Евгения Елгина Любовь среди туманов

ПРОЛОГ. Там, где шёлковый шлейф встречает грубую ткань

Говорят, что в замке Лорен, укрытом на высоком холме, любовь – роскошь, почти недоступная.

Здесь всё решают род, титул и выгода. Но, как это часто бывает, именно там, где любовь запрещена, она и рождается – тихая, упорная, упрямая.

В тот вечер, когда она впервые увидела его, солнце клонилось к закату, окрашивая стены замка в золотисто-розовые тона. Она несла корзину с травами, собранными для кухонной знахарки, и была уверена, что никто не заметит простую девушку в сером платье с выцветшей лентой в волосах.

Но он заметил.

Лорд Арден Рейвуд. Старший сын графа, наследник, гордость рода. Высокий, с прямой осанкой, будто рождённый носить на плечах вес ответственности. Его волосы – тёмные, почти чёрные – были перехвачены серебряной лентой, а глаза… такие мужчины обычно носят глаза цвета стали, но у него они были тёплые. Опасно тёплые.

Он стоял на балконе большого зала, наблюдая за тем, как слуги готовят двор к вечернему приёму. И вдруг его взгляд упал ниже – туда, где тропинка вела к саду. Туда, где шла она.

Она остановилась – от неожиданности, от длящейся секунду дрожи, когда поняла, что дворянин смотрит прямо на неё.

Ей, простой девушке, не положено было поднимать на него взгляд. Но она всё же посмотрела. Очень коротко.

И этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы что-то едва заметно дрогнуло в воздухе между ними.

Он первым отвёл глаза – но не потому, что забыл о её существовании. Скорее наоборот: внутри него что-то неприятно кольнуло. Неровность. Зацепка. Чувство, которое дворянин не должен испытывать к девушке без имени и происхождения.

Она прошла мимо, стараясь дышать ровно, будто это лишь очередной день. Лишь короткий взгляд. Лишь случайность.

Но вечером, когда она помогала кухарке раскладывать пироги для гостей, стоило двери распахнуться – и он снова вошёл в её жизнь.

Арден вошёл в зал так, будто воздух сам расступался перед ним.

На нём был тёмно-синий камзол, расшитый серебром; меч тянул пояс чуть набок; а взгляд блуждал – ищущий. Раздражённый собой за то, что ищет.

И нашёл. Её. Она замерла с кувшином в руках, с едва слышным стуком вдохнув. Свет от факелов отражался в её глазах, делая их мягкими, глубокими, притягательными.

И Арден понял: забыть это лицо у него не получится.

Ему нужно было пройти мимо. Сделать вид, что он не помнит её. Что она – лишь часть замкового быта, не более.

Но когда он приблизился, когда между ними осталось всего несколько шагов, он заметил, как она неловко поправила платье, стараясь выглядеть скромнее, чем есть. Как прикусила губу – мягко, чуть растерянно. Как будто боялась показать, что смутилась.

И тогда он сделал то, что не должен был.

Замедлил шаг.

На долю секунды.

Но этого хватило, чтобы она поняла: он её заметил. Второй раз.

И, возможно, не последн

ГЛАВА 1. Вечер, когда всё изменилось

Гул большого зала постепенно нарастал, заполняя пространство мягким шумом голосов, шелестом тяжёлых платьев и приглушённым звоном бокалов, которые слуги расставляли вдоль длинных столов. Запах свежеиспечённого хлеба, смешанный с ароматами душистых трав, заполнял воздух, делая его теплее и почти домашним, несмотря на предстоящий официальный приём. Девушка, которую до сих пор в замке называли просто Аней Травницей, старалась раствориться среди других служанок, хотя сердце упрямо билось быстрее обычного: ей стоило лишь вспомнить, как лорд Арден задержал на ней взгляд, и внутри поднималась странная, тёплая дрожь, которую она не умела объяснить и не решалась признать.

Она стояла у длинного дубового стола, аккуратно перекладывая пироги на серебряные блюда, стараясь не поднимать головы и не смотреть на вход, понимая, что каждый новый гость, появляющийся в дверях, заставляет её внимательнее прислушиваться шагам, будто сердце само хочет распознать среди них именно его поступь. Аня не позволяла себе таких мыслей: мир, в котором росла она, и мир, к которому принадлежал он, были разделены слишком плотной, почти непроницаемой стеной, и даже случайный взгляд лорда, каким бы мягким или заинтересованным он ни был, ничего не значит – в этом она пыталась убеждать себя снова и снова.

Но когда дверь в зал распахнулась чуть шире обычного, будто подчиняясь воле того, кто входил, когда воздух слегка дрогнул, словно уступая место силе, превосходящей привычный порядок вещей, она всё же подняла взгляд. И увидела его – в окружении света факелов, которые, отражаясь в серебряной вышивке его камзола, будто подчеркивали каждую линию рта, каждую тень на лице, каждую деталь, создававшую достойный наследника графства образ. Он шёл уверенно, но не высокомерно; в его походке было что-то сдержанное, почти усталое, как будто за блеском титула скрывалась тяжесть, о которой немногие догадывались.

Арден Рейвуд остановился на мгновение, внимательно оглядывая зал. Он разговаривал с кем-то из приглашённых лордов, отвечал коротко, учтиво, но без душевного участия – так, как это делают те, кто с ранних лет умеют быть в толпе, оставаясь в одиночестве. Но стоило ему повернуть голову немного в сторону, как взгляд скользнул по слугам, по рабочим столам, по блюдам – и остановился. На ней.

В этом взгляде не было прежней стремительности; наоборот, он будто стал глубже, медленнее, словно он невольно вслушивался внутрь себя, пытаясь понять, почему из всех лиц, присутствующих в зале, его внимание вновь привлёк именно этот мягкий, незаметный образ девушки с корзиной трав. Он опустил взгляд чуть ниже, будто отмечая, как уверенно она работает руками, и как неловко отвела глаза, увидев, что он смотрит на неё.

Аня почувствовала, как по щеке поднимается жар. Она не смела повернуться в его сторону снова, но чувствовала – слишком отчётливо – что он продолжает наблюдать, изучая её так, будто пытается запомнить. Она опустила голову чуть ниже, притворяясь сосредоточенной, но пальцы, которыми она перекладывала пироги, дрогнули.

Когда он подошёл ближе – не к ней, а к столам, за которыми слуги работали, – пространство будто сократилось. Его шаги, уверенные и размеренные, звучали слишком отчётливо в её ушах, и Аня не могла справиться с ощущением, что между ними натягивается тонкая нить, совершенно неуместная здесь, посреди суеты и чужих разговоров.

– Вы слишком усердны для одной пары рук, – произнёс он ровно, обращаясь скорее ко всем слугам, чем лично к ней, но почему-то его взгляд остановился именно на Ане.

Она вздрогнула, но всё же ответила – тихо, но достаточно уверенно:

– Так будет быстрее, милорд. Кухарка велела поспешить.

И только после того, как слова сорвались с её губ, она поняла, насколько смело прозвучал её голос, почти ровно, без лишней скованности. Арден на мгновение задержал на ней внимательный взгляд – не суровый, не приказной, а тот самый, который бывает у людей, замечающих что-то неожиданное в тех, кого привыкли не видеть. Его брови едва заметно дрогнули.

– Вы служите здесь давно? – спросил он таким тоном, будто ему действительно любопытно.

Аня опустила голову, пряча смятение.

– Не слишком. Я помогаю на кухне и в саду. Я… просто делаю то, что умею.

На мгновение повисла пауза – тихая, странная, наполненная чем-то тёплым и почти хрупким. Она почувствовала его присутствие так явно, будто он стоял ближе, чем позволял этикет.

– Понятно, – произнёс лорд спокойно, но что-то в голосе выдавало, что ему вовсе не всё равно.

Он хотел добавить что-то ещё, но его окликнул другой дворянин, и Арден – чуть медленнее, чем ожидалось – отвёл взгляд и отошёл. Но, уходя, он всё же обернулся. Совсем ненадолго. Только на долю секунды, но Аня увидела это и не смогла убрать возникшую в груди мягкую, тихую дрожь, будто что-то внутри неё изменилось лишь от того, что она стала для него не прохожей тенью, а чем-то более явственным.

И когда двери за ним закрылись, девушка поняла: этот вечер уже не сможет раствориться среди прочих – он оставит след, который не позволит ей забыть ни его взгляда, ни того странного чувства, которое этот взгляд в ней пробудил.

ГЛАВА 2. Сад, где шёпот листьев заглушал мысли

Вечерний приём длился дольше обычного, и когда суета постепенно стихла, Аня, завершив свою часть работы, осторожно вышла через боковую дверь на задний двор замка, где начинались сады. Здесь воздух был чище и прохладнее, насыщенный запахами влажной земли, ночной белой лилии и тех редких трав, что росли только под покровом мягкого лунного света. Эта часть замкового сада считалась почти забытой: сюда редко заходили гости, предпочитая более ухоженные центральные аллеи, и потому Аня часто приходила сюда, чтобы на несколько минут спрятаться от шума, позволив себе короткое, тихое дыхание, которое никто не услышит и не осудит.

Она присела на низкую каменную скамью, скользнув пальцами по грубой поверхности, которую за долгие годы покрыли тонкие нити мха. Ночь разливалась по саду неторопливым серебром, а в глубине кустов зашуршало что-то лёгкое – возможно, птица, потревоженная её шагами, или маленький зверёк, решивший покинуть своё укрытие. Аня закрыла глаза, позволяя себе впервые за весь день расслабить плечи и выдохнуть без спешки, без напряжения, без страха сделать что-то неправильно.

Но едва тихий вздох растворился в воздухе, как она услышала шаги – мягкие, уверенные, почти бесшумные. Она замерла, будто сама природа велела ей не шевелиться. Гости уже разошлись, а слуги заняты уборкой внутри замка; никто по своей воле не пошёл бы сюда в столь поздний час.

Разум подсказывал подняться, сделать вид, что она случайно вышла сюда по делу, но что-то удержало её на месте, словно интуиция знала раньше сознания, кто приближается. И когда из-за поворота аллеи появился высокий мужской силуэт, окутанный серебристым отблеском луны, сердце Ани, которое уже успело успокоиться, сорвалось в неровный, почти тревожный ритм.

Лорд Арден шёл медленно, опустив взгляд, как человек, которому нужно время, чтобы уйти от мыслей, требующих тишины. Его тёмный камзол слегка поблёскивал в свете ночи, а руки – спокойные, сильные, уверенные – были сложены за спиной. Он заметил её не сразу: взгляд его блуждал по дорожке, словно он уже много лет ходил этой тропой, но всегда оставался здесь чужаком среди тишины.

Аня попыталась встать, но замешкалась, и движение получилось слишком быстрым, неуклюжим. Он поднял голову на зв – и их взгляды встретились. В этот момент сад будто стал меньше, стены замка – мягче, а воздух – тяжелее, словно каждый его вдох наполнился чем-то новым, неизведанным.

– Прошу прощения, милорд, – тихо произнесла она, уже готовясь обойти его и уйти, потому что так подсказывал разум: не оставаться, не объяснять лишнего, не допускать другой трактовки её присутствия.

Но Арден, который обычно не проявлял лишних эмоций, задержал её едва заметным движением головы – не приказом, но просьбой. Он сделал несколько спокойных шагов вперёд, и теперь лунный свет падал на его лицо так, что тени подчёркивали черты, придавая им особую выразительность. Он выглядел иначе, чем в зале: меньше высокомерия, больше глубокой, невыспанной усталости, словно в нём боролась необходимость быть сильным и желание хоть на мгновение остаться обычным человеком.

– Вы не помешали, – сказал он немного ниже, чем обычно, и взгляд его смягчился, хотя дрогнул буквально на мгновение. – Я сам искал тишину. Зал сегодня слишком громок.

Аня не знала, что ответить. Её учили опускать глаза перед дворянами, но сейчас, под этим мягким светом, что-то заставляло её смотреть на него. Пусть ненадолго. Пусть на время единственного вдоха.

– В этом саду всегда тихо, – сказала она, чуть отступив к скамье. – Его почти забыли. Возможно, потому он и стал таким… спокойным.

Его взгляд чуть потеплел. Арден провёл кончиками пальцев по листьям растения, едва касаясь их, будто хотел убедиться, что перед ним не мираж. Ночь делала его менее сдержанным, и от этого он казался куда более живым.

– Заброшенные места порой хранят больше тишины, чем те, что ухожены, – произнёс он, словно продолжая её мысль, но чуть глубже, будто это была не только констатация, но и отражение чего-то в нём самом.

Он посмотрел на неё вновь – внимательно, по-настоящему. Не как на служанку, не как на девушку, стоящую ниже его по положению, а как на живое, тёплое существо, способное чувствовать так же глубоко, как и он. И во взгляде его не было ни надменности, ни лёгкой игры, которой так часто пользовались молодые дворяне. В нём чувствовалось настоящее человеческое любопытство – тихое, осторожное, будто он боялся испугать её.

– Вы давно служите в замке? – спросил он, хотя, вероятно, уже понимал, что вопрос слишком личный для их положения, но всё же произнёс его, словно это был единственный способ продлить этот странный, хрупкий момент.

Аня опустила взгляд на свои руки, сплетённые перед собой.

– Достаточно давно, чтобы знать, что по ночам сюда редко кто выходит.

Она не хотела говорить больше, но почему-то добавила:

– Я прихожу сюда, когда день… слишком тяжелый.

Арден не усмехнулся, не фыркнул, как сделали бы многие его знакомые. Он едва заметно кивнул, словно услышал гораздо больше, чем она сказала, и принял это, как принимают чью-то честность.

– Тогда сегодня мы оба выбрали правильное место, – тихо произнёс он.

Между ними вновь повисла пауза – тёплая, наполненная мягким напряжением, которое не давило, но незримо связывало. И в этом молчании Аня впервые позволила себе подумать, что, возможно, в мире, созданном из правил и запретов, есть мгновения, которые не подчиняются ни званию, ни происхождению.

Мгновения, такие как это.

ГЛАВА 3. Слова, сказанные в полумраке

На следующий день замок проснулся шумно: слуги спешили по коридорам, повара возились в кухне с самого рассвета, а конюхи переговаривались у ворот так громко, что их голоса растекались по двору, как туман над полями. Аня, привычная к этим утренним звукам, всё же ощущала в них что-то новое – не в самих голосах, а в том, как они отзываются в сердце. Она не могла не вспомнить прошлую ночь, неспешный разговор, который, казалось, длился не больше нескольких минут, но оставил в душе длинный след, будто лёгкая, едва уловимая тропинка, которую можно увидеть только при лунном свете.

Она старалась не задерживать мысли на этом слишком долго: придворная жизнь учила осторожности, а судьбы тех, кто позволял себе мягкие слабости к людям, непохожим по положению, редко складывались благополучно. Но память о том, как лорд Арден смотрел на неё в саду – не сверху вниз, не через неё, а именно на неё, – мешала ей сосредоточиться на привычной работе. Даже обычное перетряхивание сухих трав в корзине сегодня казалось странно значимым, будто каждый стебелёк мог стать напоминанием о том, что она снова может встретить его.

Аня стояла в тёплой полутени у окна, сортируя листья мелиссы, когда почувствовала на себе взгляд. Не резкий, не властный – скорее внимательный, как будто кто-то хотел убедиться, что видит именно её, а не просто служанку, стоящую у стола. Она не сразу осмелилась обернуться, но когда всё же подняла голову, то увидела, что на пороге кухни стоит Арден.

Он не сразу вошёл. Несколько секунд он лишь наблюдал, будто пытаясь понять, не ошибся ли дверью, а затем сделал шаг вперёд – спокойный, уверенный, но без той неизбежной торжественности, что обычно сопровождает дворян в присутствии слуг. Его присутствие было ощутимым, как будто он занёс с собой в помещение прохладный воздух из коридора, и несмотря на то что Аня крепко держала корзину обеими руками, пальцы предательски ослабли, как будто сердце решило предупредить их о приближении чего-то опасного и прекрасного одновременно.

– Я искал вас, – произнёс он ровным, немного тихим голосом, будто опасался потревожить спокойствие кухни, хотя никто из занятых работой людей особо не обращал на них внимания. – Хотел убедиться, что вы… чувствовали себя вчера нормально. После поздней прогулки.

Аня не ожидала такого начала и, чтобы скрыть растерянность, слегка наклонила голову, стараясь говорить спокойно:

– Всё хорошо, милорд. Спасибо за беспокойство, но я лишь отдыхала. День был долгим.

Он кивнул, будто это был именно тот ответ, который он хотел услышать. Но взгляд его задержался на ней на мгновение дольше, чем позволяла их разница в положении. В этом взгляде не было запроса, но было внимание – то самое, которого она боялась больше всего, потому что оно было слишком лёгким, искренним, не похожим на приглядывание из высокомерия.

– Вам действительно не стоило бы выходить так поздно одной, – сказал Арден, и хотя его слова звучали строго, в них ощущалась не властная холодность, а сдержанное участие. – Сады ночью кажутся спокойными, но… всё же лучше не рисковать.

Аня стояла неподвижно, слушая каждую его интонацию, и с удивлением поняла, что это участие – едва уловимое, спрятанное между словами – вовсе не тяготит её, а, наоборот, вызывает странное, непривычное тепло, которое раскрылось где-то глубоко под рёбрами. Она знала, как нужно отвечать; правила диктовали осторожность.

– Я учту это, милорд, – сказала она тихо, стараясь не показать, что слова его тронули её больше, чем должно. – Но иногда тишина важнее страха.

Он слегка приподнял брови, будто поражённый тем, что она ответила именно так, и впервые за всё время между ними возникла та тонкая, почти неуловимая улыбка, которую он едва позволил себе. Она была не столько на губах, сколько в тени возле глаз – быстрая, сдержанная, и потому ещё более ценная.

– Возможно, вы правы, – признал Арден, чуть отводя взгляд, – но мне всё же хотелось бы, чтобы вы были осторожнее.

Его слова прозвучали почти личным пожеланием, и Аня почувствовала, как глубже втягивает воздух, пытаясь скрыть дрожь в груди. Казалось, он готов добавить ещё что-то, но из коридора раздался чей-то оклик, и Арден вынужден был отступить. Однако прежде чем уйти, он задержался в дверях, обернувшись к ней на долю секунды – достаточную, чтобы она увидела в его взгляде не только заботу, но и то тихое, непроизнесённое желание вновь оказаться рядом, пусть даже всего на несколько минут.

Аня осталась стоять одна, окружённая запахом трав и теплом кухни, но мир вокруг казался другим, будто от одного краткого визита появилась едва заметная трещина в привычных границах её жизни, и сквозь эту трещину проникал новый свет – мягкий, осторожный, но настойчивый, как раннее солнце, пробивающееся сквозь утренний туман.

ГЛАВА 4. Нить, которую никто не должен был заметить

День прошёл в обычной суете: слуги носили корзины с провизией, у конюшен хлопотали помощники конюших, а в коридорах постоянно мелькали люди, занятые бесконечными делами, которых в большом замке всегда было больше, чем времени. Однако для Ани все эти привычные звуки и запахи словно утратили чёткие границы, и каждый раз, когда она проходила мимо высоких окон или слышала шаги в дальнем проходе, её дыхание невольно замедлялось, будто где-то между стен мог появиться он – не как хозяин, не как наследник, а как человек, заглянувший в кухню ранним утром просто потому, что хотел убедиться: всё ли у неё хорошо.

Несмотря на попытки вернуть себя к привычной ясности, мысли снова и снова возвращались к его тону, спокойному, почти мягкому, хотя его голос не был создан для ласки – он был слишком сосредоточенным, строгим, привыкшим отдавать приказы, а не интересоваться чувствами тех, кто служит в его доме. Но вчера вечером, в саду, и сегодня утром, когда он стоял на пороге кухни, Аня услышала в его словах то, что не решалась назвать. И всё же это ощущение не исчезало: едва заметная, но упорная нить словно натягивалась между ними, и чем сильнее она пыталась отвести взгляд от собственных мыслей, тем яснее становилась эта тонкая, почти невесомая связь, которую никто не должен был заметить.

Ближе к полудню кухарка отправила Аню в сад за свежими пучками мяты. Дорога к саду пролегала через западное крыло, где окна были всегда открыты, пропуская вперемешку тёплый ветер и запахи цветущего жасмина. Выйдя на широкую каменную террасу, Аня остановилась на мгновение, потянув воздух поглубже, чувствуя, как внутри неё растекается приятная прохлада. Она всегда любила сад: здесь даже одиночество казалось не пустым, а умиротворённым, и каждый куст, каждое дерево будто знали её лучше, чем многие люди, среди которых она жила.

Она уже шагнула на утоптанную дорожку, ведущую к мятным грядкам, когда услышала приглушённый голос. Он был не тихим – скорее усталым, словно принадлежал человеку, вынужденному последние несколько часов слушать то, что ему явно было не по душе. Голос был знакомым, слишком узнаваемым, чтобы можно было перепутать его с другим.

Арден. Он стоял чуть поодаль, в тени старого вяза, вместе с отцом. Граф Рейвуд говорил резко, взвешивая каждое слово так, будто каждое было камнем, который нужно перенести туда, куда он считает правильным. Аня не намеревалась слушать – она знала, что подслушивание может стоить ей места в замке, – но шаг её замер сам собой: не потому что она хотела услышать разговор, а потому что в голосе Ардена звучала глубокая, не скрытая от мира тяжесть.

– Я понимаю вашу волю, отец, – сказал он сдержанно, хотя в голосе слышалось напряжение, – но… если я приму это решение сейчас, не обдумав, мы оба можем пожалеть о последствиях.

– У тебя нет времени на сомнения, – холодно ответил граф. – Семья Ферстен ждёт. Брак с их дочерью укрепит наши земли и положение. Никаких разговоров больше не будет.

Аня, словно обожжённая, внутренне отпрянула. Её разум мгновенно обострился, а сердце, ещё минуту назад спокойное, сжалось так сильно, будто попыталось спрятаться от всего мира. Конечно, у лорда давно должна быть невеста – таковы законы дворянства, и никто не станет спрашивать его, хочет он этого или нет. Но почему-то мысль об этом ранила её так, будто кто-то без предупреждения прикоснулся к хрупкой части души, которую она сама ещё не успела осознать.

Арден, не замечавший её присутствия, медленно повёл плечами, словно желая согнать непрошенную тяжесть.

– Я буду выполнять свои обязанности, отец, – сказал он ровно, но в этой ровности звучала скрытая, почти болезненная усталость. – Но прошу вас хотя бы выслушать…

– Нет, – оборвал граф холодно. – Решение принято.

Короткий звук шагов – и граф ушёл в сторону замка. Арден остался на месте, не двигаясь, будто стараясь удержать внутри себя эмоции, которые не имеет права показывать. В эту минуту он выглядел не как наследник, не как будущий правитель, а как человек, которому внезапно стало тесно внутри собственной судьбы, словно он всю жизнь шёл по дороге, которую выбирали за него другие.

Аня осторожно сделала шаг назад, желая уйти незамеченной, но камешек под ногой предательски хрустнул. Он поднял голову – медленно, будто через усилие, но когда заметил её, взгляд его изменился. Не удивление, не раздражение – совсем другое.

Небольшая тень боли, которую он пытался скрыть, растворилась в его глазах, словно её появление заставило его вернуть себе контроль над собой. Он сделал шаг в её сторону, не торопясь, но уверенно, как человек, который внезапно понял, что ему нужно именно сейчас удержаться за какое-то тихое, надёжное присутствие.

– Аня? – произнёс он мягко, будто её имя помогло ему облечь в слова нечто большее, чем простой вопрос.

Она опустила голову, пытаясь скрыть смущение, но ощущение его близости накатывало мягкой волной, тёплой и тревожной одновременно.

– Простите, милорд… Я не хотела мешать. Кухарка послала меня за мятой.

Он подошёл ближе, чем позволяла обычная вежливость, но не настолько, чтобы нарушить приличия. Достаточно, чтобы в воздухе между ними возникла лёгкая дрожь, как будто сад, листья, солнце – всё вокруг замерло в ожидании того, что будет дальше.

– Вы не помешали, – сказал он чуть тише обычного. – Вы… просто оказались рядом в нужный момент.

Эти слова прозвучали почти как признание – не в чувствах, а в том, что он позволил себе быть человеческим рядом с ней. Он отвёл взгляд на мгновение, словно опасаясь, что сказал слишком много, но затем снова посмотрел на неё, уже спокойнее, ровнее.

– Если вы направляетесь к грядкам, позвольте мне вас проводить.

Он произнёс это без надменности, будто это была не прихоть дворянина, а необходимость человека, который не хочет оставаться один на один со своим беспокойством.

Аня слегка подняла глаза, встретила его взгляд – и в эту секунду поняла, что её жизнь начала меняться ещё вчера, но теперь это изменение стало ощутимым, как шаг, с которого невозможно свернуть обратно.