Евгения Ивановна Хамуляк
Трусы в горошек
Но только не в тот день. Приехав в Москву я решила начать все с чистого листа, постаралась увидеть окружающее через те образы, что открывает мне эта уникальная возможность.
– Приезжаю на выставку, а там миллионы людей, миллионы запахов, и вдруг среди всего этого миллионного … я стала ощущать…
– Зеленый горошек? – хотела пошутить я.
– Точно! Июньский зеленый горошек… Я бегала от стенда к стенду, работала, выполняла какие-то обязанности, но все это стало фоном, потому что июнь, Массандра, черное море, небо, мой родной край, куда бы я мечтала вернуться… он ожил прямо там на выставке. Ожил и заблагоухал. Я видела, как стенды прорастают ярко-зелеными стеблями, как линолеум зарастает газоном, как среди тысяч голосов становятся слышны крики чаек. Безжизненные лампы засветили утренним морским солнцем.
В общем, это было какое-то наваждение… И среди всех этих галлюцинаций сначала тонким-претонким шлейфом, – она прикрыла глаза и шоколадные ресницы быстро заморгали, – а потом ощутимой волной, которая превращалась в видимую дорожку, усыпанную горошком, в конце концов, приведшую меня к … – она внезапно открыла глаза, – к Владимиру Александровичу, директору нашего завода в Крыму.
Я даже отпрянула, представив себе эту картинку. Как Катя, с закрытыми глазами, шастала по выставке, словно сомнамбула, в конце концов наткнувшись на начальство, на три головы выше и в плечах два раза шире.
– Мы проработали вместе два года, виделись довольно часто, он ведь приезжал в наш филиал, куда меня послали на освоение растущего рынка. И никогда-никогда не пах зеленым горошком.
Заверила меня Галя. А я ей верила. Пахнуть провансалем и оливье Владимир, забыла как его по батюшке, в шикарном своем пиджаке никак не мог. Это было очевидно.
– Его любимые духи естественно мужские, плотные, настырные, взрывные. Собственно как и он сам. Не женат, точнее был дважды, и оба раза его не выдерживали за прямолинейный, сложный, порывистый характер. Собственно именно по этой причине за два года совместной работы и у меня отбивало нюх даже принюхиваться к нему. Планерки с ним являлись настоящим мучением. Приказы, приказы, приказы. Результаты, результаты, результаты. Поручения, поручения, поручения. Ни одного дружественного взгляда или хотя бы корпоративной улыбки.
Она улыбнулась:
– Короче, характер нордический. Хотя благодаря ему в том числе, после уничтожения и долгого одичания крымские винодельни приходят в себя и дело двигается вперед. Но… мой нюх, словно тот волшебный клубочек ниточек из сказки, споткнувшийся о директора, настаивал, что горошком пахнет именно от него.
Я как могла отнюхивалась, старалась с головой уйти в работу. Благо ее хватало. Интерес к нашему краю и его производителям просто ошеломительный. Пять золотых наград из десяти возможных! – Она гордо посмотрела на меня.
– Но к вечеру, когда все затихало, и нужно было отправляться в отель, мой нюх, точнее мой нос просто прилипал к Владимиру Александровичу и провожал его до самой двери, не желая разлучаться.
– Я попыталась принюхаться к нему по-другому, не этим шестым чувством, а нормально, носом. Он действительно пах красным деревом. А это Африка, даже Южная Америка. Короче, территориально от Крыма очень далеко, хотя не исключаю, что и там выращивают свой зеленый горошек.
Она поправила шоколадные волосы и покраснела, намереваясь перейти к главному.
– Я уже не девочка. Мне 18+. И потом это шестое чувство, про которое ты говорила… В общем, я решилась! – она хихикнула. – Я решилась на отчаянный поступок охмурить директора и посмотреть, черт побери, откуда пахнет горошком?
