Евгения Грановская
Код Рублева
Дьякон ответил спокойно и твердо:
– Слышали. Но только позабыли. В 1054 году произошло разделение христианской церкви на православную и католическую.
– Вот оно что. И как это произошло? Напомните, а то я немного подзабыла.
– Папа Лев IX, пытавшийся закрепить свое влияние на Востоке, послал в Константинополь, к патриарху Керулларию, легатов во главе с кардиналом Гумбертом. Гумберт был человек нервный и высокомерный, он относился к Керулларию с явным неуважением, поэтому Керулларий не захотел вести с ним переговоры. Кончилось тем, что легаты написали на Керуллария акт отлучения и положили его во время богослужения на престол Софийской церкви.
– После чего кое-как унесли ноги из Константинополя! – добавил очнувшийся от забытья Белкин. – Друзья мои, простите, что перебиваю, но в тысяча пятьдесят четвертом году случилось еще одно событие. Однажды Тихомиров упоминал при мне эту дату… Если не ошибаюсь, именно в этом году случился огромный взрыв… Настолько огромный, что его наблюдали миллионы человек по всему земному шару!
Марго нахмурила тонкие брови.
– Если он был такой «огромный», то почему я нигде об этом не читала?
– Об этом можно прочесть здесь, – добродушно ответил Белкин и ткнул толстым пальцем в «Словарь астронома».
Тут набрякшие веки историка наползли на глаза, и он шумно зевнул. В борьбе пожилого доцента с хмелем побеждал хмель.
– Вы поняли, о чем он говорил? – быстро спросила Марго у дьякона.
– Кажется, да, – задумчиво ответил тот. – В тысяча пятьдесят четвертом году произошел взрыв сверхновой звезды. Такое иногда случается во Вселенной. При взрыве огромное количество энергии и вещества разлетается в стороны, и звезда начинает сиять в тысячу раз ярче.
– И такая звезда взорвалась в 1054 году?
– Да, – сказал отец Андрей. – В созвездии Тельца. Она ярко вспыхнула на небе, и свечение ее продолжалось несколько месяцев. От нее осталась Крабовидная туманность, которую и сейчас видно в телескоп. Огромное облако пыли, закрывающее часть звезд.
– И это облако имеет форму краба?
Дьякон улыбнулся.
– Вы все схватываете на лету. Еще пара таких лекций, и вас можно будет запускать в космос.
Марго скривилась.
– Не больно-то резвитесь, – пробурчала она. – Я знаю много такого, о чем вы даже не слышали, но не выпендриваюсь.
– Не сомневаюсь, – мягко сказал отец Андрей.
– Разделение христианства и вспыхнувшая в небе звезда, – задумчиво проговорила Марго. – На какое из двух этих событий намекал Тихомиров?
Тут раздался легкий всхрап. Это историка Белкина сморил алкоголь.
– Пожалуй, нам пора уходить, – сказал дьякон.
– Да, друзья мои… – очнулся вдруг от своей полудремы Белкин. – Я бы и рад еще посидеть, но не могу сосредоточиться. Следует признать, в последнее время я сильно устал… решать на выцветших страницах постылый ребус бытия… А вам желаю успеха. Если найдете клад или что-нибудь в этом роде, не забудьте поделиться.
Голова историка снова упала на грудь, и он громко захрапел.
4. Решение головоломки
– И что мы будем делать теперь? – поинтересовалась Марго у дьякона, когда они снова оказались на улице.
– Прежде всего давайте зайдем куда-нибудь и выпьем кофе, – предложил отец Андрей. – Нужно собраться с мыслями.
– И согреться. – Марго передернула плечами. Она огляделась по сторонам и заметила поблизости неоновую вывеску «Интернет-кафе». – Думаю, это то, что нам надо, – сказала она, кивнув в сторону кафе.
В кафе, по причине позднего часа, было пусто. К столику подошла сонная грудастая официантка, окинула Марго и дьякона равнодушным взглядом и сказала:
– Что будете заказывать?
– Мне «американо», – ответила Марго, зябко поеживаясь.
– Мне тоже, – сказал дьякон. Официантка хотела повернуться, чтобы идти, но тут дьякон легонько тронул ее за локоть и добавил: – Если можно, плесните в чашки немного коньяку.
– У нас из спиртного только пиво, – холодно сказала официантка.
Отец Андрей поглядел на нее своими карими мягкими глазами и сказал:
– Очень жаль. Мы сильно продрогли. Было бы неплохо выпить кофе с коньяком.
На секунду официантка задумалась, и тут произошло маленькое чудо. Официантка вдруг благосклонно улыбнулась дьякону и произнесла вполне доброжелательным голосом:
– Возможно, я смогу что-нибудь придумать.
Отец Андрей улыбнулся в ответ.
– Спасибо.
Когда официантка отошла к стойке, Марго, сощурив глаза, спросила:
– Как это у вас получается?
– Что именно? – не понял дьякон.
– Да вот это… Чем вы ее взяли?
– Не понимаю, о чем вы.
– Ладно, не хотите – не говорите. – Марго откинулась на спинку стула и сказала: – Вижу, вы пользуетесь успехом у официанток.
– Смею вас заверить, что не только у них, – спокойно ответил дьякон.
– Странно слышать такое от служителя церкви, – сказала Марго.
– Я не только служитель церкви, но и мужчина, – ответил отец Андрей, с улыбкой глядя на Марго. – Ничто человеческое мне не чуждо.
Марго отвела взгляд.
– А я-то думала, вы не представляете для меня опасности, – сказала она. – Вижу, с вами нужно держать ухо востро.
– А что, вы тоже клюнули на мои «чары»?
– Вот еще! – фыркнула Марго.
– Что ж, еще не вечер, – заметил отец Андрей. Марго хотела ответить, но дьякон уже принял деловой вид и сказал: – Не могли бы вы дать мне ручку и блокнот?
– Запросто.
После того как Марго выполнила его просьбу, отец Андрей склонился над блокнотом и принялся что-то записывать в столбик. Марго невольно залюбовалась его загорелыми, большими, красивыми руками, затем перевела взгляд на лист и увидела, что это стихи. Те самые, что были на форзаце «Словаря астронома».
– Думаете, это тоже ребус? – спросила Марго.
– Не думаю, а знаю. И кажется, я его уже разгадал.
– Да ну? И что же он означает?.. Хотя, постойте, не говорите. Дайте я сама попробую. Если у вас получилось, то и у меня получится.
Марго вырвала из рук дьякона блокнот и уткнулась взглядом в строчки.
– Итак, начнем сначала, – сказала она. – В стихотворении зашифровано послание, так? Это может быть… ну, например, акростих. Я иду правильным путем?
– Абсолютно, – кивнул дьякон.
– Если это акростих, первые буквы строчек должны складываться в фразу. – Марго пробежала взглядом по первым буквам строчек, тихонько шевеля губами, и покачала головой: – Нет, не подходит. Может быть, читать нужно не первые, а последние буквы?.. М-м… Нет, и так не получается. Что же это такое?
– Вы сдаетесь?
– Нет, но требую подсказки.
Отец Андрей улыбнулся:
– Ну хорошо. Это акростих, как вы правильно заметили. Но акростих перекрестный. Читать нужно по диагонали.
– Как это?
– Просто. Первая буква – первой строчки. Вторая – второй. Третья – третьей… Четвертая – четвертой. И так далее. Вот, смотрите.
Дьякон снова взялся за ручку и выделил следующие буквы:
Года проходят. Близится конец,
нА каждый гроб найдется свой жилец,
не Нужно плоть беречь – вот мой совет
(в беСстрашии большого смысла нет),
коль Бесы, а верней – полки червей
в подзЕмных недрах лакомятся ей.
Не ад, не Рай, а грусть на дне стакана…
Усмешка Губ немого истукана.
– Что получилось?
– ГАНСБЕРГ, – озадаченно хмуря брови, прочла Марго. Посмотрела на дьякона. – Похоже на название города.
– Да, похоже, – согласился тот. – А если разбить его на две части, то на имя.
– Ганс… Берг?
Дьякон кивнул.
– Хм… – Марго сдвинула брови. – И кто такой, по-вашему, этот Ганс Берг? Если он вообще существует.
– Не знаю, – задумчиво ответил отец Андрей. – Но полагаю, что его существование – если, конечно, он существует – как-то связано со смыслом стихотворения.
– А у него есть смысл?
Дьякон повернул голову и в упор посмотрел на Марго.
– Конечно, есть. Если исключить некоторые погрешности, вполне оправданные спешкой, то смысл получается следующий. Смерти не избежать, никакого потустороннего мира нет, а есть только тьма небытия. А все попытки человека корчить из себя храбреца перед лицом смерти – бесполезны, если не смешны. Поэтому нужно просто жить и не думать о том, что будет потом. Ну и все такое.
– Довольно банально, – заметила Марго.
– Да. За исключением последней строчки. Она здесь самая интересная, поскольку самая непонятная. Тихомиров говорит о каком-то истукане.
– Истукан… – задумчиво повторила Марго, глядя на листок со стихотворением. – Может, это памятник? Или какой-нибудь манекен?.. Знаете что, давайте позвоним Белкину и спросим, что это за Ганс Берг. Вдруг он знает?
– Что я знаю наверняка, так это то, что наш заслуженный историк спит, и спит крепко.
– Что же вы предлагаете? Обратиться в справочную службу?
Дьякон улыбнулся, затем повернул голову и, прищурившись, посмотрел на длинный ряд компьютеров, стоящих у стены. Марго проследила за его взглядом.
– Намекаете на Интернет? – с сомнением произнесла она. – Вряд ли что-то выйдет, но попробовать стоит. Оставайтесь здесь, дорогуша, а я сейчас!
Журналистка встала из-за стола и направилась к стойке управляющего. Минуту спустя она уже сидела за одним из компьютеров, уверенно отстукивая пальцами по клавишам.
* * *
– Как наши дела? – поинтересовался дьякон, когда Марго вернулась за столик.
– Вот, – ответила Марго, вручая ему блокнот. – Посмотрите, я все записала.
Отец Андрей взял блокнот и прочел вслух:
– Доктор Ганс Берг. Таксидермист. Владелец фирмы «Вечность». Адрес… – Он поднял взгляд на Марго и удивленно повторил. – Таксидермист?
– Угу, – кивнула Марго, допивая остывший кофе. – Вот вам и истуканы. Чучела, набитые соломой! Там, кстати, есть телефончик. Если хотите, можно позвонить этому Гансу-живодеру прямо сейчас.
– Уже поздно, – сказал отец Андрей. – Лучше позвонить завтра.
– Завтра? Да у меня никакого терпения не хватит дожидаться завтрашнего дня! Короче…
Марго забрала у дьякона блокнот и достала из сумочки телефон. Набрав номер, она некоторое время сосредоточенно прислушивалась к гудкам, затем сокрушенно проговорила:
– Не отвечает. Наверное, там уже никого нет. Или лег спать. Или… Алло!.. Здравствуйте! – Марго сделала круглые глаза. – Могу я поговорить с Гансом Бергом?.. Меня зовут Марго, фамилия – Ленская. Я хотела бы заказать вам… Что?.. Да-да, я понимаю… Да я не против. Когда скажете, тогда и подъеду… Что? Какое у меня животное? – Марго посмотрела на дьякона и усмехнулась: – Крупное животное… Да… Да… В восемь. О’кей, я поняла… И вам того же.
Она отключила связь и сунула телефон в сумку.
– Ганс Берг ждет нас завтра, в восемь утра!
– Что ж, у нас есть время еще раз все обдумать и решить, не зря ли мы ввязались в это дело. – Дьякон посмотрел на часы. – Уже поздно. Если не возражаете, я провожу вас до дома.
Спустя полчаса они стояли у двери квартиры Марго.
– Ну что, будем прощаться? – сказала Марго, с улыбкой глядя на смуглое, худощавое лицо дьякона.
– Да, – кивнул он. – Будем прощаться.
Они помолчали.
– Сложный был день, – снова заговорила Марго. – Кстати, я рада, что познакомилась с вами.
– Я тоже рад был узнать вас получше, – сказал дьякон. – В первую нашу встречу вы не очень мне понравились.
Ресницы Марго дрогнули.
– Почему? – спросила она почти обиженно.
– Вы слишком красивы, – виновато ответил отец Андрей. – Обычно красивым женщинам не достает либо ума, либо души и сердца.
– Здорово же вы натерпелись от красивых женщин, если у вас о них такое мнение.
– Да, было дело, – признал дьякон. – Но сегодня…
– Сегодня вы мною очарованы? – весело поинтересовалась Марго.
– Сегодня я в вас почти влюблен! – в тон ей ответил дьякон.
Оба засмеялись, но через несколько секунд снова замолчали. Последняя фраза оказалась слишком двусмысленной, дьякон понял это и слегка стушевался.
– Я… – начал он и снова не смог договорить.
– Вы что-то хотите сказать?
– Да. То есть… нет. Боюсь, я был сегодня слишком навязчив. Да и груб. Постоянно перебивал вас.
– Глупости. Ничего вы не перебивали. И потом, без вас я сроду бы не поняла подсказку про «Метрополь». Да и дождаться Белкина у меня терпения не хватило бы.
– Выходит, я вам помог, – улыбнулся дьякон.
– Выходит, да.
И они снова замолчали, а потом вдруг оба, как по команде, заговорили:
– Я хотел…
– Я собиралась…
И тут же смолкли, давая другому договорить.
– Совсем разучился разговаривать с женщинами, – досадливо произнес отец Андрей после паузы.
– Вы хотели сказать – «флиртовать»? – уточнила Марго.
– Возможно, и так, – признал дьякон.
– У вас будет время потренироваться. Завтра, когда мы продолжим наши поиски.
Дьякон кивнул:
– Да. Надеюсь, что так. Тогда… – Он посмотрел ей в глаза и договорил мягким, тихим голосом: – До завтра?
– До завтра, – ответила Марго.
Дьякон медленно, словно бы нехотя, повернулся и стал так же медленно спускаться по ступенькам. Марго вошла в квартиру и закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Еще некоторое время она стояла так, вслушиваясь в затихающие шаги дьякона и чему-то тихо улыбаясь в темноте прихожей…
На улице отец Андрей остановился, чтобы закурить. Несколько минут он стоял, глядя на черные силуэты деревьев, и курил. Фонарь освещал лоб и щеку отца Андрея, и в его тусклом, желтом свете лицо дьякона казалось мертвенно-бледным.
Наконец дьякон швырнул окурок в лужу, вздохнул и быстро зашагал к метро. Черная высокая фигура в длинном, развевающемся на ветру одеянии казалась загадочной, если не зловещей, и заставляла одиноких прохожих испуганно оглядываться. Один подвыпивший кряжистый мужичок, торопливо семенящий к дому по мокрому тротуару, даже перекрестился дьякону вслед, а потом, для верности, трижды сплюнул через левое плечо.
Впрочем, отец Андрей, погруженный в свои мысли, не обратил на него никакого внимания.
* * *
Когда отец Андрей лег в постель, было уже около трех часов ночи. В голову, как всегда, полезли всякие мысли, и дьякону пришлось проделать небольшое упражнение на расслабление, которому его научил на экуменическом семинаре один буддийский монах. В сон он погружался медленно, как в теплую воду, время от времени выныривая на поверхность, затем вновь плавно в него погружаясь.
Перед глазами дьякона заколыхалось желтоватое марево, из которого, все более оформляясь, проступила большая поляна, желтая от увядшей травы. Посреди поляны тянулась серая дорога с поблескивающими кое-где лужами. Сначала дорога была пустынна, затем вдалеке, почти на самом горизонте, появились четыре крошечные фигурки. Ветер донес до слуха обрывки их голосов: один – высокий, юношеский, второй – басовитый, взрослый.
– …до Москвы, – легким ветром пробежал по траве юношеский.
– …неблизко, – гудящим порывом отозвался взрослый.
Фигуры неуклонно приближались, но дьякон никак не мог разглядеть лица странников и от этого чувствовал непонятную тревогу. Прямо за спинами приближающейся четверки появилось темное облако. Оно стало быстро пухнуть. Облако становилось все темнее, и наконец, окончательно почернев, заполнило собой весь небосвод, а в его сердцевине заполыхали кровавые росчерки молний.
На поле и дорогу упала огромная тень, но люди, шагающие по дороге, этого не замечали. Нужно было их предупредить, но отец Андрей не знал как. Наконец они приблизились настолько, что стали различимы черты их лиц.
Отец Андрей смотрел на них как бы сверху, он словно парил в предгрозовом воздухе. Стараясь поближе разглядеть юношу, он птицей спикировал вниз – мелькнуло белое пятно лица, блеснули голубые искорки глаз… и дьякон проснулся.
Некоторое время он лежал в темноте, прислушиваясь к дождю за окном и пытаясь понять, почему странный сон оставил после себя такое тяжелое, неприятное впечатление. Затем включил свет, нашарил на тумбочке сигареты, щелкнул зажигалкой и закурил.
Несколько затяжек помогли успокоиться. Докурив, дьякон затушил сигарету в пепельнице, выключил свет, повернулся на бок и вскоре снова уснул. На этот раз – без сновидений.
Марго в эту ночь спала крепко. Ей снился деревянный дом в маленьком сибирском городке, доброе лицо мамы, ее руки, перепачканные мукой. Снилось, как она, еще совсем маленькая девочка, выдавливает рюмкой маленькие кружочки из раскатанного тонким слоем теста, как быстрые руки мамы укладывают на эти кружочки комочки фарша и ловко сворачивают их в фигурные мешочки. Потом по кухне полз теплый, уютный запах готовящейся еды. Вот папа ставит в холодильник бутылку водки. Мама хмурит брови, но папа твердо отвечает: «К пельменям сам бог велел».
Проснулась Марго с печальным и светлым привкусом ностальгии в душе.
Когда она была в ванной, из комнаты донесся звонок телефона. На ходу вытирая влажные волосы махровым полотенцем, Марго подошла к телефону и сняла трубку.
– Алло, Ленская? – окликнул ее заспанный, недовольный голос майора Синицына.
– Привет! – отозвалась Марго. – Что случилось?
– Ты вчера заходила в «Метрополь»?
– А что?
– Заходила или нет?
– Может, и заходила. А тебе что за дело?
– Советую тебе поскорее убраться из Москвы. И чем дальше, тем лучше. И приятеля своего не забудь прихватить.
– Какого приятеля?
– Того, что в рясе.
Марго откинула со лба влажную прядь и тревожно спросила:
– Да что случилось-то, ты можешь объяснить?
– Тебя и священника засняли на видеокамеру – там, в «Метрополе».
– В «Метрополе»?
– В «Метрополе», в «Метрополе».
– Ну и что? Мы просто беседовали с портье.
– Угу. Вскоре после вашего визита портье уехал домой, а там взял да и помер.
– Как помер?
– Перестал жить. Несчастный случай. Решил побриться кухонным ножом и случайно перерезал себе горло. Такое часто случается.
Марго почувствовала, как у нее вспотела ладонь.
– Какой кошмар, – хрипло проговорила она. – Я тут ни при чем.
– Мне плевать, при чем ты или нет. Дело веду не я. Тобой и твоим приятелем занялись ребята из следственного отдела ФСБ.
– При чем тут ФСБ?
– Это ты мне скажи. Слушай, Марго, во что ты опять вляпалась?
– Ни во что.
– А если подумать?
– О господи, Синицын! Да ни во что я не вляпалась!
– Ну тогда тебе нечего опасаться. Ложись обратно в постельку. Только не удивляйся, если через полчаса к тебе заедут гости и предложат примерить новенькие браслеты. Уверен: у них найдется твой размер. И твой друг священник без их внимания не останется. Кстати, кто он?
– Не твое дело.
– Ну тогда и твоя жизнь – не мое дело. Считай, что и этого звонка не было. Пока!
Марго еще с полминуты стояла перед телефоном с трубкой в руке, нахмурив брови и закусив нижнюю губу. Затем быстро набрала номер дьякона.
– Отец Андрей?
– Да, Марго, здравствуйте. Что-то случилось?
– Портье из «Метрополя» убит. Нас с вами ищут.
Дьякон помолчал.
– Что вы намерены предпринять? – спросил он после паузы.
– То же, что и раньше. Встречаемся возле метро и идем к доктору Бергу. И не забудьте переодеться. Джинсы, свитер, какая-нибудь куртка. Они будут искать человека в рясе.
– Понял. Но они могут узнать и вас.
– Не узнают, я сменю прическу. Через десять минут вы должны убраться из дома. Все, до встречи!
5. Великолепная четверка
1919 год, октябрь
Для заштатного городка с населением в двадцать тысяч человек шинок был не таким уж и скверным. Можно даже сказать – роскошным. Большой зал на двадцать с лишним столиков, сколоченных из прочных дубовых досок, такая же прочная высокая дубовая стойка, из-за которой выглядывала напомаженная, щекастая голова хозяина – маленького, юркого человечка в белой рубашке и шелковой, видавшей виды жилетке.
Шинок шумел многоголосым хором, дымил дюжиной прокопченных махрой мужских глоток. Дым из редких папирос и наспех свернутых самокруток нависал над столами мохнатыми шубами, а душный, спертый воздух шинка пьянил не хуже горилки.
В прошитом пьяными голосами тумане, подобно юрким подручным сатаны, сновали половые, держа на растопыренных пальцах подносы с выпивкой и закуской. Где-то за завесой дыма надсадно пиликала скрипка. На сцене, сколоченной из свежих сосновых досок, выступала заезжая знаменитость – певица Жозефина, больше известная как Евдокия Васина.
Публика состояла в основном из мужчин. Часть из них была одета в черные мундиры – форму бойцов армии батьки Махно, другая часть – в пиджаки, сюртуки, поддевки, меховые жилеты, в общем – в то, что бог послал. Роднила всех лишь хрустящая кожа портупей с болтающимися на бедрах кобурами.
В самом неприметном углу шинка, за столом, сидел черноволосый мужчина лет тридцати – тридцати пяти, худощавый, но с широкими плечами и мускулистой шеей. Щеки мужчины покрывала густейшая щетина. Черные усы потеряли былую ухоженность, но позорно обвиснуть не успели и все еще не без некоторой лихости топорщились в стороны. Взгляд у мужчины был мутноватый, общее выражение лица – флегматично-философическое. Одет черноусый был в светлое, сильно заношенное летнее пальто, в вороте которого виднелась белая, несвежая рубашка.
На столе перед ним стояла тарелка с ветчиной и вялым соленым огурцом, а рядом – наполовину пустой штоф самогонки. Чуть в стороне лежала светлая фетровая шляпа с мятыми широкими полями.
Мужчина не смотрел ни по сторонам, ни на сцену. Время от времени он флегматично наливал самогонку в кружку, выпивал и, крякнув, так же флегматично закусывал соленым огурцом. Казалось, мужчина был глубоко безучастным ко всему происходящему.
Взяв последнюю, высокую ноту, певица опустила голову и театрально скрестила руки на груди, обхватив пальцами худенькие плечи. Раздались редкие хлопки, выкрики «браво, Жозефина!». В этот момент двери шинка распахнулись, и на пороге, удивленно вглядываясь в махорочный туман, застыл молодой человек.
Внешность у молодого человека была совсем не подходящая для подобного места. Черный пиджачок, белая чистая косоворотка. Светлые волосы аккуратно зачесаны набок, на голове – гимназическая фуражка. По всему видать – бывший гимназист или что-нибудь в этом роде.
Молодой человек обвел зал любопытствующим взглядом, заметил свободное место и решительно к нему направился.
– Вы позволите? – вежливо осведомился он у черноусого.
Черноусый без всякого интереса скользнул взглядом по лицу юноши и едва заметно пожал плечами, как бы говоря: «Делайте как хотите, мне плевать». Расценив это как согласие, юноша сел, скрипнув расшатанным стулом. Несколько секунд он рассматривал черноусого, затем отвел глаза и начал с интересом оглядывать публику. Судя по всему, все это было ему в новинку.
Половой, рыжеволосый парень с тощим лицом, остановился перед столиком юноши и вежливо осведомился:
– Чего изволите?
– Мне… м-м… – Юноша задумчиво наморщил лоб. – А что у вас есть?
– Солянка, щи, котлеты по-киевски… – начал перечислять половой.
– Дайте солянку, – прервал его юноша. – И котлету. И еще… – Тут щеки молодого человека покрылись легким румянцем, и он бросил быстрый взгляд в сторону черноусого. – Самогонки, пожалуйста. Сто грамм.
Половой понимающе улыбнулся, кивнул, споро развернулся на каблучках и удалился.
Юноша продолжил изучение обстановки шинка. Между тем конферансье, одним прыжком вскочивший на струганую сцену, зычно объявил:
– Дамы и господа, к вашим услугам – кумир молодых девушек и престарелых дам! Отважный идальго итальянских и испанских предгорий, господин Петруччио Браккато собственной персоной! Встречайте!
Выдав этот высокопарный бред, конферансье, уставившись в зал и растянув губы в улыбку, энергично захлопал в ладоши.
Черноусый мужчина медленно поднялся из-за стола. Нахлобучил фетровую шляпу на голову и небрежным жестом сбросил с плеч пальто. Под пальто у него оказалась расшитая золотом белая кружевная рубашка, которая (несмотря на несколько потрепанный вид) все еще выглядела нарядной. Тонкая талия черноусого была обмотана широким черным поясом, за которым торчали белые костяные рукоятки ножей. Мужчина вышел из-за стола и неторопливой походкой направился к сцене.
Скрипочка заиграла туш.
Черноусый взошел на сосновый настил, провел рукой по деревянной доске, прибитой к задней стенке сцены, потом отошел на максимальное расстояние от нее и объявил хрипловатым, сочным баритоном:
– Кладу ножи на два вершка друг от друга!
Тут идальго чуть-чуть двинул правой рукой, и два ножа со свистом впились в деревянную доску.
Конферансье подбежал к доске, достал из кармана линейку и отмерил расстояние между ножами.
– Аккурат два вершка! – радостно сообщил он публике.
– Силен! Молодец! Метко бьет! – одобрила публика, наградив артиста редкими хлопками.
Конферансье выдернул из доски ножи и засеменил с ними к черноусому. Тот небрежно взял ножи, повернулся к доске спиной и объявил:
– Латинский крест!
Затем принял устойчивую позу, сосредоточился и метнул через плечо один за другим четыре ножа. Вонзившись в доску, ножи образовали правильный четырехугольник. Черноусый мельком обернулся, одобрительно сам себе кивнул, затем снова отвернулся от доски, пошевелил плечами и сказал:
– Il morso di un serpente! Укус змеи. В центр композиции!
Еще один нож, весело свистнув, вонзился в доску.
Конферансье сделал широкий жест рукой и крикнул:
– Изволите видеть, граждане господа, аккурат посередке! Следующая часть нашей программы – аттракцион «Испытай судьбу»! Господин Браккато желает повторить подвиг Вильгельма Телля! Желающего испытать судьбу прошу подняться на сцену!
Публика зашумела.
– Нет желающих! Нет таковых! Ищи дураков!
– Е-есть желающий! – сипло проревело из тумана.
От одного из столиков отлепился рослый мужчина с красной мордой. Одет он был в сильно заношенный мундир державной варты с оторванными знаками отличия.
– Я! – громко и пьяно проговорил мужчина. – Желаю испытать судьбу!
Красномордый тяжело взобрался на сцену и остановился перед метателем ножей.
– Полагаюсь на вас, господин идальго, – сказал он, сверля артиста налитыми кровью глазами. И тихо добавил: – Предупреждаю сразу, мусью, промажешь – мои ребята с тебя шкуру спустят.
– Молодец, Белаш! Давай! Не робей! – поддержала красномордого публика.
Красномордый глумливо раскланялся, затем отошел к доске, снял папаху, и конферансье, подобострастно суетясь, положил ему на голову большое желтое яблоко.
Идальго встал на краю сцены и вынул из-за пояса нож. Скрипочка заиграла тревожную мелодию, и публика, ожидая острых ощущений, притихла. Из тумана влажно поблескивали десятки выжидающих глаз.
– Скоро там? – крикнул, ухмыляясь, красномордый. – Или передумали, господин Бракка…
В воздухе свистнуло, блеснуло, и пронзенное ножом яблоко со стуком упало на дощатый пол.
– Браво! – крикнули из зала. – Ай да идальго! Метко бьет, стервец! Аккурат в яблочко!
Красномордый потрогал голову, посмотрел на расколотое яблоко. Щека его дважды дернулась, рот приоткрылся. Он сглотнул слюну, повернулся к метателю ножей и хрипло, с напускной веселостью произнес:
– Ну что, господин идальго, выходит, судьба ко мне благосклонна. Идемте выпьем по стаканчику первача. Я угощаю.
Артист нахмурился и отрицательно мотнул головой. Красномордый ухмыльнулся:
– Бросьте, идальго. Моя жизнь была в ваших руках. Теперь мы с вами почти что родственники. Извольте пройти за мой столик, если не хотите, чтоб я затаил на вас обиду.
Артист подумал, пожал плечами, повернулся и стал неторопливо спускаться по ступенькам. Красномордый двинулся за ним. Он чуть-чуть посторонился, давая пройти поднимающейся на сцену Жозефине, а когда она прошла, шлепнул ее по ягодице и со смехом проговорил:
– А ну, братва, какие тут любители персиков – налетай!
Шутка была встречена грубым хохотом и непристойными выкриками. Несколько секунд Жозефина в упор смотрела на красномордого, затем, ни слова не говоря, размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
Изумленная физиономия красномордого стала похожа цветом на вареную свеклу.
– Мне? – хрипло и гневно проговорил он, выкатывая на певицу красные, мутные глаза. – По роже? Ординарцу батьки по роже? Да я тебя… – Он схватил девушку за руку и рывком притянул к себе.
Жозефина вскрикнула и заколотила кулачками по его груди, вызвав у публики новый приступ веселья.
– Давай, Белаш! – ревела публика. – Покажи этой б…!
Красномордый, пользуясь поддержкой публики, прижал певицу к себе и звучно поцеловал ее в губы.
– Эй! – крикнул вдруг из зала высокий голос. – Не слышите, что ли? Господин с красной рожей, я к вам обращаюсь!
Белаш ослабил хватку и удивленно завертел головой.
– Что такое? – недоуменно спросил он.
– Поднимать руку на женщину – низко! – повторил тот же голос.
– Чего-о?
Из махорочного тумана вынырнул молодой человек.
– Бить беззащитную женщину – это низость. А вы – негодяй и подлец!
Несколько секунд красномордый изумленно смотрел на юношу в гимназической фуражке. Затем ухмыльнулся и проговорил:
– Ишь какой выискался. «Низко» ему. А ты кто такой, что мне указываешь? Я вот сейчас сниму ремень и отхлестаю тебя по тому месту, каким ты табуретку к полу прижимаешь. Не слишком «низко» будет, а?
Публика одобрительно загоготала.
Лицо юноши вспыхнуло, словно ему на щеки плеснули киновари.
– Милостивый государь, повторяю: вы – подлец! – громко и четко объявил он.
Белаш оттолкнул от себя певицу и двинулся на юношу.
– Ну все, хлопцы, – глухо рычал он. – Играйте траурный марш. Сейчас я этому щенку уши отстрелю.
Он уже был в шаге от наглого юноши, когда ленивый голос за его спиной произнес:
– Эй, Белаш!
Голос этот – негромкий и спокойный – был такого рода, что на него невозможно было не оглянуться. Красномордый остановился как вкопанный и медленно повернул голову. Черноусый метатель ножей, до сих пор стоявший возле сцены, смачно зевнул, показав два ряда белых, крепких зубов, и сказал:
– Силен лаять на щенка, а ты поучи волка.
– Господин идальго? – хрипло проговорил Белаш, таращась на артиста и как бы его не узнавая. – А вы какого черта лезете? Может, хотите ответить вместо него?
– Хочет молодой кочет, – ответил на это метатель ножей. – А взрослый петух как решит, так и вскочит.
С этими словами он достал из кармана брюк вороненый «маузер» и брякнул его на край сцены. Белаш обвел взглядом притихшую публику, снова посмотрел на метателя ножей и осклабился.
– Фигурно выражаетесь, господин артист. Что ж, ваши уши не хуже, чем у этого щенка. Я с удовольствием их вам отстрелю.
Белаш выхватил из кобуры «кольт» и наставил его на метателя ножей.
– Это что же, хлопцы, дуэль? – оживилась публика.
– Делаем ставки! – послышались голоса. – Ставлю «маузер» на Белаша!
– Отвечаю персидским кисетом!
– Серебряные часы на Белаша!
– Латунные шпоры! Шапку! Золотую цепку! – перебивая друг друга, возбужденно загалдели мужчины.
Белаш приблизил свое пухлое, красное лицо к черноусой физиономии метателя ножей и поинтересовался с холодной и колючей уверенностью в голосе:
– Со скольких шагов предпочитаете драться, господин идальго?
Черноусый небрежно подвигал подбородком – влево и вправо – махнул рукой, обозначая расстояние от двери до стойки.
– Господа, господа! – заволновался хозяин шинка. – Прошу вас, успокойтесь! У меня приличное заведение! Хотите убивать друг друга – воля ваша, но, ради бога, делайте это на улице!
