Евгения Михайлова
Испить чашу до дна
Глава 5
Сергей Кольцов вошел в кабинет Земцова и уставился на товарища преданным взглядом голубых глаз.
– Ну чего? – скучно спросил Слава, скрывая некоторое оживление, как перед началом спектакля.
– Ничего особенного, – Сергей, точно уловив настроение друга, скрестил руки на груди и принял позу Гамлета, принца Датского. Он играл его в школьных спектаклях. – Просто иногда, может раз в жизни, судьба бросает подарок под усталые ноги путника, идущего своей прямой одинокой тропой… Слава! Это действительно случилось? Ты послал ко мне клиента?
– Послал.
– Из каких соображений ты это сделал? Чтобы спасти его, возвысить меня или – я не решаюсь об этом даже мечтать, – помочь твоему следствию? Которое – опять же не решаюсь это допустить – терпит крушение? Как обычно, впрочем.
– Свинья. А начал хорошо. Садись, кончай валять дурака. Я предупредил Илью Семенова, что ты будешь работать не на него, а в интересах следствия.
– Он мне рассказал об этой милой шутке, – Сергей расслабленно развалился на диване. – Что, по твоей задумке, я буду за его деньги делать твою работу. Мне понравилось. Я сначала смеялся, потом плакал, сейчас улыбаюсь сквозь слезы.
– Выступил? На самом деле ты мне, скорее всего, и не нужен. Хотя, конечно, от помощи не откажусь. У этого свидетеля, точнее мужа свидетельницы, возникли личные вопросы, довольно любопытные. Вдруг что-то прояснится, и фильм будет полнометражным, если выражаться твоим слогом.
– А. Ты в смысле искусства? Я – всегда «за».
– Сережа, полистай дело. Там пока ничего нет. Только факт: кто-то выбросил женщину с высокого этажа ее же дома. Все может оказаться проще пареной репы: сосед-психопат, подружка-завистница, подростки-хулиганы… Просто отец погибшей вывел нас на жену этого Семенова. А она рассказала версию вполне в твоем духе. Я даже не знаю, как к этому подступиться. Бери. Чтения там на десять минут.
Сергей читал дольше: пятнадцать минут. Слава смотрел на него с любопытством. Кольцов закрыл папку, встал, положил ее на стол.
– Не ожидал. «Санта-Барбара» в натуре. Одна жена, два брата. По всему должны появиться или исчезнуть какие-то младенцы.
– Ты хорошо читал? Она беременна. Твой новый клиент ради нее оставил семью с тремя детьми.
– А, ну да. От кого, как ты думаешь, она беременна?
– Кончай идиотничать, честное слово. Ну от кого! Один муж утонул полгода назад, она на втором месяце. От кого бы это, как ты думаешь?
– Ты так понял. А я считаю, что все сложнее. Она говорит, что не верит в то, будто этот Андрей утонул. А если она точно знает, что он не утонул? И даже знает, где он? И второй муж, Илья, это подозревает и нанимает частного детектива, то бишь меня, а?
– Я участвовать в развитии твоих фантазий от балды не собираюсь, но, если что-то подобное обнаружится, она станет подозреваемой.
– А сейчас разве нет?
– Одно дело – проклинать соперницу, когда муж мертв, другое – когда он жив.
– То есть ты не поверил в то, что она думает, будто его как раз эта Валерия прячет?
– Почему? Допускаю. И любой другой вариант допускаю. Там мужик был шальной, его кидало из стороны в сторону, он мог переметнуться к Валерии, потом вернуться к Лилии… Но, скорее всего, он утонул. Представляешь, какое расстояние, май, вода еще холодная…
– Да, скорее всего. А она не производит впечатления сумасшедшей?
– Откуда я знаю. Сумасшедшие очень часто производят впечатление нормальных людей. Но она вроде не выходила из дома в последние месяцы. Это можно проверить.
– Нельзя. Она могла выйти в куртке слесаря с повязкой на лице из-за флюса. К примеру.
– Сережа, что-то я от тебя устал. Может, ты пойдешь поработаешь для разнообразия? А то такое впечатление, что Семенов тебя нанял, чтобы ты его жену посадил за убийство.
– Я настолько широко мыслю, что даже этот вариант не исключаю. Зачем он меня нанял, мне пока неведомо. Но я знаю одного мужика, Отелло его фамилия, который из-за ревности такого натворил!..
– Не очень глупая мысль для тебя. Из-за ревности даже братьев убивают. А жену посадить, чтоб не позировала другим, это вообще пустяк.
– Да, она же натурщица. Что означает широкий круг разношерстных друзей, которые могли за нее отомстить сопернице.
– Нет. Она – не такая «натурщица», которых привозят в обезьянники из наркопритонов. Это – дама. Работает с известными художниками.
– Как она выглядит?
– Картина.
– Я в офигее! Слова Земцова, музыка Огинского. Значит, «картина» убить не могла?
– Могла. И муж ее, твой клиент, мог и брата убить, и его любовницу, если та о чем-то догадывалась.
– Ты не просто профи, Слава. Ты еще очень добрый. Сказал человеку, попавшему в беду, что ему может помочь частный детектив, полагая, что я вместо одного убийцы притащу тебе в мешке целое преступное семейство. А ты двухмесячного зародыша ни в чем не подозреваешь?
– И ты профи. По ходу начал работать на платного клиента. У него неплохой бизнес, – сварливо сказал Слава.
– Служу России!
Глава 6
Лиля сидела на диване в гостиной, сложив руки на коленях. Ее лицо было спокойным. Но временами она смотрела на Илью, и он на расстоянии ощущал жар ее взгляда. Он мог только догадываться, какие мысли и страсти испепеляют ее изнутри. Разговор не получался. Он смотрел на Лилю: у нее не бывает неловких поз, неприятного выражения лица. Никогда, даже во сне. При этом она не позирует, не контролирует себя, у нее просто талант. Талант – быть скрытной. Поэтому ее так любят художники: они видят в ней то, что хотят. А он… И он тоже видел то, что хотел. Пришел тогда, посмотрел на любимую женщину в горе, беспомощном состоянии, почувствовал, что ей нужны не врачи, а его любовь. Когда он будет умирать, он вспомнит эти два месяца, как самые счастливые в своей жизни. Как он ее кормил и купал, как учил ходить, улыбаться, слушать музыку, читать книжки, говорить… Ведь она даже с дочкой и матерью не могла говорить. Он возвращал ее к жизни, уживаясь с собственной мукой – он предал Веру и ее троих детей, которые любили его как отца. Просто у него не было выбора. Он приговорен к Лиле. И был сверкающий миг блаженства, когда она сама потянулась к нему, к своему мужчине… Все кончено. Отныне он не сможет вспоминать это без унижения и боли. О ком она думала в тот миг – о нем или об Андрее? Она забеременела в ту ночь и пошла с его младенцем под сердцем искать Андрея у соперницы, хотела его видеть, угрожала той женщине. Илья любил брата. Любил? После того, как Андрей украл у него Лилю, он просто запретил себе его ненавидеть. Но он хочет, чтобы тот оказался живым каким-то чудом. И чтобы каким-то чудом они с Лилей стали бы друг к другу равнодушны. Но это невозможно! Лиля разбила иллюзию их с ним, Ильей, счастливой семейной жизни. И теперь он должен быть готов к любому повороту событий.
– Илюша, ты знаешь все, – тихо сказала Лиля.
– Что ты имеешь в виду?
– Я искала Андрея у этой женщины, потому что хотела знать: вдруг он таким образом меня бросил.
– Это я понял. Меня интересует другое. Допустим, ты бы его там нашла, выследила. Он бы увидел тебя и сказал: «Давай начнем все сначала. Как на той помолвке. Сбежим вдвоем от всех». Он ведь мог, правда? И ты бы все пустила под откос, да? Мою жизнь, судьбу моего ребенка? Он своего не пожалел, если не погиб, а сбежал. И еще бы не раз сбежал… А ты бы опять умирала, и никто бы тебе был не нужен, как не нужна была Вика в те два месяца.
– Жестоко. Но ты, конечно, имеешь право так говорить.
Лиля встала, подошла к Илье, который стоял у окна, напряженный, с трудом удерживающий нервную дрожь. Она робко положила руки ему на плечи, посмотрела глазами в пол-лица:
– Мой дорогой, случилось ужасное. Я даже не знаю, веришь ли ты, что я не столкнула Валерию… Я сама не уверена, что не сделала этого в каком-то помрачении. В тот день, когда я у нее была, я могла ее убить, мне кажется… И потом. Счастья я ей не желала, мягко говоря. Что теперь будет, от нас вообще не зависит. Я только хочу тебе сказать: в ту нашу ночь я желала одного: чтобы ты был моим мужем навсегда. Я хотела, чтобы у меня был твой ребенок. Ты веришь? Для нас это самое главное.
Илья как будто услышал об отмене собственной казни. Он опустился на колени и прижался лицом сразу к ним двоим – к своей жене и нерожденной дочке. Он спрятал мокрые глаза, жалкий и жадный рот раба, который может дышать только у этих ног.
Глава 7
Анна Осипова мыла пол в прихожей. Очень часто останавливалась, чтобы выровнять дыхание. Она старалась не подчиняться своей астме, а сосуществовать с ней. Выполняла все дела по дому, пыталась предупреждать приступы, училась их купировать. Ее все считали волевым человеком. Она сама думала, что мучительная болезнь сделала ее борцом, закалила настолько, что она внезапную страшную гибель своей старшей дочери перенесла более стойко, чем муж, Виктор. Анне нужно было держаться самой и держать дом, чтобы сохранить хотя бы видимость покоя и порядка. «Ради ребенка», – постоянно говорила она себе. Ребенком она считала младшего сына – восемнадцатилетнего Стаса. Собственно, он и был таким: наивным и непосредственным. Девочки всегда старше своего возраста, мальчики – младше. Валерия была старше брата на восемь лет. Когда им сказали, что Валерию кто-то выбросил из окна, Стас, красный, взъерошенный, метался по квартире и кричал: «Я найду того, кто это сделал! Я убью его!» Потом Виктор рассказал о том, что дочери приходила угрожать жена Андрея, с которым Валерия встречалась раньше, Анна страшно испугалась. Она долго объясняла сыну, что это ничего не значит. Что Андрей погиб, а Лиля вышла замуж второй раз. Что женщины часто выясняют отношения из-за мужчин. Стасу это даже надоело.
– Да ладно тебе, мам. Не сходи с ума. Ты что, подумала, что я эту тетку пойду убивать из-за такой ерунды? Хотя, если подумать, то она может быть ненормальной. Пришла искать утопленника у нас! Значит, и на Леру могла накинуться. Но тогда ее и без нас возьмут. Сумасшедших всегда ловят.
– Умница, – погладила Анна сына по голове. – Для меня главное, что ты нормально оцениваешь ситуацию. Мы можем только ждать. Ты ведь говоришь мне правду, Стасик? Ты не собираешься мстить убийце Валерии, кем бы он ни оказался?
– Не знаю, – ответил Стас. – Этим судам никто не верит.
– Но есть Божий суд…
– Ой, мама, не надо только этого бреда. Ты хочешь услышать, что я убивать никого не собираюсь. Пожалуйста. Не собираюсь! Лере лучше не станет от того, что меня посадят.
– Вот теперь ты меня успокоил. Твоя жизнь – это самое главное сейчас для меня. Ты – мой любимый малыш.
И она поднялась на цыпочки, чтобы обнять своего двухметрового малыша, который совсем по-детски чмокнул ее в щеку.
…Анна передохнула, намочила и отжала швабру в ведре, хотела продолжить уборку и вдруг услышала странные звуки. Кто-то то ли смеялся, то ли кричал за входной дверью… Анна выглянула на площадку. Шум и возня раздавались сверху, с той самой площадки, где курила раньше Валерия. Женский голос громко произнес: «Ой, я падаю!» Голос Стаса пробасил: «А ты как думала!»
Анна выбежала из квартиры, пролетела лестничный пролет до окна на площадке… Словно сквозь плотный туман увидела Стаса и женщину, которая выталкивала его в открытое окно! Он, странно согнувшись, почему-то даже не сопротивлялся. Анне показалось, что у нее лопнули сосуды в глазах: туман стал багровым, она как будто со стороны слышала собственный хриплый крик, ее руки насмерть вцепились в длинные светлые волосы женщины…
Пришла в себя Анна уже в квартире. Она лежала на диване в мокром халате, а Стас продолжал лить воду из кувшина ей на лицо и на грудь. Увидев, что она открыла глаза, он позвал ее несмело и жалобно:
– Ма, ты чего? Ты жива?
Анна не смогла ничего сказать. Она только смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Что это было? Может, ей все показалось? Галлюцинации? Стас сел рядом, взял в руки ее ладони, начал их разжимать. Он вынимал из них пряди белых волос!
– Ты хоть понимаешь, чего сделала, ма? Ты ж со Светки чуть скальп не сняла. Это Светка была! Сейчас она ревет в ванной. Мы дурачились! А ты что подумала? Ладно, молчи. Ясно, что подумала. Че делать-то? Отцу звонить? «Скорую» вызывать?
Анна отрицательно покачала головой. Ей показалось… Ей привиделось самое страшное несчастье, какое только может произойти. Значит, гибель Валерии – это еще не самое страшное горе для нее. Такого дикого отчаяния она тогда не испытала. Она сделала большое усилие, поднялась, с помощью сына добралась до спальни. Там кивнула ему на вешалку с халатами, он помог ей переодеться в сухое, накрыл одеялом.
– В баре у отца есть коньяк, – прошептала Анна. – Налей мне капельку, сынок.
– С удовольствием, – оживился Стас. – И себе можно? Давай дерябнем по такому случаю. Ну ты, как зверь, чесслово! Светка теперь на драную курицу похожа. – Он вышел в гостиную, вернулся с бутылкой коньяка и двумя бокалами. – Светку приглашал, но она тебя боится. Домой пошла.
Анна приподнялась на локте, сделал пару глотков, смогла глубоко вдохнуть.
– Ты ей позвони, извинись за меня. Я ничего не видела, в глазах потемнело. Показалось, что тебя кто-то сталкивает, как Леру…
– Да понял я, ма, – Стас явно повеселел. – Давай еще выпьем за то, что ты ее не выкинула в окно. Могла ведь запросто! Я уж подумал, что на ней мне точно жениться не придется.
– В каком смысле – жениться? – спросила Анна.
– В прямом! Замуж она хочет по-настоящему! Представляешь? Печать в паспорт, свадьба, ну и прочая хрень.
– А ты? Ты объяснил ей, что у тебя только жизнь начинается? Полгода всего в институте учишься. Ни профессии, ни своей квартиры, ни… Не то я говорю. Просто зачем тебе так рано себя связывать?
– А. Не заморачивайся. Чего ей говорить? Она, как дятел, одно и то же долбит. Может, и женюсь.
– Ты ее любишь?
– Нормально отношусь. Ладно, раз тебе уже лучше, я пойду, посплю. Только сначала поем.
Вскоре в спальню вошел Виктор, озабоченный, нахмуренный, как всегда, в последнее время.
– Как ты себя чувствуешь? – он присел на край кровати. – Что произошло, я знаю. Стас поведал.
– Ничего, – Анна смущенно улыбнулась. – Что-то случилось со мной, так стыдно перед ними.
– Брось. Они точно это переживут. Это последствие нашего несчастья, вот что с тобой произошло.
– Витя, Стас сказал, что Светлана хочет, чтобы он на ней женился. И он как будто рассматривает такой вариант.
– О чем ты думаешь, не понимаю? Стас нам приведет еще дюжину таких Светлан до своей свадьбы и не меньше – после. Несерьезный он парень. Болтает, что в голову взбредет. Преподаватели им недовольны, кстати. Зря я его в свой институт устроил. Это не Валерия. Она понимала, что такое учеба, работа, репутация семьи…
Анна с тоской посмотрела на мужа. Он продолжает считать Валерию идеалом, образцом. Он не может смириться с тем, что ее нет! У них было всего двое детей, при этом у каждого – свой любимчик. Виктор больше любил Леру, серьезную, целеустремленную, немного замкнутую. А для Анны Стасик, открытый, непосредственный, инфантильный, ленивый и несобранный – свет в окошке. Но теперь они оба должны жить ради сына. Как Виктор этого не понимает…
Глава 8
Виктор Павлович Осипов, декан факультета биологии университета, вошел в свой кабинет с чувством облегчения. Наконец-то он один. Ночи стали для него пыткой. Анна притворяется спящей, лежит, не шевелясь, чтобы его не разбудить, пытается дышать ровно, не включает свет, чтобы выпить свои таблетки, воспользоваться ингалятором, бежит в ванную, когда уж совсем невтерпеж, и там долго, включив воду, борется с подступающим приступом. И ему тоже приходится притворяться спящим, не беспокоиться, не задавать вопросы, потому что это бессмысленно: Анна непреклонно следует своему алгоритму действий. Он будет ей только мешать. А он… вообще стал бояться засыпать. Потому что после полного провала в сон просыпается с минутной и нестерпимо острой надеждой: гибель Лерочки была сновидением. Она дома. Он слышит, как она ходит по квартире, стоит под душем, варит себе кофе и жарит глазунью. Надежда сменяется еще более острым отчаянием. Оно не проходит. Депрессия не проходит. Желание отомстить всем, кто причинял зло Лере при жизни, не проходит. Об убийце он старается не думать до конкретных результатов следствия. Чтобы не отравить себя ядом ненависти и агрессии до того момента, когда враг будет объявлен. Тогда… Будет видно, что тогда.
Виктор сел за стол, какое-то время собирался с духом, потом придвинул документы, включил компьютер, начал работать. Самым неприятным делом был приказ об отчислении «бесплатника» Григория Видова. Первый парень на факультете, мечта всех девиц, коих, как водится, у них большинство. И это не единственное его достоинство. Видов поступил с золотой медалью, с почти выдающимися результатами ЕГЭ и в том, что у него большие способности, никто из преподавателей не сомневается. Но они жалуются на его вызывающее поведение: он любит выставлять их перед аудиторией недоучками, которые не в курсе последних тенденций науки. Он пропускает занятия, не ходит на лекции, и тот факт, что Видов отвечает на экзаменах лучше других, опять же на основании информации, полученной не на лекциях, – преподаватели считают почти издевкой. Скорее всего, так оно и есть.
Виктор Павлович долго не ставит подпись под приказом. Он пытается строго и честно разобраться с самим собой. Он не предложит Видову остаться на факультете на платной основе, потому что тот не согласится. И не только из гордости, которой у него выше крыши. Этот красавец со светлой головой происходит из очень бедной многодетной семьи. Для таких чудо – среднюю школу так блестяще закончить. Найти работу, чтобы платить за учебу, можно только в теории. Деньги нужны приличные, за такие придется вкалывать, тут не до науки… Вот он мысленно произнес слово «наука». Он, декан факультета серьезного вуза, ученый не в первом поколении, в очередной раз совершает преступление против науки. У него нет альтернативы. Вытеснение бесплатных умников – не просто система, навязанная свыше. Это единственная возможность уцелеть самому, поддерживать на современном уровне факультет. Содержать семью, в конце концов. «На мое место может прийти еще больший негодяй», – жестко сказал себе Осипов. Ничего, Видов переживет. Наверняка через какое-то время они узнают о том, что он сделал карьеру ученого в другой стране. Конечно, это не факт. Андрей Семенов, которого после того, как он бросил их вуз, приглашали лучшие университеты мира, благополучно бросал и эти университеты… Как бросал все и всех, в том числе и женщин. В том числе – Леру. Андрей… Виктор Павлович увидел совершенно отчетливо этого вызывающе красивого, невыносимо наглого, этого… Этого врага, иначе он его не воспринимал, даже после его гибели, которой, как считает жена Андрея, возможно, и не было. Когда Семенов начал встречаться с Валерией, та потеряла свою независимость, уверенность, она превратилась в жалкую рабыню. Так казалось Виктору. Но Лера страстно хотела выйти за Андрея замуж, и отец сделал бы все для их счастья. Сапоги бы зятю чистил, наверное. Но этот мерзавец оставил ее, посветился в других странах, вернулся и увел невесту у собственного брата. Но и это не стало пределом его безнравственности. Он был мужем этой Лили, у них росла дочка, а он, встретившись на какой-то вечеринке с Лерой, опять начал морочить ей голову. Виктору рассказали об этом, хотя он и сам что-то понял по тому, какой странной, растерянной и отрешенной вновь стала Лера. И тогда Виктор подумал: если Андрей оставит семью и женится на его дочери, – он все сделает для их счастья. Он даже сказал об этом ей: «Я подыскиваю тебе квартиру. Я все знаю. Если он решит остаться с тобой, пусть у вас будет свое жилье». Лера тогда благодарно на него посмотрела. Она страстно хотела этого счастья… Получилось так, как получилось. Виктор купил квартиру на свое имя (решил, что это будет безопаснее с таким зятьком в случае развода) незадолго до того, как пришло сообщение о гибели Андрея. О квартире знала только Лера: она ездила ее смотреть. Анна о ней до сих пор не знает. Почему он ей не сказал? Сначала, чтобы не спугнуть Лерино счастье. Потом – из-за несчастья… Потом, сейчас… Надо сказать себе правду. Он близок к серьезному решению. Он оценил трезво создавшуюся ситуацию и пришел к выводу: муж и жена часто расстаются, потеряв любимого ребенка. Это происходит по ряду причин, одна из которых: родители не могут до конца дней травмировать друг друга воспоминаниями о потере, а не вспоминать, будучи вместе, – невозможно. Это причина, у которой есть большой плюс: можно надеяться, что для Анны расставание тоже станет облегчением. Есть и другая причина. Это Ольга. Актриса театра и кино, которую пригласили однажды к ним на факультет для ведения новогоднего «капустника». Он пригласил ее танцевать, что-то поразило его в ее нежном и миловидном личике, во взгляде – робком и зависимом. Они провели остаток ночи в ее комнате в коммунальной квартире. С тех пор встречаются уже несколько лет. Он не ездил к ней после смерти Леры… Может, потому что в нем созревало решение уйти к ней совсем. Ему с ней легко, как с послушным ребенком. Виктор понял, что он хочет спокойно жить и любить… Если не сейчас, то через какое-то время. С Анной это невозможно никогда.
Он вздохнул, придвинул к себе приказ об отчислении Видова, память вновь услужливо подсунула ему ненавистный образ Андрея, исковеркавшего жизнь его дочери: они с Видовым очень похожи, – и поставил свою подпись почти с удовольствием.
