примечательная особенность книги привлекает внимание. Известно, что обычно автору литературного произведения труднее даётся характер положительный, чем отрицательный, а в литературе для детей к отличнику, например, отношение чаще всего сомнительное и даже пренебрежительное. Вересаев с удовольствием пишет о блистательных пятёрках Вити Смидовича, переходившего из класса в класс с постоянными наградами. Автор не боится даже рассказать о том, как полученная однажды плохая отметка заставляет Витю долго и неутешно рыдать. Витя – вечный любимец счастья и любви; ему отвечали взаимностью и Машечка, и каждая в отдельности из трёх сестёр (и он тоже был влюблён в каждую). Но у читателя книги ни разу не возникает пренебрежительного, насмешливого или недоброжелательного чувства к удачам героя. Напротив, Витя Смидович, с его успехами и победами, нравится; читателю доставляет какое-то особенное удовольствие наблюдать за его стремительным ростом – вероятно потому, что удачи героя нигде автором не выпячиваются, не подчеркиваются, разговор о них звучит не навязчиво, не служит никаким назидательным задачам. Эти удачи существуют где-то между прочим, не заслоняя главного, не мешая проявлению цельного, живого, интересного характера.

Спустя несколько лет, обогащённый таким замечательным опытом, Вересаев снова обращается к детской теме. «Невыдуманные рассказы» Вересаева – это необычные по характеру, по замыслу произведения, состоящие из десяти-пятнадцати, иногда даже из двух-трёх строк. «По поводу таких заметок, пишет Вересаев в предисловии к “Невыдуманным рассказам”, мне приходилось слышать возражения: “Это просто из записной книжки”». Но на это у автора своя точка зрения. Он считает, что порой запись, сделанная писателем в записной книжке, не менее интересна, чем придуманная история. Многое из записной книжки он и сам было задумывал «развить, обставить психологией, описаниями природы, бытовыми подробностями, разогнать листа на три, на четыре, а то и на целый роман». Но потом убедился, что делать это было совершенно не нужно, потому что главный интерес в данном случае заключался в живых рассказах о действительно бывшем.

Так и получается: Вересаев сначала заносит в дневник, а потом публикует живые сценки, услышанные детские разговоры, увиденные и рассказанные знакомыми людьми случаи. И всё же в этих рассказах есть одно существенное и важное отличие.

Создавая рассказы о детях, автор часто переходил от роли пассивного наблюдателя к активному участию в играх и беседах с детьми, завязывал с ними знакомство, вступал в дружбу, следил за жизнью заинтересовавшего его ребёнка – иногда даже в течение нескольких лет подряд – и таким образом выступал не только как писатель, но и как умный и тонкий педагог, подчас сознательно воздействовавший на ход событий детской жизни. И если в предисловии к «Невыдуманным рассказам» Вересаев пишет, что в художнике не только то интересует, что он рассказывает, «а как он сам отразился в рассказе», то с наибольшей полнотой авторская позиция Вересаева отразилась в его рассказах о детях, в его пристальном и активном внимании к различным проблемам жизни растущего человека. Он не только не отмахивается от тех детских вопросов, которые своей бесчисленностью обычно раздражают и утомляют взрослого, но, напротив, усматривая в этом огромное стремление ребёнка осмыслить непонятные явления жизни, пытается дать на его вопросы как можно более полные ответы.

«Невыдуманные рассказы», другое название «Рассказы о детях», написаны с замечательным мастерством. В лапидарной, отточенной форме здесь передается итог всего пережитого, передуманного. Лишь сочетание предельной простоты и ясности с мудростью, психологической глубиной, юмором, точностью деталей даёт возможность в крошечной миниатюре передать значительность отобранного факта, определить проблему, выразить характер.

«Иду в Крыму по саду нашего дома отдыха. С горы навстречу, выпучив глаза, мчится со всех ног мальчугашка лет пяти.

– Дяденька, беги!

– Чего мне бежать?

– Беги скорей! Сторожа пришли!

– Чего мне бежать от сторожей?

Он остановился на бегу, с недоумением оглядел меня:

– За уши оттреплют!

И помчал далее. Вот видите: такая ужасная опасность, каждая минута на счету, а он всё-таки остановился, чтобы предупредить меня. Спасибо, товарищ!»

Какой возраст интересует автора больше всего? Да всякий: произведения его наполнены самыми пёстрыми по возрасту людьми – от одного года до юношеских лет. В каждом возрасте есть что-то своё, особенное.

Созданный на страницах вересаевских рассказов образ ребёнка поражает прежде всего богатством и сложностью характера. Увиденный им маленький человек весь кипит жизнью, в его мозгу постоянно совершается колоссальная умственная работа, он непрерывно, жадно учится, осваивая мир с детски гениальной легкостью. Отсюда у него такой непрестанный, жгучий интерес к самым разнообразным вопросам бытия, стремление и желание дать всему объяснение.

«“Это солнце и в деревне светит?” – “Да”. – “Как же она одна хватает?”

Смешно? А когда древний человек впервые задал себе такой вопрос, – родилась астрономия».

«“Соня, у тебя есть папа?” – “Есть”. – “А зачем у тебя ещё крестный папа?” Она подумала и быстро ответила: “Запасной”».

Просто так, по ребёнку, не бывает: «Как хорошо кто это придумал: летом цветут цветы, а осенью листья».

Уже не раз в книгах о детях, особенно у Чуковского, подмечался серьёзный и долго не исчезавший интерес ребёнка к вопросам происхождения человека и религии. Разговоры и рассуждения детей о Боге наиболее интересно звучат в двух миниатюрах и небольшом рассказе. Герой первой миниатюры, мальчик, которого с детства приучили молиться, представление о Боге создаёт себе по своему собственному образу и подобию:

он сам любит, чтобы было весело, – значит, и Богу, наверно, тоже нравится веселье. Мальчик предлагает изменить некоторые слова молитвы, уверенный, что Богу они тоже, наверно, давно надоели, и для замены предлагает слова недавно услышанной от няни песенки:

«…И запел, глядя на образ и благоговейно крестясь: “Матчиш – хороший танец. Кэк-уок – вроде. Его привёз голландец в своём комоде”».

Второй герой – яростный атеист. Крошечная миниатюра передаёт его диалог с бабушкой, справиться с ним бабушке, видно, не под силу: