bannerbannerbanner
полная версияСоня побеждает зомби

Евгения Ивановна Хамуляк
Соня побеждает зомби

Полная версия

Глава 3. Троллинг Яши

Вот, к слову сказать, над Яшей подтрунивала парочка “неприкасаемых” одиннадцатиклассников.

И даже его интуиция и возможности читать мысли не всегда спасали от встречи с хулиганами. Жаловаться отцу или учительнице на домогательства было не в правилах пацана, числившегося в отличниках. Друзей из-за насмешливого характера и той самой пресловутой привычки читать сокровенное у него не водилось, приходилось терпеть побои и издевки, заранее выстраивая маршруты для побега. Так было, пока Соня не взялась распутать этот гордиев узел, однажды заметив такую неприятную ситуацию.

И будто бы невзначай девочка рассказала Яше про проблемы с математикой у Сережи Яковлева, коренастого соседа по парте, с начала года насильно посаженного к отличнику набираться уму-разуму. Но Яша не оценил возможности помочь силачу взамен на поддержку в борьбе с насилием, дружеской искры между отличником и спортсменом так и не пробежало. Поэтому Сережина математика по-прежнему хромала, а Яша периодически заваливался в класс то хромой, то в синяках.

Сереже же, которого Соня почему-то называла потомственным богатырем, к слову сказать, он и в самом выглядел вылитым Алешей Поповичем, только шлема на голове и меча не хватало, она поведала за завтраком в школьной столовой про злые игры выпускников с Яшей. Несмотря на отсутствие дружбы и даже симпатии к отличнику и соседу по парте, Сережа – Алеша Попович из-за природного стремления к справедливости, как и положено всем русским богатырям, в тот же день навязался-таки к соседу-отличнику по парте на совместное делание домашки к нему домой, и, само собой, они вместе натолкнулись на “лихославских братков”, как сами себя называли Макогон Дима, он же Димоныч, и Черепков Витя, он же Крутой Витек, куривших за ларьком прям у подъезда, где жил Яша Сенчин.

Увидев с “любимчиком” еще одного восьмиклассника, братки даже обрадовались, предчувствуя интересное послеобеденное времяпрепровождение.

Но предчувствия обманули курильщиков. Не тут-то было! В коренастой шее и двух борцовских мозолистых руках Сережи Яковлева нехорошо хрустнуло, как перед разминкой в спортзале, и минуты не прошло, как лихославские братки уже валялись в свеженьком беленьком сугробе, сами больно похрустывая костными суставами.

Как водится у всех бандитов на свете, прямо из снега посыпались угрозы. И угрозы лились нешуточные, очень опасные для здоровья и будущего восьмиклассников, ведь все знали, что у обоих мнимых братиков в столице проживают настоящие братья, работающие в серьезных учреждениях, которым море по колено. Именно из-за этих связей никто и не желал связываться с хулиганами, обходя их стороной или выполняя их рэкетирские требования.

Но в разгар пререканий как из ниоткуда в воздухе возникли две тоненькие фигурки с рыжими косичками, готовые растрезвонить на каждом углу о поверженных бугаях. Оля Острецова «смущала» пацанов угрозами, как она расскажет об их «забавах» сначала всем одноклассникам, потом школе, затем району, а следом и всему городу, но хуже всего – своей маме Острецовой Алле Вячеславовне, главному редактору местной газеты «Наш Лихославль», где может появиться нехорошая статья с ФИО участников неприятного происшествия… И Оля тут же стала придумывать названия для будущей сенсации: «Берегитесь несовершеннолетних рэкетиров!» или «Хулиганы со столичными связями устраивают травлю в школе!» или «Школьный беспредел выпускников!»…

В то время Лиза Острецова уже успела оповестить весь класс о травле одноклассника Яши, пусть и не самого приятного человека в мире, но своего родного одноклассника! А свои своих, как известно, в беде никогда не кидают. И весь класс, побросав свои дела и обед, сбежался на помощь, прихватив по дороге друзей, братьев и сестер, а некоторые и пап с мамами, между прочим, у многих из них тоже водились неплохие связи в столице, которая располагалась всего-то рукой подать.

Этот случай совершил настоящую культурную революцию в 8 “Б” и, кстати, не только там.

Во-первых, проснулись эти самые столичные связи и первым делом «надрали уши» своим родственничкам за такие «забавы» и за дурную славу, вмиг донесшуюся до столицы. Связи оказались «с мозгами», прикинув, к чему могут привести подобные разговорчики и статьи, пусть и в местных захолустных СМИ. И если раньше, в золотое время малиновых пиджаков, которое иногда еще задерживалось в провинции, статьи и разных умных редакторов можно было как-то за пояс заткнуть, то сейчас погоду и политику делали гаджеты в руках несовершеннолетних и очень активных пользователей ПК, могущих натворить настоящую беду своими быстро печатающими пальчиками. А все гаджеты за пояс не заткнешь! Легче «зашить рот» разным зеленым головастикам, – подумали мудрые столичные связи и были правы.

Ну а прознав про сигареты, двойки в четверти и жалобы других детей, столичные шишки наказали лихославских родственничков, предложив выбрать меры пресечения непосредственно жертвам происшествия – Яше и Сереже. Это вызвало настоящий фурор и прибавило московским связям много почета среди местного населения.

И когда всем классом сидели и придумывали наказание «браткам», Соня напомнила, сверившись опять-таки с гаджетами своего умного аппарата, что если дом престарелых и детская спецшкола Лихославля очищены от листьев, снега, теперь бабули с дедулями и ребята могут спокойно гулять в эти чудесные зимние деньки, то вот дом инвалидов, что находился по разбитой дороге в двух часах езды – про него давным-давно все позабыли, и его обитателям не видать прогулок до самого марта. А ведь всем нужны свежий воздух и общение! Решено было отправить нарушителей спокойствия на трудовые работы именно туда.

А чтоб они не сбежали или не увиливали – сопроводить их по дороге и руководить производимыми работами. Яша и Сережа и еще пара одноклассников вызвались проконтролировать.

Димоныч и Крутой Витек, прознав про уборку листьев и слякоти, лишь усмехнулись, решив, что им крупно повезло с наказанием. Уж пару месяцев раз в неделю подмести пару тропинок двум бугаям не стоило особого труда, тем более, дорога к дому инвалидов занимала два часа, если ехать по развалившейся трассе на автобусе, а не на новеньком двухприводном джипе, подаренном из Москвы к скорому совершеннолетию. Поэтому два-три потерянных часа в недельку – дело не страшное.

Но когда непутевые выпускники увидели полуразрушенное здание, утопающее в горах снега и уже облепленное опасными сосульками, и людей с разрушенными судьбами, которым нужны были прогулки, как глоток воздуха, что-то стало происходить с их сознанием, хотя до этого они не отличались особым состраданием. Сначала они, пусть и нехотя, перечистили весь снег, отбили сосульки, убрались на дырявой, грязной, полной ветоши крыше, потом взялись за расчистку технических помещений от разного хлама. Когда и эта работа была переделана, оказалось, что нужны не только рабочие руки, но смекалка и знания в разных областях: кое-где продували окна, протекали раковины, сломался телевизор, в левом корпусе вообще не работал лифт! С таким набором заданий ребята вскоре забросили новомодный спортзал и бассейн, куда записались накануне, все чаще проводя время за городом в доме инвалидов, где получали больше внимания к своим персонам, чем лайков за растущие мускулы в гаджетах. И внимание настоящее, искреннее, сопровождающееся постоянными благодарностями за проделанную работу двух пар здоровых рук и ног, и двух, пусть и непутевых, котелков.

Соня была очень довольна результатом, все-таки Гобохор и Яснолада – настоящие психологи. Сказывался трехсотлетний опыт, что не говори! Уж наверное, они таких крепких орешков, какими являлись эти хулиганы, раскололи немало. Быстро нашли ключик, а точнее молоточек к скорлупке.

Недовольными остались лишь Яша с Сережей, невольно нашедшие для бывших мучителей вместо сурового наказания новое интересное и полезное хобби. Теперь каждые выходные, а иногда и вечера после школы, бывшие рэкетиры грузили свой джип каким-то инструментом и материалом и пропадали до ночи в доме инвалидов. Там для них нашлась не только работа, но и множество новых друзей, очень интересных людей, про которых, между прочим, в Голливуде фильмы снимают, прошедших, что называется, и огонь, и воду, и медные трубы, но оставшихся никому не нужными со своими героическими историями. Теперь эти истории слушались братками в четыре уха.

Совсем лысый и совсем беззубый дедок по прозвищу Тимирязич любил, например, рассказывать про путч.

– Про ГКЧП слыхал, внучок? – и беззубый рот расплывался в улыбке.

– ЧП? – непонимающе смотрел Витек на довольного деда, когда они с Димонычем засовывали вату в раму старого окна, чтоб настоящей зимой, которая уже почти занялась за окном, не так дуло в его палате.

– Сейчас погуглю, – заинтересовался Дима, берясь за телефон. Ни ЧП, ни ГКЧП, ни слово путч ему и коллеге по утеплению окон ничего не говорили.

– Простофили! – беззлобно отозвался Тимирязич. – Обвели вас шпионы Антанты вокруг пальца, и завелся у вас в башке безглуздой гоголь-моголь, что гугли совсем и скорежились… Наша вина, сынки и внучики, признаю… Но мы боролись за вас! Мы грудью историю и основы защищали. Хотя силы были неравны, – он грустно опустил голубые от старости глаза в давно не крашеный грязный пол. – Не успели детей и внуков от зла мирового уберечь. – И вдруг резко выкинул кукиш в воздух. – Вот тут им наши земли! Родина, молодцы, не продается! Зарубите себе на носу! Ни пяди, ни кровиночки никому не достанется! Нам эта земля без нас родных не нужна! Остались еще патриоты! Остались богатыри! Еще не окончена битва!

«Что за пургу дед несет?» – молча переглянулись ничего не понимающие братки.

– А вы подойдите поближе, и я вам расскажу про гоголь-моголь августа девяносто первого… как все было на самом деле. Я ж в обороне стоял, один из уцелевших, когда танками пошли давить нас, как фарш…

И ребята слушали, внимательно и серьезно, пропуская мимо ушей непонятные словечки, снося издевки старика, понимая, что слышат отголоски настоящей, невыдуманной жизни, полной приключений, опасных игр, а не виртуальных танчиков, как в приставке дома.

 

А через две недели Дима, чья мама всю свою жизнь возглавляла ведущую стоматологическую клинику города, привез Тимирязичу новую красивую вставную челюсть, стоившую пацану дорогого подарка на день рождения, между прочим, долгожданного совершеннолетия. Родители ахнули от сыновьего поступка, не зная радоваться проснувшемуся состраданию или бояться: так ведь можно все деньги, заработанные непосильным трудом директора стоматологической клиники и директора овощной базы, на благотворительность спустить!

Тимирязич был неописуемо рад и решил алаверды рассказать пацанам, почему его Тимирязичем, собственно, зовут. Этого он никому не рассказывал. Это был его секрет. А тут решился рассекретиться, хотя за этим и стояла большая душевная рана.

Вернувшись домой живым с революции, развалившей его родину на несколько сладких для Антанты кусков, Тимирязич, за долгую жизнь хлебнувший военных казарм и солдатских лишений, за что ему в свое время была вручена медаль и грамота и подарено трехкомнатное жилье у метро Тимирязевская, напоролся на бандитскую облаву и расправу. Вот такие же молодчики, типа Димоныча и Крутого Витька, деревянными дубинками обласкали коренного москвича и офицера, выбив ему все зубы до единого, а их папаши, как раз те самые революционеры и борцы за мнимые свободы, бесправно отобрали квартиру, лишив всего имущества, ценностей, документов и, что самое скверное, веры в справедливость.

– Спасибо, что живым отпустили. Так и сказали: “Мол, еще раз увидим или услышим живым – пеняй на себя. Лучше сам схоронись”.

Вот я и бежал от греха подальше. А вещи да хлам не жалко – это все наживное, – рассказывал старик под потрясенными взглядами старшеклассников, не понимающих за что тот благодарит обидчиков, ведь такой жизни даже врагу не пожелаешь.

– Что нос повесили? – серьезно спросил Тимирязич с новой челюстью. – Пока русский солдат жив – война не проиграна. Мы еще повоюем!

«Мы еще повоюем», – решили ребята. И в тот же вечер обратились к своим московским родственным связям, которым море по колено, чтобы найти обидчиков Тимирязича и желательно изыскать возможность вернуть незаконно отобранное имущество в виде трехкомнатной квартиры у метро Тимирязевская. Московские связи, как и родители «братков», удивились таким просьбам, но обещали в деле разобраться. Тем более, старшеклассники взамен пообещали, что не только поднимут успеваемость и дисциплину, но и самостоятельно поступят в университет на политологический факультет. Родители о таком и мечтать не могли. Пусть они были и нерелигиозные люди, но молили высшие силы лишь об одном: чтоб сыновья не попали в места не столь отдаленные за свои проделки. А тут грозил университет! И это были не пустые слова: сосед Тимирязича по палате – одинокий калека Валерий, в прошлом декан одного из столичных университетов, за утепленные к зиме окна, отремонтированный телевизор и подключенный интернет, обещал подтянуть пацанов ко вступительным экзаменам. И хотя впереди было не так много времени, появившаяся мотивация и недетский интерес к истории своей страны сотворили чудеса – материал усваивался, да не просто сухими фактами из учебника, а яркими рассказами новых друзей из соседних палат, ветеранов и очевидцев всех войн, конфликтов, потерявших в этих историях ноги-руки, но не головы и память, которые рассказывали пацанам, чего стоил фунт лиха в хватившей горя стране. Оказалось, что в доме инвалидов собралось такое общество! Мудрые истории было слушать – не переслушать. И созрела идея.

Димоныч, как-то подкарауливая на школьной перемене одну из близняшек-восьмиклашек Острецовых, поймал ее за рыжую косу, словно прошмыгнувшую мимо лису, и, немного стесняясь, рассказал ей про идею обнародовать услышанные им истории от героев из дома инвалидов. И хотя Оля очень не любила, когда ее дергают за косички, идея ей и ее сестре и маме Алле Вячеславовне, главному редактору местной газеты «Наш Лихославль», очень понравилась. И после того, как были опубликованы первые очерки, получившие огромный резонанс в обществе, неравнодушные читатели вышли с просьбой к активистам организовать тематические встречи с очевидцами невыдуманных историй, чтоб из первых уст послушать о хронике событий, которые происходили буквально только что, а находилась уже в забвении.

Благодаря этому жизнь в доме инвалидов закипела как в улье пчел: каждый день туда устремлялись разные ходоки с блокнотами, камерами и фотоаппаратами. Ради таких гостей быстро починили лифт и даже изыскали средства для косметического ремонта, чтоб не позориться перед вспышками фотокамер, которые могли привести ответственных людей к угрозе оказаться в других камерах, возможно, с конфискацией имущества.

Заведение стало популярным и вдруг нужным обществу. Ну а история с Дементьевым Анатолием Сергеевичем, или же Тимирязичем, которому вернули квартиру и доброе имя и, что немаловажно, веру в справедливость, прогремела уже не только в местных СМИ, но вышла и на федеральные каналы телевидения. Ключи от возвращенной квартиры в дом инвалидов привозил сам губернатор области.

Активистам Макагону Дмитрию и Черепкову Виктору были вручены почетные грамоты за общественную солидарность и неравнодушие к людям, потерявшим здоровье в борьбе за всеобщее счастье и потому особо нуждающимся в гражданской поддержке и помощи. За проявленные инициативу и патриотизм бывшим рэкетирам были обещаны привилегии при поступлении в университет.

Так за какие-то три месяца два отпетых хулигана превратились в достойных уважения и даже восхищения патриотов города. Пацанам срочно пришлось сменить профили в социальных сетях, удалив старые фотографии крутых тачек, мускулов и разной белиберды и поставив новые: фоторепортажи с собраний в доме инвалидов, с посещений библиотек, детских садов, встреч с читателями и зрителями.

Личные фотографии с высунутыми языками и растопыренными пальцами сатанистов и разных вурдалаков сменились фотографиями других людей, которым нужно было внимание и которых все больше и больше прибавлялось в подписчиках и друзьях, а с ними приходили тысячные и многотысячные лайки и комментарии. Вскоре Димоныч и Крутой Витек по просмотрам стали сравнимы лишь с поп-звездами самой столицы, которые из кожи вон лезли, в прямом и переносном смысле слова, чтоб привлечь к себе внимание. А тут слава лилась рекой, так что стала страдать школа. Однако педагогический совет, понимая серьезность и ответственность социальной задачи, добровольчески взятой старшеклассниками на себя, решил освободить парней от посещения некоторых занятий, разрешив сдать четвертные экзамены аж после Нового года.

Этот случай помог разобраться в себе не только лихославским браткам, теперь называвшим себя «Братством света», но и другой парочке, которая хоть и не промышляла рэкетом, но возбуждала беспокойство родителей, классного руководителя и самого директора школы – это сестры Острецовы, бывавшие в кабинете директора, как по расписанию: обязательно раз, а то и трижды в неделю.

Глава 5. Гуттаперчевые хитрули

Дело в том, что из-за любопытства, изворотливости ума, хитрости и какой-то невообразимой реактивности в действиях близняшки Острецовы появлялись в центре всех основных и главных скандалов школы и даже города. Будто у них имелся какой-то особый нюх на всяческие происшествия и даже криминал!

Ни одно более-менее серьезное расследование местной полиции не обходилось без Острецовых Оли и Лизы. Они проходили или свидетельницами преступления или знали о нем хоть что-то. Уже вскоре местные опера, даже если рыжие близняшки никак не наследили, обращались к ним все равно, зная, что и полдня не пройдет, а хитрые лисы все равно прознают больше, чем они.

Как умудрялись восьмиклассницы пронюхать о том или о сем, когда находились большую часть дня в школе, было не ясно. Но факт оставался фактом, их симпатичные веснушчатые носики, и впрямь чем-то похожие на лисьи, будто они приходились родственницами семейству псовых, совались куда надо и, что плачевно для учебы, куда совсем не следовало… Конечно, от этого страдала успеваемость, где тройка сменялась тройкой с минусом и даже с двумя минусами, хромала дисциплина, потому что сплетни, разговорчики, вынюхивания занимали рыжие головы больше, чем химия, физика, история, литература и, самое ужасное, английский.

Не исключали, что сами Острецовы являлись зачинщицами многих из тех скандалов, где они проходили свидетельницами, но доказательств тому никогда не имелось. Все было хитро сплетено и переплетено в тугие рыжие косы, а концы брошены в воду. Поэтому, меж собой одноклассники называли Острецовых – рыжими хитрулями.

Из уважения к Алле Вячеславовне и Георгу Данилычу Острецовым, потомственной интеллигенции города, в школе Оле и Лизе старались давать поблажки: прощали разговорчики, вертлявость, прогулы, тем более что за сестер много раз заступались сотрудники из местных органов полиции, где хоть и удивлялись, но признавали сыскные успехи девочек. Но долго так продолжаться не могло. Еще пара лет и выпускной, а за выпускным – ЕГЭ, а за ЕГЭ – вступительные экзамены, а за экзаменами – еще одни экзамены, а потом вообще большая взрослая жизнь, где за девочек никто не заступится и своими собственными мозгами придется решать задачки и проблемы, где помимо вертлявости нужны еще и знания. Но Оля с Лизой об этом не думали. Зато с сожалением думали неравнодушные педагоги и опечаленные родители, что необходимо что-то предпринять, чтоб как-то вернуть интерес восьмиклашек с поиска воров и убийц в русло математики, литературы, русского языка и, безусловно, английского, – без которого вообще ни туда и ни сюда в этой жизни.

Соня, прикипев с первых дней к хитрым близняшкам, которые являлись сами по себе классными девчонками, веселыми собеседницами, у которых все разговоры, даже если они велись о помидорах, обязательно выходили забавными и интересными, ибо те знали обо всем на свете понемногу, – решила подсобить делу. Посоветовавшись с Белогуром, который в свое время воевал с песьими, а значит, был их врагом, а значит, вдоль и поперек изучил характеры и привычки неприятеля, обратилась за помощью к местному физруку Станиславу Викторовичу Неродейко, чтобы подыскать близнецам подходящую их сноровке физическую нагрузку.

«Хитрому уму нужна тяжелая гиря», – сразу прикинул физрук, где можно применить длинные, гнущиеся в разные стороны, словно жевачка, руки и ноги и очень длинные носы рыжих восьмиклассниц. И тут же откликнулся на призыв спасти успеваемость гуттаперчевых хитруль, например, применив их удивительную гибкость и ловкость в художественной гимнастике.

– Вот уж где можно вертеть башкой без того, чтоб получить затрещину-то, да, девочки? – усмехнулся Станислав Викторович. – Но будет сложно, – сразу же предупредил он, разглядывая высоких худощавых близняшек, пришедших в очередной раз в кабинет директора на разбирательства по случаю прогулов. – Есть у меня знакомые в сборной по художественной гимнастике от нашего региона, попробую вас туда устроить… – начал физрук, – но попасть в серьезную команду да еще на выступления – задача почти невыполнимая, ибо этих хулиганок, дай Бог, возьмут только в младшую группу. Они ж ничего не умеют! А в их возрасте уже на Олимпиаду ездят. Золотые медали получают!

– О да! – вставила Соня, повторяя за Белогуром. – Золотые медали. Подарки. Путешествия. Слава и почет. Сам президент гимнасткам руки жмет. Их и на телевидение приглашают на передачу к этому, ну как его… у которого миллионы лайков, – подливала мотивационную жгучую смесь в костер желаний и амбиций восьмиклассниц Соня.

– Золотые медали? – почесала за розовым ухом Лиза, прищурившись, будто лиса, завидевшая свою цель.

– На телевидение? – взметнулись вверх рыжие брови Оли, словно в хитрой головке появился план.

– Если спорт не уймет вашего любопытства и прогулы не исчезнут, как и двойки по английскому, в этот раз выговором не обойдется, – очень строго предупредила директриса Екатерина Олеговна. – Хоть в младшую группу, хоть в ясельную. Хоть по гимнастике, хоть в хоккее. Но чтоб на ближайших соревнованиях золотые медали лежали у меня на столе вместе с дневниками с пятерками и четверками по русскому и литературе. И по английскому!

И уже после школы Олю и Лизу, словно приговоренных к смерти узниц, вели в ближайший дворец спорта, где красивые и стройные гимнастки с лентами и мечами готовились к зимним соревнованиям, до которых осталось всего-ничего три месяца.

– Ну среди малявок, вы, пожалуй, золото получите… – ухмылялся физрук, после того как уладил дело с зачислением подопечных прогульщиц.

– Я с малышней соревноваться не собираюсь! – сразу выпалила Оля, скрещивая длинные, словно макаронины, руки на груди. – Что надо делать, чтоб на Олимпиаду попасть?

 

– Мячик научиться вот так и вот так ловить, – показала базовые упражнения Регина Геннадьевна, тренер лихославского гимнастического клуба. – Ленту вот так подбрасывать. Ну и в обруч прыгать со шпагатом в воздухе. – Проделала все это тренер и с ухмылкой уставилась на прогульщиц, желая показать, как непросто будет ученье-мученье.

Оля, скептически почесывая за левой косичкой, взяла ленту. Лиза, недовольно утирая веснушчатый нос, схватила сразу мяч и обруч. И вдвоем, не мешая друг другу, словно договорившись заранее, они стали подбрасывать все эти предметы в воздухе, кувыркаясь между ними, словно белки, а точнее, лисы в колесе. Присесты, “ласточки”, захваты, прыжки получались у девчонок, будто они с пеленок кувыркались, а то и родились с мячом и обручем в руках. И все это они проделывали с такой ловкостью и невероятной скоростью, изгибаясь и выкручиваясь винтами, что тренер Регина Геннадьевна не поверила своим глазам, и когда девчонки закончили, подбежала к ним и крепко обняв, затараторила:

– Запишу на ближайшие соревнования! Поднимем категорию до юношеской? и уже в декабре поедете в Москву представлять наш клуб перед международным жюри.

– А золотые медали там дают? – в один голос скептически поинтересовались хитряшки, помня слова директрисы.

– Я боюсь, что их будет мало вам на двоих… – ответила тренер, с удивлением выкручивая руки девочек вправо и влево, будто те были слеплены из пластилина.

И Регина Геннадьевна, собственно, как и Белогур, не ошиблись: эти ловкость, гибкость и мешающая школе неусидчивость сделали сестер Острецовых медалистками сначала на районных соревнованиях, а потом и областных. И уже через месяц интенсивных тренировок, на которые девчонки, забыв все свои скандально-криминальные дела, куда давно не совался их длинный веснушчатый нос, бежали, опережая друг друга, они получили приглашение на московские зимние игры, где всегда присутствует весь свет гимнастической жизни. Где можно так засветиться, чтоб в свое время попасть в команду олимпийской сборной от России.

– Боюсь только, вы ничего не поймете, – печально сказала Соня, которая частенько заглядывала в зал полюбоваться на выкрутасы с обручем и лентой Острецовых. – Там же все на английском…

Так подтянулся и английский, который стал вылетать из Острецовых пулеметной очередью, что даже учительница английского Нина Михайловна Астафьева вдруг краем уха уловила йоркширский или даже бостонский акцент.

– Ведь когда вы выиграете, у вас же интервью будут брать на английском… – подливала и подливала горючей смеси Соня, когда от тяжелых нагрузок тух свет в зеленых глазищах гуттаперчевых хитруль.

Пришлось подучить словарь.

Больше всех радовались папа и мама девочек, которые могли вздохнуть спокойно, и с удовольствием размещать в спортивной колонке фотографии с пьедесталов почета, где красовались довольные дочки, поблескивая медалями и сотнями маленьких бриллиантиков на роскошных купальниках победительниц, держащих в руках кубки и грамоты.

– Я думаю, победа будет наша, – счастливо обнимала воспитанниц Регина Геннадьевна, до сих пор не веря, что нашла настоящих самородков в художественной гимнастике, которые прославят Лихославль на весь мир, – но будет проблемка… Кто из вас двоих возьмет золото, а кто серебро? – с ухмылкой подзадоривала близнецов тренер, зная, что ради только этой игры «кто первая, кто вторая», лисы вырвутся вперед, оставив позади всех конкуренток.

И Регина Геннадьевна, как в воду глядела…

Глава 6. И все шло хорошо и по плану

И все шло хорошо. А как говорил Зондик, даже по плану. Наступила настоящая зима, снежная и морозная, напоминая красивыми узорами на окнах о предстоящих каникулах и славном надвигающемся празднике Новом годе. Каждый день, словно яркие лампочки на гирлянде, повсюду по Лихославлю, в витринах магазинов и просто в окнах домов, зажигались нарядные елочки. Каждый ждал праздника. Тем более, мирная жизнь в школе наладилась, 8 “Б” словно подменили. Острецовы блистали на спортивных выступлениях и по всем каналам телевидения, дисциплина и оценки подтянулись. Особенно хорошо шел английский. По ним скучали счастливые и гордые родители и загрустившие оперуполномоченные, лишенные премии за поднявшийся процент нераскрытых дел.

Братки, занятые по уши общественной жизнью, тем более в канун Нового года, когда в дом инвалидов завозили новое оборудование, коляски, медикаменты, подарки, купленные на деньги спонсоров и просто неравнодушных людей, бесчисленных подписчиков с социальных страниц пацанов, не прекращали там же в палатах своих новых соратников и друзей подготовку к экзаменам, которые хоть и ждали в мае, но с таким ритмом жизни и набором дел, это время не казалось совсем уж далеким. Ребята пропадали с утра до ночи, а вместе с ними Сережа Яковлев и Яша Сенчин, которым тоже нашлась работка.

Сережа Яковлев, с легкого словца Сони теперь названный Сережей Поповичем, один был способен разгрузить целый грузовик с тяжелыми вещами. А еще мог, например, перенести шкаф с одного этажа на другой и назад, если вдруг понадобится. Короче, был незаменим в качестве геркулеса местного значения. За красоту и настоящую богатырскую силушку его обожали все медсестры, а также приходящие навестить своих родственников племянницы с дочками и внучками. Каждый мечтал иметь такого друга, как Сережа, который радовал восхищенную публику, внося оживление в монотонную жизнь дома инвалидов еженедельными рекордами. То, словно спичечную коробочку, одним пальцем руки перенесет с одного места на другое здоровенный холодильник. На следующей неделе возьмется старые шкафы перетаскивать целыми горами. Ну а когда дело дошло до ремонта постамента, на котором возвышался старый танк, установленный прямо перед главным входом, Сережа самостоятельно разобрал его, как конструктор, отремонтировал постамент, помыл-почистил танк и установил все это на место в одиночку.

Рейтинг@Mail.ru