Евгения Горская
Чужих не жалко
© Горская Е., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
9 ноября, понедельник
В выходные шел дождь. Временами он сменялся снегом, и Игорь, бросая взгляд за окно, равнодушно жалел бредущих по улице прохожих.
Сегодня уже с утра было ясно. На растущих за окном липах еще оставались листья, желтели на солнце, а большой клен между ними стоял голый, как зимой.
– Как ты? – глядя на мужа с сочувствием и жалостью, спросила Лиля. – Поедешь на работу?
Игорю не требовалось ни сочувствия, ни жалости. Он не так уж страдал от того, что дочери не стало. Не так сильно, как нормальный отец.
– Поеду, – он благодарно тронул руку жены, – не волнуйся.
Дочери не стало десять дней назад. Звонок из полиции застал Игоря на работе, он не сразу понял, что говорит ему мужской голос, а потом, добираясь до незнакомого дома, где было обнаружено тело дочери, удивлялся, что не чувствует ничего, кроме смешанного с недоверием удивления.
И потом, увидев тело дочери, он не завыл от горя, не зарыдал, не схватился за сердце.
– Да, это она, – сказал Игорь. – Это моя дочь. Сазонова Елена Игоревна.
Он ничем не мог помочь полиции.
Он давал дочери деньги и практически ничего о ней не знал.
– Игорь, ты точно в порядке?
Лиля беспокоилась, переживала за него.
Иногда это раздражало, напоминало о том, что она на двадцать лет моложе его, и беспокойство ее словно подчеркивало разницу в возрасте. Конечно, это ему не нравилось. Он до сих пор казался себе молодым.
Теперь он был ей за это благодарен. Сейчас ему хотелось, чтобы за него беспокоились.
Кроме жены, беспокоиться было некому.
– Точно. – Он заставил себя улыбнуться. Протянул руку, потрепал ее по волосам и неожиданно спросил: – Ты меня любишь, Лилечка?
– Очень, – она прижалась щекой к его ладони.
Она не щебетала, как обычно, она сочувствовала ему и не догадывалась, что никакого особого горя он не чувствует, только усталость.
День оказался не только ясным, но и не по календарю теплым. Игорь помедлил перед тем, как сесть в машину. Захотелось пройтись пешком, расстегнуть куртку, подставить грудь под слабый осенний ветер.
Идти пешком до работы было меньше часа, но он сел в машину, поехал привычным маршрутом.
Он уже давно бесцельно не бродил по улицам. По вечерам он спешил к Лиле, а по утрам на работу.
Опаздывать на работу не полагалось. Должность позволяла ему пренебрегать правилами, совесть – нет. Впрочем, пожалуй, не совсем так. Он создал себе имидж честного и справедливого начальника и втайне этим гордился. Опаздывать было хамством, что его имиджу не соответствовало.
О том, что он забыл сигареты, Игорь вспомнил, уже поставив машину на служебную стоянку. Он с досадой похлопал себя по карманам, словно надеясь, что сигареты чудесным образом там появятся, чертыхнулся сквозь зубы и пошел в расположенный рядом супермаркет.
Курить хотелось сильно. Выйдя из супермаркета, Игорь отошел от входа, остановился у проема между домами и с удовольствием затянулся,
В проем был виден двор с детской площадкой. На площадке девочка лет пяти каталась на качелях.
Сигарета догорела. Он поискал глазами урну, не нашел и воровато бросил окурок у стены дома.
Девочка спрыгнула с качелей, убежала.
Он уже опаздывал, надо было торопиться.
Игорь сделал несколько шагов в сторону серого здания, в которое торопливо заходили коллеги, остановился, вернулся к арке и заглянул во двор.
Детская площадка была пуста. Он опустился на стоящую напротив качелей лавочку и достал телефон.
Парня, который обнаружил тело дочери, он помнил плохо. Тот представился журналистом. Он с сочувствием смотрел на Игоря и зачем-то продиктовал ему номер своего телефона. А Игорь зачем-то послушно записал.
Парня звали Иван Кургин.
Мужской голос ответил через несколько гудков, и Игорь, не представляясь, торопливо сказал:
– Я хочу купить портрет дочери. За любые деньги.
* * *
Когда-то Ивана Кургина Стася знала неплохо. Он нередко заглядывал к Егору, но это было пять лет назад, а с тех пор она прилежно старалась забыть все, что связано с Егором.
Забыть получалось успешно. Теперь она пугалась от мысли, что могла не поехать промозглой декабрьской ночью на дачу и до сих пор считала бы, что немедленно умрет, если Егор ее разлюбит.
Она не умерла, она встретила Марка и теперь знала, что все, что бог ни делает, к лучшему.
Впрочем, бог за нас ничего не делает, мы сами совершаем свои поступки.
Разговаривать не хотелось, но она ответила на звонок.
– Привет, Станислава, – поздоровалась трубка. – Не разбудил?
– Не разбудил, – вздохнула Стася.
Ей не хотелось слышать Кургина.
Ей не хотелось ни слышать, ни видеть никого из приятелей и приятельниц Егора.
Она и не слышала о них до самого последнего времени.
– Отец той девушки, которая вместе с Егором… умерла, хочет купить ее портрет.
– На эту тему с Ирой нужно разговаривать, а не со мной! – стараясь не завыть от злости, отрезала Стася.
Когда-то она с сестрой Егора дружила. Они нравились друг другу, Ирина и Стася.
Это было в те далекие времена, когда она таяла от любви к Егору, и каждая минута, проведенная без него, казалась ей вычеркнутой из жизни.
– Уже поговорил. Она просила тебя отдать отцу девушки все, что он захочет.
Ключи от квартиры Егора Ира сунула Стасе в руки на похоронах.
– Мне некому больше их дать! – зло объяснила Ира. Она смерть брата переживала тяжело, Стася ее жалела. – Ты его жена! Сделай для него хотя бы малость!
Стася никогда не была женой Егора. Он так и не собрался оформить брак.
А уж в том, что мертвому Егору все равно, у кого будут ключи от его квартиры, можно было не сомневаться.
– Маму я забираю с собой, у нас здесь больше нет никого близких!
Ира давно жила в Германии, уехала, еще когда для Стаси существовал только один мужчина на свете – Егор.
Брать ключи было нельзя, но Стася послушно сжала их в кулаке.
– Я дам тебе ключи, и берите все, что хотите! – прошипела Стася Кургину.
– Спасибо, – поблагодарил Иван. – Куда приехать?
Можно было встретиться где угодно, но она неожиданно сказала:
– Через два часа у Егора в квартире. Подойдет?
– Подойдет.
Марк смотрел на нее злыми и несчастными глазами.
– Кто это? – хмуро спросил он.
– Приятель Егора, – Стася подошла к мужу, сидящему за столом, и щекой прижалась к его голове. – Марик, пожалуйста, не придумывай глупостей!
Марк ее ревновал. Это было смешно и глупо, и она не знала, что с этим делать.
– Какой приятель?
– Иван Кургин. Блогер. Помнишь, я показывала тебе его стримы на Ютубе? Они с Егором дружили. Ивану нужно что-то взять из квартиры.
О том, что Егора и некую девушку нашли в той квартире мертвыми, сказала Ира. Сестра Егора рыдала в трубку, а Стася ничего не чувствовала, кроме равнодушной досады.
Она не желала Егору смерти. Она желала никогда о нем не слышать.
– А ты здесь при чем?
– У меня ключи, – виновато объяснила Стася.
– Какого черта ты их взяла!
– Ире больше некому было их дать.
Все это было уже сотню раз проговорено. Она не должна была брать ключи от квартиры совершенно чужого Егора, и Марк справедливо на нее злился.
– Марик, ну пожалуйста, не надо, не злись, – попросила Стася. – Поцелуй меня.
Он поцеловал, конечно. Он всегда делал так, как она хочет.
В отличие от Егора.
– Мне никто не нужен, кроме тебя, – Стася заглянула ему в глаза. Глаза были печальные. – И никогда не будет нужен. И никогда не был, только я этого не знала. Я же не виновата, что не встретила тебя раньше.
Муж наконец неохотно обнял ее одной рукой, и она опять испугалась, что могла до сих пор оставаться с Егором.
* * *
Станислава изменилась. Раньше была веселой девчонкой, со щенячьей радостью заглядывающей в глаза Егору, а теперь стала спокойной, уверенной молодой дамой. Это Иван еще на похоронах заметил.
Раньше он ее жалел. Почему-то ее преданность Егору вызывала именно жалость. Станислава постоянно старалась угадать, что ее кумиру угодно, и светилась радостью, когда у нее получалось. Она вскакивала за сигаретами, когда Егор начинал ощупывать карманы, она мгновенно приносила нужный холст, когда Егору хотелось показать приятелю свою новую работу, она совала Егору в руки куртку и шарф, когда он шел проводить Ивана. Все это Станислава проделывала не демонстративно и ненавязчиво, незаметно.
Егор благодарно и незаметно ей улыбался и гладил ее по плечу или по руке. Он ценил ее преданность.
Иван был поражен, когда узнал, что Станислава Егора бросила.
Иногда он замечал, что Соня напоминает ему Станиславу. Это бывало, когда жена смотрела на него с тихим обожанием. Но Соня у него жалости не вызывала, ему нравилось, когда она так на него смотрела.
– Ты стала очень красивая, – искренне сказал Иван, когда Станислава вышла из припарковавшейся рядом «Тойоты».
Она приехала вовремя, это он явился на двадцать минут раньше и ждал ее, сидя на лавке у подъезда Егора. Сидеть на лавке было приятно, неожиданное для ноября солнце ласкало лицо.
– Спасибо, – улыбнулась Станислава. – Я люблю комплименты, мне их редко делают.
– Да? – удивился он. – Почему редко?
Разговор становился каким-то фальшивым, пошлым. Неуместным.
– Так, – Станислава пожала плечами. – Некому делать.
– А муж? – отчего-то не унимался Иван. – Ты ведь замужем?
Он кивнул на обручальное кольцо на ее пальце.
– Да, замужем, – она чуть поморщилась, пресекая неуместный разговор. Раньше она этого не умела. – Пойдем!
Станислава быстро пошла к подъезду, он двинулся следом.
Раньше она краснела и прятала глаза, когда Егор отпускал грубые шутки.
Она отпирала дверь, когда позвонил отец погибшей девушки.
– Поднимайтесь, – сказал ему Иван. – Мы уже на месте.
В прихожей Станислава пошарила рукой по стене, включила свет. Помедлила пару секунд и нерешительно прошла в комнату. Ей не хотелось здесь находиться, она старалась ни к чему не прикасаться, даже сунула руки в карманы куртки.
Трупы обнаружил Иван. Утром приехал к Егору, потому что хотел расспросить приятеля об одной даме, портрет которой Егор писал. Иван интересовался не дамой, а ее мужем. Тот был личностью малоизвестной, но, как подозревал Иван, контролировал неплохие денежные потоки. У него перехватило дыхание, когда приятель похвастался, что заимел такую интересную клиентку.
Накануне у Егора был день рождения. Отмечать его приятель собирался в выходные, но Иван позвонил, поздравил, заодно напросился на встречу, чтобы спокойно поговорить о даме.
Встретиться договорились утром. Иван на встречу опоздал и, когда дверь ему не отперли, зло подергал ручку. Егор мог бы и предупредить, что ждать Ивана не станет.
Дверь неожиданно открылась. Иван негромко позвал Егора и в ту же секунду увидел на полу комнаты-студии тело друга. Вообще-то, тогда он еще не понял, что это не Егор, а его тело. Это выяснилось через несколько секунд.
Тело девушки лежало ближе к окну.
Стоящий на мольберте портрет он увидел сразу. С холста девушка, которая теперь была мертвой, улыбалась еле заметной улыбкой.
– Он писал ее портрет, – сказал Иван отцу девушки.
Ему тогда казалось, что отец его не услышал. Он молча смотрел перед собой и зло сжимал губы.
И все-таки Иван не удивился, когда отец утром ему позвонил. Он скорее удивился бы, если бы он не позвонил.
Дверной звонок прозвенел резко, громко. Станислава, стоя лицом к окну, не пошевелилась. Иван открыл дверь.
Мужчина молча кивнул Ивану. Тот без слов посторонился, впуская гостя.
Станислава отвернулась от окна и тихо сказала:
– Здравствуйте.
Руки она продолжала держать в карманах.
Отец на приветствие не ответил. Иван повел головой, показывая, что пройти нужно в соседнюю комнату, и двинулся туда первым.
Портрет мертвой девушки продолжал стоять на мольберте.
Работа была незакончена. Волосы остались темным пятном, а шея и плечи – светлым. Только губы казались реалистичными.
Егор был талантливым художником.
– Сколько? – неприязненно спросил отец.
Иван помнил, отца звали Игорем Семеновичем.
Игорь Семенович так же, как и Станислава, держал руки в карманах.
– Нисколько, – сказал Иван.
– Я хочу заплатить!
– Хозяева сказали, чтобы я отдал бесплатно.
Гость молча повернулся, вышел из комнаты, которая служила Егору студией, остановился у двери второй комнаты и зло бросил Станиславе:
– Вы хозяйка?
– Нет, – она покачала головой.
– Я хочу заплатить!
– Платите, – Станислава равнодушно пожала плечами. – Оставьте деньги, хозяева приедут, заберут.
– У меня нет наличных.
Станислава промолчала.
Они оба, и Игорь Семенович, и Станислава, мечтали поскорее убраться из этой квартиры.
– Хозяева в Германии, – примирительно сказал Иван. – Вы можете заплатить, когда они приедут.
– Я хочу заплатить сейчас!
– Переведите мне на карточку, – предложил Иван. – Я переведу хозяйке. Позвоню ей, узнаю, как это сделать.
– Сколько?
– Понятия не имею. Правда.
Станислава снова отвернулась к окну.
– Ста тысяч хватит?
– Игорь Семенович, я правда не знаю.
Егор был модным художником, на безденежье никогда не жаловался. Возможно, брал и сто тысяч за работу.
– Игорь! – поморщился Игорь Семенович.
– Игорь, – послушно повторил Иван.
– Диктуйте номер карты или телефон.
Иван продиктовал. Телефон пискнул, перевод пришел почти мгновенно.
Игорь быстро вернулся в студию, брезгливо взял за угол холст на подрамнике и молча ушел, негромко хлопнув дверью.
– Пойдем? – позвал Иван Станиславу.
– Я еще немного здесь побуду, – неожиданно сказала она.
Иван, поколебавшись, вернулся в студию. Когда он ждал полицию, стараясь не смотреть на лежащие на полу тела, заметил еще один неоконченный портрет. Дама на нем была постарше мертвой девушки. Она смотрела с портрета мягко и грустно. Егор был хорошим художником.
Иван достал телефон и несколько раз сфотографировал портрет.
Ему хотелось еще побыть в квартире.
Ему хотелось понять, как в дорогое вино мог попасть метанол. То есть не совсем метанол, а яд на его основе. Сейчас не девяностые, даже дешевую водку покупать безопасно.
Про метанол шепнул один из оперов, который, как выяснилось, являлся подписчиком Ивана. Парень смотрел на Ивана с большим уважением, почти с восторгом. Это было забавно и полезно.
– Сделай себе запасные ключи, если хочешь, – когда он вышел из студии, предложила Станислава.
– Спасибо. – Иван взял протянутую связку.
Раньше он думал, что чуткостью отличается только его Соня.
Не зря внешне очень разные жена и Станислава иногда казались ему похожими.
* * *
Портрет хотелось спрятать от чужих глаз, и Игорь нес его, прижав к себе. Можно было не прижимать, спускаясь к машине, он никого не встретил.
Положив портрет на соседнее сиденье, он взялся за руль, посидел и снова потянулся к портрету. Изображение на холсте и походило на его дочь, и нет. Глаза были выписаны плохо, казались неживыми. Живыми выглядели только губы.
Они были алые, как будто Лена ради шутки ярко их накрасила.
Художник пытался изобразить его дочь женщиной-вамп?
Лена не была женщиной-вамп.
Игорь понятия не имел, какой она была.
Он снова положил портрет, прислонив его к спинке сиденья.
Лене было десять лет, когда Игорь встретил Лилю, и двенадцать, когда умерла Ольга.
Рак выявили поздно, и по-настоящему жена болела недолго. Теща тогда взяла Лену к себе, и дочь он почти не видел. Игорь приезжал в больницу к жене, смотрел на безжизненное Ольгино лицо, а потом ехал к Лиле.
Он жутко уставал в то время.
Когда Ольги не стало, теща предложила оставить у себя Лену, и он с облегчением согласился. Теща преподавала английский язык, и времени у нее, чтобы приглядывать за ребенком, было больше, чем у Игоря.
Он приезжал к дочери по субботам, расспрашивал о школьных успехах, водил девочку в театры.
Он ни разу не спросил ее, хочет ли она с ним жить.
Теща умерла, когда Лена оканчивала университет, и вопрос о совместном проживании уже совсем не стоял.
Он отказался от дочери ради Лили.
На служебной стоянке машин было уже гораздо больше, чем утром. Игорь вышел из машины, оставив портрет на сиденье, направился ко входу в здание и неожиданно снова вернулся к автомобилю.
Лицо Лены было прислонено к сиденью, но ему казалось, что он выставил дочь на всеобщее обозрение.
Он снова сел за руль и поехал в квартиру тещи, которая уже давно была жилищем Лены.
Он попытался припомнить, когда в последний раз ездил сюда к Лене, и не смог. Давно.
Они с дочерью встречались по нескольку раз в год, как правило, в ресторанах. Отмечали Ленин день рождения, его, Лилин. Пару раз в месяц перезванивались.
Ключи от квартиры когда-то дала ему еще теща, и он не был уверен, что они подойдут. Ключи подошли, он приезжал сюда вместе с полицейскими. Игорь отпер дверь в квартиру и какое-то время стоял, не решаясь пройти дальше.
В прихожей и в кухне горел свет.
Он приехал сюда вместе с полицейскими сразу после того, как опознал дочь. Полицейские пробыли в квартире недолго, и Игорь ушел вслед за ними. Наверное, уходя, забыл выключить свет.
Он машинально пошаркал ногами, вытирая их о придверный коврик, выключил свет сначала в прихожей, потом в кухне.
Комната побольше когда-то считалась тещиной, поменьше – Лениной.
В Лениной комнате виднелась незастеленная постель. Рядом с постелью на стуле груда одежды.
Лена никогда не отличалась аккуратностью. Ольга поднимала за ней брошенные вещи и ругала дочь, а та на причитания матери не обращала внимания. Иногда и Игорь срывался. Как ни странно, его дочь слушалась, сердито и неохотно возвращалась за валявшейся на полу шапкой или курткой, вешала в шкаф.
Игорь поставил портрет на пол, заметил лежащее в кресле покрывало, застелил постель.
Подошел к стулу с брошенной одеждой, аккуратно повесил блузки на спинку.
На письменном столе лежал ноутбук. И стол, и компьютер успели покрыться пылью. Он прошел на кухню, нашел тряпку, вытер пыль.
И неожиданно вспомнил, как возвратился однажды из командировки. Лене было тогда года три-четыре. Может быть, пять.
– Папочка! – кричала Лена, залезая к нему на руки. – Папочка приехал!
Она не давала ему раздеться, он пытался спустить ее с рук, но дочь продолжала хватать его за рукава куртки.
Нет, пожалуй, ей тогда было меньше пяти.
В комнате тещи беспорядка не было. Похоже, бывшей бабушкиной комнатой Лена совсем не пользовалась.
Он поднял портрет, отнес его в Ленину комнату и прислонил к спинке стула.
Больше делать здесь было нечего, но он еще какое-то время стоял, глядя в недописанное лицо дочери.
Возвратиться на работу было еще не поздно, но он поехал домой. К Лиле.
* * *
Не заметить, что Ивану хочется осмотреть квартиру, было невозможно. Сначала Стася собиралась отдать ему ключи и больше никогда здесь не появляться, но внезапно передумала.
Ей тоже захотелось осмотреть квартиру. Когда-то здесь остались ее вещи, она не нашла в себе сил за ними приехать, и пришлось заново покупать всю одежду. Еще здесь остался ее компьютер. Об одежде она не жалела, а компьютер был дорогой и новый, купить такой же означало остаться совсем без денег, и Стася тогда приобрела самый дешевый ноутбук.
Впрочем, о компьютере она тоже не сокрушалась, она тогда жалела только себя.
– Я здесь побуду немного и больше не появлюсь, – сказала она Ивану, когда тот вернулся с дубликатом ключей.
Иван кивнул. Смотрел он на нее с сочувствием.
Наверное, считал, что она сильно страдает от потери Егора.
Она совсем не страдала. Она отстрадала свое пять лет назад.
– Как Соня? – запоздало спросила Стася.
Жена Ивана когда-то ей нравилась. Иногда они даже встречались одни, без мужчин, сидели в кафе. Однажды сходили в кино. Фильм оказался занудный, и они ушли с середины.
– Нормально.
Соня долго звонила Стасе, когда в ее жизни не стало Егора. Стася на вызовы не отвечала.
– Передает тебе привет.
– Спасибо.
Иван наконец ушел. Стася сняла куртку, бросила ее на стул.
Зачем-то принялась выдвигать ящики письменного стола. Он был старый, чуть ли не позапрошлого века и принадлежал Егорову прадеду. Егор потратил приличную сумму, чтобы отреставрировать его.
Старинный стол считался Стасиным рабочим местом, на нем всегда лежал ее раскрытый ноутбук. Она тогда работала программистом, часто писала код дома, а в офис ездила всего пару раз в месяц.
Она и сейчас работала программистом и ездила в офис пару раз в месяц, только сейчас фирма была не той, крошечной и никому не известной, а вполне солидной, престижной.
Ее ноутбук нашелся в нижнем ящике стола. Стася достала его, включила в сеть. Как ни странно, компьютер работал.
Она быстро прошла в прихожую, открыла стенной шкаф. Раньше здесь хранились мусорные пакеты. Рулон мешков, как и раньше, лежал на второй сверху полке.
На мгновение ей показалось, что она вернулась в прошлое.
Чувство было неприятным. Стася потрясла головой, отгоняя его, отмотала от рулона один мешок, затолкала в него ноутбук. Следом сунула зарядку.
Она не ожидала, что Егор ноутбук не выбросит. Наверное, ему было лень лишний раз сходить к мусорным бакам.
Еще меньше она ожидала, что Егор не выбросит ее одежду.
В шкафу висели ее куртки, блузки, брюки, в выдвижных ящиках лежало белье.
Повезло, мусорных мешков хватило, чтобы сложить всю одежду.
Стася дважды спустилась к мусорным бакам, снова поднялась в квартиру.
В комнате, где лежали и стояли картины, делать ей было нечего, но она и туда заглянула.
Раньше Егор редко работал дома. Студией ему служила дача. Дома картины только хранились.
В тот день, когда она вернулась от врача, он тоже работал на даче. Стася нетерпеливо его ждала, потому что говорить по телефону о том, что в их жизни грядут большие перемены, ей не пришло в голову.
Время еле тянулось, а Егора хотелось увидеть немедленно.
Он позвонил в десятом часу.
– Я, пожалуй, здесь останусь. – Он был слегка пьян. – До завтра, солнышко. Целую.
Стася тогда постояла у окна, глядя на падающий хлопьями снег. Она помнила, как сжимала телефон в руке и водила им по подбородку. А потом надела дубленку и поехала к Егору.
И произошло то, что произошло.
Картин было много. Стася нехотя прошла в комнату и принялась рассматривать их, как будто была на выставке.
В углу на стуле лежали папки с рисунками. Карандашные наброски Егор складывал в большие картонные папки с завязочками. Они казались неуместными в двадцать первом веке.
Стася решительно шагнула к стулу, переложила папки на пол и, усевшись, принялась перебирать рисунки.
В папки Егор складывал те рисунки, которые ему нравились. Остальные сначала валялись где попало, а потом безжалостно выбрасывались.
Папка, которую она искала, нашлась не сразу.
Стася смотрела на карандашные наброски и не могла не признать, что Егор был талантливым художником.
Она, Стася, на этих рисунках была красавицей.
Обнаженной красавицей.
– Не шевелись, – приказывал Егор, ставил стул поудобнее и брал в руки карандаш и бумагу.
Стасе было скучно лежать без дела, но она терпеливо лежала, даже когда лежать голой на постели становилось холодно.
Пустые папки лежали в книжном шкафу. Чтобы открыть его, пришлось переставить несколько картин.
Стася, боясь пропустить себя среди множества карандашных набросков, сложила свои изображения в пустую папку.
Как ни странно, других женщин Егор обнаженными не рисовал. Видимо, другие дамы подолгу у него не задерживались.
Мусорных мешков больше не было. Стася нашла пустую целлофановую сумку, сунула в нее папку и связала ручки узлом.
В третий раз подойдя к мусорному баку, бросила в него сумку и наконец села в машину.
* * *
– Что так рано? – радостно удивилась Лиля, выбежав на звук отпираемой двери.
Она всегда радовалась, когда он приходил, и Игорь не переставал удивляться, как легко и спокойно ему становилось рядом с ней.
– Удалось пораньше освободиться. – Он повесил куртку на вешалку, переобулся.
Кажется, Ольга тоже выбегала его встречать.
Маленькая Лена выбегала точно. Он подхватывал дочь на руки, целовал, дежурно спрашивал, как прошел день.
Он тогда был абсолютно доволен и собой, и семьей, и всей своей жизнью.
Все изменилось, когда он встретил Лилю.
– Ужасно болит голова, – пожаловалась Лиля.
– Прими таблеточку какую-нибудь, – посоветовал Игорь.
– Уже пила аспирин, не помогает.
На здоровье Лиля жаловалась постоянно. Он давно к этому привык и, если честно, жалобам жены не верил.
От Ольги он не слышал ни одной жалобы. Даже когда она умирала.
– Ужасно болит голова, – говорила Лиля, когда он приезжал к ней от умирающей жены.
Тогда он, кажется, верил, что голова у нее действительно болит.
Или уже не верил?
Неважно. Она была необходима ему со всеми своими жалобами.
Ему и сейчас сделалось спокойно от ее присутствия.
– Обедать будешь?
– Попозже. – Игорь надел домашний костюм, взял планшет и лег на диван.
– У нас сегодня отличный обед.
Еду жена давно заказывала с доставкой на дом. Впрочем, сейчас мало кто готовит самостоятельно.
– Игорек, ты не заболел? – встревожилась Лиля.
– Нет, – удивился Игорь. – С чего ты взяла?
– Ну… Ты лег. Молчишь.
Она села с ним рядом, он погладил ее колени.
– Все в порядке. Устал немного.
Лиля устроилась поудобнее, спиной прижалась к его ногам.
Он долго не обращал внимания на девочку-соседку, которая ласково улыбалась ему при встрече. Улыбалась Лиля ему одному, с Ольгой здоровалась сухо и равнодушно.
– Соседи сдали квартиру, – объяснила ему Ольга, когда они впервые встретили Лилю.
Лиля позвонила ему в дверь, когда Ольга и Лена отдыхали в Турции.
Перед этим они все вместе провели там почти месяц. Игорь, устав от перелета, приехал в пустую квартиру поздно вечером. Дверной звонок прозвенел, когда он, бросив чемодан, собирался пойти в душ.
– Простите, пожалуйста, – робко сказала Лиля. – Вы не можете мне помочь?
Помогать Игорю не хотелось, ему хотелось спать.
– Что нужно сделать? – вздохнув, спросил он.
Сделать нужно было элементарное – ввернуть лампочку в люстру. Лампочку она вполне могла вывернуть и ввернуть сама, но Игорь, мысленно чертыхаясь, сходил домой за стремянкой, поменял лампочку и снова о молодой соседке забыл.
Он забыл о ней на сутки.
Следующим вечером она снова позвонила в дверь.
Она была юная, смущенная и смотрела на него влюбленными глазами.
– Хочешь, кино какое-нибудь посмотрим? – Лиле было неудобно сидеть, привалившись к его ногам, она поерзала.
– Не хочется. Посмотри сама.
– Одна не хочу. Хочу с тобой.
– Я устал, Лилечка.
– Игорь, ты точно не заболел?
– Точно.
– Ты страдаешь из-за Лены?
Он промолчал.
Вид у жены был встревоженный, испуганный. Почему-то у нее всегда делался испуганный вид, когда речь заходила о его первой жене или дочери.
Говорить ему не хотелось, он снова погладил ее колени.
Впервые за много лет ему захотелось остаться одному. Нет, не совсем так, ему хотелось, чтобы она занялась чем-то в соседней комнате, он бы знал, что она здесь, ему было бы от этого спокойно, но он бы имел возможность подумать.
Лиля еще минутку посидела и поднялась.
Он страдал из-за Лены, а Лиля не любила ничьих страданий. Она старалась держаться от них подальше.
Она не дочитывала до конца грустные книги и не досматривала печальные фильмы.
Игоря это умиляло.
Она начала умилять его с того летнего вечера, когда во второй раз позвонила ему в дверь.
– Добрый вечер, – залепетала юная и смущенная Лиля и протянула ему коробку с пирожными. – Вот.
– Что это?
Коробка была прозрачная, и пирожные он отлично видел.
– Хочу вас поблагодарить, – юная соседка совсем засмущалась.
– Вы вчера сказали мне спасибо, – напомнил он, вздохнул и напрямую спросил: – Лиля, чего вы хотите?
Кажется, глаза у нее в тот момент наполнились слезами.
Игорь шире приоткрыл дверь и посторонился.
– Проходите.
Ему казалось, что у него хорошая семья.
Ему казалось, что он любит Ольгу.
Через несколько дней он мог думать только о юной соседке. Словно на него навалилось сумасшествие.
– Не захотел пообедать? – крикнула из кухни Лиля.
– Захотел.
На самом деле ему не хотелось ни есть, ни пить. Ему хотелось, чтобы поскорее наступил вечер и он смог бы забыться.
* * *
До прихода Марка Стася успела поработать. Вообще-то, отлучаться в рабочее время по своим делам не следовало, даже при работе на удаленке. В фирме это не приветствовалось.
В фирму она устроилась, когда Егора у нее уже не было. Резюме отправляла еще при Егоре, а начала работать, уже будучи самым несчастным человеком на свете.
Тогда она еще не знала, что встретит Марка.
Тогда она не работала на удаленке, приходила утром в офис, а вечером, отсидев положенное время, уходила.
Приходилось тратить много времени на дорогу, Стася поселилась у старой родственницы в Подмосковье, потому что больше жить ей было негде.
Родственницу Татьяну Михайловну Стася знала плохо. Когда-то давно она приезжала в гости к Стасиным родителям, бывая в Москве, родители вместе со Стасей заходили к ней в гости.
Когда Стася поступила в университет, тетя Таня настойчиво предлагала ей поселиться у нее, но Стася с подружкой удачно сняли крохотную квартирку недалеко от университета, и необходимости каждый день толкаться в электричке не было.
Стася приехала к тетке, когда ей стало некуда идти.
Более пошлой и гнусной истории, чем та, которая с ней случилась, придумать сложно. Она ехала к Егору на его дачу-студию и представляла, как он обрадуется, узнав, что у них будет ребенок.
Шел мягкий снег, сверкал под ногами разноцветными искорками. Дорожка от калитки к дому была покрыта ровным белым слоем, Стасины ботинки оставляли на снегу глубокие следы.
Ей не хотелось думать о том, что произошло бы, если бы она не заглянула в окно.
Она заглянула в окно и пошла назад, почему-то стараясь идти по своим темнеющим следам.
Потом она ехала в электричке в Москву, а приехав, поняла, что снова войти в квартиру Егора не сможет.
Она просидела ночь на вокзале, рано утром пришла на работу, а вечером поехала к тете.
Она заплакала, когда тетя кормила ее ужином в своем старом убогом деревенском домике.
Зашуршал замок. Стася выбежала в прихожую, прижалась к мужу.
– Встречалась с блогером?
Марк успел снять куртку. Его свитер колол Стасе щеку.
– Встречалась.
– Ну и как? – муж злился. Отодвинув Стасю, пошел переодеваться.
– Никак. Иван отдал портрет отцу той девушки, и мы разъехались по домам. Марик…
– Что?
– Пожалуйста, не злись.
Он хотел пройти мимо нее, но Стася не дала, ухватила его за плечо.
– Я не хочу, чтобы ты туда ездила, – вздохнул он.
– Не буду, – пообещала Стася, снова к нему прижимаясь. – Пожалуйста, не придумывай ерунды. Егор уже давно был для меня чужим человеком. Совершенно чужим. И ты прекрасно это знаешь.
– Правда?
– Правда. Послушай, это просто бред какой-то! Ты не ревновал меня к живому Егору, а ревнуешь к мертвому.
– Откуда ты знаешь, что я тебя не ревновал? – мрачно усмехнулся Марк.
– А если ревновал, значит, ты просто дурак. Перестань! Не хватало нам еще ссориться из-за… непонятно чего.
