Евгения Липницкая
Девичья память
– Лялька, ты где это всё откопала?
Подруга смеётся в ответ.
– Да вот, вещи перебирала, нашла на антресолях. Скажи здорово? Час уже сижу перебираю. Столько воспоминаний…
– Это да, – хмыкаю я, – Вспомнить нам действительно есть что, жаль, внукам нечего будет рассказать. А с чего это тебя на антресоли понесло посреди лета? Ремонт что ли затеяла?
Ляля вздыхает в трубку.
– Не ремонт. Переезд.
– Квартиру меняешь? Здорово! Поздравляю! Ты ж давно хотела перебраться.
Снова вздох. Тревожное предчувствие стискивает рёбра.
– Да, вот и перебираюсь. В…
Она называет город и у меня вдруг перехватывает дыхание.
– Это же три тысячи километров, – выдавливаю я, наконец.
Лялька печально сопит.
В голове вихрем проносятся сотни мыслей, обрывки воспоминаний, словно в калейдоскопе, выстраиваются в причудливые узоры и рассыпаются на части, тут же сменяясь другими. Вот Лялька учится кататься на велосипеде, а я её страхую, у обеих сбитые в хлам коленки и счастливые улыбки – получается! До конца улицы проехала сама!
Первый звонок, волнуемся обе. Держимся за руки, плотно переплетя чёрные от ореховой кожуры пальцы, бант у Ляльки сбился набок, нос за лето облупился, и вообще, вид самый что ни на есть боевой, перед школьными воротами она оборачивается ко мне и залихвацки подмигивает, мол, не бойся, прорвёмся!
Зима, красная от мороза и обиды Лялька пылает праведным гневом и жаждет мести, её только что «намылил» снегом одноклассник Димка. Я подговариваю ещё четверых девчонок и после уроков мы организуем засаду. Противник пойман, повержен в сугроб и от души выкатан в снегу. Ликуем, справедливость восторжествовала, Лялька отмщена!
Дача Лялькиных родителей, напоенный весенними ароматами воздух, свежевскопанные грядки. Серьёзная Лялька, надвинув панаму на глаза (облупившийся нос теперь проблема, а не признак крутизны) усердно втыкает в землю семечки подсолнечника из купленной в ларьке пачки. Лялькин отец, выяснив что к чему, покатывается со смеху, подруга дуется. Кто ж знал, что жареные они для посадки не годятся?
Седьмой класс, Димка теперь каждый день таскается за нами следом от школы до Лялькиного дома, носит её портфель гордо, словно рыцарь подвязку на копье, угощает нас на переменах краснобокими яблоками, выпытывает у меня какие Ляльке нравятся песни и когда у неё день рождения. Разумеется, прежде чем предоставить ему стратегические разведданные, я всё согласую с подругой.
Каникулы. Мы с Лялькой заперлись в моей комнате, экспериментируем с её причёской. Чёлка получилась немного короче, чем планировалось, но подруга настроена оптимистично, отрастёт – будет супер. А вот с пепельными прядями что-то не задалось, на светло русых Лялькиных волосах предательский краситель проявился отчётливой зеленью. Но она и тут не унывает, говорит, так даже интересней вышло, теперь ещё бровь надо проколоть, и курить научиться. Идею с бровью я отметаю сразу, колоть Ляльку у меня рука не поднимется. Зато приношу с кухни сигареты отчима. Обеих после них ещё сутки тошнило…
Выпускной. Мы страшно красивые, путаемся в платьях, непривычно длинных, нарядных, как у принцесс. Лялька с Димкой танцуют вальс. Какая милая пара, говорит кто-то рядом, и я смотрю на них с такой гордостью, будто собственноручно вчера вылепила этих двоих из глины.
– Всего каких-то три тысячи километров – нарочито бодро произносит трубка голосом Ляли, – Тут же лететь всего ничего! Можно гонять друг к другу в гости хоть каждые выходные!
Я что-то мычу в ответ, соглашаясь. Действительно, в наше время расстояние не препятствие, всё равно обе заняты по горло, живя в одном городе, не чаще чем пару раз в месяц видимся, только вот по телефону или в переписке и общаемся. Так какая разница? Но горло сжимает невидимая рука и на глаза невольно наворачиваются слёзы. Смахиваю их поскорей, пока не проявились в голосе.
– Работу предложили, да?
– Да. Место отличное, грех упускать.
Мы болтаем ещё немного, обещаем друг другу непременно встретиться пару раз до Лялькиного отъезда, вспоминаем, что из старых нереализованных планов необходимо наверстать, смеёмся и перешучиваемся, как обычно. Ляля подробно рассказывает о своих планах на новом месте, а я искренне желаю ей всех возможных удач. Наконец, попрощавшись, конечно же, до скорого свидания, кладу трубку.
Открываю шкаф.
До верхней полки я не достаю даже в прыжке, так что сначала приходится сходить на кухню за табуретом, но в конце концов мне удаётся извлечь из дальнего угла заваленную всевозможным нужным хламом коробочку. Сажусь на пол рядом с распахнутым шкафом, бережно стираю пыль с розовой картонной крышки, развязываю потрёпанную ленту. Под ней пёстрая от наклеек и разноцветных гелиевых ручек тетрадь-анкета, блокнот, куда переписывались от руки стихи, свои и чужие понравившиеся, бисерные фенечки, сплетённые когда-то в подарок, нитяные «браслеты дружбы», фантики от жевательной резинки «Love is…», альбом с гербарием, который мы вместе с Лялькой собирали целое лето, а после так и не оформили под стекло, потемневший кулон сердечко, журнальные вырезки, бусины чешского стекла, выцветшие от времени Полароидные снимки, открытки и магнитики из дальних и не очень путешествий – вся история нашей дружбы. Вся наша с Лялькой память.
