Ева Меркачёва
Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах
© Меркачева Е.М., 2021
© Книжный мир, 2021
© ИП Лобанова О.В., 2021
Слово эксперта
«Я был ошеломлен глубиной и разнообразием жизни. Я увидел, как низко может пасть человек. И как высоко он способен парить. Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие. Я увидел свободу за решеткой. Жестокость, бессмысленную, как поэзия. Насилие, обыденное, как сырость.
Я увидел человека, полностью низведенного до животного состояния. Я увидел, чему он способен радоваться. И мне кажется, я прозрел.
…В этом мире я увидел людей с кошмарным прошлым, отталкивающим настоящим и трагическим будущим.
..Мир был ужасен. Но жизнь продолжалась. Более того, здесь сохранялись обычные жизненные пропорции. Соотношение добра и зла, горя и радости – оставалось неизменным».
Сергей Довлатов «Зона: записки надзирателя».
Ева Меркачева не первая, кто пишет про тюрьмы, кто поднимает тему преступления и наказания. Многие пытались разобраться и найти ответ на вопрос – почему вдруг человек совершает то, что подрывает основы общества? Почему его не пугает печальная перспектива оказаться в заключении?
Ева могла бы писать на множество других тем, но она выбрала эту, сложнейшую из всех. С первых дней работы в «Московском комсомольце» она стала проводить журналистские расследования. Некоторые них были верхом профессионального мастерства (за что коллеги тайным голосованием трижды избирали ее журналистом года). Расследования и привели ее в… тюрьму. История любого преступления обычно заканчивается там, но некоторые там же и начинаются. Чтобы раскрыть их, Ева и получила мандат члена ОНК. Долгие годы она ведет правозащитную деятельность. Посетила невероятное количество тюрем (где пытаются исправить человека, совершившего подчас самое страшное). Наверное, Ева – единственный журналист в России, которая побывала во всех колониях пожизненного заключения.
И все же почему она взялась за эту тему? Может быть, потому что считает ее главной нравственной проблемой. Почему вдруг из человека появляется чудовище, которое уничтожает других людей ради наживы, удовольствия или славы? Чудовище, готовое разрушить все и вся вокруг. Некоторые выходят из этого состояния, а кто-то – никогда. И это боль нашего общества.
Ева умеет видеть человеческую душу, по мимике и инстанциям разгадывать собеседника. Вот это и есть основа ее творческой деятельности. Она заходит в тюрьмы, она ощущает сама и передает нам всю ту боль, что там есть. Искренне и честно. Спасибо, Ева, что ты этим занимаешься. Ты замечательный журналист и потрясающий писатель. Когда-то талантливый Сергей Довлатов (в годы СССР был запрещен, но потом его произведения вошли в сотню книг, которую Министерство образования России рекомендует для самостоятельного чтения) подарил нам «Записки надзирателя», а Ева публикует по сути «записки журналиста и члена ОНК».
Павел Гусев,
главный редактор «МК»,
Председатель Союза журналистов Москвы,
член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека
Ева Михайловна Меркачёва – человек и явление вполне себе уникальное. Мягкая по внешнему рисунку поведения и при этом очень твёрдая, трезвая, проницательная и, прошу прощения, поскольку речь идёт о молодой очаровательной женщине, опытная в том, что касается правозащиты. Она – правозащитник от Бога, она просто ловит кайф, помогая людям. И вот о людях, которые нуждаются в помощи, она написала книжку. И о том, как эту помощь им не оказывают те, которые должны это делать по долгу службы. Ева Меркачёва далека от политики. Но ее оценки, в том числе и политические, точны. Вот одна, которая могла бы стать эпиграфом: «…лучше уничтожить всех, от кого пахнет свободой. Именно этой логикой руководствуются преступники – чаще не те, которые сидят, а которые сами сажают в тюрьму».
Николай Сванидзе,
журналист, завкафедрой журналистики Института Массмедиа РГГУ,
член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека
От автора
Эта книга – своего рода подведение итога моего многолетнего «тюремного служения».
Как журналист и как правозащитник я провела в СИЗО и колониях много времени. Всегда старалась помогать там, где могла, и честно рассказывать об увиденном людям. Своей сверхзадачей ставила привлечение внимания общества и власти к проблемам заключенных, сокращение тюремного «населения», улучшение условий содержания.
Вошедшие в эту книгу истории – те, что больше всего поразили меня саму, и те, к которым больше всего было интереса у общества.
Открываю книгу главой «Легендарные тюрьмы». Для меня это «Кресты», «Владимирский централ» и «Кремлевский централ» (не считая «Лефортово», этот изолятор – отдельная история). В первых двух я была исключительно как журналист, не как правозащитник. Это важная ремарка, ибо кто-то может задать вполне логичный вопрос: почему я не пишу о последних скандалах, связанных с нарушением прав человека.
Старые «Кресты» в центре Питера закрыты. Я стала последним журналистом, который там побывал. Сотрудники и заключенные понимали, что их вот-вот ждет переезд и были довольно откровенны.
Через питерские «Кресты», насквозь пропитанные тайной и мистикой, продернулась нить истории страны. В ней сидели величайшие умы и злые гении последнего столетия (всю историю бандитского Петербурга можно было изучать по одним только «Крестам»).
Я спустилась в расстрельные подвалы, изучила уникальные архивы и побывала в камерах «знатных» сидельцев. В книге я рассказываю о захвате заложников в «Крестах» устами его главного организатора (нашла его в колонии для пожизненно осужденных Мордовии, и он дал мне большое интервью о событиях тех дней). «У тех, кто оказался в «Крестах», есть два пути: очистить свою душу через православный крест или поставить крест на своей дальнейшей судьбе.» Это слова архитектора Антония Томишко, который построил легендарную тюрьму и потом сам же в ней оказался. Его призрак встречали и даже фиксировали на видео надзиратели в коридорах древнего СИЗО…
Воспетый убитым шансонье Михаилом Кругом «Владимирский централ» – на мой взгляд, главная тюрьма страны. Почти за четверть тысячелетия своего существования она «приняла» у себя рекордное количество политиков, революционеров, ученых, философов и военных. Именно потому «Владимирский централ» считали в первую очередь тюрьмой политической. В ее стенах томились великие умы, которые определяли путь всей России. В ней же коротали дни и ночи известные шпионы (к примеру, американский летчик Пауэрс) и артисты (такие, как певица Лидия Русланова). Ни в одной другой тюрьме нет камер, которые потом бы переделали в церквушки, а их сидельцев объявили святыми! Ни одна другая не держала заключенных, чьи имена были засекречены и неизвестны даже надзирателям (они были под номерами). Помимо моего рассказа о колонии вы найдете в книге интервью со старым надзирателем, который охранял особого заключенного – Василия Сталина.
«Кремлевский централ» (где когда-то сидел Япончик, а совсем недавно содержался Алексей Навальный) – СИЗО особенное. В нем я была уже исключительно как член ОНК Москвы. За восемь лет, думаю, посетила его не менее 50 раз. Я тщательно изучила историю «Кремлевского централа» и его сидельцев, и рассказываю ее вам. В одной из публикаций, вошедшей в книгу, передаю атмосферу СИЗО через. поэзию его сидельцев.
Целая глава посвящена одному из ярчайших и громких дел современной России – так называемому делу о перестрелке на Рочдельской. По размаху и скандальности эта история превзошла «дело сугробовцев» (арест высокопоставленных сотрудников ГУЭБиПК). После перестрелки за решёткой оказались и криминальные авторитеты во главе с человеком, которого СМИ называли «патриархом криминального мира» Захарием Калашовым по прозвищу Шакро, и руководители силовых ведомств во главе с начальником управления СК по Москве Александром Дрымановым.
Возможно, по отдельным моим материалам (я привожу в книге лишь некоторые) станет понятно, что стоит за этой историей и как разворачивались события. Мне кажется, это дело закончилось даже не посадкой Дрыманова, а арестом Медведева (ранее известным как Шишкан, которому СМИ приписывали славу главного авторитета страны – этот пост он якобы занял после посадки Захария Калашова). В книге есть интервью Медведева, где он высказался о перестрелке на Рочдельской. Арестовали Медведева по новой статье о «ворах в законе».
Глава «Отцы и дети» про вечные ценности – семью, семейные отношения, в которые вторгается жестокость и, как следствие, тюрьма. Одна из частей посвящена делу сестер Хачатурян, убивших своего отца. Так получилось, что я увидела их сразу после страшного преступления, когда их доставили в ИВС. Помню, меня поразило, что они говорили: «Хуже, чем было, уже не будет». Что же такого с ними «было»? Но ни в ИВС, ни в СИЗО, где я проверяла условия содержания, я не задала ни одного вопроса про преступление. Однако я провела свое собственное журналистское расследование, опираясь на материалы, которые раздобыла. Главное из этого расследования публикую в книги. Если честно – мне его и перечитывать страшно. Эта история тоже стал личной, потому что родные убитого Михаила, требовавшие жестко наказать девочек, посчитали меня одним из главных своих врагов. Они не могли смириться, что я рассказываю свою версию, даю комментарии СМИ. Я описываю, как они объявили мне своего рода «вендетту».
Уже когда книга была готова, стало известно, что СК возбудил дело в отношении мертвого Хачатуряна по факту насильственных действий сексуального характера и истязаний, и все три сестры признаны потерпевшими.
Одна из историй этой главы – про осужденного парня, которого я нашла в колонии-поселения. Семь лет он жил на улице вместе со стаей собак и не умел по-человечески разговаривать. Когда его отловили полицейские, стая бросилась на защиту (это был настоящий бой, с ранеными с обеих сторон). В приютах Тимур научился говорить, а в колонии-поселении выучился читать и писать (сотрудники покупали ему буквари и прописи). Психологи пришли к выводу, что у него поразительно развито понимание семьи. И дали это качество не люди, а собаки. Верности и преданности, которым его научила стая, он до сих пор ищет в человеческом обществе. Его история про людей и про собак, в которых на самом деле подчас больше человеческого.
Еще один бездомный, которого я встретила за решёткой, – темнокожий парень, задержанный за драку с пьяным десантником в день ВДВ. «Дитя Олимпиады» (после Олимпийских игр 1980 года в московские роддома не раз и не два подкидывали новорожденных негритят. Плоды случайной любви с членами спортивных делегаций из стран Африки были не нужны ни беспечным мамам, ни обществу). Почти двадцать лет «шоколадный лебедь» (так его прозвали в шутку в СИЗО) вел бродячую, полную приключений жизнь на улицах Белокаменной. Про то, какой была его ежедневная борьба с холодом, голодом и мафией попрошаек, он рассказал мне.
В этой же главе я рассказываю про жестокость со стороны правоохранителей по отношению к матерям и их малышам. Силовики стали себе позволять обыски на рассвете в доме, где живут маленькие дети, а суды шли у них на поводу и арестовывали обоих родителей. Я описала один день жизни женского СИЗО № 6, в здании которого в разных местах шариковой ручкой написано «МАМА» и нарисованы сердечки. Почти у всех женщин дома дети, которым они не могут даже позвонить (следователь не дает разрешения). И это для них самая страшная пытка. Вместе с коллегами и депутатами мы разработали законопроект, который позволит заключенным звонить самым близким без разрешения следователя. Я дважды говорила о нем Президенту на ежегодных встречах СПЧ (Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека). Законопроект внесен в Госдуму, и я надеюсь, будет принят. Пока же женщины-заключенные пишут открытые письма, рассказывая о «телефонной пытке» и своих душераздирающих историях (все это вы найдете в книге).
Глава «Вип-арестанты» про жизнь за решеткой тех, кому завидовали обыватели, к судьбе кого было приковано общественное внимание. Среди них – экс-губернатор Кировской области Никита Белых. Рязанскую колонию № 5, где он отбывает срок, я посетила в качестве члена Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Мы провели там встречу с осужденными, принимали от них обращения и жалобы. Но рассказываю я здесь больше о Никите Белых – на зоне он сделал «выдающуюся» карьеру: стал образцовым библиотекарем, приобщил заключенных к игре «Что? Где? Когда?» и научил корпеть над диктантами – теперь фамилию Президента они пишут без ошибок.
В Белгородской колонии, где сидели футболисты Кокорин и Мамаев, я была уже исключительно как журналист (они оба дали согласие на интервью).
Упоминаю и знаменитого актера Михаила Ефремова. Мне искренне жаль большого актера, и это, пожалуй, все, что скажу про него здесь.
Об экс-губернаторе Сергее Фургале пишу много и с удовольствием. Тысячи людей интересовались его судьбой за решеткой. Этот феномен народной любви я и пыталась понять.
Глава «Странное дело» – особенная. Все детективные истории, что туда вошли, на мой взгляд, весьма и весьма странные (другого слова тут и не подберешь) и во многом знаковые для современной криминальной России. Среди них дело бывшего главы издательства «Известия» Эраста Галумова. Руководитель следственной группы по его делу следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ Сергей Белоусов и его помощник Алексей Колобов были задержаны за вымогательство с семьи Галумова 65 миллионов рублей в биткоинах. Они недавно получили сроки. Но и сам Галумов за решеткой и рассказывает просто удивительную историю про то, как спасал «секретные списки» Президента, про британскую разведку МИ-6 и многое другое.
Дело следователя Музраева, которого считали самым близким другом главы СКР Александра Бастрыкина (арест Музраева даже расценивали именно как удар по нему) я тоже не могла обойти стороной. Главный следователь Волгоградской области, по версии следствия, якобы хотел взорвать тамошнего губернатора.
Или вот дело пожилого полковника КГБ-ФСБ Владимира Заречнева (обвинялся по экзотической статье «Обещание посредничества во взяточничестве», которую переквалифицировали на «мошенничество»). Заречнев – легенда, внедрялся в самые опасные банды и однажды даже разоблачил итальянскую мафию, за что получил награды из рук руководства СССР. О некоторых проведенных им спецоперациях сняты учебные фильмы для студентов академии ФСБ.
История Заречнева показательна – пришли времена, когда честная репутация, былые заслуги, ордена, друзья-однополчане ничто для системы. И дать гарантии, что в какой момент ты не окажешься на пути катка, сегодня не может никто. Сам Заречнев дает простой «рецепт»: оставаться человеком несмотря ни на что и верить, что любой срок рано или поздно заканчивается, а жизнь есть и за решеткой.
Еще одно странное дело – в конце 2020 года начальник ОМВД по Кизлярскому району Дагестана полковник Гази Исаев обвинен в причастности к терактам на станциях московского метро «Лубянка» и «Парк культуры» 29 марта 2010 года (тогда 39 человек погибли и более 100 получили ранения). Причем, по версии следствия, Исаев в числе прочего лично подвозил одну из смертниц. Злая ирония – полковнику был заочно вынесен шариатским судом смертный приговор как раз за его многолетнюю непримиримую борьбу с террористами. Благодаря ему было уничтожено несколько сотен боевиков.
В одном ряду с серьезными расследованиями стоит мой маленький материал про пранкера, который неудачно пошутил, упав в вагоне поезда метро и сымитировав приступ коронавируса. Его дело тоже показательное. Да, шутка неуместная, но еще более неудачно пошутили правоохранители, расследуя его дело больше года! Все это время он в СИЗО. Дома маленький ребенок. За неудачные шутки сажали разве что при Сталине. Но почему-то жестокости системы в случае с пранкером почти никто не удивился.
Одну из глав этой книги я посвятила смерти националиста Максима Марцинкевича по прозвищу Тесак. Для меня его история стала очень личной. Все последнее время за решеткой он писал мне письма или с просьбой о помощи, или рассказывая, что происходит, по его мнению, несправедливого и неправильного за решёткой. Он верил, что я могу это как-то исправить. Эта вера осталась у него со времен, когда он сидел в «Кремлёвском централе», куда я приходила с проверкой, как член ОНК Москвы. Мы много общались в камере, он старался к каждому приходу правозащитников подготовить перечень болезненных тем, предлагал решения, сообщал, в каком СИЗО и кто сильно болеет, кого мучают и т. д. Я потом проверяла информацию, и почти всегда она подтверждалась. А его инициативы (например, как сделать перевозку заключенных гуманной) были очень разумными. Еще он был находчивым и веселым. Об одной из его шуток вы прочитаете в главе про «Кремлевский централ». Я не знаю, виновен ли Тесак в том, в чем его обвиняют. Могу только говорить по своим ощущениям после общения с ним – он далеко не убийца. Он мог повести за собой молодежь, он искренне боролся с педофилами и наркоторговцами. Но что за скелеты были у него в шкафу с начала далеких 2000-х? Для меня очевидно, что все произошедшее с ним связано со страшной «казнью дага и таджика» 2007 года, на которой он, судя по моим данным, был оператором (снимал видео, возможно, не зная, чем закончится «сюжет»). Кто и с какой целью режиссировал это зверское убийство? Точно не он. Ни фантазии, ни, что главное, жестокости у Тесака на такое не хватило бы. Это сделали другие люди, которые, как мне кажется, и стоят за его гибелью.
Накануне своей смерти он сказал по телефону адвокату: «Теперь мне никто не поможет, ни Ева Михайловна, ни сам президент». А потом его нашли мертвым. И это был как вызов всем нам. То, что случилось с Тесаком, очень похоже на казнь без суда и следствия. Как во времена инквизиции.
«Будни ОНК: хождение за три горя» – эта глава состоит из описания будней общественного контроля. По-хорошему, про все это надо было бы написать отдельную книгу, но будет ли она интересна широкой общественности? Так что рада возможностью поделиться хотя бы несколькими своими материалами. Два из них – пример того, на что способны члены ОНК, если придают публичности нарушения, которые видят.
Сколько бы мы ни писали рекомендаций в журнале ОНК СИЗО № 6 (единственный следственный изолятор для женщин в Москве) и сколько бы ни говорили руководству УФСИН, там ничего не менялось, и страшный перелимит сохранялся. Но всего лишь одна моя публикация под названием «Женский АД в СИЗО 666» полностью изменила ситуацию. Также одной публикации было достаточно, чтобы вип-камеры в «Матросске» заселили простые арестанты, а жуткие камеры в подвале закрыли.
Еще в начале своей деятельности правозащитника я много писала о женщинах в СИЗО, которые нанесли столь смехотворный ущерб, что выдавать их за опасных преступниц даже стыдно, и которым не стоило определять самую жесткую меру пресечения. Это, а также то, что я несколько раз говорила о необоснованных арестах женщин председателю Верховного суда РФ Вячеславу Лебедеву (а он потом давал поручения провести анализ женских арестов) возымело действие – сажать женщин стали намного реже. К слову, помню, как он удивился, в первый раз услышав, что многодетная мать может оказаться в СИЗО по обвинению в «экономической статье», имея московскую прописку. А таких историй было тысяча и одна.
Разоблачение вип-камер было, без преувеличения, опасным. И тут благодарность тогдашнему директору ФСИН Геннадию Корниенко и его заместителю Валерию Максименко, которые поддержали меня в этой ситуации.
Я всегда руководствовалась «правилом трех дней». Если с момента обращения правозащитников прошло три дня и ничего не сделано, то я имею полное моральное право предавать это огласке. Разумеется, в экстренных случаях ждать три дня нельзя. Но вообще это как «Вам шашечки или ехать?» (нужно реальная помощь или шум в прессе?). Конечно, ехать. Приведу в пример одну историю. Однажды в СИЗО нашла генерала Минобороны. Он сидел в камере с уголовниками, мыл полы и драил унитаз, фактически прислуживал им. Когда мы зашли туда, криминалитет над генералом измывался, а он сам изображал улыбку: «Это хорошие люди, я благодарен им за все». Под предлогом сообщить ему информацию о его здоровье, мы его вывели в отельный кабинет. Там генерал зарыдал. Я впервые видела, как плачут генералы. Начальнику СИЗО мы поставили условие: или его немедленно переводят в безопасное место, или мы придаем историю огласке. Он перевел. И я рассказала об этой истории только спустя много времени и без упоминания ФИО. А еще этот случая с генералом пример того, зачем нужны ОНК. Посадить в пресс-хату его решили, конечно же, не сотрудники СИЗО. Их попросили это сделать оперативники и следователь всесильного ведомства, которое вело дело генерала. Отказать спецслужбе начальнику СИЗО сложно. Но когда правозащитники вмешиваются в дело, то он смело может сказать «ходокам в погонах» примерно так: «Я не могу вашего обвиняемого перевести в худшую камеру, поскольку он на контроле у ОНК». Подобных историй знаю множество. И именно из-за них долгое время члены ОНК были врагами нерадивых следователей, которые не скрупулезно собирают доказательства, а занимаются прессингом и выбивание признаний.
Два материала посвящены моему расследованию вымогательств в СИЗО № 3. Людям со слабыми нервами не стоит их читать. Я до сих пор волнуюсь за безопасность двух заключенных – студента и бывшего водолаза-спасателя, которые не побоялись рассказать мне тюремную правду и тем самым выступить против целой ОПГ. Водолаз выплатил вымогателям полмиллиона рублей, но издевательства не прекратились, и он вряд ли сможет забыть все то, через что ему пришлось пройти. Возбуждено уголовное дело, надеюсь, следствие доведет его до конца. Студента в конце 2020 года едва не изнасиловали, но денег от него так и не получили. Думаю, показания этого парня также лягут в основу нового уголовного дела против вымогателей.
В этой главе я рассказываю про первую в истории чеховской психбольницы проверку членами ОНК (недавно закон разрешил нам мониторить и психбольницы).
Про Чеховскую больницу – одну из самых крупных в Европе – до сих пор ходили страшные легенды. Рассказывали, как люди тут находятся даже не годами, а десятилетиями (что, к слову, оказалось чистой правдой). Не рассказывали только, что среди этих заключенных-пациентов есть те, кто совершил леденящие душу преступления.
Но они не чудовища, а больные. И в любом случае вправе рассчитывать на гуманное к ним отношение.
В этой же главе есть репортаж про работу ОНК в период пандемии. Вообще 2020 год был тяжёлым для заключенных. Люди перенесли страшные душевные муки. «С одной стороны, кажется, что ты абсолютно не защищен, с другой – ты осознаешь, что не можешь ничем помочь близким», – говорили они. Никогда еще права людей за решеткой так не нарушались, хотя это и была вынужденная мера в период пандемии.
Вот я и решила подвести итоги в прямом смысле слова исторического тюремного года и назвать его самые главные события и главных арестантов.
Мне бы хотелось, чтобы, прочитав эту книгу, вы больше узнали о современной тюрьме и о людях, которые там сидят, о тех, кто их туда отправил, о тех, кто их навещает с гуманной миссией, о тех, кто ждет их на воле. Эта книга о нас с вами, в какой бы роли мы не находились.
Весь авторский гонорар от книги прошу издательство направить на приобретение юридической и художественной литературы для заключенных.
