Евгения Чепенко
Ведьма и закон. Игры вестников
Про любовь Маруська, шельма, наврала, но и от сути далеко не ушла: границы между «влюбленными» не было. Божок сам отчего-то пролез к ней, и Шута ее в оковы себе заключил. Только не по уму заключил, а интуитивно, как любой бог всякую ментальную помеху в сеть за плечо себе закидывает. Знахари в Иномирье в древние времена оттого и решали, будто бы божки в облаках обитают, что сети эти подле своих идолов за облака принимали.
Лик бессловесной тенью проскользнул в великолепную, овитую виноградом беседку. У него уже назрела пара замечаний по поводу изложения Марусей деталей расследования, но озвучить их Эйдолон не отважился. Змий то и дело сверлил его недобрым взглядом. Подавать голос в подобной ситуации – прямой путь к самоубийству. Оставалось одно: сидеть и тихонечко надеяться, что ведьма ни о чем не забудет в ходе беседы.
– Диду, – звонким голосом начала Козлова, стоило всем троим расположиться на простой деревянной лавке. – Я тебе сейчас все покажу, но только прежде обещай моего шефа не трогать и не жечь, пока я не вижу.
– Пока ты не видишь – обещаю.
– Хорошо, – кивнула ведьма.
Лик слегка поежился. Как-то уж чересчур она легкомысленна была в отношении древнего. И точно. Стоило серебряной пленке глаза ее затянуть, как Вукола подарил богу «ласковую» улыбку в два ряда острых конусовидных зубов.
– Трусишь? Коленки слабеют?
Эйдолон открыто взглянул в глаза змия.
– Вы что-нибудь знаете о нефилимах или других наших, стремящихся создать иного толка род на основе братства крови и общих знаниях о небесных символах?
Вукола сморщился и с тихим ворчанием перевел взгляд на полупрозрачные экраны, созданные Марусей, где в подробностях воспроизводились все известные о найденных останках сведения.
– Что вот так прямо от древнего ответа ждешь?
– Я вообще ни от кого никогда ответа не жду. Я спрашиваю, а отвечать или нет – выбор собеседника.
– Как нынче все свободно-то стало. И чего ж ты, божок, на эдакой работе забыл? Ваш брат не больно любит подчиняться. Все управлять да управлять, да манипулировать.
Вот что Ликург ненавидел более всего, так это попытки проникнуть в его личную жизнь.
– Значит, не знаете?
– Чего не знаю? – дед Куля проследил взглядом за пчелой, решившей поискать посадочное место аккурат на его носу.
– Про нефилима и символы.
– Почему не знаю. Знаю, – змий фыркнул и потряс головой. – Только сначала ты мне, а потом я тебе.
Лик не удержался от протяжного вздоха. Сама странная, бабуля еще более странная, теперь вот вроде не единокровный древний, и тот странный. Дальше узнавать окружение Маруси не хотелось.
– Ну? – Вукола меж тем игрался с изображениями и видео. – Так чего тебя в Интерпол понесло?
– В семье не без урода.
Дед Куля захохотал неожиданно и на удивление по-доброму.
– Достойный ответ. Ладен будь. Еще вопрос: с Шутом что делать собрался?
– С каким Шутом? – не совсем понял Эйдолон.
– У-у, ты, я погляжу, совсем в мага заигрался. Ну-ка, глазки просвети и через плечо глянь.
Ликург последовал совету змия. Каково же было его удивление, когда на указанном месте обнаружилось обессиленное полупрозрачное облако.
– Ты, видать, родовитый, раз силен настолько, чтоб Шута, не глядючи, за спину завести. Не мешает груз чужой?
Бог пожал плечами. Он и не чувствовал никакого груза. Ему и без паразитов глупых проблем в жизни хватает, чтоб еще внимание обращать на ерунду всякую.
Вукола скрыл удивление. Теперь понятно, чего Береслава помалкивала. Старая лисица суть произошедших перемен с Маруськой уловила с первого взгляда и мальца этого странного раскусила. Шута от ведьмы отданной не оторвать без полного отказа всего рода от покровителей, чего ни один род пока еще не сделал, а значит, шельма периодами сбегает из заключения. Но божок, видимо, снова и снова заводит в облако. Вот тебе и сказки-прибаутки на ночь глядя.
– Ну, а теперь, когда узрел, что сделаешь?
Лик неопределенно повел плечом.
– Ничего. Пусть пока повисит, он мне не мешает.
– Кто повисит? – вплыла неожиданно в диалог Руся.
– Значит так, – забасил Вукола. – Топайте в Пустоши, а у меня дела. Старый я, и с яблони паразитов свести надо, – змий старчески закряхтел, поднимаясь из кресла.
– А зачем нам в Пустоши? – Руся вопросительно уставилась на шефа, отчего Лик искренне опешил.
– Ты меня спрашиваешь? Впервые слышу.
Куля укоризненно покачал головой.
– Помолчите и дослушайте… Давно это было. Я тогда молод был, здесь жил, в Иномирье нос не совал. Оттого знаю лишь в общих чертах от путников да из редких очерков. Обитала в том мире группа многочисленная единомышленников единосозданных – нефилимов. Идея была по-человечески примитивна: и ангелы, и бог растворились ради спасения обоих миров, а в нефилимах оставили истинное начало и силу. Это начало наши герои стремились в себе развить, став не просто ангелами, но идеальными ангелами. Превзойти своих отцов жаждали. Опять же, только в человеческом социуме могли родиться столь абсурдные эгоистичные заблуждения. Я такое изображение с братством крови встречал, только дальше не огонь врезали, а воду. Было это в мемуарах одного замечательного змия, светлая ему память…
Вукола замолчал, перестал шевелиться, глядя в сторону, словно вспоминая кого-то, затем встряхнулся и вновь продолжил:
– В Пустоши живет старый Буран. У Бура страсть к собирательству. Книги на любую дату, любую тему и любой вкус. Там и найдете все в подробностях.
– К кому вы летали?!
Руся озадаченно рассматривала переливающиеся огненным перламутром рога. Черт искренне был не готов с первого раза поверить в услышанное.
– К змию Вуколе, – спокойно повторил шеф, просматривая документы археологов. – Наша Козлова оказалась его приемной внучкой.
Зверобой перевел взгляд на ведьму. На лице его легко читалось пережитое потрясение.
– У тебя это… – Маруся осторожно кивнула в сторону макушки черта. – Там…
– У тебя дед – змей?! – Зверобоя передернуло.
Неудивительно, конечно. Маруся понимала такую реакцию коллеги. Если боги предпочитали с драконами не связываться, то черти из поколения в поколение передавали способы избежать встречи с огнедышащим. Это был уже кровный страх.
– У тебя там… – сделала Руся новую попытку сказать Зверобою про рога.
– Это все, что у них было? – Лик сердито отбросил документацию, не дав ведьме закончить. – Да старик рассказал в два раза больше!
Зверобой усилием воли вернул контроль над своими страхами.
– А чего ты хотел после великого пожара?
– Чтоб работали лучше. Неужели так сложно найти современников тех событий? Козлова вон мигом нашла! Не в первый ведь раз уже сталкиваемся, и всегда одно и то же. Срок жизни людей одинаков и короток, но они носом грязь роют ради любой крохи информации о своих предках. Уже обращаешься к ним и заранее знаешь, что от Иномирных археологов все равно больше информации поступит.
– Не заводись. – Зверобой нервно повел плечом. – Лучше командуй, что дальше?
– Дальше? Дальше ты сидишь на рабочем месте, а мы отправляемся в Пустошь.
– Вдвоем? Без сопровождения? Слушай! Кончай на меня как на экспонат музейный смотреть и пальцем тыкать! Я и так знаю, что они светятся! Это от меня не зависит сейчас.
Ведьма спешно опустила руку, закрыла рот и нарочито преданно уставилась на начальника.
Лик, которого неожиданная вспышка возмущения Зверобоя тоже немного выбила из равновесия, устало вздохнул
– В общем, так. Ты, – он кивнул черту, – будь на связи, введи остальных в курс дела, как вернутся. Если у кого какие мысли, версии появляются, прорабатывайте. Теперь ты, – шеф в упор взглянул на Марусю. – Кидаешь в свою сумку все, что из нее успела высыпать, берешь эту самую сумку, метлу и идешь прямо за мной, не сворачивая и даже не глядя по сторонам. Задачи всем ясны?
– Так точно, – отрапортовал Зверобой.
Руся ничего не ответила, только развернулась и направилась к выходу. Ничего собирать или брать ей не требовалось. И сумка, и ее содержимое, и даже метла – она просто не успела выпустить все это из рук после возвращения от Вуколы. Лик ладонью нервно взлохматил волосы на затылке и пошел следом. Пожалеть о сказанном он успел сразу же, сейчас жалел в два раза сильнее. Быть богом не требовалось, чтобы понять, что обижена и, вполне вероятно, зла. В груди тяжелым камнем осело чувство вины и что-то еще не совсем оформившееся и понятное.
Повинуясь далеко не начальственным порывам, Лик ускорил шаг и поравнялся с ведьмой. Она не взглянула в его сторону. Так и прошли в полном молчании до шахт, где Маруся без колебаний выбрала направление вниз. Эйдолон еще раз нервно взлохматил волосы. Дополнение к списку: злость делает ее собранной и расторопной. Именно то, чего ожидает любой начальник от подчиненного. Однако Лик не ощущал себя удовлетворенным. Хуже, вспомнилось ее зелье от похмелья, ради которого она летала туда, куда нормальные создания нос не суют, и вспомнился дед Вукола с вопросом о Шуте. Эйдолон оглянулся на облако, в глубине которого едва различимо проступало лицо карлика.
– Сидишь? – чуть слышно спросил бог.
Шут по-волчьи оскалился.
– Сиди, – кивнул Лик и отправился снова догонять Марусю.
Козлова умом-то понимала, что в целом шеф правду сказал, но то ум. А вот что творилось с эмоциями ни в сказке сказать, ни пером описать. Гордость почти правдоподобно издавала предсмертные хрипы. Руся при каждом шаге зло ударяла черенком метлы об пол, да так, что даже охрана на выходе из главного корпуса молча уступила ей дорогу. Что шеф бесшумно возник подле ее плеча, она заметила не сразу. Когда же заметила, на душе сделалось заметно теплее. Смотреть на него открыто, понятное дело, настоящая обиженная женщина не станет, зато аккуратно исподтишка – это всегда можно.
Лик не выглядел как бог, готовый командовать и повелевать, он выглядел как мужчина, готовый извиниться. Руся удержалась от улыбки.
– Подождешь на улице? Я запрос оформлю.
– Так точно!
Эйдолон хмурился, глядя в спину удаляющейся женщине. Он корил себя за несдержанность, за слабость и за то ощущение вины и печали, что от ее холодного «так точно» возросло многократно. И невдомек было богу, что причина его беспокойства на улице счастливо улыбается, донельзя довольная своей маленькой победой.
До Пустошей не существовало прямых рейсов. От ближайшей к ней деревни путешественникам и паломникам предстояло добираться полдня верхом.
Великие Пустоши нельзя было обойти или измерить, невозможно исследовать. Всякий, кто приходил сюда с подобным желанием, исчезал бесследно. Пустоши сами решали, кто станет гостем, куда отправится, чем займется, что увидит, будет ли пользоваться техникой и магией или же нет.
Сказания и легенды сохранили различные версии появления этих земель на лике планеты. Не одно поколение ученых пыталось установить историю происхождения природной аномалии, но тщетно. Лично Марусе больше всего нравилась версия про единственное в своем роде создание. Не горы с прилегающей к ним равниной, не уникальный магический объект, а живое существо иного вида.
Будто в подтверждение, Козловой вспомнилась девочка Женя. Пустоши на протяжении всей своей истории легко уничтожали сильнейших из богов, но не тронули маленького невинного человечка. Почему? Разве не так поступают благородные создания? А может, и вовсе нарочно свели Атума с дочерью.
– О чем задумалась?
Это был первый вопрос, который задал Лик за те два часа, что они находились в пути. Предприимчивое население продавало рюкзаки с допустимой провизией, самокаты, велосипеды, верблюдов, лошадей и ослов, а также сдавало сейфы в аренду.
Маруся смерила начальника хмурым взглядом, вспоминая о тех ценностях, что оставила в деревне на временное хранение.
– О метле думаю.
– Ничего с твоей метлой не случится.
Верблюд под ней издал гнусавый вой и повернул голову, отчего ведьме выпал лишний шанс полюбоваться на слюнявую забавную морду иномирного переселенца.
– Меня Пустоши не пропустят. У меня в голове искусственного много.
Лик неопределенно повел плечом.
– Посмотрим. Ты, главное, пылью не пользуйся.
На самом деле Эйдолон был уверен, что не пропустить могут как раз его, а вот Козлова пройдет. Какой бы искусственной она ни была физически, эмоционально и интеллектуально ведьма остается чистой. Это имеет первоочередное значение для Пустоши. Лик уже поднимался в эти горы однажды и знал точно, с какими мыслями туда можно пройти. Да и не послал бы змий родню на погибель.
– Он серьезно в твою бабушку влюблен был?
Как ни странно, Маруся поняла, о ком идет речь.
– Он и теперь влюблен.
– А Береслава?
Ведьма удивленно покосилась на неожиданно миролюбивого, обаятельного собеседника. Где ее шеф? Где знакомый командный, не терпящий возражений тон? Откуда столько тепла в голосе?
– Ну, – запнулась Руся. – Она его любит. Я не знаю причину расставания.
Лик задумался на минуту, потом вновь заговорил:
– Долго под его крышей жила?
Козлова пожала плечами.
– Все детство и юность. Разве ты не знаешь? Я думала, у вас на меня какая-нибудь отдельная папка.
– Две.
– Что?
– Две папки. Просто за документами живое создание не видно. Я вот не догадался, что Вукола и «деда Куля» – одно лицо.
– Прости, – мягко произнесла Руся. – Я забываю, что он змий.
– Счастливое детство было?
От Лика не ускользнула боль, промелькнувшая на ее лице. К тому же Шут за плечом вдруг задергался, забился в оковах.
– С бабушкой и Кулей – очень. Береслава меня спасла от пожизненной изоляции.
Эйдолон нахмурился. Он хорошо помнил свой единственный визит в интернат, где содержали таких, как Маруся. Маги с безумными покровителями, оборотни без регулярных циклов обращения, феи, неспособные слышать Сатира, и тому подобное. Одинокие, сильные, отгороженные от мира, семей и сверстников, глубоко несчастные дети и их тихая, красивая, дорогая тюрьма. Те злополучные часы, проведенные в интернате, оставили тяжелый осадок.
– Дедушка Шута усмирил, а потом со временем и меня научил его подавлять. Бабуля силе родовой учила, – продолжала меж тем Руся. – Счастье мое закончилось в шестнадцать. Знаешь ведь этот древний закон магов «отзовись или отрекись»?
Лик кивнул, стараясь скрыть раздражение. Еще одна безумная черта магических родов. Любой маг, принадлежащий роду и вступивший в полное владение собственной силой, был обязан по первому требованию семьи явиться и жить в родовом гнезде, в противном случае отречься от фамилии. Маги вступали в полное владение силой к шестнадцати годам.
– Зачем ты понадобилась семье? Разве не пытались они от тебя избавиться?
Маруся перевела взгляд с дороги на Эйдолона. Лик с удивлением отметил, что на веснушчатом лице намека на рассеянность нет. Сосредоточенная, внимательная, она оценивала что-то, просчитывала. Затем в ее глазах появилась странная решимость. Она остановила верблюда и неуклюже с него спрыгнула.
– Иди сюда.
Лик, тоже остановивший свое животное, удивленно смотрел на нее.
– Иди ко мне, – повторила она.
Бог спрыгнул на землю и, не веря, что подчиняется далеко невежливой просьбе, подошел к ведьме.
– Ближе, – вновь скомандовала она.
Когда Ликург исполнил и этот приказ, она вдруг прижалась к нему, встала на цыпочки, взяла его голову в ладони и, заглянув в глаза, проговорила:
– Я – ученик аптекаря.
Эйдолон на мгновение замер, потрясенный информацией, проникшей в его сознание. Древняя бесконечная магия сняла пелену с его разума, позволяя знанию ожить и оформиться, восстановить связи с произошедшими в прошлом событиями.
– Искусственный ангел, – прошептал бог.
– Восстановил? – улыбнулась ведьма, все еще не отпуская его и не отводя взор. – Ты впервые открываешь ученика, да?
Ликург тяжело выдохнул. Страшнее змия может быть только магия аптекарей. Маруся могла сотню раз прежде говорить, что ученица. Если это было необходимое знание для поставленной ею цели, то оно шло на пользу, не оставляя следа в сознании ее собеседников. Если цели не было, то и слова были ни к чему. Береслава – аптекарь, Лик это знал. «Поцелуй» на трупе Маруся нашла. Это он тоже знал. Но складывать два плюс два в мозгу просто не стал. До сего момента Эйдолон ни разу не сталкивался с открытием, и, как следствие, никогда вот так вмиг не осознавал, насколько беспомощен перед силами, границ которых не знает. И неизвестно, какие еще факты об аптекарях он знает, но не осознает и не анализирует.
– Тяжело с пониманием, что знал и не осознавал? – догадалась о его мыслях ведьма.
– А дальше что? Отпустишь, и я забуду?
Руся отрицательно покачала головой.
– Дашь мне закончить, и осознание останется.
– Что подразумевает «закончить»?
Лик поймал себя на мысли, что смотрит на свое отражение в ее внимательных выразительных глазах с удовольствием.
– Ты все равно не запомнишь. И даже не осознаешь, что я это тебе сейчас сказала. Просто стой смирно.
– Ладно. – Бог глубоко вздохнул и замер.
Руся привела мысли в порядок и начала читать хорошо заученный заговор, перевода которого не знала. Сама она делала это впервые, поэтому выговаривала слова тщательно, сосредоточенно. Одна-единственная неточность, и слушатель погибнет.
Ведьма закончила и вопросительно взглянула на шефа. Получилось у нее или нет, она пока не знала. Магия аптекарей сама определяет, какому созданию стоит доверять знание, а какому – нет. Руся всегда поражалась этой совершенной многоступенчатой системе безопасности. Неприступный сейф, где хранятся инструменты власти над всем сущим.
– И что дальше? – не понял ее взгляда Лик.
Маруся опустила руки и отступила на шаг назад, освобождая начальство от вынужденных объятий.
– А дальше вопрос. Кто я?
– Каштановый кудрявый смерч с веснушками на носу, – невнятно пробормотал Лик. Из колеи она его выбила сильно. Во-первых, он теперь вдруг осознал не только, что его подчиненная будущий аптекарь, но и еще тот факт, что ученика аптекаря открывают посторонним не аптекари и не сами ученики, а их магия лично. И делает она это крайне редко. Уже мысли в голове путаться начинают. Во-вторых, впервые он подчинялся командам женщины неосознанно. Не нарочно позволял собой командовать, а действительно подчинялся. От этого обстоятельства в голове образовывалась каша. И, наконец, третье: теплые ладони на висках, столь же теплое, стройное тело и чуть бледные полные губы, от которых ему неожиданно с трудом удавалось отрывать взгляд. Слишком много всего, чтобы не потерять на время самоконтроль и способность стройно мыслить.
– А? – не поняла ведьма.
– Говорю, запомнил я. Поехали. До заката успеть надо.
Бормоча под нос эпитеты в адрес начальства, Руся взгромоздилась на верблюда и поскакала навстречу неизвестности.
– Пап, – позвала Женя, протягивая Ярославу чай.
– Ну?
– Ты уверен, что Лику не понадобится информация по ангелам?
Ярослав на секунду зажмурился, делая глоток горячего сладкого напитка, затем откинулся на спинку дивана в приемной, где хозяйничала Женя. Здесь ему нравилось больше, чем в кабинете. Когда должность не обязывала, Атум старался быть поближе к своему единственному ребенку.
– Уверен. Нефилимы об ангелах ничего не знали и с ними не соприкасались.
– А если убил ангел?
– Я промежуточные результаты запрошу. Будет что-то нужное, раскрою.
Женя нахмурилась.
– И кто меня учил искать факты, обладая максимальной информацией?
– Не знаю. – Ярослав пожал плечами, тут же сощурился и подозрительно оглядел своего отпрыска.
– Дочь! Ты в него влюбилась?
– В кого?
От неожиданности Женя выпрямилась и уставилась растерянно на Атума.
– В Эйдолона.
Женя сначала прыснула, потом рассмеялась.
– Намек понял. Не издевайся над стариком.
Ярослав вздохнул и продолжил релаксацию, размышляя над судьбой нового создания. Костя не был рожден частью этого мира, а значит, он тот, кого старались когда-то безуспешно искусственно вывести ангелы. Тот единственный, независимый от всех магических полей, кто свое маниту и свою судьбу выбирает сам. Уникальный и неповторимый. Не полукровка, коими были нефилимы, а истинный обладатель двух полноценных сущностей – человека и создания.
– Возьмешь Костю?
– Уже взяла, – отмахнулась Женя.
– Не в тягость?
– Абсолютно нет. Я с людьми по-дружески последний раз не помню уже, когда общалась. Так что мне интересно самой.
– Мой бесценный подарок от Пустошей, – беззвучно проговорил Атум.
– И это вход? – слегка разочарованно спросила Руся, рассматривая низкий неотесанный каменный столб с грубо выбитой надписью «Великая Пустота» на мертвом языке. Это теперь они Пустоши, а раньше звались Пустотой.
– Это не просто вход, – нарочито сурово проговорил Лик, затем после торжественной паузы добавил: – Это парадный вход!
Ведьма издала нервный смешок.
– Тебе повязать на дерево что-то надо, иначе не найдешь ни реальность, ни точку входа. И не забудь про магию, – вернулся к деловому тону Эйдолон. – Не хочешь лишиться пыли – не пытайся ею пользоваться.
– Есть, шеф!
– Не паясничай. От меня не отставай и не отдаляйся. Что ждет нас за чертой, не знаю, поэтому лучше будь начеку.
– Поняла.
– Хорошо. Тогда вяжем якорь и вперед.
Маруся покопалась в карманах, стараясь придумать, что могло бы ей якорем послужить. В конце концов, не нашла ничего лучше, чем привязать к старому разлапистому воздушному дереву плетеный браслет с запястья. Лик достал из-за пазухи платок или что-то вроде того, Руся толком не рассмотрела. Верблюдов оставили тут же. Местные им загон предусмотрительно организовали.
И вот, закончив приготовления, с рюкзаками за спинами они ступили в Великую Пустошь. Руся даже прищурилась, ожидая чего-нибудь этакого. Молний или смерча, например, или голоса, грозно вопрошающего, что за неправильная ведьма рискнула зайти во владения всемогущей магии. Но ничего подобного не произошло. Да и вообще ничего не произошло. Та же пыльная тропа посреди степи, только каменюка парадный позади, а не впереди.
– И что? И все?! – не сдержала разочарования Козлова.
Лик плечами пожал и зашагал вперед. Говоря откровенно, он и сам был слегка обескуражен. Когда ступил за камень впервые, его восприятие вселенной исказилось. Мозг словно настройки сменил.
Во-первых, Пустошь лишала магии. Маги не колдовали, оборотни не меняли лик, боги не искажали реальность и прочее, и прочее. Во-вторых, Пустошь словно опыты ставила на своих гостях. И если опыты эти не приносили неизменной пользы подопытным, не было бы здесь столько посетителей ежегодно.
– Ты же был тут, – не унималась ведьма. Она догнала начальника и теперь бежала за ним вприпрыжку. – Что с тобой было? Все говорят, что входишь и будто проваливаешься. Что имелось в виду?
Лик сердито выдохнул и ускорил шаг.
– Шеф!
– Я оглох и потерял способность осязать. Когда через пару минут пришел в себя, понял, что звук ощущаю, как прикосновение, а прикосновение, как звук. Ветер оглушал, приходилось закрывать всю поверхность кожи. А от собственного голоса ушам было щекотно.
– Ух… А потом?
– А потом прошло. Не трогают тебя, иди и молча радуйся.
Козлова кивнула, потом вдруг спохватилась.
– А куда идти-то?
Вместо ответа Лик засмеялся и покачал головой. Любое другое создание задало бы этот вопрос еще змию, но не его особая ведьма. Его Маруся задаст важный вопрос исключительно тогда, когда и спрашивать-то уже смысла нет.
– Ой, – пробормотала Козлова виновато.
Все-таки ошибки она признает быстро, не цепляясь за гордость. В большинстве случаев с представителями древних магических домов приходится туго. Они не любят даже мысли допускать, что совершили промах.
– Здесь дорога всегда ведет конкретно к твоей цели.
Руся растерянно взглянула на затылок шефа.
– А если без цели пришла?
– Тогда в твоей голове переберут все главные желания и помогут определиться с жизненными позициями, а заодно и с жизненной философией. Мечтаешь о чем-нибудь?
– Не знаю, – Маруся пожала плечами. Пока шеф говорил, она едва не рухнула носом в пыль, споткнувшись о камень. – В юности мечтала о крыльях.
Лик засмеялся.
– Ты просто никогда не жил под влиянием Шута, – возмутилась ведьма. – Я из-за него всегда падала. Он, когда не может сам разгуливать, так развлекается. Уводит внимание, а ты падаешь на ровном месте, запутавшись в своих же ногах…
Лик не повернулся, но слова Руси застали его врасплох. За плечом зашипело от боли облако. Бог, не отдавая себе отчета, пожелал зла Шуту, и Пустоши мгновенно исполнили его желание.
– Вот я и мечтала о крыльях. Такие большие, белые, пушистые за плечами, как в Иномирье рисуют у ангелов на картинах и иконах.
– Скорее кожистые и вместо рук, как у летучих мышей. По природе к нам ближе будет, чем птичьи.
Руся скорчила гримасу.
– Не хочу по природе. Хочу по картинкам.
Эйдолон попытался сохранить серьезное выражение лица, но быстро сдался. Вообще расслабиться настолько он не позволял себе в присутствии сослуживцев никогда (Иму не в счет), а тут рассмеялся совсем некстати. Изображать руководителя вдруг стало не по силам.
Веснушчатые щеки порозовели из-за его смеха. Недовольная и его реакцией, и своей собственной, ведьма плотно сжала губы и тихо обиженно шмыгнула, что взрослости ей по понятным причинам не добавило. Лик поймал себя на очень естественной и простой мысли: захотелось не обижать ее.
– Маруся, – начал он. Козлова от этого обращения вздрогнула и подозрительно уставилась на бога. Лик на мгновение замялся, соображая, как бы тактичнее извиниться за все то, что она успела от него вытерпеть. Сложностей с извинениями раньше не возникало. Но не в этот раз. Сейчас подбирать слова оказалось очень трудно.
– Насчет первого знакомства…
– С кем? – тут же выдала уточняющий вопрос непутевая подчиненная. Лик про себя еще раз подивился ее способности уточнять невпопад.
– Со мной.
– А-а, – понимающе протянула она. – А первого знакомства с тобой кого?
Лик взглянул на Марусю. Она почти бежала рядом, стараясь не отстать, и сосредоточенно следила за почвой под ногами.
– Тебя со мной.
– О! Я не нарочно тогда. Я рассеянная, имена, если мне они не нужны, плохо запоминаю и не особо с окружающими общаться умею.
– Я знаю. Это я хотел извиниться.
Руся сначала даже не поняла смысла услышанного, а когда поняла, впала в ступор. Его ласковое «Маруся» ее из колеи выбило, и взгляд теплый, мягкий, добрый, он еще и прощения просить решил за грубость в первую встречу.
– Шеф.
– Называй меня Лик, – еще более мягко проговорил бог.
– Шеф, с вами все в порядке? – перешла на максимально уважительный тон Руся. Настолько уважительно она еще ни к кому не обращалась.
– Зови меня Лик. Тебе кто-нибудь говорил, что ты очаровательное создание?
– Шеф…
– Лик!
– Ли… Лик… Вы меня…
– Ты, – снова перебил ее бог.
– Ты меня пугаете, – закончила мысль Маруся, озадаченно глядя на начальственную ладонь на своем плече. Поначалу он просто обнял, но когда подчиненная попыталась сбежать, Эйдолон прижал к себе неудачливую беглянку вполне ощутимо. Так что ей осталось только вытянуться в струну и идти в неожиданных и очень теплых мужских объятиях.
– Знаешь, сколько раз я из-за тебя получал? Я из-за Иму столько не получал, а он далеко не подарок. Но ты же свои губки сожмешь, глаза на меня невинные уставишь или нос свой курносый с веснушками беспомощно гордо задерешь, и все! Ребенок ребенком. Разве можно от тебя пытаться избавиться?
– Шеф…
– Лик!
– Лик, по-моему, вы го…
– Ты!
– Ты говорите все, что думаете.
– Не все, что думаю, а все, что чувствую или чувствовал, – согласился Эйдолон и при этом зубами скрипнул. – А еще, похоже, делаю все, к чему эмоции толкают. Если ты меня начнешь спрашивать о чем-то не по нашему делу, я тебя по возвращении уволю, но сначала убью.
– Да.
– Красавица моя.
Руся невесело коротко рассмеялась. Когда напротив нее сидела гиена, ведьма себя ощущала более уверенно, чем сейчас. Лика она не боялась, но предугадать, на что его толкнут эмоции, тоже не могла, так что ситуация более чем странная и опасная складывалась. В какие только передряги не впутывалась, но подобное происходило впервые. А она-то, наивная, посчитала, что Пустоши ничего не сделали.
Ведьма вся напряглась, сосредоточилась, еще и нахмурилась. Лик усмехнулся, глядя на тонкую морщинку, пролегшую между темных бровей. Затем взгляд его сместился на рыжую кудрявую шевелюру. Он ухватил пальцами одну прядь за кончик, вытянул и отпустил. Словно медная пружинка, она подскочила и вновь приняла свою естественную форму. Донельзя довольный экспериментом, Эйдолон перешел к следующей пряди. Процесс завораживал так, что мысли о работе отступили на второй план.
Маруся не представляла, сколько они прошли вот так в обнимку. Лично для нее время тянулось бесконечно. Шеф успел подергать ее за волосы, погладить по голове, точно домашнего любимца, по-дружески потискать за плечи, одобрительно похлопать по спине, рассказать, какая она вредная, красивая, нелепая. У Руси в целом сложилось впечатление, что он к ней относится как к маленькой обожаемой племяннице. Если бы не сплошная стена гор, тонущих в молочном густом тумане, в которую уперлась дорога, шеф так и не отвлекся бы от своего развлечения.
– Да, Рыжик, – задумчиво протянул он, вглядываясь в туман. – Вот и первые прихоти нашего хозяина. Теплые вещи надевай.
– Не рано?
Козлова понимала, что с подъемом температура начнет падать, но не поняла, для чего одеваться здесь внизу.
– Надевай. Впереди есть граница. Мы с тобой по одну ее сторону, где тепло и сухой воздух, горы по другую сторону, там сейчас должно быть прохладно и крайне влажно.
Эйдолон оказался прав. Приближаясь к горам, они действительно переступили незримую черту, за которой их ждали совершенно иные погодные условия. Здесь тропа заставляла путников быть внимательными. По влажным камням, покрытым мхом и лишайником, идти было нелегко. Руся многократно успела помечтать о милой сердцу метле.
– Да, метла твоя не помешала бы, – согласился в унисон ее мыслям бог.
– Вы откуда знаете, о чем я думаю?
– Понятия не имею, о чем ты думаешь, – Лик пожал плечами, продолжая осторожно идти по горной тропе. – Не упади. Под ноги смотришь?
– Смотрю.
Руся опустила голову и начала искать участки каменистой почвы, не покрытые зеленью. Шеф прав. Падать здесь и ломать себе что-нибудь – не лучший вариант ведения расследования.
Они больше двух часов провели на горном маршруте, когда неожиданно дневной свет погас. Не сумерки, не затмение, просто темнота, как будто по щелчку.
– Ли-ик, – шепотом позвала Маруся.
– Вот именно, Рыжик. Субординация – не твое, – проговорил в ответ бог. – Стой, не шевелись, я лампу зажгу.
– Почему так темно?
– Скорее всего, проход нам предоставили.
Руся не на шутку испугалась. Она развернулась в направлении голоса шефа и осторожно начала вытягивать руку, ощупывая воздух. Если доверять слуху, то Лик должен был находиться совсем близко.
