Евгения Оман
Заветное желание
– А теперь всех прошу в спортзал! – голос директора грянул, словно очередной удар грома.
Все встали и поплелись в просторное помещение спортзала. Мрачные шепотки сменялись вздохами восхищения, когда они переступали порог. Темный зал украшали гирлянды с сотнями крошечных огоньков. Из динамиков неслись звуки прибоя и приятная тихая музыка. Пахло экзотическими цветами и пряностями. Видимо, зажгли ароматические свечи или палочки. А в центре загадочно светился здоровенный надувной бассейн с водой. Словно сказочный колодец желаний. Так вот чем весь день занимались вожатые! И где они только откопали такой здоровый бассейн да еще и с подсветкой?
В благоговейной тишине всем раздали безопасные диодные свечи. В темноте они почти не отличались от настоящих и трогательно мерцали сквозь бумажные борта корабликов. И начался ритуал. Отряды по очереди подходили к бассейну и молча опускали на воду кораблики. Кто-то угрюмо сопел, кто-то тихо всхлипывал. Как будто желания у всех были грустными или невыполнимыми. Их отряд шел вторым. Вожатая Кира печально улыбнулась, отпуская свой кораблик. Она нарисовала на нем разбитое сердце. Кажется, красной помадой.
– Самое заветное, помнишь? – шепнула Катька и ее кораблик коснулся воды.⠀
Ника закрыла глаза, прижимая бумажную игрушку к груди. Какое у нее самое заветное желание?⠀
"Я просто хочу, чтобы Никита был рядом”, – думала она, глотая слезы. – “Вместе поехать на море или в горы. Вместе возвращаться из школы и гулять по парку. И просто попросить у него прощения".
Белый кораблик с пятнышками от слез медленно поплыл к центру бассейна.
***
– Что-то мне твои рассказы совсем не нравятся, – Ник привычным движением почесал остатки правой брови. Ника скользнула взглядом по его руке и виновато опустила глаза, внимательно изучая рисунок паркета. – Глюки с системой оповещения, какие-то светящиеся реки с туманом, растворяющим камни, директор с прибабахом и страстью к мистическим ритуалам. Звучит как-то нездорово. А если это кислота? Или радиация. Ты себя нормально чувствуешь? Пожалуй, стоит попросить маму забрать тебя пораньше. Прямо завтра.
– Нет! Не надо! – Ника протестующе замахала руками. – Я чувствую, что происходит что-то очень важное! Я хочу остаться до конца. Ты же мне доверяешь?
На этот раз они болтали в ее чат-руме. Сидели в глубоких креслах у камина в гостиной старинного, немного мрачного замка.
– Никуль, у тебя все хорошо? – брат подался вперёд, заглянув ей в глаза не по возрасту взрослыми серыми глазами. – Ты в последнее время какая-то потерянная. Обещай мне, что если что-то пойдет не так, ты сразу звонишь маме и просишь тебя забрать. Ок? Отцу не звони, он в командировке ещё две недели.
– Обещаю, – ответила Ника. – А ты приедешь за мной вместе с мамой?
– Не обещаю, но постараюсь, – улыбнулся брат. – Ладно, мне пора. Не скучай.
– Подожди! Я хотела…
Но брат уже исчез.
– Я хотела попросить у тебя прощения, – прошептала Ника в пустоту.
Она открыла глаза и поняла, что плачет. Опять не успела. Вытерев лицо об подушку, Ника села в кровати. Соседки спали, за окнами едва занимался рассвет. До побудки ещё минимум час.
Ночь после праздника выдалась бурная. Сначала долго не ложились. Забили на отбой и тихонько болтали маленькими группками, рассевшись на полу в спортзале. При этом время от времени злобно косились на Нику и остальных новичков. Нике эти взгляды совершенно не нравились. По кроватям разошлись далеко за полночь. Но и после этого из комнат доносились всхлипы и печальные стоны. Вика, соседка по комнате, тихонько плакала в подушку. Во вспышках молнии Нике то и дело мерещились полупрозрачные светящиеся силуэты. В результате уснула она уже под утро. И по ощущениям совсем не спала.
Тишину прорезал истошный визг. Катька подскочила на постели и озиралась по сторонам. Вика тоже высунула нос из-под одеяла. Крик повторился. Все трое переглянулись и не сговариваясь выбежали в коридор прямо в пижамах. У распахнутой двери комнаты вожатой Киры стояла тихоня Маша и орала дурным голосом, прижав пухлые ладошки к пухлым щекам. В центре комнаты, перекинув ремень через потолочную балку, висела Кира. Мертвая. Под ногами валялся опрокинутый стул.
Дальше все было, как в тумане. Дети высыпали в коридор, поднялся крик и гомон. Прибежали остальные вожатые и воспитатели. Вызвали директора, всех разогнали по комнатам. Даже на завтрак не пустили. Приехала скорая и полиция. Констатировали самоубийство. Ближе к обеду всех собрали в актовом зале и директор объявил о досрочном окончании смены. Мол, родителей уже обзвонили и скоро за детьми начнут приезжать. Потом всех строем отвели в столовую. Мама позвонила через час. Сказала, что взяла билеты на утренний рейс и завтра будет у нее.
Атмосфера в лагере напоминала хоррор. По коридорам тенями бродили перепуганные дети. Вожатые и воспитатели зорко следили за своими отрядами. Корпус второго отряда превратился в место происшествия, так что даже в туалет из комнат их выпускали в сопровождении взрослых. Ночью почти никто не спал. Только толстокожая Катька беззаботно храпела. За ней тоже обещали приехать завтра. Возможно, их родители летели одним рейсом.
***
– Куликова, Маркова! – голос вожатого выдернул Нику из полудремы. – Берите вещи, за вами приехали.
Во дворе беседовали двое: ухоженный мужчина средних лет приятной наружности и мать Ники, как всегда в трауре. Мужчина обнял Катьку, а мать бросилась к Нике.
– Привет, мам. Ты одна?
– Прости, малыш, папа в командировке.
– А Ник?
Мама слегка отстранилась и внимательно посмотрела на Нику.
– Милая, ты же сама все знаешь. Никита больше…
– Нет! – рявкнула Ника. – Ты опять мне врешь!
Она оттолкнула мать и бросилась к памятной дырке в заборе. Катька рванула следом. Мама Ники бросилась было в погоню, но Катин отец удержал ее.
Ника сидела на песке у светящейся реки, уткнувшись носом в колени. До боли знакомая рука легла ей на макушку и легонько потрепала по волосам. Брат сидел рядом.
– Ты всё-таки приехал! – Ника кинулась брату на шею. – Я знала, что мама врёт! Она сказала, что ты…
– Она не врет, Никуль. И головой, – Ник ткнул ее пальцем в лоб. – Ты это понимаешь. А вот сердцем принять не можешь. – брат коснулся кулончика у нее на шее. – Пора меня отпустить, малыш.
