Евгения Минаева
Король Севера. Измена
Фадрик
Шаг. Один, второй. Кончик трости твердо и осторожно упирается в выщербленные плитки пола. Только не спешить.
Не спешить – это было вечным девизом Фадрика. Уже много лет назад он понял: спешка не для него. Наверное, это случилось, когда он, пытаясь поспеть за младшим братом, упал и сломал ногу. Было очень больно. Просто запредельно больно. Зато с тех пор его девизом стало «Не спешить».
Чтобы добраться до покоев отца в королевском дворце нужно пройти по длинному коридору и подняться по лестнице из семи ступенек. Фадрик остановился у первой ступени, тяжелый выдох вырвался изо рта, взгляд пробежался по крутой лестнице. Фадрик машинально потер спину, впрочем, сегодня почти не нывшую – хоть какое-то благо от ненормально жаркого лета.
– Готовишься к очередному подвигу, герой?
– Почему бы и нет? – равнодушно спросил Фадрик, даже не оборачиваясь. – У каждого свое ристалище, знаешь ли.
– Выходит, от помощи окажешься? – Линнфред, красуясь, обошел брата, и демонстративно поставил ногу на первую ступеньку.
От него сильно пахло лошадьми, и еще сильнее кислым человеческим потом. Тем не менее Фадрик молча протянул руку, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться.
– Мужчины воняют, герой, – тихо шепнул Линнфред, угадав отвращение. – Такова жизнь.
Лорд Молдлейт ждал сыновей. Едва лишь они вошли в комнату, где лорд работал, он кивнул на резные стулья напротив стола, и лицо его скривилось. Похоже, аромат старшего достиг и его ноздрей. Уолдер был бледен, на висках блестели мелкие капельки пота. Впрочем, рука, державшая перо, не дрожала.
– Наш король совершил ошибку, – глухим голосом сказал Молдлейт, пристально глядя на каждого из сыновей поочередно. – Я позвал вас, чтобы предупредить – в стране случились перемены, и они могут больно ударить по нашей семье. А может быть, оставить нас в выигрыше. Жаль, что Дагги нет здесь, и мне придется говорить только с вами двоими. Итак, как я уже сказал, король совершил ошибку…
– Какой король? Новый или старый? – Линнфред отодвинулся от стола, заложив ногу за ногу. Грязные штаны пачкали зеленую обвивку стула, но наследный лорд этого не замечал. На его лице явственно читались скука и досада: еще бы! Ведь пришлось покинуть конюшню. – Я слышал, на площади орал глашатай, Таер скончался.
– Ошибся Таер. Я допускаю, что решение его правильно, но вот воплощение… Впрочем, давайте по порядку. Триста семьдесят шесть лет назад прервалась старая королевская династия и в результате междоусобной войны на трон взошли Сильвберны. Если верить летописям, страна досталась им в разоренном состоянии, обессиленной, обескровленной. Все понимали, что причиной тому война за власть между лордами, желавшими занять опустевший престол. Какое решение принял тогдашний король, Фадрик, чтобы такое не повторилось?
– Если я правильно помню, – Фадрик на миг задумался, а потом выпалил одним махом, словно на уроке истории, – Роллан Сильвберн решил, что не дело, когда в отсутствие наследников трон остается пустым и принял эдикт, согласно которому правитель в случае бездетности может назначить наследника, и тот будет считаться его прямым потомком.
– Именно, – Уолдер кивнул, и Фадрик довольно улыбнулся. – Только эдикт звучал немного не так. Ты верно уловил смысл и условия, при которых допустимо его применение, но не привел подробную формулировку. Если дословно, звучало так: «Властью своей король волен назначить любого, кто станет королем после него». Подумайте.
На несколько минут в кабинете воцарилось молчание. Ковырявшийся под ногтями Линнфред насупился – его девизом сегодня, похоже, было: «Не думать».
– Не понимаю, – сказал наконец Фадрик. – При чем тут эдикт трехсотлетней давности? Таер умер, да здравствует Линель! Именно это кричат на улицах глашатаи.
– Глашатаи кричат, что им приказали, – ответил Уолдер, – а приказали славить Линеля. Я присутствовал при смерти старого короля три часа назад. Король оставил завещание. Таер отказал Линелю в праве наследовать трон. Нашим королем должен стать Моэраль Холдстейн.
В наступившей тишине Фадрик хорошо услышал, как охнул Линнфред. Впрочем, он и сам с трудом удержался от крика – так неправдоподобно, невозможно было услышанное.
Уолдер кисло усмехнулся:
– Понимаю ваше удивление. Видели бы вы лица советников… ха-ха. Они…
– Но Холдстейн! – перебивая отца, Линнфред вскочил с кресла, махая руками. – Холдстейн!
– Именно, – лорд Молдлейт снова усмехнулся, – Холдстейн. Родственник короля. Дальний потомок Райолка Холдстейна – младшего сына Роллана. Любимец Таера и на редкость смышленый парень. Я согласен с усопшим в одном: он может стать гораздо лучшим правителем, чем Линель.
– И тем не менее, глашатаи вопят на улицах имя Линеля, – сказал Фадрик.
– Ну разумеется. Никто не собирается сажать Холдстейна на престол. Моэраль был бы хорошим королем, но он – северянин. И поддерживать его будут северяне. И самые важные посты в королевстве займут северяне. А где окажемся мы? Нынешние советники, казначеи? – Уолдер раздраженно дернул ворот наглухо застегнутого камзола. – Нет, присягать Холдстейну мы не намерены. По крайней мере, большинство из нас.
– Но не все?
– Не все. Сегодня на заседании Совета был убит старый Торрен.
Линнфред присвистнул. Уолдер кивнул.
– Официальная версия такова: Торрен казнен за измену. Вследствие измены главы рода, весь род отстранен от наследования кресла королевского советника.
– Кресло пустует? – поинтересовался Фадрик.
– О, нет. Его уже получил Байярд Зольтуст.
– Простолюдин?!
– Король дал понять, что простолюдином ему оставаться недолго. Между прочим, Торрен был убит именно им.
– Но как король позволил? – изумился Линнфред.
– Ты огорчаешь меня своей тупостью, сын! Неужели не ясно: все произошло с попустительства Линеля! Линель Сильвберн – не лучший король, но он понимает, что делать, чтобы удержать власть в руках! Убийством Торрена он показал, что ждет отступников. А заодно посадил в Совет своего человека. Спасибо еще, лордом-председателем не назначил… – Уолдер сбавил тон, раздраженно пригладил седеющие волосы. – Смерть Торрена не имеет значения. От его родственников проблем ждать не стоит, им бы сохранить оставшееся влияние, куда там – мстить королю. Я не про Торрена собирался говорить. Опасность грозит стране, а значит – и нашей семье.
Фадрик закусил губы, поднял глаза к потолку. Малахитовую люстру со множеством свечей пора было чистить от подтеков воска…
– Можно будет скрыть случившееся от народа?
Уолдер собрался было ответить, но дикий вопль из внутреннего двора сделал это за него.
Линнфред резко вскочил и в два шага оказался у окна. Отодвинул шитые золотом гардины.
– Я покажу тебе, северная выскочка, изменник поганый!!! Объясню, с какой стороны имел твое мнение! Я тебе ногу в задницу запихаю!!! Стража!
Загрохотали тяжелые сапоги. Даже на третьем этаже было хорошо слышно, как звякают алебарды – оружие охраняющих замок солдат. Послышался быстрый топот ног. И кричавший, и человек, ставший причиной крика, убегали. Только пока второй молчал, первый продолжал кричать:
– Измена! Измена!
– Вот видишь, – устало сказал старший Молдлейт младшему, – скрыть не получится. Слишком много народу знает. Люди уже говорят, выбирают сторону. Кто-то захочет выслужиться перед Холдстейном и доставит радостную весть. Судя по всему, Таер желал оглашения в присутствии племянника, он часто спрашивал про гонцов, отправили ли их к Моэралю. Похоже, у Линеля есть мудрые друзья, которые позаботились об отсутствии Холдстейна в столице на момент смерти короля…
– А почему все уверены, что он захочет принять корону? – вдруг спросил Фадрик и сам удивился, почему такой вопрос не пришел в голову виднейшим умам королевства. Ответом ему стал раскатистый смех брата и отца.
Отсмеявшись лорд Уолдер взял со стола чашу с водой, сделал глоток и ответил сыну вопросом на вопрос:
– А ты бы отказался стать королем, Фадрик?
– Не знаю… Королем быть трудно. Если выбирать, я хотел бы стать советником…
– Холдстейну не предлагают быть советником, сын. Либо королем, либо никем.
– Я бы на его месте не отказался бы, даже если б мне жгли пятки каленым железом, – прошептал Линнфред, но его все равно услышали. – Я бы вцепился в эту власть как пес, и попробовал бы кто-нибудь разжать мне зубы!
– Вот тебе и ответ, Фадрик, – тихо сказал лорд. – У Холдстейна есть все законные основания потребовать трон и, поверь мне, он это сделает. Возможно, сначала попробует по-хорошему, а вот когда поймет, что корону просто так никто не отдаст… Будет война. Но в этой войне мы должны опередить его. До зимы под наши знамена должны собраться все, кто готов подержать наследника Сильвберна… и Молдлейтов. И Бриеннов. И Эриннов. И Райсенов… Падет Сильвберн, и власти нам не видать. За северянином должно пойти как можно меньше семей! Мы будем обещать влияние, власть, земли… только бы они предпочли Линеля Моэралю.
– Война за влияние?
– Да, это – война за влияние, и нам повезло, что именно мы можем сделать первый шаг. Итак, мне нужна ваша помощь. Ты, Линнфред, отправляйся домой и начинай собирать войска. Ты, Фадрик, поедешь к лорду Шейду и расскажешь о нашем разговоре. И о завещании Таера. Обрисуешь всю перспективу и от моего имени прикажешь – только так прикажешь, чтоб не обиделся, скорее, мягко намекнешь – чтобы созывал рекрутов. Задачи ясны?
– Да, отец! – в один голос заявили братья.
– Тогда идите. Я еще намерен отправить гонца к Дагги, – с этими словами старый лорд уткнулся в бумаги.
Молодые лорды ушли.
Линнфред снова помог брату в борьбе со ступеньками, не сбежал и когда нога Фадрика коснулась ровного пола. Молча пошел рядом.
Фадрик мысленно планировал путешествие. Кого взять с собой? Ехать большим отрядом не хотелось – в столице могли возникнуть волнения. Если все солдаты уедут из Сильвхолла с братьями-Молдлейтами, кто обеспечит защиту дома и отца?
Лорд Уолдер, конечно, нашел бы способ о себе позаботиться, но Фадрик не хотел возлагать на отца лишние проблемы. Хоть старший Молдлейт и пытался это скрыть, он был испуган. Фадрик знал отца лучше братьев и за фасадом привычного образа видел совсем другого лорда-председателя. Уолдер по-прежнему носил строгий – с единственным украшением-брошью в виде рыси – костюм: приталенный камзол, облегающие худощавые ноги штаны. Гладкие волосы, как всегда, идеально зачесаны назад. Узкое длинное лицо не бледнее обычного, к тому же бледность являлась фамильной чертой Молдлейтов. Фадрик улавливал не внешние отличия, а внутренние. Отец дрожал как перетянутая тетива.
Нет, Фадрик не желал, чтобы лорду Уолдеру приходилось думать еще о чем-то, кроме подготовки к войне.
– Линнфред, я не стану брать с собой солдат, хватит одного Кобрина. Но ты ведь заберешь нескольких, так что, раз уже едешь домой, не мог бы ты… – начал было он, когда Линнфред внезапно сильно дернул брата за руку, заволакивая за угол.
Но было поздно.
Высокая стройная девушка в оранжевом платье нагнала братьев в несколько шагов. Она сильно запыхалась, светлые волосы мокрыми прядями прилипли ко лбу.
– Скотина! – крикнула она Линнфреду, и щеку брата Фадрика расцветил отпечаток ладони. – Тварь!!! – последовала вторая пощечина, и на лице Линнфреда возникла глубокая царапина.
Блондинка – как и большинство придворных дам – носила кольца, и одно из них, с самым большим камнем, повернула украшением внутрь ладони. Скорее всего намеренно.
Девушка занесла руку для третьего удара, но Линнфред перехватил ее.
– Хватит, Сюзанна! Довольно!
– Я убила бы тебя!
– Я уже позволил достаточно! Пощечина и царапина – этого хватит для мести.
– Так, значит, ты оцениваешь мою сестру? В одну жалкую царапину?!
– Я мог сломать тебе руку! Вместо этого позволил себя бить! Хватит, говорю я!
– Ты подлое… – начала девушка, но тут за поворотом коридора раздались шаги.
Сюзанна с ненавистью взглянула на Линнфреда, подобрала юбки и побежала прочь.
– Огласки боится, – усмехнулся Линнфред. – Проклятие, я успешно прятался два дня, а здесь со этими всеми новостями расслабился.
Из-за поворота вышел лорд Перрье, вежливо наклонил голову в знак приветствия и пошел дальше. Фадрик с невольной завистью проводил милорда взглядом. Стройная фигура, танцующая походка. Говорят, Хортен Борсенгьон так же хорош в вальсе как на ристалище. Фадрику, правда, не выпадало возможности в этом убедиться: на ристалища он не ходил, а балов избегал.
– Так что произошло у тебя с этой девицей?
– Не с нею, с ее сестрой. Дерьмо! Как славно, что отец отсылает меня в Молдлейт. Если б не это, я б прям не знал, что и делать.
Фадрик грустно улыбнулся. Так всегда получается: кому-то все, а кому-то объедки с высокого стола. Двум братьям-Молдлейтам: Линнфреду и Даггарду – повезло. Боги не обделили их здоровьем и красотой. Оба молодых лорда при дворе имели опасную репутацию: и для соперников, и для женщин. Правда, о подвигах Даггарда было известно меньше. И пощечин, на памяти Фадрика, ему не давали никогда.
Линнфред, правильно поняв улыбку брата, успокаивающе похлопал того по плечу.
Двое молодых светло-русых голубоглазых мужчин молча пошли бок о бок. Один – высокий, широкоплечий, с трудом приноравливающий широкий шаг к шаркающей походке второго – худенького, сгорбленного, тяжело опирающегося на трость калеки. Лучи вечернего солнца пробирались сквозь узкие окна и заставляли людей отбрасывать тени на светло-серые стены. Как ни странно, очень похожие тени, практически одинаковые.
Вардис
Дул холодный ветер, совсем не свойственный месяцу начала осени. Вардис раз пятнадцать проклял себя за оставленный в комнате плащ. Можно уйти со стены, но рано: наследный лорд еще не окончил проверять посты.
Впрочем, проверять особо нечего – лорды Кантора проводили обходы каждый день в одно и то же время, поэтому страже ничего не стоило подготовиться к появлению хозяина, нацепив личину усердия и бдительности. Скука.
Родовой замок Канторов назывался Лисий Зуб, но последние лет пятьдесят в ходу было второе название – Зубец. Никто уже не помнил, кто впервые так обозвал обитель лорда-наместника, но название прижилось, и многим казалось весьма удачным.
Зубец построили около пятисот лет назад. В те времена замок являлся образцом красоты, величия и удобства, но годы прошли, строить стали иначе. Канторы неоднократно задумывались, не возвести ли новое родовое гнездо… что-то мешало.
Вардис знал: при его правлении нового замка у рода не появится. Он любил Зубец. Любил донжон с возвышавшимися на вершине пятью башенками, тесный внутренний двор с колодцем и дверью потерны1, внешний двор со зданиями кузницы, конюшни, хлева и маленьким садиком. Особенно любил широченную – телега проедет – стену. В детстве Вардис часто сидел на ее краю, бесстрашно болтая ногами, рискуя свалиться. Случись такое, и лежать мальчишке в могиле: рва вокруг замка не было. По приказу Элисьера его закопали еще до рождения Вардиса. Канторы не воевали около сотни лет, а ров вонял каждый день.
Вардис перегнулся за стену и смачно сплюнул, едва не попав на залегшую внизу собаку. Псина недоуменно покосилась на расплывающуюся у самого носа лужицу. Нос с любопытством втянул воздух, но вкусным не пахло. Из горла животины вырвался тяжелый вздох, и интерес к находке пропал. «Наивная» – ухмыльнулся Вардис, вновь наклоняясь. Интересно, второй плевок окажется более удачным или менее?
Плевка не вышло – из кухни появилась Далая, и Вардис поспешно сглотнул накопленную слюну. Впрочем, девушка на него не смотрела. Пожалуй, она проигнорировала бы не только слюноизвержение в сторону собаки… Вардис с грустью подумал, что вырядись он в костюм паяца, да пройдись по канату, Далла все равно посмотрит в другую сторону.
Взгляд сам собою устремился вдаль. Через поле с одинокими обмолоченными снопами пролегала дорога, убегая в синеющий еловый лес. Ленивое солнце вылезло из облаков, прошлось лучами по верхушкам деревьев.
«Как скучно!» – подумал Вардис, и в этот момент…
Не может быть. Хотя, на обман зрения не похоже.
Вардис пристально всмотрелся и удивленно притопнул – ему не померещилось, к Зубцу приближались гости. Их было то ли девять, то ли восемь. Кони поднимали копытами сохранившуюся с лета пыль, и всадники двигались в мутном облаке. Собственно, это самое облако и привлекало внимание.
Всадники скакали быстро, и уже через несколько минут стало возможно рассмотреть их знамена, точнее – знамя, одно на всех. Раскидистая сосна на желтом фоне. Яркий, прямо-таки режущий глаз герб дома Шаленов. Впереди всех ехал сам благородный лорд, темно-зеленый плащ развевался на ветру, хлопая коня по заднице. Легковато одет лорд для сегодняшней погоды.
«Отец будет рад, – подумал Вардис. – Давненько у нас не было старых друзей».
К воротам он успел как раз вовремя – запыленный Игбор Шален еще не спешился.
– Вардис! Ты ли это? Уезжая отсюда лет…
– Семь, – улыбаясь, подсказал Вардис.
– Точно, семь… как время летит… Да, я и не думал, что увижу тебя таким высоченным. И в плечах широк… Весь в отца! А где Элисьер?
– Ему нездоровится, – ответил Вардис, помогая тучному лорду сползти с коня, – уже месяц или два, даже посты на стене я проверяю.
– Помедленнее говори, что частишь? Ну-ка повтори, что только что сказал.
– Нездоровится отцу, говорю. Давно уже.
– Не радуешь ты меня, – нахмурился Игбор. – Думал, хоть у Канторов все в порядке, так нет… Ну что, веди к нему. Ох, время, время… что ж ты будешь делать…
Элисьер ждал гостей. Из окна хозяйских покоев, где лорд Кантор проводил большую часть времени, хорошо просматривался двор, и старый друг был встречен с распростертыми объятиями.
– Игбор! Старый пес! Как тебя занесло в наши северные края?
– Намеренно ехал, клянусь, намеренно, – засмеялся Шален, похлопывая Элисьера по спине, и добавил, чуть тише. – Погано выглядишь, друг мой.
– Старость и болячки никого не красят, – вздохнул шестидесятилетний Кантор и, тяжело припадая на правую ногу, поплелся к креслу. – Я, как старое дерево, вроде скриплю пока, а налетит буря, и поминай, как звали… Но рад, очень рад, что довелось увидеться перед смертью. Вардис! Что стоишь, прикажи, пусть ужин несут.
Пока Вардис звал слуг и отдавал приказы, друзья успели обменяться новостями. Оказалось, Игбор пять лет как дед – выдал замуж последнюю дочь. В Шалене все в порядке, три года назад случился мор, но с ним быстро справились. Двоюродный брат лорда умер, впрочем, все этого ждали – долго болел, и Игбор унаследовал владения. Дело было за малым – съездить в столицу и удостоверить кой-какие бумаги. Именно из столицы и возвращался старый друг Элисьера.
– Не дурной крюк ты сделал, чтобы потешить меня, – усмехнулся Элисьер. – В добрую сотню миль, пожалуй.
– Я ехал поговорить, – ответил Игбор и вопросительно посмотрел на Вардиса, застывшего в дверях.
– Говори при нем, – вздохнул Элисьер, жестом указывая сыну на скамью у стола. – Я не вечен. Может быть, в следующий приезд застанешь в кресле лорда его.
– Как знаешь, – лорд Шален и не думал возражать. – Если здоровье так плохо, может и к лучшему, если сын будет в курсе. Дурные дела творятся у нас в королевстве, друг мой.
– Не томи, давай ближе к делу.
– Король умер.
Вардис подался вперед, невольно заинтересованный мрачным тоном лорда, но на него никто не обратил внимания. Элисьер, нахмурившись, смотрел на Игбора.
– Да, дружище, Таера больше нет, – продолжил Шален, насладившись произведенным эффектом. – Дурная лихорадка сожгла за пару недель. Ясно-понятно, что никто подобного не ждал, король был крепок, как дуб, и тем не менее… Столица в волнении!
– Чего волноваться? Таер оставил наследника.
– Таер смачно плюнул в лицо королевству перед смертью. Прямо об этом не говорят… но это как корову под столом прятать: то копыта, то рога торчат. Все знали, что король не любил наследника. Но кто ожидал, что он возьмет, да лишит Линеля короны?
– Лишит короны? Своего сына? – Глаза Элисьера сверкнули из-под нависших бровей. – Как такое может быть? У короля не было других детей, даже дочерей!
– Вот то-то и оно. Таер оставил завещание. Помнишь тот ископаемый закон о престолонаследии? Так вот, он обратился к нему и назначил следующим королем… кого бы ты подумал?
– М-м… не знаю… Бастарда от какой-нибудь шлюхи?
– Бастарда? Нет, ты, друг мой, не в тот замок ключом тычешь! Чтобы Таер, да по шлюхам ходил? Ха-ха! Плохо же ты знал нашего короля! Лучше. Все гораздо интереснее!
– Ну?!
– Таер назвал приемником… Холдстейна!
Вардис не смог сдержать удивленного возгласа, впрочем, отец был изумлен не меньше.
– Моэраля?!
– Его! – Игбор рассмеялся. – Посмотрел бы ты на лица лордов-советников, проклятых выскочек! Честное слово! Никогда еще я не был так рад оказаться при дворе!
– Да клал я на их лица, – отмахнулся Элисьер. – Моэраль принял корону?
– Какое принял, – Шален вздохнул. – Его не было в столице на момент смерти Таера. Он в Вантарре, насколько мне известно. Королем провозгласили Линеля.
– Но как?! – не выдержал Вардис. – Король же четко указал в завещании…
– Молчи, когда говорят старшие! – рыкнул Элисьер. – Воля мертвого короля – не больше воли мертвого крестьянина! Таер умер, но остался Совет. А Совет рассчитывал видеть на троне Линеля.
– Все так, – подтвердил Игбор. – Но вести о завещании все равно докатятся до севера. Знаю я, знаешь ты. А ведь нас-то даже при оглашении не было.
– Значит, тех, кто знает – множество, – кивнул лорд Кантор.
– Больше, чем хотелось бы в столице. Спорю на своего коня, со дня на день Моэраль узнает о дядюшкиной воле, если уже не знает. И тогда…
Оба лорда замолчали. Каждый думал свою думу, а Вардис в нетерпении ждал. Моэраль – король! Его лучший друг – король! Канторы теперь вознесутся на немыслимую высоту…
– Если Холдстейн намеревается бороться, я его не поддержу, – наконец сказал Элисьер. – Сильвберны подмяли под себя более сотни лордов, не Моэралю тягаться с такой силой. Не хочу рисковать креслом лорда Зубца.
– Отец! Ты чего? – Вардис снова не сдержался, но ему было плевать. Он, только что примеривший мантию лорда-советника, вновь больно опустился на жесткую землю. – Это же Моэраль! Подумай, Вантарра всегда была дружна с Кантором!
– В Вантарре с воцарения Сильвбернов сидели лорды, а не короли! – отрезал Элисьер. – Я не поддержу твоего дружка против законного короля.
– Линель не законен, завещание…
– Молчать! Большой вопрос, мог ли Таер вообще распоряжаться короной! Неужели я пойду против королевской власти из твоей прихоти?!
Вардис приумолк. Даже больной, отец оставался отцом и своеволия не терпел. Тем более в присутствии посторонних. Поэтому Вардис сдержанно кивнул и покинул отцовские покои.
Он вернулся вечером. Утомленный Элисьер дремал в кресле, накрыв медвежьей шкурой часто болевшие в последнее время ноги. Вардис отметил, как отец постарел за короткое время. Словно неведомый червь грыз его изнутри, и пока ни один из приглашенных лекарей не смог справиться с этой напастью.
Но в то, что время отца скоро закончится, Вардис верить не хотел.
– Я слышу тебя, – то ли Элисьер проснулся, заслышав шаги сына, то ли просто притворялся спящим. – Проходи.
Вардис хотел сесть, но передумал. Остался стоять, прислонившись к столу.
– Чего хочешь, сын?
– Чтобы ты подумал.
– Я понимаю, о чем ты. Я подумал.
– Ты плохо подумал. Попробуй еще раз.
Наследный лорд говорил медленно. Нужно было донести важность произносимых слов до отца. И Вардис сдерживался: говорил, будто дрова колол. С паузами. С нужными интонациями.
Слишком многое зависело от беседы сына и отца.
– Пока я жив, Канторы не пойдут против законного короля, – отрезал Элисьер.
– Канторам ни к чему идти против законного короля. Законный король – Моэраль.
Элисьер вздохнул:
– Твоя дружба с Холдстейном много значит для тебя. Но не настолько много для меня, чтобы рисковать головой.
– Отказываясь присягнуть ему одним из первых, ты делаешь большую ошибку.
– Я НЕ присягаю ему, потому что боюсь сделать ошибку.
Вардис немного помолчал.
– Отец?
– Да?
– Что говорит лекарь?
Элисьер сглотнул:
– Мне осталось немного.
– Как ты думаешь, как я поступлю, став лордом Зубца?
– Ты поступишь так, как считаешь правильным. А правильным ты считаешь поддержать Моэраля.
– И что ты думаешь по этому поводу? – спросил Вардис и напрягся в ожидании ответа.
Отец молчал недолго:
– Наверное, это покажется тебе вероломным… Но мне все равно. Я с самого детства готовил тебя к креслу лорда, ты знаешь все, что знаю я. Ты можешь ошибаться. Но Кантор ты не погубишь.
– Иными словами – ты веришь мне?
– Да, – Элисьер кивнул. – Нынешний лорд Зубца не поддержит Холдстейна, а что сделает следующий – это дело следующего.
Вардис медленно прошелся по комнате, обдумывая сказанное. Намерения его были вероломством по отношению к семье. Но бездействие стало бы вероломством по отношению к другу. Крайне невыгодным вероломством, как полагал Вардис.
– Отец, я хочу, чтобы ты понимал – я намереваюсь поступить, как решил. Но ты… дорог мне, клянусь молоком Аэлиннэ. Твое мнение мне дорого.
– Я знаю, чего ты хочешь, – прервал сына Элисьер. – Вардис, мы очень похожи. Если я не поддержу Моэраля, ты сделаешь это один?
– Да. Вещи уложены. Уеду утром. Не хочу ссориться с тобой перед отъездом.
– Ссоры не будет, – старый лорд взмахнул рукой. – Но и благословения моего не жди. И солдат в дорогу не дам – иначе будет выглядеть, словно я одобряю твой отъезд. И за свои поступки будешь отвечать сам.
– То есть, ты не помешаешь мне уехать? – Вардис был удивлен.
– Мешать?! Мешать взрослому мужчине принимать собственное решение? Нет, сын, все мы порой совершаем поступки, с которыми остальным остается только смириться. Так было со мной – так случается с тобой. Но знай: пока я жив, Зубец не будет порукой за твои ошибки. И еще: я не хочу, чтобы кто-то знал, что ты уехал с моего ведома. Корона – кому бы она ни досталась – может решить, что мы повели двойную игру. А это измена.
– Это не так!
– Но скажут так, как выгодно, ты ж понимаешь.
– Небольшой скандал?
– А как же, – Элисьер задорно усмехнулся, и на миг перед Вардисом мелькнул образ прежнего отца: молодого, смелого, сильного…хитрого.
– Ну, спасибо за понимание. Клянусь могилами прадедов, я буду примерным сыном во всем… кроме одного.
Наутро обитатели Кантора были поражены на редкость непривычной картиной. Молодой и старый лорды – обычно во всем единодушные – ругались.
– Немедля расседлай коня, мерзавец! – вопил по пояс высунувшийся из окна старый лорд, махая тростью, столь необходимой в последние месяцы.
– И не подумаю, батюшка! – нахально ответствовал молодой, навьючивая на задумчивого каурого Вьюнка седельные сумки.
– Вардис, я заклинаю тебя!
– Я принял решение, и даже боги не заставят меня отступиться!
За перепалкой следила Иша, злая ухмылка портила красивое, не старое еще лицо. Рядом стояли ее дети – Далая и Эрей. Лицо Далаи было безучастным, в глазах Эрея читалось нескрываемое отвращение к зарвавшемуся брату.
– Подлец решил предать короля, – сквозь зубы пробормотала Иша. – И похоронить нас вместе с собой.
– Отец не станет присягать Моэралю, даже если это сделает Вардис, – заметил Эрей.
Завещание Таера уже не было секретом ни для кого в Зубце.
– Этому бастарду плевать на волю Элисьера, – Иша с силой сжала кулаки. – Я поверить не могу, что муж так слеп!
– Как ты ненавидишь его… – промолвила задумчиво Далая.
– Ненавижу? О, дочь, знала б ты, как много я готова отдать, лишь бы этот ублюдок никогда не появлялся на свет! Или в овраге свернул шею…
– Дорогая мама! – Вардис, решив, что спектакль пора заканчивать, птицей влетел в седло и отвесил Ише шутливый поклон. – Благословите в дальнюю дорогу!
– Желаю сдохнуть, предатель! – со сладкой улыбкой ответила Иша.
– Милая сестра? Быть может вы будете слегка учтивей?
Далая молча отвернулась. Эрей не стал ждать, пока Вардис и его сделает участником цирка, резко развернулся и пошел прочь.
Вардис в последний раз взглянул на отца, устало прислонившегося к подоконнику. На миг жалость острой иглой кольнула прямо в сердце. Такой одинокий… такой больной… И он уезжает, оставляет его с этой сукой – Ишей. Да, она любит отца, но все же, все же…
– Одумайся, – снова сказал Элисьер, и Вардис понял: на этот раз все всерьез.
– Прости папа, – юноша покачал головой, и дал шенкелей коню.
Вьюнок смерчем ринулся к воротам. За ним в поводу следовал боевой Вихрь.
Утомленный от ругани Элисьер еще несколько минут смотрел сыну вслед. Почему-то он был уверен, что видит первенца в последний раз.
