Ева Витальевна Шилова
Не рой…
Кому-то не терпелось разбогатеть. Кому-то удовлетворить застарелую зависть. Кому-то хотелось любви окружающих. Некоторые стремились похулиганить и насладиться страхом окружающих. Кто-то получал возможность расправиться с объектом ревности. Кто-то жаждал мести. А кто-то просто выплескивал собственную природную злобу на всех… Но так или иначе, поимка таких «диких» магов выливалась зачастую в долгую процедуру выслеживания. И сотрудникам СМО регулярно приходилось мотаться по стране, расследуя вместе с алгвазилами местного Управления маг-контроля случаи нарушения прав граждан.
Последний случай пробуждения способностей оказался ну просто из ряда вон. Дар мага земли и повелителя металла невероятной силы обрушился на тихого, забитого жизнью и соседями сельского счетовода. И когда тот осознал, чем он отныне владеет… он озверел и припомнил односельчанам все их насмешки, подколки и издевки. Домá он просто порушил, выдернув из них несущие балки и крепления, и не всегда дожидаясь, когда жители их покинут. Кузнеца спалил на его же рабочем месте. Старосту повесил на колодезной цепи. Отказавшую ему когда-то зазнобу изуродовало самостоятельно летавшим серпом. Оставшиеся в живых жители поголовно получили ранения от разлетающихся веером собственных сельскохозяйственных орудий. Жить в этой местности стало просто невозможно, потому что прежде чем уйти дальше развлекаться, свежеиспеченный маг не только уничтожил все постройки с крышей, где можно было хотя бы дождь переждать, но и тщательно сплавил все металлические изделия, находившиеся в радиусе ста метров в огромный бесформенный ком посреди села, ставший памятником его пребыванию в невезучем населенном пункте.
А дальше все банально и предсказуемо. Маг металла начал путешествие по стране, выбрав карьеру медвежатника. А действительно, где еще брать деньги на жизнь человеку, который только и может, что повелевать металлоизделиями? И серия дерзких ограблений прокатилась по восточной части Гольдштадта. Стражи порядка, увидев первый же не вскрытый, а проплавленный сейф, мгновенно свалили проблему на представителей маг-контроля, резонно мотивируя это тем, что «проесть» металл обычный человек не способен. Местные алгвазилы из Управления маг-контроля немедленно кинулись разбираться… и застряли: факт применения маг-способностей они зафиксировали, а «привязку» к конкретному лицу определить так и не сумели. Даже визит старшего алкайда Управления маг-контроля Магнуса Линнегора не помог. Маг-отпечаток преступника был. Отпечатка для сравнения не было.
А потом этот «дикий» маг еще начал брать индивидуальные заказы на взлом. Причем, как нарочно, выбирал из них самые невероятные по степени защищенности сейфы и хранилища. И с блеском их очищал. Уже в народе зрело недовольство, что в обмен на уплату налогов они получают только очередные рассказы об отсутствии денег по причине ограблений. Уже и пресса начала активно намекать на слишком раздутые бюджеты сыскных маг-подразделений, от которых все равно никакого толку… А попытки отследить и взять преступника уже дважды закончились тем, что он умудрялся уйти, оставив после себя мертвые и полумертвые тела.
Именно тогда майр Линнегор потребовал объединения усилий всех ведомств, подчиненных суперинтенданту Лаурсену, и создания межведомственной рабочей группы. Группу возглавил сам майр Себастьян Клаусен. Из Управления маг-контроля был делегирован алгвазил Харалль Франсен, из КМО – инспектор Коре Лунн. И если майр Франсен предпочитал общение с близкими ему по положению инспекторами СМО, то тайр Лунн такими амбициями не страдал. И потому с удовольствием «обсасывал» проблему поимки Металлиста, как уже успели окрестить преступного мага, с любым, кто мог подстегнуть его мысль. С Миллой в том числе.
В процессе мозгового штурма они с Коре «вывернули» проблему задержания мага металла наизнанку. Потому что как до сих получалось? «Дикий» маг при попытке задержания легко превращал все металлические предметы вокруг себя в оружие. Не хотите получить столовым ножом в глаз? Или чтоб Вам на голову прилетела кочерга? Или чтоб ваши пуговицы ворвались в ваш же мозг, превращая его в брызги? А Милле довелось посмотреть магоснимки результатов неудачных поимок Металлиста. И они с Коре придумали целую операцию по заманиванию преступника в отдельно стоящий особняк, якобы для потрошения очередного сейфа с драгоценностями, для чего пришлось изрядно потрудиться. При этом дом со всеми окружающими постройками пришлось предварительно очистить от всего металлического. От всего в прямом смысле слова, от гвоздей до труб. И только потом Металлисту через третьи руки передали заказ на сейф в этом доме. А чтоб преступник раньше времени не заподозрил лишнего, сильнейшие маги разума наводнили помещения, постоянно транслируя вовне ощущения наличия металлических предметов. А высокомерный инспектор Снорт, как один из сильнейших, вынужден был прикидываться главной приманкой, то есть собственно сейфом с содержимым. И Металлист клюнул. И когда прозвучал сигнал к задержанию, закономерно пришел в ярости, поняв, что кроме его единственного кинжала, ничего сделанного из металла вокруг нет, а уж как он исходил чуть ли не пеной, когда его по итогу спеленали простой веревкой…
Они с Коре даже успели обсудить проблему поиска непойманного «пятого», того самого потенциального организатора группы охотников на девиц, так ловко подстроившего совращения и похищения, начав прикидывать какими именно возможностями он должен обладать, чтоб суметь не оставить практически никаких следов…, потому что что-то там явно было не так просто…, но довести до конца свои на сей счет рассуждения не успели. Коре Лунна в связи с окончанием дела Металлиста отозвали обратно по месту постоянной работы.
Уж как отбывающий Коре ее зазывал работать в КМО, уж как она сама мечтала свалить подальше от распальцованных сослуживцев, как просила-умоляла о своем переводе майра Клаусена, упирая, с одной стороны, на их с Лунном сработанность и, с другой стороны, на справедливость правомерного распределения сенсов по вверенным суперинтенданту Лаурсену подразделениям… тот так и не уступил. Пока она чуть не погибла.
Очередное, шестое выполнение роли подсадной утки на первый взгляд выглядело несложным. Их отдел уже с месяц отслеживал мага воды, которого подозревали в том, что он за отдельную плату помог одному из владельцев курортов разорить конкурента. Нет, магия у него была слабенькой, на «линзы» высокого давления, способные резать даже металл, его не хватало, и убийств за ним не числилось. Но вот создавать водяные «захваты», из-за которых чуть не утонуло пять человек, он был горазд. Или водяные «кнуты», сбивавшие купальщиков с ног, после чего те были вынуждены залечивать переломы. Или вызывать водяной «вихрь», повадившийся образовываться в абсолютной спокойной лагуне и разбрасывать купающихся как игрушки. Конечно, после двух десятидневок такой антирекламы с членовредительством никто не захотел ехать отдыхать в столь опасное место. А хозяин, тайр Свенсен чуть не оказался перед необходимостью или разориться, или уступить свое дело, но вовремя сообразил, что не бывает такого водяного «бешенства» просто так. И тут явно замешан кто-то магически одаренный, нанятый конкурентами. И немедленно нажаловался. СМО принял вызов. И установил, что единственный маг воды, который мог это устроить, это некий Франс Йохансен. И наступила очередь Миллы подставляться.
Ей показали его магоснимок и довезли до места проведения операции. Она даже не волновалась. Зайти в трактир, заинтересовать собой подозреваемого в преступлениях мага воды, оказаться за его столиком, ощутить воздействие, подать сигнал, дождаться нагрянувших инспекторов СМО, какие сложности? Все стандартно. Но в этот раз все пошло не так.
Нет, подозреваемый маг ею пусть и не сразу, но заинтересовался, и они провели за едой добрых полчаса, обсуждая последние новости, но воздействовать на нее он не торопился, и Милла забеспокоилась. Ведь если сейчас они разойдутся, то в следующий раз ее как бы случайное появление в его окружении подстроить не выйдет, а, значит, надо его спровоцировать. И когда собеседник попросил счет, она, наплевав на все правила и инструкции прямо брякнула ему:
– Знаете, а мы так и не пришли к общему мнению, зачем Вам так понадобилось рушить бизнес тайра Свенсена. Неужели тайр Хильдерсен настолько много посулил Вам заплатить?
И только тут Йохансен занервничал. И Милла ощутила, как немеет тело, ну точно, стандартное воздействие магии воды, и немедленно отправила сигнал о помощи дежурящим снаружи майрам Снорту и Абрахамсену. Она ожидала их появления, стандартного крика о запрете на движение и последующего скручивания очередного подозреваемого, вернее теперь уже стопроцентно виновника, но… никто после сигнала ей на помощь не пришел. Более того, Франс Йохансен наклонился через стол и прошипел не хуже какой-нибудь шумящей гадюки:
– Что, не торопятся тебя твои напарники спасать? И не спасут, я тоже сюда не один пришел!
Милла никак не могла понять, что происходит. То, что операция провалена, было ясно, что их тут поджидали, тоже не вызывало сомнений, не иначе какая-то сволочь слила информацию, но почему блокирована работа ее грава? Лекарь Лаустсен его только вчера тестировал, Йохансена при одной только попытке ее «придавить» должно было шарахнуть полноценным болевым импульсом, от которого выходят из строя инспектора СМО и даже мохнатые бюрли! А он сидит как сосватанный и еще умудряется угрожать! А ей нечего ему противопоставить! Только если… он ведь может принять ее за магически одаренную… и подобного явно не ждет…
И Милла покрепче перехватив в руке вилку, воткнула ее изо всей силы в кисть собеседника, а когда он заорал от боли и перестал давить на нее своей магией, приласкала его еще и бутылкой по голове. Чтоб наверняка. Она уже потом сообразила, что майры Снорт и Абрахамсен ворвались в трактир как-то очень вовремя, практически сразу после ее удара, но в тот момент смогла только пробормотать:
– Ситуация «хэта». Пакуйте клиента.
Скандал разразился уже в отделе. Не просто так задержались с визитом в трактир инспектора, не случайно не сработал грав! Проверка это была, которую негласно устраивают всем новичкам. И вместо настоящего Франса Йохансена ее проверял ранее никогда не виданный ею заместитель главного инспектора Клаусена майр Троэльс Аксельсон. А вместо стандартной «ударной» реакции ее грав, специально ослабленный Эгилем Лаустсеном, выдавал только сигнал о факте маг-воздействия. А Снорт и Абрахамсен, получив его, специально задержались, ожидая, что она предпримет в столь нестандартной ситуации.
Мысленно обозвав всех присутствующих драными собаками женского пола, Милла задумалась, а какой именно реакции от нее ждали? Чтоб она каялась и просила пощады? Рыдала? Пыталась сбежать? Пробовала торговаться? Как себя вели остальные проверяемые?
Именно это ей отказались сообщить, зато хором орали, как она посмела поднять руку и не только руку, а еще и пару столовых предметов на старшего по званию. Милла хладнокровно дождалась окончания воплей, потребовала от Лаустсена восстановления стандартных функций ее грава и немедленно послала с него вызов майру Клаусену. Тот, что характерно, не поленился прогуляться из родного кабинета в общую рабочую комнату и поинтересоваться причиной нарушения тишины. И выслушав возмущенные крики остальных, спросил Миллу о причинах ее столь кардинальных действий. Та четко процитировала:
– Пункт Устава СМО 14.7-прим: в случае отказа спецсредств, невозможности вызвать подкрепление и наличии превосходящей физической и/или магической угрозы, личному составу не возбраняется действовать по протоколу ситуации «хэта» и применять любые средства для собственного спасения.
Память у нее вполне молодая, так что вызубрить и процитировать положения Устава – это как два байта об асфальт! Формально ей даже предъявить нечего.
Майру Клаусену пришлось подтвердить правильность действий Миллы в ситуации «хэта». А действия Эгиля Лаустсена расценить как саботаж. И как не брызгал слюной инспектор Снорт, как не возмущался инспектор Абрахамсен, как не выставлял напоказ раненую конечность и перемотанную голову Троэльс Аксельсон, главный инспектор СМО не нашел в ее действиях ничего, за что следовало бы объявлять взыскание. Он даже соизволил съязвить, что в свое время неоднократно предупреждал разных приверженцев дурацких традиций о недопустимости подобных проверок, и предсказывал, что когда-нибудь особо рьяные проверялы нарвутся на неприятности, вот они и нарвались, все закономерно.
И пока остальные не придумали, чтобы еще эдакое ей инкриминировать, Милла воспользовалась случаем и попросила:
– Майр Клаусен… Вы же понимаете, что я и раньше у всего отдела была как бельмо на глазу… а после сегодняшнего случая мне здесь работать точно не дадут… Я очень прошу Вас подумать о моем переводе в КМО.
И ее таки перевели! Со скандалом, с выяснением отношений на уровне глав отделов, с привлечением в качестве арбитра самого суперинтенданта Торваля Лаурсена, с взятым клятвенным обещанием откликаться на любую просьбу прежних сослуживцев поработать подсадной, но перевели!
Переход в Контрмаготдел под крыло главного инспектора Кристена Стрема был, наверное, самой лучшей новостью с момента ее попадания на Тариану. А уж когда ее поставили в рабочую двойку не с кем-нибудь, а с Коре Лунном, Милле хотелось скакать и вопить от счастья как маленькой. И ни разу за все последующие годы она об этом не пожалела.
А уж когда выяснилось, что за успешное решение проблемы положен еще и дополнительный гонорар сверх жалования! Разные моральные терзания вкупе с угрызениями совести куда-то так быстро подевались! Оставив только незамутненную радость от возможности поиграть в «живые» шахматы, заставляя фигурки на доске поступать заранее продуманным образом. Особенно щекотало нервы то, что они даже не догадывались, что их поступки ею заранее спланированы, исходя из их психологического портрета.
Прижилась она здесь, явно прижилась, несмотря на все метания и страдания. Если вдуматься, то она довольно быстро проскочила те самые пять стадий принятия горя, описанных еще Элизабет Кюблер-Росс в шестидесятые годы двадцатого века. Психика, покореженная обстоятельствами (особенно ее обстоятельствами!), сопротивляется, и медленно запускает защитные механизмы, позволяющие не допустить нарушений в психической деятельности и не тронуться окончательно.
Сначала, когда она только осознала факт перемещения незнамо куда, было полное отчаяние и отрицание ситуации. Ну кто в здравом рассудке может в такое поверить? Хотелось изолироваться от внешних проблем, спрятать голову под подушку и сделать вид, что никаких изменений нет и не было. Поэтому первую неделю прибытия она провела в неком ступоре.
Затем пришла злость. Тут уже ей хотелось орать, скандалить, швыряться тяжелыми предметами и бить окружающие морды. Больше всего мозг разрывало от непонимания: «За что? Почему это произошло именно со мной?!» Неужели случайное касание этого стопицот раз проклятого артефакта обеспечило ей кардинальную перемену жизни? Это несправедливо! Очень хотелось обнаружить виновного в ее перемещении и выместить на нем все негативные эмоции. Наверное, именно ненависть подталкивала ее учиться, стиснув зубы, потому что разбираться с поиском виновных без знания языка и окружающих реалий невозможно.
На следующем этапе пришла очередь торга. Если уж попала туда, откуда нет выхода, попробуй устроиться хотя бы здесь. И она старалась. Она же не отказывалась трудиться, пусть и не там, куда ее старательно пытался засунуть тот чиновник-чернослив. Она терпела, вместе с Пиа ютилась в крохотной продуваемой квартирке, экономя каждый краун, чтоб хватило на самую дешевую еду и одежду. Она старательно предпринимала попытки в процессе работы в цветочной лавке привлечь внимание потенциального мужа, чтоб не оставаться за бортом жизни. Она не отказала Ольсену в том, чтобы сочинить для него «цепляющие» фразы и заработать на этом. Она старательно барахталась как та лягушка из сказки. Никто не посмеет сказать, что она сидела сложа руки и не искала выход из положения! Только найденный выход в виде госслужбы тоже радости не принес.
И попав в Спецмаготдел, она быстро ощутила на себе все признаки четвертой стадии – депрессии. Невзлюбили ее там со страшной силой… да и за что им ее любить? Слабенький дар сенса не вызывал в инспекторах подотделов желания принять не-мага как равного сотрудника, результатом чего и стала ее постоянная травля. А чего стоили их регулярные попытки превратить ее в обычную подносчицу тоффа остальным работникам? Вот тут она на собственной шкурке прочувствовала все «радости» подобного состояния: и апатию, и грусть, и пессимизм. Чему радоваться, когда что ни делай, а с точки зрения окружающих ты не больше, чем выскочка и девочка для битья?
И только попав в Контрмаготдел, Милла ощутила себя, наконец, на своем месте. Только теперь к ней пришла пятая стадия, стадия принятия. Только здесь, где ее воспринимали как нужного сотрудника, а не приблудную пришлую, взятую на службу из милости, она почувствовала, что нашла, наконец, свое призвание. Реально оценивая ситуацию, можно было сказать, что именно здесь у нее появились настоящие перспективы развития. Ее больше не пугал факт отсутствия выбора мира проживания, но вполне устраивало собственное положение и возможные последствия собственной деятельности уже не казались фатальными.
Много чего случилось за это время, но свою нишу в этом мире она заняла по праву. И теперь может позволить себе и отдельный домик, и прислугу, и приличный счет в банке, и заначку на крайний случай, и даже возможность выбирать партнера по желанию, а не по кошельку.
Милла снова потянулась в кровати. Почти двадцать лет она провела в попаданстве, и сегодня ей исполняется сорок три года. Пора позвонить горничной, чтоб принесла тофф с кростневым сиропом. И парой горячих плюшек. За завтраком надо продумать, как правильно отметить такую дату.
София бесшумно вошла с подносом, на котором кроме утреннего перекуса громоздилась гора конвертов. Лениво прихлебывая бодрящий напиток, Милла просматривала почту. Тэк-с, ну и что у нас тут? Письма? Поздравления? Приглашения? Счета? О, поющая открытка от Несса! Нет, любовника ей сегодня видеть не хочется, его время наступит завтра.
Сейчас она еще с полчасика поваляется, а потом вызовет маг-мобиль и поедет в лучший столичный салон красоты на все возможные процедуры, от массажа до маникюра, от обертывания до макияжа часов на шесть-семь, расслабляться и приводить себя в порядок, там же и перекусит чем-нибудь легким. Потом заедет в «Парящую птицу», ателье знаменитой Сусанне Йеппесен, где переоденется в давно заказанное и уже готовое платье, потом не торопясь поужинает в «Белом лебеде», а завершит вечер в театре драмы. Сегодня там дают «Перевернутый дом».
И никто из поздравляющих и пытающихся навязаться по любой причине не будет составлять ей сегодня компанию, она этого просто не позволит. И диск маг-связи отключит. Как там говáривала блистательная Джулия Ламберт? «У меня в жизни больше не будет такой минуты. Я ни с кем не намерена её делить». Права она была, такое не делится, такие моменты существуют только для себя.
Милла подумала, что и дальше в ее жизни все будет так же шоколадно.
Она ошибалась.
II. Вынул ножик из кармана…
И очнулась я от дикой боли в ноге. В мозгу проскочило что-то из прочитанного: эндартериит, атеросклероз, ой, не к ночи будь помянуты! И я попыталась заорать. И не смогла. Это ж надо, чтоб такое приключилось – нет возможности выразить собственные ощущения самым простым способом. Инсульт меня хватил, что ли? Так нет, двигаюсь без труда… А другую конечность что-то сдавило, нет, так не пойдет! Рывком высвободила не болящую правую ногу и на всякий случай лягнула темноту. О, есть контакт, кто-то верещит! Это что ж за фигня такая?
И тут загорелся какой-то непонятный свет и набежали… как же их назвать? Короче, тетки. Такие, знаете, бывают уверенные в себе и завтрашнем дне подъездные тетки. Они еще не перешли в категорию «седая немощная старушка», а крепко зацепились на уровне шестьдесят+ и проторчат в нем еще лет пятнадцать. У них всегда и на все есть свое мнение, они лучше знают, как лучше, а возражающих сразу переводят в категорию шалав и наркоманок.
И эти тетки загомонили как торговки на Привозе, а до меня дошло, что я их не понимаю. Приплыли. Вот и он, мужчина, от которого реально теряешь голову, Альцгеймер называется. Посетил, понимаешь, во всей красе! Эх, и ведь еще вчера ничто не предвещало…
А что вообще происходит? Что у меня с левой ногой? Почему с пола доносится поскуливание какой-то девицы-подростка? Да где я вообще?
Даже если предположить, что крыша поехала окончательно, это еще не повод просыпаться в какой-то халупе в обществе незнакомых теток, забывать родной язык и терять дар речи! Срочно надо разъяснить происходящее! И тут я присмотрелась к собственной ноге и чуть не заорала по второму разу. По второму разу заорать опять не вышло, но шок у меня приключился не хилый. Нога была не моя.
Мать моя женщина, папа – капитан, бабка деревенщина, дедка шарлатан! Вот как так – нога, боль в которой я чувствую, ни разу не моя! А вторая? Вторая тоже чужая. Но ощущается как моя. Шиза? Белая горячка? Болезнь Пика? Ты заканчивай рефлексировать, а лучше осмотрись, что тут твое, а что… неизвестно чье.
Ноги. Тонкие макаронообразные нижние конечности. Но кожа нежная, значит, молодые, а не просто похудевшие. Руки? Руки тоже как у бухенвальдского крепыша. И тоже помолодевшие. И бесформенный застиранный балахон посередке. И на розыгрыш все это не тянет…
А одна из теток уже вопит мне что-то, вцепившись в плечи, не иначе хочет подробностей. Тетка, как тебе объяснить, что сама не в курсе, если я даже говорить не могу? Попытка произнести хоть что-то вылилась в невнятное мычание. Тетка досадливо отмахнулась и принялась теперь трясти девицу с пола. Эй, а моей травмированной конечностью заняться? Я взвыла погромче и потыкала пальцем в болящую ступню. Опа, да у меня там ожог, то-то я думаю, что ж такое поганое ощущение. А откуда бы ему взяться? С подачи этой скулящей поганки? Ну я ей… Это ж похоже я ее так удачно лягнула, ну и правильно сделала. Ты потерпи, я еще мало тебе ногой врезала, надо было сломать чего-нибудь. Ничего, вот с ожогом разберусь, и мы плотно побеседуем… о том, зачем тут всякие шастают и с каких таких пирожков на меня покушаются… А беседовать, не понимая языка, ты как собралась? Не знаю, но просто так это не оставлю. Клык даю! Вражеский.
Тут ко мне подскочила более вменяемая, а может, просто более сердобольная тетка и начала производить над моей пострадавшей ступней какие-то странные манипуляции. Не то, чтоб я прям сильно возражала, но как-то мне казалось, что ожоги лечат несколько по-другому. Пантенолом там, Бепантеном, бальзамом Спасатель мажут, на худой конец, но не наложением рук! Мракобесие какое-то.
А может и нет… боль в ноге начала уменьшаться. Что твориться в ЭСеСеРе, дорогая Мэри! Тетка реально может денег поднять с таким даром! Теперь, главное, окончательно не сдвинуть, глядя на все происходящее…
Тетки, наконец, закончили галдеж, и самая авторитетная из них что-то коротко скомандовала, глядя на продолжающую скулить девицу. Остальные немедленно кинулись выполнять приказ: девицу увели и сами ушли. Вот это дрессура! А тетка выдала мне что-то успокаивающим тоном, махнула рукой, от чего в моей комнатушке погас свет и тоже умотала.
А я осталась в темноте ловить и пытаться пристроить на место свою ускользающую крышу. Понять ее желание удрать от нерадивой хозяйки, просыпающейся незнамо где, вполне можно, но это несколько преждевременно. Сначала следует во всем разобраться, а потом уже ехать. Я, может, и сама ей компанию составлю, если все покажется совсем беспросветным…
Место. Из того, что я успела углядеть – убогое строение с плохо прокрашенными стенами. Могли меня сюда притащить спящей, чтоб розыгрыш ощущался правдоподобным? Вполне.
Люди. Тетки как тетки, таких в любой киношной массовке как тараканов на коммунальной кухне. Могли их нанять за небольшую денежку потрындеть на неведомом языке, чтоб запудрить мне мозги? Легко.
Свет. Свет зажегся и погас от маханий старшей тетки. Мог сработать фотоэлемент? Мог.
Голос. Вся жизнь у меня не было проблем, чтоб сказать то, что чешется на языке, а тут вдруг – нате! Немота! Нет, конечно, можно было втихую вколоть анестетик, чтоб челюсть онемела, как при визите к стоматологу… но онемению уже пора пройти.
Тело. А вот здесь версия розыгрыша окончательно дает сбой. Ну не получается эту хилую тушку принять за свою, даром, что ощущается родной. Я еще раз ощупала собственные конечности и убедилась, тело практически детское, неразвитое.
Метод лечения. То, что не лезет ни в какие ворота, даже мумбайские ворота Индии. Потому что водить конечностями над ранами с умным видом умеют все псевдолекари, а вот чтоб после этого реально уходила боль… не знаю я такого метода.
И какие выводы? Вариантов-то немного. На механическое повреждение мозга не похоже, болей и дискомфорта нет. На алкогольный делирий не тянет, да и не доводилось мне напиваться до зеленых человечков. Зато похоже на истинные галлюцинации, неотличимые от реальных… которые могут возникать после специально подсыпанных препаратов, например, каннабиоидов,… а вот это не исключено… Тогда следует признать, что тебе, дорогая, «посчастливилось»: перепал практически полный глюк-набор: и слуховые, и зрительные, и обонятельные, и тактильные. И бывает это обычно при болезни Паркинсона. А вот это плохо.
Есть, конечно, еще один, самый невероятный вариант, что ничего мне не кажется, а все происходит на самом деле, но именно его сознание старательно отбрасывает. Не хочет верить потрепанный жизнью мозг, что у тебя чужое тело, а вокруг чужая реальность. Так что попробуем поспать, вдруг мне все это сниться, а завтра я проснусь дома и буду удивляться полету собственной фантазии…
И, конечно, чуда не случилось, и проснулась я в том же убогом помещении и в том же полудохлом теле. И побудка была не самая приятная. Прибежавшая ни свет, ни заря очередная тетка (клонированием они здесь размножаются, что ли?) кинула под кровать какую-то обувку, сунула мне в руки потрепанное одеяние и жестами потребовала вставать. Ау, мадам, а туалет здесь имеется? Или жители как собаки под куст бегают? Тетка продолжала настаивать на одевании, пришлось подчиниться и нацепить на рубашку-балахон нечто, отдаленно напоминающее платье. Экая страшная дерюга. Таким хорошо полы мыть, а не носить на себе. Обувь оказалась тоже не фонтан, больше похожей на больничные тапки из кожи молодого дерьмантина. А тетка уже недвусмысленно выпихивала меня наружу, видимо мое пребывание в этом закутке ее чем-то сильно не устраивало… И пришлось выходить в большой мир, поскольку мысль о необходимости посещения туалета свербела в голове, и не только в голове все настойчивей.
Открывая все двери по пути прохождения коридора, искомое я все-таки нашла. Что я могу сказать? Моя радость от решения периодической проблемы не шла ни в какое сравнение от ужаса при виде допотопных местных… эээ… удобств. Хичкока бы сюда, вот кто мог порадоваться! И даже сделать это помещение фоном для очередного убийства в одном из своих триллеров. Для общего нагнетания атмосферы страха и безысходности происходящего.
Так, а теперь кормиться! Раз уж я здесь вроде как обитаю, меня, по всем прикидкам, должны подкармливать. Столовая нашлась по запаху. Добрая сотня девиц от трехлетних карапузов до вполне почти взрослых барышень чинно восседали за столами по возрасту. Ну, и куда мне? Подергав за фартук очередную тетку, я вопросительно замычала. Та что-то протараторила и отвела меня за стол к таким же недокормышам примерно девяти-десяти лет. Пришлось сесть и съесть нечто. Так, с ходу, я бы визуально определила это как разваренную кашу с давно помершими сухофруктами, потому что вкуса в этом вареве не ощущалось…
А доев это нечто после сигнала главтетки все девицы чуть не одним движением поднялись и практически строевым шагом покинули помещение. Я только и могла, что глазами хлопать, глядя на эту репетицию военного парада. Так, а мне-то куда? За ними бежать? Или?…
Или. Меня и еще трех девчонок главтетка пригнала в кухню и, судя по всему, передала под начало местной поварихи. Та мгновенно пристроила меня с одной из них собирать использованную посуду и переносить ее в отдельное помещение с огромной, исходящей паром, лоханью, это у них помывочная, поди. А двух других определила к этой самой лохани стирать тарелки.
Таская грязную (хотя довольно относительно грязную, практически все тарелки были вылизаны чуть не до скрипа) посуду, я невольно задумалась о том, куда я все-таки угодила. Детдом? Приют? Лечебница для сирот? А что еще можно подумать, если и, сама-то я не дружу, как выяснилось, с разговорной речью, и товарки мои по уборке столовой интеллектом явно не блещут.
Та, которая вместе со мной оказалась «на посуде», похоже, аутистка. Синдром Ретта – поганая штука, характерная только для женского пола. Тут тебе налицо и задержка роста головы, и приступы одышки, и сколиоз… Главное, чтоб она прямо сейчас в эпилептическом припадке не забилась, а то будет нам весело…
А те, кто попали «на помывку», похоже не вылезают из глухой депрессухи. Опять же, все симптомы в наличии: вялость движений и речи, плаксивость, общая медлительность, попытки покапризничать. Надеюсь, у них агрессивность нигде не угнездилась, а то тоже будет не смешно…
А ты бы, вместо того чтоб издеваться над чужими недостатками, лучше бы подумала, почему сама составляешь компанию именно им, а не ушла строевым шагом со всеми остальными! Да вашу ж Машу! Меня причислили к таким же, скорбным головой! Значит, пока остальные, условно нормальные, грызут гранит наук или занимаются сложным общественно-полезным трудом, мы отправлены на простейшие, не требующие напряжения мозга, работы. Какое сказочное свинство! Так, это надо исправлять! А то так и проведу жизнь, зачахнув над грязной посудой!
Когда кухонная барщина закончилась и нас отпустили, я побрела вслед за своими напарницами. Хоть куда-то они должны пойти? Они пошли в помещение, которое можно было определить, как игровую комнату, потому что в ней находились предметы, похожие на развивающие игрушки. Уродливые куклы, мягкие копии…, наверное, животных, деревянный псевдоконструктор, нечто вроде мини-замка, столы с бумагой и подобием пастельных карандашей, н-да, негусто. Но девицы с удовольствием занялись играми, и, похоже, перестали обращать на меня внимание. Оно и к лучшему, потому что мне надо сбежать в тихое, безлюдное место и хорошенько подумать…
