Евгения Карлин
Маршрут построен. Путеводитель по профессии для психологов и психотерапевтов
1.3. Какая теория «правильная»? Какая терапия эффективная?
В предыдущем разделе мы назвали основные психологические направления и психотерапевтические модальности, основанные на них. Но какая теория «правильная»? Какой психотерапевтический метод эффективнее? Попробую ответить на эти вопросы с помощью примеров, как это когда-то сделал на одном из семинаров в моем университете профессор Стивен Саундерс из Университета Маркетт (Psychology Marquette University, США). «Вы хотите узнать, результативна ли поведенческая терапия в лечении депрессии? – спрашивал он. – Результативна! Множество исследований это подтверждают. А когнитивная терапия? Результативна! Множество исследований подтверждают и этот факт. А совмещенная когнитивно-поведенческая терапия? Вы знаете ответ? – он воодушевленно и лукаво осматривал аудиторию. – Да. Совершенно верно. Множество исследований подтверждают это!».
Итак, рассмотрим пример оценки результативности лечения депрессии (на основе результатов метаанализа)[5]. Применяемые виды психотерапии для лечения депрессии и их эффективность, согласно полученным эмпирическим данным:
• Поведенческая терапия / Бихевиоральная активация (высокая эффективность).
• Когнитивная терапия (высокая эффективность).
• Когнитивно-поведенческая психотерапия (высокая эффективность).
• Межличностная терапия (высокая эффективность).
• Краткосрочная позитивная психотерапия, или терапия, ориентированная на решение (высокая эффективность).
• Терапия самоуправления/самоконтроля (высокая эффективность).
• Терапия принятия и ответственности (умеренная эффективность).
• Эмоционально-фокусированная терапия (умеренная эффективность).
• Рационально-эмоционально-поведенческая терапия (умеренная эффективность).
• Терапия воспоминаниями (умеренная эффективность).
• Селф-системная терапия (умеренная эффективность).
• Краткосрочная психодинамическая терапия (умеренная эффективность).
Таким образом, все подходы показывают приблизительно одинаковую эффективность, а результаты мета-анализа эффективности направлений позволяют заключить следующее. Согласно исследованиям Клауса Граве, в свое время возглавлявшего Общество психотерапевтических исследований (Society for Psychotherapy Research) и соучредителя, редактора научного журнала «Psychotherapy Research» (Grawe et al., 1994; Grawe, 1997), все ставшие традиционными направления психотерапии являются эффективными, однако не было продемонстрировано однозначно большей эффективности какого-либо из них по сравнению с остальными. Хотя при лечении некоторых видов расстройств определенные виды психотерапии, по результатам отдельных исследований, показывают большую эффективность (в частности, когнитивно-поведенческая терапия при лечении панических атак).
Различные типы терапии – индивидуальная и групповая, ограниченная и не ограниченная во времени, лекарственная и клиническое интервью – достигают положительных результатов без четкого превосходства какой-либо одной внутри контрастирующих пар. Переменными, которые, по данным исследований, наиболее значимо коррелируют с успешным исходом, оказываются факторы клиента (сила эго и мотивация к изменению), а также личные факторы терапевта (доверие, душевная теплота и принятие). Технические приемы и умение их использовать представляются менее важными. Результаты психотерапии обычно оказываются положительными; меньшинство клиентов демонстрируют отсутствие улучшения, но может также отмечаться и «эффект ухудшен и я».
Поскольку все направления психотерапии одинаково эффективны и у каждого есть свои преимущества и ограничения, идея их интеграции на всех уровнях представляется важной и перспективной. Об этом мы поговорим дальше.
1.4. Интегративный подход. Как совместить разное, избежав хаоса?
Мое развитие в профессии показало, что интеграция – естественный и логичный подход, как к концептуальному пониманию психотерапии, так и к ее практическому применению, в основе которого лежит признание и уважение всей сложности человеческой природы, которая не может быть исчерпана одной системой описания и «исцелена» единственным методом. Иными словами, интеграция в психотерапии – это поиск все более сложных, но системных и обоснованных формулировок взаимосвязи между природой человека, его когнитивной, эмоциональной и поведенческой сторонами, поиском смысла и ролью культурных и социальных факторов, стабильностью и процессами изменения. Интеграция в психотерапии заключается в стремлении к глубокому многостороннему пониманию клиентов/пациентов и их потребностей и возможности оказывать наиболее эффективную помощь для каждого их них (Fernández-Álvarez et al., 2 0 16).
Поступив на факультет психологии в 1999 году и окончив свое академическое образование докторской степенью в области психотерапии в 2016 году, я обучалась во время прохождения собственной психотерапии. Брала и беру супервизии у психотерапевтов разных школ, будучи согласной с девизом одного из ведущих исследователей в интегративном подходе Дэвида Орлинского, у которого мне посчастливилось учиться на программе летней школы Университета имени Зигмунда Фрейда в Вене – «Учись у многих».
Занимаясь в своей профессиональной деятельности как научной, так и практической работой, я вижу все нарастающую необходимость в понимании психотерапии именно через интегративную модель. Это касается и анализа существующих исследований по психотерапии, и того, каким образом мы понимаем суть психотерапии как врачевания. Интеграция является «лейтмотивом» или «духом времени» (Castonguay et al., 2015, c. 365). И хотя это направление представляется наиболее перспективным, о чем пишут в своих работах многие исследователи (Grawe, 1997; Norcross, 1986, 2005; Orlinsky, Howard, 1984; Fernández-Álvarez, 2001; Александров, 2009 и др.), в рамках подготовки специалистов ему уделяется недостаточное внимание.
Интеграция (как объединение отдельных частей воедино) означает построение новой метатеории, объединяющей все интегрируемые концепции (Arkowitz, 1992; Martens, Petzold, 1995). Помню занятный случай, когда один сегодня близкий мне человек, а тогда – недавняя знакомая, спросила, в каком направлении я работаю, на что я ответила – в интегральном. Она погуглила и почти сразу наткнулась на книгу «Интегральная психология. Сознание, Дух, Психология, Терапия» Кена Уилбера, в которой речь идет о «Великом Гнезде Бытия», после чего с опаской уточнила: «Это то?». Нет, не то.
Термины психотерапевтическая интеграция и интеграция в психотерапии являются синонимами и описывают подход, позволяющий психотерапевтам поддерживать модели, которые они считают основными для своей теоретической ориентации, но в то же время расширять и заимствовать другие теоретические концепции (Castonguay et al., 2015). На практике интеграция в психотерапии характеризует общее и взаимодополняемое в разных подходах не только на концептуальном уровне, но также на эмпирическом и клиническом (Fernández-Álvarez et al., 2016). Фактически интеграция в психотерапии – это синтез знаний о психическом и психологическом здоровье, расстройствах и методах оказания психотерапевтической помощи.
Интегративная психотерапия одобрена многими практикующими специалистами, на что указывают результаты опросов в США (Norcross, 2005), Китае (Liu et al., 2013), Германии и Швейцарии (Caspar, 2008), а также в других странах. Согласно исследованиям, интегративный подход в начале 2000-х годов поддерживали от 7 % в Австралии до 42 % в Великобритании (Norcross, 2005). К настоящему времени эта тенденция выражена сильнее: большинство практиков позитивно смотрят на интегративную перспективу и дальнейшее развитие психотерапии (Fernández-Álvarez et al., 2016). Более того, в одном из исследований (Rihacek, Danelova, 2016) было показано, что на своем индивидуальном профессиональном пути психотерапевты многократно проходят процесс интеграции, включающий несколько фаз, которые в самом общем виде могут быть описаны как: 1) приверженность единственной теории и идентификация с ней; 2) дестабилизация из-за столкновения с ограничениями этой теории, неудовлетворенность ею; 3) консолидация через объединение концепций и повышение профессиональной эффективности (Карлин, 2019).
Многие специалисты, работая интегративно, не называют это интегративным подходом, но просто указывают, что в своей работе используют разные методы, и перечисляют их. Так, например, Альфред Притц, президент Всемирного совета по психотерапии, ректор SFU, автор множества публикаций по психотерапии и мой научный руководитель, в своей психотерапевтической практике использует: клиент-центрированную психотерапию, гештальт-терапию, психоанализ и групповую терапию. Такой подход можно встретить у многих других коллег, открытых Общей модели психотерапии, имеющих желание и возможность продолжать свое профессиональное обучение, осваивая разные модальности и совмещая их в своей практике.
Психотерапия по своей сути интегративна, поскольку возникла на стыке разных дисциплин: медицины, философии, психологии, телесных и духовных практик. Она изначально объединяет, синтезирует в себе разные знания. При более глубоком изучении каждого из «чистых» подходов обнаруживаются схожие элементы, взятые из предшествующих и смежных психотерапии дисциплин, и по этой причине присвоение и отстаивание определенными психотерапевтическими школами «своего метода» часто бывает затруднительным.
Попытки психотерапевтической интеграции появились практически одновременно с возникновением разных взглядов на возможности психотерапии. Одной из первых работ, в которой приводится попытка соединить различные направления, является статья Томаса Френча (French, 1933), в которой рассматривалась взаимосвязь между психоанализом и экспериментальной работой Ивана Павлова.
Одновременно с изучением общего и взаимодополняемого в разных психотерапевтических подходах образовывались отдельные интегративные концепции, соединяющие в себе два или более направлений. В качестве примера можно привести подход Д. Долларда и Н. Миллера (Dollard, Miller, 1950), совмещающий в себе теорию научения и психоанализ; интегративную теорию циклической психодинамики П.Л. Вахтеля (Wachtel, 1977), объединяющую психоанализ и поведенческую терапию; когнитивно-аналитическую терапию Э. Райла (Ryle, 2005); схема-терапию Дж. Янга (Young et al., 2003), включающую когнитивно-поведенческую терапию, психоаналитическую теорию объектных отношений, теорию привязанности и гештальт-терапию.
Изначально называемый эклектичным (Norcross, 1986) интегративный подход начинает укрепляться в 1980-е годы, что связано с накопленным к тому времени обширным эмпирическим опытом. Психотерапевтические исследования в рамках интегративного подхода описываются в периодических изданиях, появляются журналы по интегративной психотерапии, среди них: «Журнал интегративной и эклектической психотерапии» (англ. International Journal of Eclectic Psychotherapy) и «Журнал психотерапевтической интеграции» (англ. Journal of Psychotherapy Integration). В 1983 году создается профессиональное международное Общество психотерапевтической интеграции (англ. Society for the Exploration of Psychotherapy Integration), на первом собрании которого в Аннаполисе, штат Мэриленд, была впервые представлена Общая модель психотерапии (англ. Generic Model of Psychotherapy; Orlinsky, Howard, 1984; Orlinsky, 2009).
Рассмотрим причины интеграции. Можно выделить теоретические и практические причины интеграции в психотерапии. Однако прежде, чем их рассмотреть, вспомним структуру любого психотерапевтического направления, которое, как я уже говорила, в самом общем виде имеет три уровня: концептуальный, методологический и операционный. На этих трех уровнях возможна интеграция в работе психолога/терапевта. Хотя на концептуальном она осуществляется сложнее, чем на методологическом и тем более операционном.
Теоретические причины интеграции в первую очередь связаны с ограничениями, которые существуют в рамках одного концептуального видения и делают невозможным описание с его помощью всех аспектов личностного здоровья и возникновения расстройств. Однако именно на концептуальном уровне возникают наиболее существенные трудности интеграции, так как многие взгляды на природу нарушений и задачи, стоящие перед терапевтами, оказываются противоречивыми и выглядят несовместимыми (Воробьева, 2005). Однако на примерах уже названных выше интегративных теоретических концепций (Dollard, Miller, 1950; Ryle, 2005; Wachtel, 1977; Young, 2003 и др.) мы видим, что это возможно.
Кроме того, как показывают исследования (Grawe et al., 1994; Grawe, 1997; Orlinsky, 2009), концептуальные идеи, которых придерживается психотерапевт и которые проявляются в его интерпретациях, обоснованиях или объяснениях, оказывают незначительное влияние на результаты психотерапии. Кроме того, здесь вслед за Александровым (2009) можно заметить, что даже психотерапевты одного направления в отдельных случаях могут предлагать ряд различных интерпретаций или гипотез. Отсюда напрашивается вывод о том, что не столь важно, «какое именно объяснение или интерпретацию предлагает психотерапевт. Важно другое: имеют ли предлагаемое объяснение или интерпретация смысл для данного клиента и принимаются ли они им. Фактически не существует единственного правильного объяснения. Знание имеет, вероятно, для пациента определенное значение. Оно образует базис для понимания и принятия с его стороны. Если объяснение или интерпретация представляются пациенту осмысленными, то имеют для него объяснительную ценность, поскольку уменьшают неопределенность и подкрепляют ожидания улучшения и надежду» (Александров, 2009, с. 12). Таким образом, можно говорить о том, что внешне непреодолимый разрыв между психотерапевтическими концепциями часто связан с теоретическим догматизмом с одной стороны и конкуренцией отдельных профессиональных сообществ с другой, где защита определенной области обусловлена маркетинговыми, а не научными причинами (Paris, 2015).
В свою очередь, практические причины связаны с необходимостью расширения методов работы, особенно в случаях терапии сложных пациентов, трудно поддающихся лечению с помощью стандартных процедур одной модальности, но требующих комплексного подхода в психотерапии (Norcross, 2005; Fernández-Álvarez et al., 2016). Здесь мы можем говорить об интеграции психотерапии на методологическом и операционном уровнях, где этот процесс намного более развит и слажен. Фактически каждому клиенту/пациенту необходима его собственная уникальная терапия, а для этого нам необходимо быть готовыми проявлять гибкость и использовать все те знания, которые сегодня предлагает накопленный эмпирический и практический опыт.
Теперь рассмотрим линии развития интеграции в психотерапии.
Существует несколько попыток систематизировать и классифицировать интегративное движение в психотерапии. Орлинский (Orlinsky, 2009) описывает две модели теоретической интеграции (см. рис. 1). Первая (вертикальная) – собственно Общая модель психотерапии, которая базируется на результатах исследования, позволяющих видеть общее для каждого направления. Вторая (горизонтальная) – фокусируется на возможностях совмещения различных модальностей.
Систематизацию существующих направлений интеграции также можно найти в статье Хектора Фернандес-Альвареса с коллегами (Fernández-Álvarez et al., 2 016). Авторы выделяют четыре линии развития. Первая строится вокруг общих факторов психотерапии: сюда можно отнести работы Розенцвейга, Гарфилда, Граве, Орлинского, Дункана, Миллера, Уэмполда и Хаббла, а также других исследователей, сосредоточивающих внимание на процессе, факторах и результатах терапии, независимо от ее модальности (Rosenzweig, 1936; Garfeld, 1980; Grawe, 1994; Orlinsky, 1984, 2009; Duncan et al., 2010).
Вторая линия интеграции – своего рода технический эклектизм, представляющий собой эмпирически и клинически обоснованный выбор стратегий, вмешательств и методов, которые могут использоваться с конкретным пациентом вне теоретической ориентации терапевта. Двумя репрезентативными подходами этого направления являются мультимодальная терапия Лазаруса (англ. Multimodal therapy; Lazarus, 2005) и систематический выбор лечения Ботлера с коллегами (англ. Systematic treatment selection; Beutler, Harwood, 2000; Beutler et al., 2006).
Рис. 1. Две модели теоретической интеграции в психотерапии (Orlinsky, 2009)
Третья линия в интеграции известна как теоретическая интеграция и является тщательно сформулированным синтезом двух и более теоретических концепций. В качестве примера можно привести уже упомянутую когнитивно-аналитическую терапию Райла (англ. Ryle’s cognitive analytictherapy; Ryle, 2005), подход Долларда и Миллера (Dollard, Miller, 1950), совмещающий в себе теорию научения и психоанализ, интегративную теорию Вахтеля (англ. Cyclical psychodynamics; Wachtel, 1977).
Четвертую линию называют ассимиляционной интеграцией (Goldfried, 1991; Messer, 2015) – она охватывает психотерапевтические подходы, которые придерживаются определенной традиционной теоретической ориентации (так называемой теории дома), но в то же время выборочно используют техники из других ориентаций. То есть в процессе ассимиляционной интеграции практикующий специалист создает концептуализацию кейса на основе своей основной теоретической модели, но, признавая ее сильные и слабые стороны, включает по необходимости идеи из других теорий (Aafjes-van Doorn et al., 2 018).
Между четырьмя описанными направлениями есть много общего, и в совокупности они достаточно целостно описывают многоплановый процесс интеграции.
Несмотря на ожидание прорыва, связанного с осознанием важности интеграции, который привел бы к созданию программ обучения по интегративной психотерапии, этому до сих пор уделяется относительно мало внимания. Тем не менее такие программы существуют (Norcross, Beutler, 2000; Fernández-Álvarez et al., 2 016; Aafjes-van Doorn et al., 2018): они предлагают обучение специалистов, выстроенное в той же логике, что и подготовка в рамках других модальностей (прохождение индивидуальной терапии, тренинг, супервизии и пр.), но выделяют при этом возможность повышения эффективности и результативности психотерапевтов за счет расширения психотерапевтических методов – непрерывного процесса конвергенции и взаимодополнения на концептуальном, клиническом и эмпирическом уровнях (Fernández-Álvarez et al., 2016; Aafjes-van Doorn et al., 2 018).
1.5. Общая модель психотерапии как вариант интегративного подхода
В предыдущем разделе мы говорили об интегративном подходе и соотносящейся с ним Общей модели психотерапии, универсальной для любой модальности. Речь идет о первой линии интеграции, изучающей психотерапию как дисциплину целиком и объединяющей в себе обширный накопленный эмпирический материал с акцентом не на модальность, а на общие факторы психотерапии. Такой подход является наиболее целостным и позволяет охватывать и другие интегративные линии психотерапевтического развития.
Я познакомилась с Общей моделью психотерапии в 2015 году, во время одной из сессий в SFU. Обучение было построено таким образом, что кроме основной программы обучения, состоящей из определенных учебных блоков, во время летней и зимней школы была возможность учиться у выдающихся профессионалов в психотерапевтической области. Иногда это была открытая встреча, иногда мастер-класс, иногда продолжительные занятия, проходившие в течение нескольких дней. Преподавателями были замечательные люди и ученые: профессор Стивен Саундерс (Marquette University, США), профессор Дэвид Орлинский (University of Chicago, США), на которого я буду многократно ссылаться, профессор Волкер Чучке (The University of Cologne, Германия), горячо любимый мною Дан Покорный (SFU, Австрия; Ulm University, Германия). За несколько лет до моего поступления приезжал легендарный Ирвин Ялом, и мой друг и коллега Антон Максимов рассказывал об этом визите, который, к слову, его совсем не впечатлил: «Я даже почти не помню, о чем он рассказывал. Только эти сумасшедшие очереди за автографом и ящики с его книгами, которые быстро опустошались». В этом же зале мне посчастливилось застать уже совсем старенькую и трогательную Софию Фрейд – внучку знаменитого дедушки и «отца» психоанализа.
В рамках одной из учебных недель я познакомилась с Альфридом Лэнгле – профессором нескольких университетов, в том числе и SFU, развивающим логоанализ и экзистенциальный анализ, другом и учеником Виктора Франкла. Это произошло во время моего второго приезда в Университет, еще в старом здании по адресу Шнирхгассе 9а, которое когда-то служило казармой для офицеров и, как я слышала, имело свой бункер на случай ядерной атаки (нынче на его месте стоят высокие новостройки). В аудитории, где на фронтальной стене мозаикой из разноцветных стикеров был выложен огромный портрет Фрейда, сидел седоволосый мужчина с большими светло-печальными глазами. Я опоздала минут на пятнадцать (что было обычной практикой для докторантов нашей непунктуальной группы), поэтому вошла, когда профессор неспешно и монотонно вел повествование на некую пока неясную мне тему. Как он говорил! Спокойно, размеренно, вдумчиво. Не прибегая ни к одному из ораторских приемов, минута за минутой профессор создавал удивительную атмосферу тихой и глубокой наполненности бытием. Я поискала в интернете информацию об этом погруженном в себя волшебнике и узнала, что незадолго до этого профессор приезжал в Москву, где аудитория МГУ была битком заполнена студентами, сидящими не только на стульях, но и на подоконниках. А здесь, венским утром, нас было в аудитории всего девять человек, остальные сокурсники еще не подтянулись.
Когда эта книга уже готовилась к изданию, я вновь оказалась в Вене, где спустя почти десять лет мне снова посчастливилось встретиться с Альфридом Лэнгле. Была весна, и в Вене все успело расцвести, когда неожиданно опять ударили холода. В тот день пошел апрельский снег: удивительно красиво и немного грустно он опускался на землю вместе с осыпающимися магнолиями. Я шла по тихой Зюсс-Гассе, на которой находится основанное Альфридом Лэнгле Международное общество логотерапии и экзистенциального анализа (англ. GLE-International), а также офис и квартира его семьи.
Профессор спустился точно в назначенное время, открыв дверь просторной квартиры, где он принимает клиентов и как медицинский доктор, и как психотерапевт. Я взяла у него небольшое видеоинтервью в рамках своего проекта «Разговоры о психотерапии», который с недавнего времени веду на YouTube-канале. Мы говорили о разном, в том числе о том, как Альфрид Лэнгле определяет свою идентичность сегодня, и о том, как важна для него его семья, которая, несмотря на то, что он всегда очень активен в своей работе, всегда была для него на первом плане. Кроме поднимаемых вопросов, профессиональных и личных, и его вдумчивых ответов на них, необычайно ценно было то, какую атмосферу Профессор создавал вокруг себя, сколько доброты и мудрости излучал, сколько принятия и красоты было в пространстве рядом с ним. Это была необычайная встреча, и, зная множество других профессионалов сегодня, я убеждена, что Альфрид Лэнгле – один из глубочайших психотерапевтов, живущих в наши дни.
Рис. 2. Фрагмент одной из первых публикаций об Общей модели психотерапии (Journal of Integrative and Eclectic Psychotherapy, 1987)
Но вернемся к Общей модели психотерапии и приезду активно развивающего ее Дэвида Орлинского. У меня сохранился снимок от 11 сентября 2015 года: посередине обаятельный седоволосый мужчина с высокой залысиной, небольшой бородкой и приветливым взглядом сквозь стекла очков, в мягком бежевом свитере, надетом поверх рубашки. Он спокойный и доброжелательный. Это и есть профессор Орлинский, блестящий исследователь из Чикагского Университета. Слева – я, справа – моя сокурсница Алана-Луиза из Германии – воплощение женственности с копной кудрявых светлых волос.
Именно в тот приезд мой компьютер пополнился несколькими важными статьями (часть которых я использовала впоследствии и в написании отдельных глав этой книги), а также всеми теми витиеватыми схемами, которые я буду приводить в последующих разделах со ссылкой на Общую модель психотерапии и Орлинского с коллегами. Никогда не знаешь, что и когда пригодится. Шесть лет назад у меня не было идеи написать подобную книгу, а сейчас это кажется совершенно естественным и необходимым.
Общая модель была предложена Дэвидом Орлинским и Кеном Ховардом в 1984 году (Orlinsky, Howard, 1984). Она базируется на обзоре исследований и суммирует все аспекты психотерапии, которые можно изучить на практике. Развитие этой модели существенно поддержала работа Клауса Граве (Grawe, 1995), в которой он сделал попытку создания метатеории более высокого уровня с помощью общей теории психотерапии. В 1994 году Граве опубликовал результаты метаанализа 897 публикаций с приемлемым научным уровнем, посвященных эффективности различных направлений. На их основании он сделал вывод, что все методы психотерапии действуют по одним и тем же принципам и что модальность терапии оказывает значительно меньшее влияние, чем многие другие «универсальные» показатели (например, качество эмоционального контакта между клиентом и терапевтом, личность терапевта, мотивация изменения у клиента и другие факторы, которые называют общими).
Существующие до сих пор терапевтические школы Граве рассматривает в целом как устаревшие, поскольку они не смогли разъяснить противоречивые, с его точки зрения, знания, полученные в психотерапевтических исследованиях. Исходя из этого, Граве настаивает на теориях «второго поколения», которые должны интегрировать актуальные эмпирические результаты психотерапевтических исследований. В качестве такой теории предлагается Общая психотерапевтическая теория изменений, или Общая модель психотерапии, – один из наиболее проработанных и эмпирически обоснованных подходов, который фактически образовался благодаря накопленному эмпирическому материалу (Orlinsky, Howard, 1984; Orlinsky, 2009).
По мнению Орлинского (2009), использование Общей модели в качестве средства для интеграции теорий психотерапевтической практики второстепенно. Первоначальная цель ее создания заключалась в том, чтобы подготовить целостный отчет по результатам многочисленных исследований о связи разных аспектов терапевтического процесса и результатам терапии, опубликованным в третьем издании Bergin и Garfeld’s Handbook of Psychotherapy and Behavior Change (Orlinsky, Howard, 1984). Именно эта цель привела к формированию общей теории терапии, базирующейся на эмпирических исследованиях.
Общая модель психотерапии объединяет самые разные психотерапевтические модальности и подходы, подтверждая наличие у них общих базовых составляющих и указывая на факторы эффективности каждой из модальностей, а также некоторые закономерности, возникающие в психотерапевтическом процессе. О таком общем, универсальном для любой модальности, мы будем подробно говорить в последующих главах. Именно на такое общее опирается большинство профессиональных сообществ, например, ассоциаций, объединяющих в себе представителей разных модальностей. А также на таком общем формулируются профессиональные этические кодексы и строятся контракты между психологом/психотерапевтом и клиентом/пациентом, которые в базовых пунктах, как правило, универсальны.
Стоит отметить, что в Общей модели психотерапии чаще используется медицинский термин «психотерапевт» (или «консультант-терапевт»), а не «консультант» или «психолог». «Пациент» и «клиент» используются с равной частотой, но при этом довольно часто можно встретить термины «клиническая практика» (даже если речь идет не о клинической работе, а о практике со здоровыми людьми), «психические расстройства», «лечение», «терапевтическая модель лечения». С одной стороны, это связано с традиционным словарем, идущим из ранних психотерапевтических и психоаналитических работ, с другой – с возможностью объединить самые разные направления и уровни психотерапии. Третья, пожалуй, наиболее значимая причина связана с тем, что во многих западных странах психотерапия как дисциплина до сих пор продолжает развиваться в основном в рамках клинической практики, то есть она ориентирована на людей, имеющих определенные психические расстройства, и часто сопровождает разговорную психотерапию медикаментозным лечением. По этому поводу моя коллега Екатерина Макарова, обучавшаяся в Австрии, а после вернувшаяся практиковать в Россию, удивлялась, когда к ней стали приходить клиенты без психиатрических диагнозов, с запросом решить достаточно простые, житейские вопросы, что было нетипично для ее австрийской практики.
Таким образом, Общая модель психотерапии не противоречит ни одному из подходов, описывает психотерапию как общий феномен и выделяет важность интегративного подхода, поскольку он позволяет брать лучшее и создавать уникальные способы помощи для каждого конкретного клиента или пациента.
