Евгения Ивановна Хамуляк
Про заколдованную Радужку
Онемела братия, окоченела от древнего волшебства и на колени пала. Улыбнулась Старшая Сестра:
– Узнали, значит… Не бойтесь, люди, с добром пришла. Настал день, настал час долгожданный моего возвращения и вашего от меня освобождения.
Оглянулась вокруг змейка-девица и в лица давай всматриваться:
– Кто из вас главный из всех? Кто судить меня будет?
Долго молчали, долго советовались, и выступил самый сильный, самый мудрый, самый великий правитель объединенных земель. Среди соратников хоть и был самым молодым, да самым прозрелым считался. Ему доверили. Смело вышел, ясным взором глядя:
– Со мною говори. Я в ответе за всех.
– Храбрый муж, богомудрый жрец, – выговорила на древнем языке нагая девица с глазюками змеиными, – а почему среди вашей братии ни для одной сестрицы места не нашлось?
– Только мужи законы в руках держат, силе разума доверяясь, – отвечал молодой волхв, кулаком показывая, где сила хранится.
– Матушка-земля пророчила каждому по паре найти, будь то царь, будь то пахарь. Ибо нет силы в разделенных частицах ее. Только так истинную силу человек обрести может и смысл жизни постичь. А в твоем кулаке пустота, братец меньший, – хитро улыбнулась девица и языком раздвоенным, будто ремешком кожаным, легко руку молодца скрутила – кулак разжался, пустоту обнажая.
– Женщины слабые да корыстные, мужи сильные да правдивые, – отвечал благородный жрец, лицом потея от магии черной.
– Земля-матушка женщиной была, вас правдивых нарожала бескорыстно, – смеясь, продолжала разговор девица.
Нечего было ответить жрецу, да другие не смели возражать.
– Пришла не судить вас. Сама матушкину благодать забыла и потеряла дар ее божественный во благо и на радость жить. Столько зла натворила от забытья, на такие мучения душу свою обрекла, сама только знаю. Да страшнее судьи, чем сам себе, не придумаешь. Все зло, что в мире творится, – про него все ведаю, ибо сама его придумала и на себе испробовала, каждое по отдельности и все, вместе взятое. Да вижу, и вы недалеко отстали от меня.
– Премного зла на земле, – соглашался жрец.
– И мне грустно оттого, брат мой меньший, вина на мне превеликая. Поэтому слушай меня и повинуйся, – и повела руками по оси вокруг себя, гася огонь священный. – Запомни, отныне и во веки веков только женское сердце Акраимом править должно, сердце Земли-матушки! Только оно, материнское, может почувствовать стремления детей своих, только оно может совет верный дать и дорогу нужную указать, несмотря на выгоду, собой пожертвовать во имя любви.
Погасли огни на каменном холме одним дуновением, хоть разжигались до того целой ночью, и увидели все сто жрецов, как сияние исходит не из круга, а подле него, от женщины одной, ликом и одеждою, станом и взором благородным на княгиню похожей. Обомлела матушка, удивилась чуду, оказавшись в центре священного круга среди наимудрейших рода человеческого, да только когда Радужку, дочку живую невредимую на своих двоих, нагую и красивую увидала, так и вовсе чувств от счастья лишилась. Да вовремя главный апостол на руки свои крепкие княгиню подхватил, уважительно поддерживая.
***
Не зря на капище в день сей великий лишь наимудрейших старейшин призывали, вмиг поняли старцы, о чем речь ведется, и всем миром поклонились, а за ними весь люд собравшийся. Видели – явилась перед ними во всей красе та, которую тысячу лет звали, – Явидь Радужная Волшебница Лучезарная Гадина Поганая Любимая Старшая Сестра Росных Богов и Наимудрейшая Старшая Дочь Земли-матушки.
И склонились в поклоне, челом оземь касаясь, что во веки служить будут, полагаясь на мудрость и справедливость женского сердца.
Подошла Явидь Радужная Змеюка Поганая к главному жрецу, положила руку ему на сердце и сказала:
– Ты сильный муж, толковый правитель. Возьми в жены красивейшую из женщин, умнейшую из жен, любящую и верную матушку мою нареченную. Люби ее и поклоняйся ей, как Земле-прародительнице, а в ответ она тебе поклоняться станет, как своему властителю. Так любовь и обретете, а в любви счастье познаете и поймете, как дальше жить, и другим покажете на примере своем.
Не стал никто спорить и роптать. Склонил голову правитель молодой, осел на колено и руку крепкую княгине протянул.
Зов сердца, если он верный, сразу слышен становится. Улыбнулась она в ответ ему и свою руку подала. Всмотрелся он в лицо ее благородное, сиянием чудесным женственным полное, и чуть не заплакал от того, как же раньше один жить мог без красоты этой божественной.
Обнялись и крепко расцеловались.
– Благословляю вас на все хорошее, что в мире имеется. Живите и радуйтесь. Верьте, во что душе верится, делайте, что нужным посчитаете; создала вас наша Матушка разумными и волей свободною одарила. Не забывайте лишь каноны единственно верные для всех существ на земле. Ну, а теперь, братья и сестры мои, разойдитесь. Моя пора пришла долги раздавать. Долго я по миру искала покоя, да только у матушки нашла потерянное. Вот и ко мне пусть все зло вернется, что натворила я за столько лет, – возвела руки вверх нагая девица и воскликнула: – Проклинаю всех, кто черным силам моим поклонялся ради горя других! Арась!
Стали люди добрые расходиться подальше от каменного холма, но оставались у подножия, чтобы на магию тысячелетнюю посмотреть, как зло ко злу по кругу неминуемо возвращается.
Одна лишь девица на холме осталась, слова древние в вышину неба крича. И каждый ее слышал, будто она прямо в сердце кричала.
Призывала Старшая Сестра всему злу на земле собраться и вернуться в лоно, его породившее. Прийти и покаяться. Ибо нет ему больше места здесь. Другое время настало – Человеческое. Волшебство с колдовством, с проклятиями и зверствами прежними отжили свое. Арась!
Заволновалось общество, задрожали ряды, будто из-под земли кто-то подталкивать стал.
И неожиданно две-три бабки старые, седые, с космами юродскими вверх взлетели, будто по волшебству, крича голосом диким, нечеловеческим. А ветер все усиливался, по небу их кружил окаянных. Хотели поначалу мужики крепкие поймать юродивых старух, да как схватили их за ноги-руки, как взглянули им под космы, а вместо лица – мертвечина змеиная с двойным языком шипит пузырями.
Колдуньи с черным сердцем, вот кто они были! Креатуры Явиди Гадины Поганой! До старости дожили, детей в лоне матери умерщвляя, мороки на честных людей наводя.
Поднимались вверх, визжа и шипя от ужаса, и будто о невидимую стену разбивались на черный дым, а молодая девица-змея в себя его носом втягивала.
Страшное творилось с телом Радужки. Всю боль, всю злость, все дела черные чувствовала, видела, прознавала, через себя пропуская, и росла на глазах, чешуйчатым сафьяном покрываясь. Жутко было на такое смотреть и тяжелее всего слушать. Ибо коли у кого в сердце черное припрятанное было – отзывалось оно на призыв основы своей, наружу гноем черным вылазия.
– Призываю сердца черные, светом не тронутые, возвратитесь к матери своей проклятой. Нету места больше вам на земле, – и как закричит, аж в ушах шум нестерпимый дребезжит: – АРАСЬ!
И бежали люди, страхом подгоняемые, да замертво в бегу падали. Ветер сильных тела их вверх поднимал и все равно в дым черный превращал, от чего Явидь Радужная разрасталася, сильнее становясь и телом, и голосом, и мощью.
Из-за леса, из-за гор поднялись крики колдунов и ведьмаков всех мастей, до которых звук волшебной змеи долетал. И против воли волокло их в Аркаим на каменный холм.
Со всех концов земли летела сила нечистая, ором орущие бесы и демоны, кто с четырьмя руками, кто с двумя головами, кто с костяными ногами, кто в ступах, кто на метле, кто в гробу, кто на свинье, да все на одно лицо треклятое – змеи поганые, что за сердцем злобу таили, живое жрали, детей морили, реки-леса портили, на погибель других людей посылали. И не было предела этому явлению. Небо черное стало от врагов дьявольских человечества. Будто мошкара, на свет слетались, карканьем воронов подбитых вереща, против воли своей в черный дым разметаясь.
– Ох, и разрослось зло, сердцами человеческими прикормленное… – шипела Явидь Поганая, ядом смертоносным клыки кровавые облизывая, дивясь на множество детей своих уродливых, лишь отдаленно людей напоминающих.
И всю ночь летели креатуры безобразные в лоно матери, их породившей, звезд и неба не видно стало. А к утру разрослась Явидь Радужная Волшебница Лучезарная Гадина Поганая до размеров превеликих, сама с холм тот стала, что выше вышнего возвышался. Огромная, монолитная, чешуйчатая фигура ее с ликом змеиным, безобразным, до ужаса страшным, с пастью чудовищной, в рыке разинутой, предстала перед людом человеческим во всей красе своей.
Вот какую монстру Земля-матушка породила первой – старшую дочь свою премудрую Явидь Лучезарную.
***
И как собрала все грехи свои Явидь, как воедино капелька к капельке соединились, разделилась голова ее престрашная на пять частей, и каждая в поклоне к матушке родной обратилась голосом своим зловещим для уха человеческого, прося:
– Здравствуй, мать моя Земля-родица. Это я обращаюсь к тебе, дочь твоя старшая. Родила ты меня самой умной, самой красивой, одарила по-щедрому, все секреты раскрыла, да я их опоганила… Думала, умней тебя буду, найду свое и без твоей помощи, выше тебя стану. Что не нужна ты мне. Да ошиблась. Пришла-вернулась к тебе после дороги долгой безуспешной – ничего у меня не вышло, матушка. Все, что имела, – все растеряла. Зря ты меня породила, зря кровь свою на меня потратила. Одно зло ядом капает. И сама знаю, что вина вся на мне.
