Ева А. Гара
За границей цветочного поля
– Этот, – сказал амбал и подтолкнул меня к троице.
Те пялились без всякого интереса. Парень в розовой куртке усмехнулся и спросил недоверчиво:
– Ты, что ли, Рою по морде съездил?
«Серьёзно?»
– Вас это не должно беспокоить, – осторожно ответил я.
– Да не ссы, мы просто любопытствуем. Чё не поделили?
– Неважно.
– Какой скрытный, – усмехнулся его приятель.
Остальные довольно загоготали. А у меня в башке поверх генерации идиотских кличек решалась наисложнейшая задача по спасению собственной задницы. И, видать, напряжение на роже отразилось, потому что этот в розовой куртке усмехнулся, закурил и жестом показал мне расслабиться.
– Ты не ссы, всё ровно, – сказал он, выпуская дым.
Конечно, всё было ровно, чёрт возьми, они по-любому принадлежали к шайке Костолома. Но даже если были друзьями Грика, едва ли он подговорил их отпинать меня.
– И всё? – удивился амбал. – Да хоть бы в рожу ему дали!
– А им не дозволено, так? – предположил я.
– Ты чё такой наглый? – удивился розовая куртка. – Мы с тобой по-хорошему, считай, по-дружески, а ты нас за кого держишь?
Он потушил сигарету и встал с трибуны. А я с каким-то нездоровым возбуждением ждал, что он мне вломит. Но он прошёл мимо, бросил окурок в ведёрко из-под мороженого и вернулся на место, спрятав руки в карманы.
– Ну а какие у вас тогда инструкции? – спросил я.
Парень в розовом кивнул амбалу, чтоб типа валил. Вытащил мобильник, набрал кому-то и угрюмо выдал:
– Привет. Подъедь на стадион, ребёнок-то больно борзый достался. Забери его на хрен. И чтоб глаза мои больше его не видели. – Он выслушал ответ и добавил: – Давай быстрее.
– Чё это я борзый?
– Слышь, пацан, я не Рой – жалеть тебя не буду.
– Ну хоть себя тогда пожалей.
Меня приятно потряхивало от ядрёной смеси гнева, страха и возбуждения.
Парень в розовом снова закурил. Он, кажись, злился.
– Слышь ты, чоппи херов, обороты сбавь. Я ж по глазам вижу, что ты неадекватный. Сожрал чё или по жизни долбанутый?
В другой момент в башке уже раздался бы щелчок, но тут внезапно мозг как будто встал на место.
– Прости… те. Я это, трухнул малость. Думал, вы типа звездюлей мне навешаете. А потом уже на адреналинчике как понесло. Пойду, короче.
– Стоять. Макс приедет – поедешь с ним.
– Ладно вам, я ж извинился. Да вы сами виноваты, не хрен было пугать. Чё я вообще оправдываюсь? Катитесь к чёрту, никуда я не поеду!
В башке пошёл отсчёт, а вслед за ним чужой голос завёл считалочку: топ-топ, один, два, три…
– Глянь, чё есть, – сказал парень, стягивая шарф. – И вот ещё. – Он показал ремень на джинсах. – Я тебе ремнём руки стяну, чтоб не дёргался, а шарфом рот заткну, чтоб не орал. И ни одна шавка на этом стадионе мне ни слова не скажет. А ты, Люций, за борзоту свою ответишь не сегодня так завтра.
Ну раз он имя моё знал, значит, точно принадлежал Костолому.
– Психанёшь – я тебя точно свяжу, – пригрозил он. – Уж избавь себя от таких унижений. Или ты пожёстче любишь?
«Один. Два. Три. Вдох-выдох».
– Да вижу, что любишь. У тебя, вон, даже хер встал. – Он хохотнул звонко. – Со мной один парень в институте учился, так у него тоже по мелочам башню срывало. Такой он бешеный был, с ним никто и не связывался. Его потом в дурку положили. Так что ты, Люций, осторожнее: не других, так себя покалечишь.
Он торжествовал, а я дрожал от злости. И чувствовал, что сейчас разрыдаюсь. Он, видать, это заметил и смягчился.
– Ладно, успокойся. На, закури. – И протянул мне пачку.
«Да пошёл ты на хер!» – звенело в башке, но я молчал. Знал, что если открою рот, то завою, как сука.
– Котик! – донеслось издалека, и тут же за спиной: – Привет!
Дэя подскочила, хотела обнять, но отшатнулась. Потом робко улыбнулась и запела:
– Ко-отик, ты чего? Я поздороваться подошла.
Всё-таки она дико напоминала Любку. И хвостики так же собрала, и ленты повязала. Красные, правда, но да по хрен. И не было в ней той дерзости и раскованности, только лёгкость и наивность. Даже верилось в её непорочность, типа как такой ангелочек может быть развратной девкой? А она была. Гербарий на досуге собирала.
Я погладил один её хвостик, такой бархатный на ощупь. Дэя воодушевилась. А меня отпустило. В башке ещё стоял туман, на краю сознания маячило смазанное лицо, светлые волосы с голубыми лентами…
…а за ними – тишина.
10
Дэя возбуждённо вещала о какой-то херне – я не слушал. В башке ширилась пустота, девчонка с голубыми лентами в светлых волосах отдалялась, превращаясь в яркую точку. А внутри разливалось вязкое спокойствие. Так хорошо было, так… И никакого фантомного зуда под рёбрами, никакого звона в черепе. Тишина.
Наверно, это было что-то типа бреда. Я будто даже достиг просветления. А потом раз – и всё исчезло. Передо мной снова стояла Дэя… и Нинка откуда-то взялась. Они любезничали, пряча неприязнь за улыбками, а словами сыпали ядовитыми. Хрен знает чего сцепились, но, когда притопал Макс, я с удовольствием свалил. А уже по дороге к машине потихоньку отразил: Нинка подошла почти вслед за Дэей, типа рада меня видеть, хотя виделись мы недавно. Тоже какую-то херню заливала. И они щебетали мне в два уха совершенно невпопад.
– Подожди, – окликнул Макс. – С тобой всё хорошо?
– Понятия не имею, – признался я.
Он пальцами слегка коснулся моего подбородка и заглянул в глаза.
– Что принял, где взял?
Спросил-то он вроде мирно, а отвертеться было нельзя. Настроение мигом сменилось на игривое, захотелось нагнать с три короба. И я нагнал:
– Таблетки.
– Какие?
– Да я-то откуда знаю?
– Где взял?
– В переулке.
– В каком? – терпеливо продолжал он допрос.
– Да какая разница? Не помню.
– Вспоминай.
Голос у него ни разу не дрогнул, ни на полтона не повысился. Макс, кажись, и не думал орать и вообще не беспокоился, будто проводил грёбаный соцопрос.
– Лю-юци-ий, вспомина-ай, – нараспев поторопил он.
Я же был на кураже, таращился на него с идиотской улыбкой и силился не заржать.
– Кошмар, – на выдохе ругнулся он.
И снова подцепил мой подбородок, аккуратно, одним пальцем. Долго рассматривал зрачки и, судя по хмурой роже, ни хрена не понимал.
– Язык покажи, – потребовал он.
Я показал.
– Какого цвета таблетки были?
– Чё ты взъелся? Уж типа расслабиться нельзя? Сами же всех «пылью» осыпаете. Я чем хуже?
Макс вздохнул, усадил меня в машину.
– Ты лучше, Люций, – выдал он и закрыл дверь.
Тут мне стало стрёмно, и, когда он сел за руль, пришлось признаться:
– Не жрал я ничего. Пошутил типа. Чё ты взъелся?
Он шумно и протяжно выдохнул, сложил руки на руле и долго пялился куда-то через лобовое стекло.
– Слушай, я не просился за тобой присматривать и тоже этому не рад, – сказал он. – Но задание есть задание. Я ведь не шпионю за тобой, а приглядываю, чтоб в случае чего защитить, понял? И я несу за тебя ответ. Не только за твоё благополучие, но и за все твои косяки, за драки, за всю дрянь, которую ты сожрёшь или выпьешь. И я не позволю тебе утянуть меня на дно.
Говорил он ровно, ни разу интонацию не поменял, но посыл был ясен. Вот только мириться с ним не очень-то хотелось.
– Да, Макс, ситуация – говно. Но раз так, давай дружить: ты не учишь, с кем мне общаться, а я не доставляю проблем.
Он категорично покачал головой.
– Нет, Люций, без компромиссов.
– Да ладно тебе, мне ж даже разболтать нечего.
– С таовскими никаких контактов. Будешь наглеть – на милость не рассчитывай.
– Вау! Неужто угрозы? Так дружбы не получится. Я ведь тоже угрожать умею. Кстати, слышал про импульсивное расстройство? Я такого дерьма натворить могу – тебя на хрен пристрелят!
Макс явно задумался.
– Хорошо, – помолчав, согласился он. – Но всякое сомнительное дерьмо будет под моим контролем. Особенно встречи с таовскими.
– Договорились.
Ничегошеньки хорошего в нашем уговоре не было. Ну типа какого хрена посторонний мужик будет контролировать моё личное пространство? Даже папаша себе такого не позволял. Но я прекрасно помнил, что винить Макса в причудах Костолома тупо. И я не винил, хотя очень хотелось. Например, за то, что он припёрся так не вовремя. Нинка по-любому после «тёмной истории» на недострое обеспокоится и допрос устроит, типа что за дела у меня могут быть с этими парнями.
А может, она знала и про дела, и про шайку, и про «тёмную историю». Про Тома и бухло она же знала.
– Нинка тоже с вами?
– Какая Нинка?
– Венская.
Он посмотрел как-то… типа разочарованно, с примесью жалости. Прямо как грёбаный доктор Чейс на клятой терапии, когда я сидел напротив, зло на него таращился и молчал. Мне было девять, и он пугал меня до жути, вечно хмурился и хищно скалился, будто сожрать хотел.
– Нет, Нина Венская не с нами.
– Может, в какой-то другой шайке? Или, прости, как там – семье?
– Этого я не знаю.
– А амбал этот?
– Какой?
– Да хрен его знает, то ли Мусик, то ли Пупсик.
Макс заржал и покачал головой.
– Таких у нас точно нет.
– Ну а эти трое, они кто?
– В розовой куртке Даник – племянник Костолома. А те двое его друзья.
– Племянник? Понятно, чё он такой смелый.
Макс недовольно скривился и выдал:
– Непонятно только, чего такой смелый ты.
Я малость опешил, пристегнул ремень и отвернулся. Настроение испортилось, и всякие паршивые мысли возобновили свои хороводы. К счастью, Макс музыку включил – болтать, кажись, не собирался, только спросил:
– Домой тебя отвезти?
– А чё, есть варианты?
– Без проблем. Куда хочешь?
«Серьёзно?»
Такая любезность малость озадачила. Ну типа секунду назад ставил жёсткие рамки и вдруг: конечно, Люций, всё что хочешь!
– Ну а ты куда обычно ездишь? Где развлекаешься?
– Мне «развлечений» на работе хватает.
– Ну а отдыхаешь как? Куда-то же ездишь.
Макс пожал плечами и неуверенно выдал:
– Просто по городу катаюсь, мне нравится за рулём. Иногда на Шитовское водохранилище. Но это далеко, и тебя я не повезу.
– Ладно, давай кататься по городу.
– На радиальную или объездную?
– Да как бы без разницы.
– Тогда на радиальную.
Макс реально любил водить: он включил ручное управление, оставив базовые настройки безопасности. И на роже у него рисовалось чистое удовольствие. Он добродушно скалился, подпевал знакомым песням, и моя компания, видать, ничуть его не напрягала. Я тоже расслабился и без интереса рассматривал город. Всё казалось чужим: что-то изменилось, что-то забылось. А в башке мелькали картинки из детства: залитые ярким солнцем улицы, зелёные деревья и ночные огни проспектов.
А сегодня было пасмурно. Накрапывал дождь, и капли на лобовом стекле разбегались во все стороны, хотя ехали мы небыстро. И маршрут у нас был случайный. Иногда даже светофор решал, куда поворачивать. Так мы проехали по главной радиальной, по центральным улицам и трижды по Павловскому проспекту. Сгоняли до Марьева посёлка – там был питомник для хищных птиц, – и вернулись по объездной. Заехали на мост – от реки дико воняло, – пересекли Августовскую площадь и остановились на парковке перед торговым центром. А я, кажись, уже понятия не имел, где мы находимся.
Макс ничего не объяснил, забрал ключ зажигания и вышел. И двери заблокировал, так что открыть их можно было только с брелока. Наверно, чтоб меня не украли, – он же типа ответ несёт. Ответчик хренов! Хоть бы музыку оставил.
Но скучать не пришлось: на парковке такая драма разыгралась! Парень на велике врезался в тележку – пакеты из неё вывалились, продукты из пакетов – тоже. А тётка, которая эту тележку катила, кинулась на парня и отхреначила его сумкой, пинков надавала. Визжала ещё бешено, матом крыла. А с виду типа приличная, в костюмчике, с причёской, всё такое. Парень еле укатил от неё. А мне и смешно было, и стрёмно. Ну как бы это ж дикая случайность, даже хрен его знает кто виноват. Но жалко было обоих.
В общем, тётка, проклиная жизнь, уселась коленями на мокрый асфальт и начала собирать продукты в пакеты. С глаз у неё капали слёзы. А мне паршиво было от собственного бессилья. Ну типа, будь на её месте мама, мне бы очень хотелось, чтоб кто-нибудь ей помог.
Когда вернулся Макс, тётка уже свалила. Она так и не заметила закатившуюся под машину консерву. Кажись, это было мясо в томатном соусе.
– Я сэндвичи купил, – сказал Макс. – Ты какой будешь: есть с сыром, с ветчиной и овощной. С ветчиной два. И водичка. – Он поставил бутылку в подстаканник. – Булочка ещё есть и рыбный ролл.
Я опешил и недоверчиво спросил:
– Ты типа и кормить меня должен?
– Почему должен? – удивился он. – А, нет, это я так. Просто. Так какой ты будешь?
– С ветчиной.
Сэндвичи были шикарные. Мы съели все. Даже невкусный овощной, правда, его пришлось делить, потому что, как оказалось, Макс просто хотел угодить и набрал всё подряд. Видать, выслуживался перед Костоломом, типа, смотри, я за ним не только приглядывал, но и заботился. Хрен знает прокатит такое или нет, но, по-моему, затея была говном.
– Слушай, ты же недавно приехал. Любишь природу? – спросил Макс.
– Ну типа.
– Тут в предместьях природный парк, «Речной дол» называется. Можем съездить как-нибудь. Друзей твоих возьмём. У тебя же есть друзья?
Был я в этом парке. Ездили как-то с классом в рамках научной работы по Экологии. Один мой одноклассник начал бросать в реку камни и зашиб зверька. Это видели только я и одна девочка. Мы ничегошеньки никому не сказали. А одноклассник до конца поездки вёл себя максимально тихо. Не лучшее воспоминание как бы, учитывая, что нам было лет по семь.
– И когда поедем?
– Можем в пятницу. Вроде тепло обещают. Ты только заранее скажи, сколько человек поедет.
– Да не вопрос.
Меня уже знатно раздражало, что Макс силился быть дружелюбным, всё корчил из себя господина Заботу. Нет, может, конечно, он реально был таким… хорошим типа. Но как-то не очень верилось в бескорыстность тех, кто связан со звездочётами. А после того, что вытворил Грик, я вообще не стремился доверять хоть кому-то.
– Слышь, а как проверить, что человек предал, а не просто накосячил?
Макс явно заинтересовался:
– Ты расскажи, что случилось, вместе подумаем.
Его участливость уже не только раздражала, но и напрягала. Интересно, это Костолом ему велел быть крайне обходительным или же Макс сам проявил инициативу? Может, таким способом собирал информацию? Это ж типа ладная тактика – усыпить бдительность, вывести на диалог. Слово за слово – и посыплются секретики.
– Забудь. Лучше скажи, кто такой чоппи? Типа псих какой-то?
Вопрос, видать, был идиотским, потому что Макс вдруг повеселел.
– Ну это, Люций, что-то вроде ничтожества. Кто ж тебя так оскорбил?
– Даник твой грёбаный.
– Понял. – Он усмехнулся. – Куда едем?
– Без разницы. Только не домой.
Макс уставился удивлённо и вроде как посочувствовал. Вот только его жалость мне на хрен не сдалась. Я зло зыркнул на него и с явной фальшью любезно выдал:
– Поехали в центр.
Он снова подтвердил ручное управление, но только теперь не скалился как полудурок. Всё хмурился и, кажись, о чём-то думал. Может, его реально обеспокоили мои проблемы, о которых он, в общем-то, ни хрена не знал. А может, злился, что никак не мог от меня отвязаться.
– Люций, а тебе сколько лет?
Вопрос был до того неожиданным, что я не сразу-то и вспомнил.
– Э, семнадцать.
– Семнадцать, а уже такой психованный?
– О чём ты?
– Ну, ты сам сказал. Что-то там про расстройство.
– Ну так, бл… Это… При чём тут возраст?
– Ладно, не заводись. Ты поступать приехал?
Он будто нарочно лез под кожу и с бездушием хирурга безошибочно прощупывал все больные места. Но почему-то в этот раз накатила не злость, а обида.
– Мне ещё год в школе, – ответил я тихо.
– А в какой учиться будешь?
– В двенадцатой.
– Правда, что ли? Прикольно!
Чему он на хрен радовался, я понятия не имел. Но своим грёбаным позитивом он реально раздражал. А в башке уже противно так звенело, отсчитывая секунды до щелчка.
– Слушай, а в каком классе будешь? У меня сестра там учится. Тоже в выпускной перешла. Лера Выхина. Она, кстати, на стадионе бывает. Знаком с ней?
– Нет.
– Познакомься. Она тебе город покажет – у нас мама экскурсионные материалы наполняет, так Лерка все их перечитала. Наверно, про каждую дыру рассказать может. Она общительная, с ней скучно не будет.
Я покивал, типа понял – учту. А он продолжил:
– Ты, кстати, хорошо учишься?
Я снова покивал. Ну как бы понятно было, что разговор односторонний и пора его заканчивать. Но Макса, кажись, прорвало, он никак не хотел заткнуться. И будто нарочно донимал своими вопросами. Я уже сто раз пожалел, что домой не поехал, а теперь в душе не чаял, по какой улице мы едем и где мой чёртов дом.
А Макс, ничегошеньки вокруг не замечая, беззаботно вещал:
– У меня сестра тоже хорошо учится. На жемчужный диплом идёт. Потом сразу на второй курс поступить сможет. В архитектурный собралась. Вообще, она больше рисовать любит, у неё даже как-то выставка была в Центральной галерее, но чертить ей тоже нравится. Она, кстати, участвует в конкурсе каком-то: если выиграет, по её проекту будут театр строить. За Тополиной, понял?
Не знал я никакой Тополиной, ни рощи, ни улицы, но снова покивал.
– Ты, кстати, вовремя приехал: в этом году среди выпускников будет разыгрываться десять мест в разных институтах. Ну это, понял, гарантированное поступление, если вдруг сам провалишься. Там какую-то анкету надо будет заполнить, а потом уже дело случая. Ты как, везунчик?
«Ещё какой!»
А в ответ только покивал.
– Слушай, а ведь говорили, что не будут в выпускные классы из других городов набирать. Ну, из-за программы этой. Тебе как зачислиться удалось? Мама пристроила?
Тут-то в башке и щёлкнуло.
– Да закрой ты свой рот! Останови, я выйду!
Макс малость опешил, заблокировал замки на дверях. Заехал в парковочный карман и заглушил двигатель.
– Прости. Я, видимо, что-то не то сказал, да?
– Открой дверь.
– Уже темнеет, и ты… Тебе надо успокоиться.
Вот только указов, что «надо» и «до́лжно», сейчас и не хватало.
– Слушай, Люций, ты же несерьёзно про расстройство? Ты ж тут… ну-у… Не знаю. Ты как вообще?
«Шикарно! Топ-топ, один, два… Чё-ёрт!»
– У меня рецепт на ридол есть. Только тебя вырубит, скорее всего. Купить?
Я оскалился. Он тоже, нервно так и до ужаса фальшиво. Ещё таращился ошарашенно и, кажись, готовился дать мне в лоб.
– Давай куплю, – опять предложил он и указал на аптеку, напротив которой мы так удачно припарковались.
– Не надо. Отвези меня домой.
– Понял. Только в клуб надо заскочить, кое-что завезти, ты не против? Я быстро, ты в машине подождёшь.
– Ладно.
Ехали мы по безлюдным улочкам, где почти не было фонарей и в окнах домов не горел свет. Только фары освещали не слишком ровную дорогу. А во дворах так вообще стоял полный мрак. Там по-любому шарились наркоши и прочая нелюдь. А вот офеням вряд ли нравилось сюда забегать, ну типа прирежут – никто не узнает.
– Остановимся? – предложил я.
– Зачем?
– Нервишки пощекочем. Глянь, как жутко.
– Не, не будем.
– Да давай, чё ты.
Я потянулся к значку парковки на дисплее, но Макс схватил и отшвырнул мою руку.
– Люций! – Он шумно выдохнул и спокойно повторил: – Мы не будем останавливаться.
– На хер мы вообще тут поехали, если ты ссышь?
– Ехать можно, останавливаться не нужно. Это территория Клинта Тао, не думаю, что нам обрадуются.
– Типа рискнут поссориться с Костоломом? Или Тао из-за Тома злится?
– Не знаю. Это не моё дело. Мы просто проедем.
Пока Макс пялился в боковое зеркало, я быстро нажал значок парковки. К счастью, она была главнее ручного управления, поэтому ИИ забрал контроль и исполнил команду. Машина затормозила у края дороги и заморгала аварийкой.
– Открой, – с абсурдной радостью попросил я и подёргал ручку запертой двери.
– Тебе приключений, что ли, мало?
– Да ладно, ни хрена с нами не случится. Тут даже нет никого. А если чё, мы всегда успеем свалить. Пять минуток – и поедем.
Макс смотрел с откровенной ненавистью и чёрт знает о чём думал, но уступил. Замки блокировки щёлкнули, и я тут же выскочил на улицу. Пахло дождём. Тишина стояла дикая, ветер шелестел. И жутко было, аж задница сжималась.
– Охренеть тут тихо.
Макс, видать, покивал: уголёк его сигареты скакнул вверх-вниз.
Жаль, небо было в тучах, а не в звёздах.
– Поехали? – позвал Макс.
Он бросил окурок – уголёк мелькнул метеором и погас на мокром асфальте.
– Да ладно же всё. Постоим. Жаль, звёзд не видно.
– В другой раз на звёзды полюбуешься. Поехали.
– Ты такой тошный! Мог меня возле аптеки оставить, так ведь нет, темно тебе. Я как бы понимаю, ты типа за меня отвечаешь и всё такое, но сейчас-то ты чё взъелся?
Бодаться с ним совсем не хотелось, но мне надо было прийти в себя. Успокоиться. Знал бы он, как нелегко усмирить ярость, когда не на что её выплеснуть. Это как проглотить чёртову гранату и надеяться, что не разлетишься к хренам собачьим!
Макс не ответил, снова закурил и зачем-то выключил фары.
Внутри приятно вибрировало, будто огромный мурчащий кот. Хотя обычно в таких случаях меня знатно потряхивало и ломало. Кот мурчал очень редко.
– Люций, поехали.
– Ещё минутку.
– Хватит! Мы должны уехать.
Он так рявкнул, что, наверно, во всех дворах услышали. Но, в отличие от Сани, хоть и злился, за руки не хватал и даже не подходил. Вроде как силился докричаться до разума, видать полагая, что он у меня есть.
– Слышь, Макс, а чё ты будешь делать, если я сейчас побегу?
– И куда? – спросил он совершенно ровно.
– Да без разницы. Во двор, например.
– Ну, пока ты ещё здесь, я прошу этого не делать.
– Даже если мы встретимся с таовскими, чё они нам сделают – звездюлей навешают? Не смеши.
Макс подошёл ближе – я видел силуэт и слышал шаги. Они были чертовски громкими. А вот голос его идеально вписывался в тишину.
– Ты просто забавляешься или правда долбанутый? – злился он. – Очнись! Ты не Костолом, с тобой нежничать не будут. Хер ты потом докажешь, что сам не виноват. Так что заткни свой рот и садись в машину, живо!
Убеждать Макс не умел. Говорил много да всё не то.
– Тебя же ко мне не просто так приставили. Почему именно тебя?
– Потому что Костолом так решил.
– Едва ли он доверил своего подопечного хрен знает кому. Значит, ты особенный.
– Даже если я особенный, а ты подопечный – мы на чужой территории.
– Да я в душе не чаю, где ваши клятые территории! Мне чё, теперь по воздуху летать? Где хочу, там и хожу!
Макс вздохнул.
– Твою мать, Люций, тебе так и хочется встрять. Вечно у вас, у долбанутых, черти в башке пляшут! Ни хера вы никогда не думаете, всё нарываетесь, будто бессмертные! О себе не думаешь, так хоть о родных подумай!
– Шёл бы ты на хер со своими советами.
Голос, на удивление, прозвучал чисто и ровно. Видать, потому что ярость немножечко улеглась. Как всегда, свернулась клубком и ни хрена не оставила, кроме пустоты. И сейчас мне совершенно насрать было и на Костолома, и на таовских, и на Макса, который без меня уехать не мог.
– Ну ты зверёныш! – Он зло усмехнулся. – Давай беги. До фонаря и обратно, понял? Я здесь подожду.
До фонаря было метров двести по темноте. Всего-то минут пять туда и обратно, если не спешить. За такое время на безлюдной улице ни хрена не может приключиться. Но Макс внезапно повалил меня на землю. Я даже пикнуть не успел, ударился лбом о бордюр и тихонько заржал.
– Всё, хватит, – сказал Макс, скрутив мне руки и чем-то связывая их. – Будешь с Костоломом – гуляй где хочешь, а я рисковать не могу, понял? Пошли.
Он помог подняться, усадил в машину, пристегнул ремнём и злобно хлопнул дверью. Сам сначала покурил, потом сел за руль, заблокировал замки и долго молчал, таращась в темноту.
– Вот ты хитрожопый! – похвалил я. – Только кровь мне вытри, а то капает.
Макс включил лампочку и, запрокинув голову, раздражённо вздохнул. Помолчал, явно о чём-то соображая, достал из подлокотника аптечку и долго возился с моим лбом. Потом налепил пластырь и досадливо поморщился.
Я заржал.
– Слышь, ты бы поменьше параноил, а то, глянь, чё натворил. Ты ж типа защищать меня должен, а не калечить.
– Просто закрой рот, пожалуйста.
Я пожал плечами и заткнулся.
Всю дорогу мы ехали молча. Макс жевал губы и хмурился. Я, кажись, знатно его достал. Может, и дел у него в клубе не было, и ехал он туда, только чтоб отказаться от роли соглядатая.
Машина плавно прокатилась по тёмному проулку и выехала на залитую белым светом мини-парковку. Макс остановился справа от чёрной железной двери и заглушил двигатель.
– Я быстро, – сказал он.
– Я с тобой.
Макс посмотрел на меня тоскливо и кивнул.
– Ладно, пошли.
Он развязал мне руки, забрал из подлокотника шуршащий свёрток и первым вышел из машины. На улице было прохладно, воняло сигаретным дымом. Вокруг фонаря ютились насекомые, а на асфальте прыгали хаотичные тени.
– Заходи, – велел Макс.
Это был тот самый коридор, где я впервые встретил Костолома. И та самая дверь, за которой Грик получал товар.
В кабинете сидели двое: незнакомый мужик и Костолом.
– Ох ты, Лютик, и ты здесь? – обрадовался он. – Знакомься: это Матвей.
Матвей кивнул. Я широко оскалился, изображая дружелюбие, и взглядом проследил за Максом. Он отдал свёрток, пошушукался с ними и двинул на выход. Я уж вперёд него рванул, а Костолом одёрнул:
– Лютик, стой. Сядь.
Оставаться не хотелось, спорить – тоже. Пришлось послушаться. Ну хоть стул ладный оказался – под задницей мягко было, как на облаке.
– Где помялся? – спросил Костолом, закуривая.
Макс вытаращил на нас огромные глаза. А меня такая радость взяла, что я готов был гнать с три короба и выше. Но сказал по уговору:
– Осы.
– И тебя осы?
– Ну типа.
– Руки покажи.
Костяшки поджили, ранки корками покрылись. Но ясно было, что подрался.
Костолом ухмыльнулся. Положил сигарету в пепельницу, обошёл стол и остановился у меня за спиной. Я малость отклонился и уставился на ровную струйку сигаретного дыма. Всё силился расслабиться, но сжимался в грёбаный комочек.
– Вы, значит, вместе с Ройландом за мёдом ходили, да, Лютик?
– О чём ты? Какой… Нет. Мы просто… – Вот и просчитались: подробности-то не придумали. – Гнездо сбили. Так, по приколу.
– Значит, бегаете хорошо? Смотрю, осы вас не догнали.
«Конечно не догнали, чёрт возьми!»
Костолом сел в своё кресло, взял сигарету, затянулся. Выпустил дым и категорично заявил:
– Я люблю ос, Лютик. И надеюсь, вы с Ройландом больше не будете разорять их гнёзда. В противном случае вас ждёт увлекательная терапия, после которой вы обязательно их полюбите. Ясно?
– Да чё-то не очень.
– Не дури, Лютик, я сегодня устал и не в настроении.
– И типа боишься сорваться? А как же любовь к осам?
– Отвези его домой, – сказал он Максу. – Потом возвращайся.
– Но ты же… – Макс осёкся и кивнул. – Хорошо.
Мы вышли из кабинета, оба пришибленные. Я сто раз пожалел, что потащился вместе с ним, лучше бы ждал в машине.
На улице Макс сразу закурил, а я бродил по парковке, пиная камушки. Домой захотелось дико, ведь папаша с его вечно либо недовольной, либо пьяной рожей не представлял опасности. А Костолом нагонял жути. Ему по-любому и орать никогда не приходилось: холодного взгляда и этих клятых аллегорий было достаточно.
Кстати, мама тоже не орала. Если я косячил, она смотрела разочарованно с лёгкой, типа понимающей улыбкой, и мне всегда становилось дико стыдно. Она не обвиняла, не злилась – ничего такого. Только расстраивалась, и это было громче всяких слов. Но она меня любила, чёрт возьми, и ни один мой проступок не ставила выше наших отношений.
– Поехали? – позвал Макс.
До дома мы доехали быстро, я даже не стал возражать, что он остановился возле подъезда. Папаша всё равно не увидит, а соседи вряд ли потащатся докладывать. Ну типа какая разница, что я разочек приехал на машине – друзья, там, и всё такое. Это же не костоломовский внедорожник, который может позволить себе только явный богатей. Там бы все близлежащие дома начали шушукаться, что смазливый сынок грёбаного алкоголика катается с каким-то мужиком на дорогущей тачке. Вот была бы потеха!
– Выходи, – тихо сказал Макс.
Он уставился в боковое зеркало и пальцами постукивал по рулю. Торопился, видать, но в открытую не прогонял – вежливый типа.
Я сидел на месте.
– Люций, пожалуйста, иди домой!
– Слышь, а тебя как угораздило с Костоломом связаться?
Он посмотрел недоверчиво и поджал губы. Видать, история у него была тёмная. Или такая же идиотская, как у Грика.
– А ты зачем интересуешься?
– Да просто. Меня вот не спрашивали, записали в ряды принудительно. Понравился типа очень.
Макс поморщился.
– Я тоже понравился, понял? А чем именно, знать тебе не надо. Иди домой.
– Чё сразу домой? Я ж понять хочу, чё ему от меня надо.
– А я-то откуда знаю, Люций? У него спроси.
– Так он не говорит. Заладил: мой да мой. Подопечным назвал – чё это вообще значит?
– Это значит, что ты не фамильяр и прислуживать не будешь.
– Ну типа ладно. А ещё?
Макс молчал. Всё пялился и пялился задумчиво, как кураторша на моего конченого одноклассника, когда в конце года не знала, что делать с его неуспеваемостью. У Макса было то же выражение – он оценивал.
– А что тебя напрягает? – спросил он.
– Ты серьёзно? – усмехнулся я. – Вся эта херня целиком и напрягает: от грёбаного носика и до самого хвостика! Туда не ходи, с тем не говори. Ты, вон, типа мимо катаешься. Все за меня чё-то решают, Костолом вообще какой-то дрянью обколол – это типа нормально?
– Ты не заводись, понял? Хватит на сегодня. Иди домой.
– Слышь! Ты чё командуешь? На вопрос ответить не можешь?
– На какой?
– Чё значит «подопечный»?
– Ну это… – Макс явно затруднялся с ответом. – Ну, номинальный сотрудник, понял? Зарплату получает, но ничего не делает.
– И на хрена такой сотрудник?
– Подопечными обычно родственники бывают. Это вроде клубной карты: она даёт привилегии, но ни к чему не обязывает. Как отличительный знак, понял?
– То есть меня тупо пометили?
– Можно и так сказать.
– И всех подопечных у вас так опекают?
Макс задумался и мотнул головой.
– Вообще-то, нет. Присматривают обычно в случае угрозы или за проблемными. А ты ещё какой проблемный.
– Ты гонишь, что ли?
– Иди домой, Люций. И позволь дать тебе совет: не перечь Костолому, он своего в любом случае добьётся. А вот методы тебе могут не понравиться. Он и не таких гордых ломал, понял? А теперь иди, мне ехать надо.
Спорить было тупо – пришлось выйти. Макс сразу уехал, а я отчаялся разобраться в этом дерьме. Буквально пару минут назад думал, что начал что-то понимать, но так ни хрена и не понял.
