Евгения Путилова
Золотых ступенек ряд

Покаяние перед детством
Антон Чехов и Владимир Короленко

Рассказ «Житейская мелочь» редко упоминается в детской литературе. Между тем в нём А.П. Чехов со всей страстью говорит о доверии ребёнка к взрослому и о равнодушии, даже презрительном отношении взрослого к этому божественному чувству ребёнка.

Сюжет рассказа прост: обдумывая, как ему порвать надоевший роман с женщиной, Беляев находит неожиданную помощь в лице её сына. Вообще-то он никогда мальчика не замечал: «… торчит перед глазами мальчик, а к чему он тут, какую роль играет, – и думать об этом как-то не хочется». А тут вот заговорил от нечего делать с Алёшей, и польщённый мальчик, болтая обо всём, неожиданно проговаривается: вопреки строгому запрету мамы, нянька водит его с четырёхлетней Соней два раза в неделю в кондитерскую, где они видятся с отцом.

Испугавшись, что он сказал лишнее, мальчик просит взрослого дать честное слово, что тот ничего не расскажет маме. Заручившись этим верным словом, восьмилетний Алёша уже охотно рассказывает о том, как несчастлив папа и как, по мнению папы, Николай Ильич их всех сделает несчастными. Вся эта информация как нельзя более на руку Беляеву, для него это повод к своему освобождению. Он хорошо играет свою роль, и не успевает мама войти, как Николай Ильич, с хорошо разыгранным возмущением, обвиняет её во лжи и обмане. Алёша ещё пытается остановить взрослого: «Николай Ильич! – дрожа, прошептал он. – Тссс!», он ещё пытается предотвратить беду и, как заклинание, повторяет: «Вы ведь дали честное слово!» Теперь уже мать начинает допрашивать Алёшу, но, дрожа всем телом, ребёнок повторяет лишь одно: «Послушайте, ведь вы честное слово дали!». Но Беляев, большой и серьёзный человек, был погружён в свою надуманную обиду от сказанных отцом слов, и ему было совсем не до мальчика.

А что же Алёша? Потрясённый, уничтоженный, с ужасом он рассказывал маленькой Соне, как его обманули. Он дрожал, заикался, плакал: «… это он первый раз лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью». Теперь он понял, что кроме удовольствий, вкусных вещей, существует и многое другое, «чему нет названия на детском языке». Сочетание названия рассказа – «Житейская мелочь» – и его окончания имеет особую значимость. Ясно, что взрослые: и мама, и отец, и мамин ухажёр – как-то договорятся между собой, а вот то, что навсегда ложью, предательством будет отравлено детское сердце, подорвана его вера в чистоту и прекрасное могущество взрослого, – так это для всех героев рассказа поистине «житейская мелочь». Но для Чехова то, что случается с мальчиком, – отнюдь не мелочь – это трагедия.

Много ли в литературе сказано об этом с такой прямотой? Да, сказано повестью В.Г. Короленко «В дурном обществе». Ещё полнее показал Короленко трагедию ребёнка и в какой-то мере трагедию отца. В доме случилась подлинное несчастье: умерла молодая прекрасная женщина – мать шестилетнего Васи. Оба они, сын и отец, задыхаются от горя, но – страшное дело – горе не только не сблизило, не объединило их, а, напротив, воздвигло между ними непреодолимую стену. Какими же разными оказываются они перед лицом общей беды!

У маленькой нежной души Васи хватает сил и тепла на сочувствие отцу: он страстно желает помочь ему, старается своей любовью утишить его горе. А отец? Раньше отцу мальчик был не нужен в ослеплении счастья, в любви к жене, и он просто не замечал ребёнка… Теперь он не замечает сына в отчаянии своего горя. И когда, влекомый безотчётным чувством сострадания, мальчик готов броситься на шею отцу, в ответ он слышит суровый вопрос: «Чего надо?» Отвергнутый отцом, Вася понимает, что дома у него теперь нет, и он вынужден стать маленьким бродягой.

Короленко доверяет восприимчивому, жадному до впечатлений шестилетнему человеку разобраться в той странной действительности, в том рухнувшем городке и замке, в сердцах тех личностей, которые когда-то были обычными людьми, а теперь стали отщепенцами, париями, отбросами общества. Среди всех этих «бывших» особенно выделяется для мальчика человек, которого с уважением называли «пан Тыбурций», поражавший всех тем, что мог часами наизусть читать древнегреческих ораторов, и этим зарабатывал свои гроши. Именно с ним вскоре свяжется у Васи жизнь в глубоком подземелье, в «дурном обществе», которое будет состоять из двух детей пана Тыбурция: мальчика на несколько лет старше него – Вале-ка и болезненной, ковыляющей на своих слабых ножках, четырёхлетней Маруси.

Пребывание в «дурном обществе» совершенно меняет все прежние, вынесенные из собственного дома, представления мальчика, здесь он проходит настоящую школу жизни, благодаря которой становится другим человеком. Первое потрясение Васи – он узнаёт, что среди этих людей «дурного общества» существуют и связывают их те чувства, которых так страстно жаждала его душа – хватающей на всех любви, нежности, беспредельной преданности друг другу. Когда грубая рука Тыбурция ласкает белокурую головку Маруси, она, к ужасу Васи, нежно и доверчиво прижимается к этому страшному, на вид, человеку. С какой охотой выполняет Валек любое указание Тыбурция и чего только не готов он сделать, чтобы доставить удовольствие Марусе!

Второе потрясение Васи совсем другого свойства, и справиться с ним мальчику не так легко: ему становится известно, что и Валек, и Тыбурций – воры! Слово «вор» в доме у отца, самого справедливого, по мнению всех отщепенцев, пана судьи, звучало как страшное проклятие! Какой тяжестью легло на сердце Васи первое прозрение, он ещё пытается оттянуть невозможную правду:

«– Ты в городе остался затем, чтобы купить булок? – спросил я у него.

– Купить? – усмехнулся Валек. – Откуда же у меня деньги?

– Так как же? Ты выпросил?

– Да, выпросишь!.. Кто же мне даст?.. Нет, брат, я стянул их с лотка еврейки Суры на базаре! Она не заметила.

– Ты, значит, украл?..

– Ну да!»

Так к Васе приходит ещё одно открытие, он узнаёт, что существует такое понятие, как голод: Валек украл булку, потому что Маруся была голодна.

Последние слова вызывают у Васи глубокие размышления: он не знал, что такое голод. Сердце его сжимается от боли, и он теперь иначе смотрит на своих друзей. Вася пытается как-то спасти их от этого страшного преступления и наивно предлагает брать булки у себя дома. Какой прекрасной неожиданностью, бросающей свет на истинного Валека, звучит его ответ: он не может разрешить Васе «эти булки» потому что это было бы всё равно воровством, но ещё худшим.

И третье ошеломление падает на голову Васи: он узнаёт, что его друзья – нищие! Хуже этого Вася не знал ничего. Это новое, прибавившееся к прежним, самое болезненное, чувство вызывает у него сердечную боль, горькие слёзы. Его раздирают сомнения, прежние представления борются с новыми. Но сердце его выдерживает всю смуту, и делает выбор, он возвращается в ставшее для него навсегда родным «дурное общество».

Параллельно этому сюжету разыгрывается и другой, ещё более драматичный. Вася берёт «взаймы» у маленькой сестры куклу, чтобы чем-нибудь порадовать умирающую Марусю. Забрать обратно куклу из рук Маруси невозможно: мальчики не в состоянии лишить девочку последней её радости. Наступает кульминация повести: встреча Васи с отцом, нянька уже доложила о пропаже куклы, тем более бесценной, что это был последний подарок матери.

«Лицо отца показалось мне страшным. <…>

– Ты взял у сестры куклу? <…>

– Да, – ответил я тихо. <…>

– Ты украл её?

– Нет, – сказал я, подымая голову.

– Как нет? – вскрикнул вдруг отец, отталкивая кресло. – Ты украл её и снёс! Кому ты снёс её? Говори!»

Так начинается неравный поединок, где, чем сильнее становится угроза насилия, тем на все требования: «Нет, скажешь!» – следует доходящий до шёпота, но непреклонный ответ: «Нет, не скажу… никогда, никогда не скажу вам… Ни за что!», хотя мальчик чувствовал: если произойдёт насилие, разобьётся, быть может, самое дорогое – любовь, которую он всё ещё испытывал к отцу. Этот эпизод как нельзя более полно говорит, как повзрослело сердце мальчика, как обогатило его знание чужого страдания. Ему страшно, но он понимает, что будет действовать только по одному закону – закону справедливости.

Потрясает конец повести, когда в самый трагический момент появляется пан Тыбурций со злополучной куклой в узелке.

Мальчик помнит каждую деталь этой сцены: помнит, как на мгновение «холодная и злорадная усмешка» появилась на лице Тыбурция, наблюдающего сцену между паном судьей и его сыном. Усмешка должна была относиться к тому, что у него, отщепенца и вора, есть то, чего нет в благополучном доме судьи, – любовь и доверие детей, и что теперь в его власти принести мир в этот дом.

Наконец, наступает момент, когда сын и отец словно впервые видят друг друга: перед мальчиком стоит совсем другой человек, тот самый отец, которого он так долго искал, отец узнает в лице мальчика черты своего родного сына.

Три дома. В одном, чиновничьем, взрослый бесстыдной ложью ломает хрупкую натуру ребенка. В другом – не доме, вернее, страшном подземелье, где есть любовь и доверие, умирает прелестное существо, маленькая девочка, из которой «серый камень» высосал её жизнь. И третий, со стороны уважаемый, где отвергнутый, презираемый и униженный отцом ребёнок становится бродягой. Здесь всё кончается благополучно. Но так же, как это случилось с грубо обманутым мальчиком, героем из рассказа Чехова «Житейская мелочь», так и шестилетний Вася тоже не в силах справиться с нахлынувшими на него чувствами, его сердце тоже не выдержало, оно «замутилось, как мутятся от толчка в стакане две отстоявшиеся разнородные жидкости».

Неслыханно, небывало звучат слова отца, обращенные к Васе: «Я виноват перед тобою, мальчик, и ты постараешься когда-нибудь забыть это, не правда ли?» Слова, сказанные отцом, – это покаяние отца перед сыном, взрослого перед ребёнком, а по существу – общества перед детством.

В повести есть эпилог, он исключительно важен. Могилу маленькой Маруси часто посещали брат и сестра: они любили там читать, разговаривать, обмениваться планами на будущее. Иногда на эту могилу приходил и отец, разделяя с уже повзрослевшими детьми эти часы. Так Короленко ещё раз заставил увидеть, какую огромную роль в жизни всей семьи сыграла история, случившаяся с Васей в детстве, и взглянуть на отношения с детством не как на «житейскую мелочь», а как на событие, которое подчас определяет судьбу человека.

Слон и девочка
Александр Куприн

Тот, кто написал хорошую книгу для детей или изобрёл детские штанишки, не связывающие движений и более приятные в носке, – тот гораздо более достоин благодарного бессмертия, чем все изобретатели машин и завоеватели стран.

А. И. Куприн

Александр Иванович Куприн написал для детей, быть может, не так много, но в своих повестях и рассказах он неоднократно обращается к жизни ребёнка. Его интересовали многие вопросы: как зависит судьба ребёнка от социального устройства общества; как найти путь к правильному воспитанию ребёнка? Как соотносятся между собой два мира – мир взрослых и детский? Уже в первом рассказе, где главный герой – ребёнок («Бонза»), писатель задумывается о несправедливости, о чёрствой замкнутости «больших», отгородившихся от ребёнка стеной непонимания и жестокости.

Рассказ «Бонза» (1896) ведётся от лица пожилого человека. Вспоминая давнишнюю историю, он переживает её снова. Острота того, первого, детского горя не уходит и теперь. Многие, может быть, даже гораздо более сильные удары, бывшие в его нелёгкой жизни, стерлись, потускнели, а этот, так поранивший детскую душу, остался. Он и сейчас не понимает, как могли взрослые прогнать его, переполненного счастливым ощущением праздника, из-за праздничного стола, не поверить ему, что это не он разбил дорогую игрушку его сестры. Пусть все обстоятельства против него, но как могли они – а у них только что были такие светлые праздничные лица, не поверить его честному слову, не заметить ужаса в его сердце, не разобраться в искренности его переживаний!

Характерен конец истории. Уже когда мальчик лежал в подушках, когда все слёзы были выплаканы и на душе пусто, вошел самый близкий его друг, жених сестры, вошёл, чтобы звать его обратно к столу. Всё ещё могло бы вернуться, если бы взрослый весело и ласково не сказал: «Ну что тебе стоит извиниться перед сестрой?» Слова эти поистине стали роковыми.

«Как милы, как чётки, как хороши люди в ясное утро на воздухе. Это, вероятно, потому, что они ещё не начали лгать, обманывать, притворяться и злобствовать. Они ещё покамест немного сродни детям, зверям и растениям…» – думает старый профессор, герой романа Куприна «Жанета». Упоминание здесь детей и зверей в одном ряду не случайно, оно характерно для многих писателей XIX века: думая об утрате человеком современного общества главного, человеческого, они ищут и видят лучшее в примитивном, естественном сознании.

Изображая во многих произведениях животных и даже делая их героями своих рассказов, Куприн подчеркивает в них черты, которые не всегда находит у человека: стремление к свободе, справедливость, сильно развитое чувство любви и привязанности, детскость, непосредственность. Так, приученный своим хозяином к цирковому номеру, жертвой которого должна была стать одна артистка, огромный слон не выполняет во время представления приказа, самоотверженно спасая связанного с ним дружбой человека («Лолли»). Гордость, совесть не позволяют Сапсану, самому сильному псу, драться со слабым («Сапсан»). Бесстрашием и верностью отличаются собаки Барбос и Жулька («Барбос и Жулька»).

Великодушен и вежлив слон Зембо («Слоновья прогулка»).

В отличие от многих людей, мучивших его, когда он был беспомощен, и трусливо убегавших от него в другие минуты, сам Зембо бесконечно кроток и добр ко всему слабому и маленькому.

Описывая самовольную прогулку слона, вышедшего из зверинца и решившего прогуляться по городу, Куприн иронически-добродушно следит за путешествием огромного животного, деликатно и осторожно перешагивающего через букашек, вежливо уступающего дорогу кассиру, катающего на спине девочку, затевающего весёлую игру с мальчиком. Он всем доставляет только радость. Однако после того как его заманили обратно, в его душе появляется гнев и жажда мщения, и даже прислужнику, которого он прежде любил, он говорит: «Уйди, сделал своё дело и уйди, не хочу тебя: ты тоже человек!»

Отвергая взрослых, Сапсан и Лолли любят детей, ощущая в них существа совсем иной породы. Сапсан замечает, что у детей чистые, ясные и доверчивые глаза, и его привязанность к Маленькой очень велика; большинство друзей у Лолли – дети, они доставляют ему всегда радость.

Но всю силу возможной привязанности животного и ребёнка Куприн показал в рассказе «Ю-ю», одном из самых блестящих произведений писателя для детей. Писателю поистине хочется представить здесь звериный мир в самом поэтическом свете, изменить привычные понятия даже о таких, казалось бы, ничем не выделяющихся существах, как гусь или осёл:

«Тебе скажут: осёл глуп. Когда человеку хотят намекнуть, что он недалёк умом, упрям и ленив, – его деликатно называют ослом… Говорят ещё: глуп, как гусь…»

И, опровергая эти людские измышления, Куприн самым затейливым образом убеждает маленького читателя, что всё совсем не так на самом деле.

«Ю-ю» – это грациозное повествование о красавице кошке, равноправном члене небольшой дружной семьи. Рассказывая о любви Ю-ю к хозяину и его четырёхлетнему сыну, писатель опять отвергает обычное житейское утверждение, что «кошка – животное эгоистичное, что она привязывается к жилью, а не к человеку».

Чуть-чуть иронично и добродушно звучит история о тех часах «спокойного семейного счастья», что провёл с ней хозяин, когда он писал по ночам и одна Ю-ю не спала, усевшись на его рабочий стол, когда, благодаря её присутствию, перо «царапало и царапало» и нужное слово приходило само собою. Страница, посвященная описанию этого ночного бдения хозяина и Ю-ю, так лирична, что читателю передается ощущение покоя, уюта, «изнурительной… тихой отрады», которая захватывает работающего ночью человека:

«Какая тишина! Шипит еле слышно керосин в лампе, шумит морской шум в ушах, и от этого ночь ещё тише. И все люди спят, и все звери спят, и лошади, и птицы, и дети, и Колины игрушки в соседней комнате. Даже собаки, и те не лают: заснули… Где я: в дремучем лесу или на верху высокой башни? И вздрогнешь от мягкого и упругого толчка. Это Ю-ю легко вскочила с пола на стол. Совсем неизвестно, когда пришла».

Ещё большее понимание, ещё большую самоотверженность кошка способна проявить в отношении своего маленького дружка; всё то время, что Коля болеет, обычно изнеженная, балованная Ю-юшка бессменно дежурит у комнаты мальчика, безропотно терпя всяческие неприятности и обнаруживая необыкновенное «звериное сочувствие».

Обращаясь к детской теме, Куприн чаще всего героями своих произведений делает детей из «низов» – и в этом проявляется его определённая социальная позиция писателя-демократа. Именно дети «из низов» являются для него мерилом нравственных ценностей, в них сосредоточены все лучшие качества, у них должны бы многому учиться «барские дети». В рассказе «Бедный принц» нянька говорит Дане: «Ты наш принц». А Даня знает, что он «бедный несчастный принц, заколдованный жить в скучном богатом царстве», завидуя уличным «дурным детям» – сыновьям сапожников, дворников и прачек в их свободном и, как представляется Дане, весёлом существовании. Вынужденные снимать шапку в барском доме, здесь, на улице, они кажутся, в сравнении с «принцем», независимыми, смелыми, а он, со своими угрозами пожаловаться на них отцу, выглядит просто жалким. После встречи с «дурными детьми», пережив жуткие, весёлые, живые минуты, Даня с трудом возвращается к представлению о нём, как о хорошем, благовоспитанном мальчике.

На две противоположные группы делит Куприн своих героев в рассказе «Белый пудель». К одной принадлежит богатая барыня-миллионерша и её сын Трилли, к другой – старый шарманщик дедушка Лодыжкин, маленький акробат Серёжа и пудель Арто. Рассказ этот, пользующийся непроходящей любовью детей, отличается особенной цельностью, законченностью, мастерским построением сюжета и характеров.

Небольшая, но очень драматическая история похищения богатой барыней белого пуделя разыгрывается на фоне сказочной южной природы. Всё в ходе повествования строится на контрастном сопоставлении: в то время как Серёжа вместе с дедушкой и пуделем, изнемогая от жары, безуспешно пытаются заработать какую-нибудь монетку, целая свора слуг ублажает капризы другого мальчика, Трилли. Естественной, прекрасной кажется радость, восхищенное удивление Серёжи, точно попавшего в волшебную страну; противоестественным, отвратительным выглядит поведение Трилли, не замечающего ничего вокруг.

Различие между мальчиками подчёркивается и в их внешности – изнеженный Трилли и здоровый, сильный, ловкий Серёжа. С одной стороны – треск, шум, страшный гомон, паразитическое существование людей, тратящих впустую свою энергию, с другой – выдержка и спокойствие людей, умудрённых трудовой жизнью; пронзительная, невозможная для слуха речь Трилли, состоящая из нескольких слов («Хоч-у-а-а!», «Мне!», «Хочу!», «Дряни, черти, дураки!»), и умная, обстоятельная речь Серёжи.

Две психологии сталкиваются в рассказе: психология барыни, считающей, что «нет вещи, которая не продаётся», и психология дедушки Лодыжкина и Серёжи: «Не всё продается, что покупается». В подлинно драматической борьбе за белого пуделя, во что бы то ни стало понадобившегося Трилли, со всей полнотой проявляются столь различные характеры героев и утверждается победа человеческого, нравственного над уродливым и безнравственным.

В целом ряде произведений гуманистическая позиция писателя становится ещё более определённой и оборачивается сильно выраженным социальным протестом против существующих условий жизни, особенно когда речь идет об обездоленных детях, лишённых солнца, тепла и воздуха, обречённых на голодную бездомную жизнь, на тяжкий, непосильный труд.

Об умирающих в подвалах детях, с самого начала жизни почувствовавших все ужасы жуткой нищеты, о непередаваемом отчаянии взрослых, их родителей, пишет Куприн в рассказах «Чудесный доктор» и «Детский сад». Ни с чем не сравнимое, бедственное положение детей лишает их подчас даже воздуха, и маленькая Сашенька, увядающее жалкое создание, напоминает «чахлую травинку в расщелинах старых каменных построек». «Ах, если бы нам воздуху, воздуху», – в муках восклицает Сашенькин отец, работающий писцом в сиротском суде. За образом его Сашеньки ему видятся «бледные личики многих сотен других детей, задыхавшихся, подобно его дочери, в подвалах и на чердаках» («Детский сад»).

Резким контрастом раннему прекрасному весеннему утру представляются безобразные вышки длинных закопченных труб шахты, чёрных, долго не мытых, пропитанных углём лиц, усталых тел, покрытых жуткими лохмотьями («В недрах земли»). В такую обстановку попадает двенадцатилетний наивный, чистый деревенский паренёк Васька, вынужденный жить среди озлобленных людей в казарме, напоминающей огромную клетку; изо дня в день должен будет он испытывать гнетущую тоску под землёй в сыром, душном воздухе. Изнурительная работа в шахте – этом страшном, непонятном для мальчика чудовище, – драки, пьянство, ругань, дикие нравы казармы – всё это непомерной тяжестью ляжет на его неокрепший организм.

По характеру, направленности, общественной значимости приведенные рассказы Куприна встают в один ряд с «Ванькой», «Спать хочется» А. П. Чехова, с «Кормильцем», «Вертелом» Д. Н. Мамина-Сибиряка, с произведениями о детях М. Горького, А. С. Серафимовича, А. И. Свирского. И, однако, есть одна примечательная особенность в книгах Куприна о детях. В отличие от трагического финала чеховских «Ваньки», «Спать хочется», названных рассказов Мамина-Сибиряка, почти у всех рассказов Куприна благополучный конец.

Счастливо заканчивается история в «Чудесном докторе»: погибающий с семьей чиновник случайно встречается с великим русским доктором Пироговым, и эта встреча не только отвратила все беды семьи чиновника, но и послужила началом самых благоприятных для неё перемен.

В рассказе «Тапёр» подросток, нанявшийся играть на вечере в богатом доме, встречается там с Рубинштейном и увозит из дома необыкновенный рождественский подарок – благосклонное внимание великого композитора, ставшего его учителем. Победой маленькой труппы завершается борьба за белого пуделя. В последнюю секунду, спасая взрослого, успевает вырваться из обвалившейся шахты Васька, награжденный теперь благодарностью самого хозяина шахты и вечной признательностью вырученного из беды старшего.

И даже в «Детском саде» концовка смягчена: успехом завершаются долгие хлопоты бедного чиновника об устройстве на пустыре детского сада. Пусть, сквозь горькие слёзы, вызванные потерей дочки, но чиновник благодарно вздыхает: другим детям теперь будет легче.

Взрослые в произведениях Куприна чаще всего любят, понимают, во всём сочувствуют своим маленьким дружкам. С радостной готовностью выполняет приказания сына рассказчик в «Ю-ю», считая все просьбы малыша абсолютно естественными; с добродушной иронией и любовью относится он и к своей маленькой приятельнице – егозе и непоседе Нике, всюду сующей «свой розовый нос, особенно туда, куда не надо». Гордится Серёжей старый дедушка Лодыжкин, отдавая мальчику лучшие куски. Готов дать руку на отсечение ради своей «кисюриньки» Сашеньки бедный чиновник. В повести «Храбрые беглецы» новая директриса пансиона отменяет неотвратимое наказание беглеца и, обласкав его, обращается к нему почти теми же словами, что и рассказчик «Ю-ю» к Нике: «Ах ты, дерзкий мальчишка! Ну, хорошо, непоседа, живи, как хочешь… Прощай, бунтарь!»

Чем же объяснить, что писатель, так хорошо знающий жизнь, автор «Молоха» и «Поединка», смягчал краски, облегчал в своих книгах о детях разрешение самых, казалось бы, драматических ситуаций?

Писатель, с необычайным пристрастием относящийся к проблемам детства, напоминал взрослым о том, что забвение детства равносильно душевной смерти. Отражаясь на ребёнке, оно может привести к печальным последствиям, оставляя травму в сознании человека на всю жизнь, как, например, в «Бонзе». Напротив, всякое возвращение, воспоминание об этом драгоценном периоде действует на человека исключительно благотворно. Мысль эта выражена в его рассказах «Леночка» и «Травка». И в том, и в другом взрослые возвращаются к воспоминаниям детства, и эти воспоминания восстанавливают в них утерянную силу чувств, душевную молодость.

Герой «Леночки», старый полковник, едет в места своего детства «оживить в памяти дорогие, мучительно нежные, обвеянные такой поэтической грустью воспоминания детства, растравить свою душу сладкой болью по ушедшей навеки, невозвратимой чистоте и яркости первых впечатлений жизни». Встреча с подругой детства, перенесшая их на тридцать лет назад, возвращает душе полковника свежесть чувств, наполняет его снова всеми ощущениями жизни.

В «Травке» два друга – писатель и редактор – мучаются над сюжетом пасхального рассказа; отдавшись нежным, грустным и радостным воспоминаниям детства, незаметно для себя они сочиняют самый лучший свой рассказ. И друзья приходят к выводу: если они что-нибудь любят и чувствуют, то «это только жалкое отражение детских впечатлений».

В рассказе «Волшебный ковёр» знаменитый профессор, вдохнувший в мальчика желание летать, говорит о детстве как о самом сказочном времени, когда ребёнку по-особенному служат и солнце, и птицы, и воздух, когда с ним разговаривают горы, воды и небо, когда вокруг него всё является «сияющим чудом». Слово «чудо», сказанное здесь старым учёным, очень характерно для Куприна – автора рассказов о детях. Не скрывая суровой правды о жизни детей, он вместе с тем сознательно смягчает конфликты; он как бы не в силах разбить до конца это «чудо» и наполняет силой воображения то, чего нет на самом деле. В финале повести «Храбрые беглецы» Куприн сам раскрывает секрет своих благополучных развязок. Он доводит повествование до крайнего напряжения, когда возвратившийся в пансион из побега мальчик ждёт самого худшего и уже слышит шаги идущих к нему, запертому в отдельной комнате, людей. «А потом вдруг, – пишет Куприн, – как во всех рассказах, случилось чудо» (курсив мой – Е. П.).

Как в рассказах, а не в жизни… И ещё маленькое произведение – из лучших с концом, «как в рассказе», – «Слон». Тяжело заболевшая девочка просит привести к её кроватке живого слона – и жизнь идёт навстречу ребёнку, удовлетворяя право детства.

Рассказ «Слон» наполнен другим идеалом: и хозяин цирка, и городовой, и папа с мамой, и сам слон – все горячо сочувствуют желанию милой девочки. К ней является огромная радость, приходит в гости желанный слон, с которым она проводит необыкновенный день, и это чудесное событие избавляет её от «равнодушия к жизни». Так, вероятно, представлял себе писатель в идеале отношения между миром и ребёнком.

Но совсем иной стороной оборачивается чудо, когда писателю приходится говорить о реальной жизни, говорить о драматическом эпизоде из собственного детства. В повести «На переломе» Куприн вспоминает эпизод очень личный, из времени его пребывания в кадетском корпусе, когда за небольшой проступок мальчика приговаривают к телесному наказанию. Испытывая всё то, что чувствует преступник, когда его ведут на казнь, мальчик всё ещё «рассчитывал на чудо» и «на своём длинном пути в спальню цеплялся душой за каждую уходящую минуту, за каждый сделанный шаг». Но восторжествовала страшная действительность, и «прошло много лет, пока в душе Буланина не зажила эта кровавая, долго сочившаяся рана. Да полно, зажила ли?»

Одной из самых важных проблем, связанных с жизнью ребенка, для Куприна стала проблема воспитания. К ней он обращается в самых разных по характеру и материалу произведениях: в автобиографических повестях «Храбрые беглецы», «На переломе», в рассказах «Будущая Патти», «Механическое правосудие».

Более сложных вопросов – в трагических произведениях «Река жизни», «Яма» и почти полностью посвящает раздумьям о росте ребёнка, о формировании его души последний роман, «Жанета». В круг внимания Куприна попадают и родительский дом, и различного рода учебные заведения и порядки в них, и общество, отвечающее за воспитание человека, и отдельные люди, посвятившие себя решениям трудных педагогических задач.

«Ах, если бы мы, люди, умудрённые опытом, знали о том, как много и даже чересчур много знают окружающие нас мальчуганы и девчонки, о которых мы обыкновенно говорим: “Ну, что стесняться Володи (или Пети, или Кати)?.. Ведь они маленькие. Они ничего не понимают!”»

Это слова Куприна из повести «Яма». Он обвиняет родителей в том пути, что привёл прелестного подростка (и сотни таких же, как он!) к публичному дому. Его воспитанных, аристократичных родителей, позволявших наблюдательному мальчику видеть всю закулисную сторону жизни мамаши, папаши и старшего брата.

В повестях «Храбрые беглецы» и «На переломе» писатель вскрывает систему обучения и воспитания детей в казённых учебных заведениях. Система эта как будто специально устроена так, чтобы на корню подрезать, подрубить всякое смелое чувство, живую фантазию, непосредственность, чистоту души. Тусклая однообразная жизнь в сиротском пансионате, в котором точно специально подобраны самые бездушные, злые, лишённые каких-либо навыков обращения с детьми воспитательницы – такова обстановка, где вынужден вести существование герой «Храбрых беглецов» Нельгин – пылкий фантазёр, безудержный на выдумки, добрый и способный мальчишка.

Каков же подлинный путь воспитания человека? На этот вопрос писатель отвечает в романе «Жанета», написанном в 1932 году. Герой романа, старый профессор, потерявший всё и всех, обретает вновь жизнь в любви к шестилетней девочке и мечтает отдать последние годы её воспитанию. Он с наслаждением наблюдает за девочкой: ноги её не устают бегать, легкие – дышать, уши – всё слышать, ум – всё воспринимать. Для него она – принцесса четырёх улиц; её бесчисленные подданные – почтальоны, разносчики, рабочие – в ней души не чают, потому что Жанета ещё во всей чистоте сохранила самые прелестные свойства детской натуры. Профессор мечтает дать Жанете превосходное образование, сделать каждый день её существования радостным и полезным для неё и окружающих её людей.

Умом, чутьём и инстинктом веруя в то, что «первичные детские впечатления входят в восприимчивые души младенцев и ребятишек с такой необычайной силой и с такой стихийной мощью, которые не имеют себе ничего равного», старый профессор рисует грандиозную программу воспитания человека, когда рост младенца будет окружен «красотою и добром», рост дитяти – «красотою и первичными знаниями», рост отрока – «красотою и физическим развитием», рост юношей и дев – «красотою и учением». Только в такой системе гармонического развития, по мысли профессора, может воздвигнуться то могущественное здание, имя которому – Человек.