Ермек Турсунов
Кирпич

Кирпич восьмой

Выдумка, вымысел, домысел… промысел

«В нашей стране всегда было щепетильное отношение к земле. Не изменилось оно и сегодня. Как отметил председатель сената КасымЖомарт Токаев на парламентских слушаниях, посвященных этой актуальной теме, «надо не только давать заверения, что сельскохозяйственные земли иностранцам продаваться не будут, но и правовыми и иными средствами обеспечить реализацию этого важнейшего положения, чтобы ни у кого не возникло желания обойти данное требование путем разного рода хитроумных схем».

Из сообщений информагентств.

Помню, когда был еще школьником, мать, уходя на работу, говорила, чтобы я прибрался дома.

Что я делал? Я запихивал по шкафам все, что валялось на виду, а мусор заметал под холодильник. Вечером родители приходили домой и радовались. Особенно отец: мол, смотри, какой молодец растет, учится да еще и матери помогает.

Через недельку начинало откуда-то фонить. Дома настораживались. Принимались искать источник по запаху. Вскоре обман раскрывался, и мне доставалось по полной.

К чему я это вдруг вспомнил?

Существуют две правды. Одна стерильная, отредактированная: газеты, сайты, телеканалы. И вторая стихийная. Сетевая. Непричесанная.

В первом случае хозяева обозначают фарватер и строго следят за глубиной киля.

Во втором хозяев нет, а значит, и порядка особого не наблюдается. Каждый пишет все, что ему вздумается.

Существуют две правды. Одна стерильная, отредактированная: газеты, сайты, телеканалы. И вторая стихийная. Сетевая. Непричесанная.

Разрешенные властью СМИ живут по уставу: об этом можно говорить, а об этом нельзя.

Сеть живет, как ей вздумается, и там нет запрещенных тем.

Все СМИ существуют за счет одних и тех же событий, просто каждый подает их под своим соусом.

Сеть всеядна. Она одинаково легко усваивает деликатесы и не брезгует отбросами.

Что в итоге?

В итоге мы наблюдаем пеструю картину мира, где каждый находит себе то, что ему по душе. И по мозгам.

В итоге границы между полуправдой и необходимой ложью размываются. Вследствие чего правда у нас имеет множество вариантов. Есть правда толпы, и есть правда единиц. Правда власти и правда обывателей. Правда чиновников и правда простых людей.

В итоге правда становится многоликой. Ею всячески маскируют. Пытаются упрятать за байкой, выдумкой, вымыслом, домыслом… В конце концов она превращается в промысел.

Разрешенные СМИ живут в пределах допустимой отваги: пиши, но подбирай выражения.

Сеть часто безрассудно смела и, увы, столь же часто анонимна. Сетевые донкихоты предпочитают скрываться за ширмой и оттуда грозить расправой. Читая их высказывания, я иной раз удивляюсь как неожиданно технический прогресс обернулся катастрофой в гуманитарном развитии человечества.

При таком раскладе любой спор превращается в непримиримое противостояние. Любое высказывание перерастает в перепалку. Общество раскалывается на своих и чужих, на врагов и единомышленников, на предателей родины и на ее радетелей.

Какие мысли приходят мне в голову в этой связи?

Дорогие мои! Друзья, товарищи, граждане, братья! Человеки!..

Что такое культура спора?

Это когда каждый имеет возможность высказаться с трибуны, не боясь затем сойти с нее под всеобщее улюлюканье. У нас вошло в правило: оратор, осмелившийся высказать свое частное суждение, сходит с трибуны оплеванный с головы до ног и следующее свое выступление начинает с неодобрительного свиста публики.

Так вот, насчет темы, которая снова разделила людей на «своих» и «чужих». Я по поводу пресловутых поправок в Земельный кодекс.

По большому счету, все разговоры сводятся лишь к одному вопросу: «Каждый может купить или только гражданин РК?»

«Каждый» в значении любой иностранец. А если «гражданин», то, значит, свой.

Когда мы говорим «иностранец», мы имеем в виду китайцев.

Китайцы нам не нравятся. Исторически. Их слишком много, и они слишком рядом. Мы опасаемся, что сегодня они купят по кусочку земли, а завтра перелезут к нам через забор со своими небольшими семействами по сто тысяч человек каждое. Такого нам не надо.

Эти опасения на уровне генетики. Страх, который складывался веками. Примерно такое же чувство неприятия испытывают те же китайцы по отношению к монголам.

А чехи недолюбливают немцев.

Арабы евреев.

Весь западный мир русских…

Так что дело это такое, можно сказать, на уровне инстинктов.

В итоге границы между полуправдой и необходимой ложью размываются. Вследствие чего правда у нас имеет множество вариантов. есть правда толпы, и есть правда единиц. Правда власти и правда обывателей. Правда чиновников и правда простых людей.

Вот если бы в поправке было написано «любой американец» или, скажем, «любой француз». Тогда б мы задумались. Наверное. Тогда б мы, может быть, даже обрадовались. Мы ведь ничего не имеем против французов. Они хорошие. У них еда вкусная, духи пахучие, язык красивый, да и вообще они далеко.

Но так прописать в кодексе мы не можем. Как не можем написать «все, кроме китайцев».

Что же делать?

Кто-то считает, что земля это такой же товар, как нефть или газ. Другие считают, что это не товар. Что это нечто другое. А как тогда?

Мораторий вроде как был объявлен. Время «на подумать» есть.

И вот здесь я не понимаю, почему нельзя все эти газеты и радио, все эти сайты с телевизором, которые, между прочим, сидят на госзаказе, переключить на интересующую всех тему и затеять реально всенародное обсуждение.

Конечно, на первых порах будет стоять привычный ор. Микрофон вообще с некоторых пор превратился во врага нации. Но это только на первых порах. Желающие размять голосовые связки отсеются. И потом, их все уже знают, горлопанов этих, готовых пошуметь на любую тему. Как говорят японцы, «большая собака никогда не мешает лаять маленьким собакам». Такие в каждом ауле были и есть. Они покричат по лают и переключатся на новую тему: благо внимание у них рассеянное и память, как у аквариумной рыбки. Останутся люди заинтересованные, разумные и знающие. Те, кто в теме. Надо будет послушать их. Послушать, что они будут предлагать и что отвергать.

Еще, я не очень понимаю, почему нельзя использовать опыт других стран? Например, тех, что находятся в списке, в который мы так настойчиво стремимся попасть. Они ведь наш ориентир? Наверняка там этот вопрос обсуждался. И давно решен. И наверняка какие-то общие моменты применительно к нашим реалиям найти у них можно.

Я не понимаю, почему надо устраивать из этого, реально касающегося всех дела, некий междусобойчик? Почему нужно всячески избегать этой темы и считать ее провокационной? Зачем создавать искусственное напряжение и без того в не очень спокойном нашем мире? Другими словами, зачем заметать мусор под холодильник?

Для справки.

Конституция США была принята 17 сентября 1787 года и не изменилась до сих пор.

Один из проектов Конституции Исландии начинался со слов: «Мы, народ Исландии, хотим создать справедливое общество. Наше разнообразное происхождение обогащает всех нас, и мы, все вместе, ответственны за наше наследие, землю и историю, природу, язык и культуру…»

Кирпич девятый

Самая долгая дорога путь от двери до помойки

«Гражданственность это донести свой окурок до урны. Государственность это сделать так, чтобы путь до очередной урны был не слишком утомительным».

Фазиль Искандер.

Поехали мы как-то на Или. Искали подходящую натуру для съемок. Было это в начале весны. Снег только стаял. И что же мы там увидели после снега?

Первое впечатление: Или это вторая после Ганга река по загрязненности. Там есть все, кроме недогоревших трупов.

Хотя, может, я не все знаю…

Примерно часа два мы ехали в одну сторону в поисках небольшого пятака, но так и не нашли. Всюду следы костров, бутылки, пластик, пакеты, мешки.

Пришлось перебираться на противоположный берег и ехать в обратную сторону. Там то же самое.

В итоге мы остановились и стали расчищать полянку для съемки. Собрали весь мусор, замаскировали следы костров и сняли наконец свою сцену.

Через пару дней поехали в горы по Навои вверх. В АлмаАрасанское ущелье. Неземная красота если смотреть издали. Заплатили, как положено, на эко посту денежки и поднялись в горы (на Или, кстати, тоже стоит эко пост).

И что же мы там увидели?

То же самое. Наши горы самые «засранные» горы в мире.

И тогда я задумался. Интересно, что надо сделать, чтобы поменять нашим людям чип, отвечающий за сознание? Почему у них, Там, все чисто, а у нас бардак? Как они решили проблему с мусором и отношением к окружающей их природе?

Мы же не пакостим у себя дома. Почему же за дверью чувство дома заканчивается? Почему уже в подъезде можно вести себя по-свински?

Про Швейцарию говорить не буду у них все вылизано так, что любой окурок, брошенный на землю, вызывает осуждение.

В Барселоне, например, всюду стоят баки. Мусорные. Как правило, их четыре: для стекла, для органики, для бумаги и для пластика. И что необычно нет характерного запаха. Даже в жару.

Как-то я оказался в лесу под БаденБаденом. Там деревья пронумерованы!

Японцы…

Я даже не знаю, куда они девают свой мусор. Такое ощущение, что его там нет.

В наших домах пакеты с мусором нередко оставляют в подъездах. Вешают на заборы. На деревья. Иные ушлаганы «забывают» пакеты у соседских дверей. Да и сама помойка общая: и пищевые отходы там, и бытовые, и все прочие.

Это в АлмаАте. А что в других городах и селах, я не берусь говорить.

Мне думается, что это большая государственная проблема. Ментальная. И системная. И с ней надо что-то делать. Не обозначать, а именно делать. И пока мы будем рассуждать, когда нас наконец примут в состав тридцати самых развитых, не мешало бы психологически к этому подготовиться.

Что имеется в виду?

Ну вот, представьте себе: нам подали знак и распахнули двери в святая святых, в число самых развитых. А как мы туда со своими пакетами и мешками?.. Конфуз может случиться.

В западных школах детям с начальных классов прививают экологическую культуру. В семьях воспитывают в человеке бережное отношение к природе и окружающей среде.

Я понимаю, что у нас этот вопрос запущен настолько, что решить его в раз не удастся. Ну хотя бы обратить на него внимание. Хотя бы базовые какие то вещи людям объяснить. И начинать нужно с детских садов. Чтобы в подкорке оставалось. Мы же не пакостим у себя дома. Почему же за дверью чувство дома заканчивается? Почему уже в подъезде можно вести себя по-свински?

Я знаю, что об этом говорится давно. Я также знаю, что у нас как бы этой проблемой занимаются. Есть целое Министерство экологии (или как оно правильно называется?). Есть какие то специализированные службы. Но все это не то. Потому что никакие министерства не переформатируют мышление и не поднимут гражданское сознание на новый уровень. Другими словами, никакой эко пост не прочистит человеческий мозг. Все эти посты точки сбора черного нала. И мы все об этом знаем.

Возможно, все это бесполезно и не совсем ко времени. У нас ведь есть вопросы поважнее. Например, стоит ли переходить на латиницу или же, скажем, устраивать дискуссии на тему, носить хиджаб нашим женщинам или не носить? Много ведь у нас споров на разные важные и суперважные темы.

Мне думается, нам всем было бы намного комфортнее спорить в прибранном мире. Когда мы наконец наведем порядок не только внутри собственного жилища, но и вокруг него. Когда экологически чистые помыслы будут сочетаться у нас с экологией внутреннего дворика.

Или я ошибаюсь?

Мне думается, нам всем было бы намного комфортнее спорить в прибранном мире. Когда мы наконец наведем порядок не только внутри собственного жилища, но и вокруг него.

Когда экологически чистые помыслы будут сочетаться у нас с экологией внутреннего дворика.

Кирпич десятый

Алтынбек

«Угрюмо думал я сегодня, что в нашей тьме, грызне, предательстве вся милость высшая Господня в его безликом невмешательстве».

Игорь Губерман.

Мы с ним учились вместе. На журфаке КазГУ. Он на казахском отделении, а я на русском.

Вместе оба потока собирали лишь на военку. А так, естественно, учились мы раздельно.

Возле общаги нашей номер пять был стадиончик. Вернее, поляна такая небольшая. Там мы играли в футбол.

Алтынбек хорошо играл. С головой, что называется. Соображал быстро. Он вообще спортивный был. Боролся неплохо, кстати.

Мы с ним иногда затевали борьбу, по дурости. Он был посильнее меня. Но я брал техникой. Занимался тогда самбо и дзюдо. У Досму хамбетова Темирхана Мынайдаровича. Секция у нас в те годы была очень сильная. Чемпионы мира там занимались. Призеры международных турниров.

Из меня чемпиона не вышло. Выполнил норматив кандидата в мастера и перешел на футбол. К Чену Андрею Буировичу. Был в КазГУ такой футбольный тренер, легендарная личность. Он когда-то сформировал костяк той сборной Кореи, которая наделала шороху в Англии на чемпионате мира 1966 года.

Они обыграли итальянцев в подгруппе и в четвертьфинале попали на португальцев. Вели 3:0 в первом тайме. Но потом включился Эйсебио и похоронил корейцев 5:3. Говорили, что потом тех несчастных корейцев, игроков сборной, пересажали по тюрьмам…

Может, врут. Не знаю.

Ну ладно, это так, небольшое отступление.

Не скажу, что Алтынбек чем-то сильно отличался от других. Знаниями, например. Или старанием. Нет. Вроде как все, ничего особенного. Но позднее некоторых наших студентов перевели в Москву. В МГУ. В том числе и Алтынбека. А в то время это был самый знаковый университет «нерушимого Союза». И туда, конечно, просто так люди не попадали. Или дарование надо было иметь исключительное, или же блат основательный. Ну и, соответственно, биографию. Некоторые ради такого дела вступали в партию.

Через какое-то время я тоже оказался в Москве. Правда, в другом учебном заведении на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Не МГУ, конечно, но тоже, скажу я вам, не хрен собачий. Серьезное заведение. Но я попал туда, скорее, по случайности. Просто повезло.

Довольно часто я приходил к своим казахам в дом аспиранта и стажера на Шверника. Алтынбек жил в большой комнате, человек на пять шесть. Жил с ними еще там приятель один. Адам его звали. То ли из Чада он был, то ли из Нигерии. Черный как смоль.

Тогда ведь советский партаппарат сильно рекомендовал дружить с народами Африки, и благодаря этой дружбе «новые африканцы», то есть детки высокопоставленных вождей Черного континента, оказывались в ведущих вузах Москвы, Ленинграда и Киева.

Так вот этот Адам, вкусив московской демократической жизни, крепко пристрастился к выпивке. У него под кроватью всегда стояла «маленькая». И он время от времени к ней прикладывался. Потом напевал приятным мелодичным голосом. То есть буквально сначала пил, потом пел.

Закончилось это тем, что в один прекрасный день за ним приехали хмурые люди в белых халатах. Если не ошибаюсь, их прислали с Канат чиковой дачи. «Скорую», по моему, Алтынбек и вызвал, потому что это уже перестало быть смешным. Адаму все время мерещились за окном какие то черти, и он порывался с ними пообниматься. А комната находилась то ли на десятом, то ли на двенадцатом этаже.

Прощались с Адамом всей комнатой. Он упирался. Грозил отмщением за подставу и обещал, что папенька направит в Москву своих головорезов и те устроят тут ночь длинных африканских ножей.

С тех пор я Адама не видел. Как и обещанных его отцовских всадников апокалипсиса.

Там же, в Москве, Алтынбек влюбился.

Она была армянкой. Знойной, высокой, ухоженной. Забыл, как ее звали. Но красивая, черт возьми.

Поначалу я посмеивался. Тупо шутил. Мол, когда вы целуетесь, куда носы свои деваете?

Дело в том, что природа одарила Алтынбека не совсем казахским носом. И, если уж совсем честно, шнобель у него был во всех смыслах выдающийся. И это еще при его худобе и несколько сутуловатой фигуре.

У «знойной женщины, мечты поэта» нос тоже был, надо сказать, традиционно кавказский. Но это ее не портило, а даже наоборот придавало особый аристократический шарм. Чего не скажешь про Алтын бека. В те годы шарма в нем не было никакого. Студентишка жалкий. Как и все мы.

Ну да ладно, с лица воду не пить, как говорится, любовь слепа, и так далее.

Влюбленный джигит, как и положено, повез свою любовь домой. Знакомить с родителями.

Насколько я понял, родители не очень обрадовались выбору сына, и прелестная армяночка из любви романтической превратилась в любовь трагическую.

Перелистнув с горем пополам эту страницу, Алтынбек застрял на симпатичной странице по имени Салтанат.

Салтанат. Ах, Салтанат! Не описать словами. Остается лишь вздыхать и возносить хвалу Аллаху за такую красоту.

На этот раз родители были четырьмя руками за, и Алтынбек устроил в Москве небольшой такой забег в ширину. почему-то в грузинском ресторане. Я, помнится, был кемто вроде свидетеля со стороны жениха.

Помню, еды было столько, что тарелки ставили одну на другую, в два ряда. И выпивкой было заставлено все так некуда рюмку пристроить. Мы тогда здорово шаркнули по душе.

А потом притащили счет. Я помню, как вытянулось лицо Алтын бека и запотели очки. Пришлось мне в дополнение к оплате снять свои часы. Золотые, между прочим. На днюху когда-то кенты подарили. Я ими очень дорожил.

Короче, улыбнулись мне напоследок мои часики. Но зато мы знатно погуляли, и повод был стоящий.

Вскоре Алтынбек закончил свою учебу и укатил обратно в АлмаАту. И вроде как устроился там на непыльную работу в КазТАГ.

А я все еще учился.

Иногда мы перезванивались. Однажды он заявился ко мне во вгиковскую общагу на Галушкина. То ли в командировку куда летел, то ли еще что. Остановился у меня, решил сэкономить на суточных.

А я позарился на его пиджак. Строгий такой. В цвет киношного режима. Я его тут же надел, и меня неумолимо потянуло к девочкам. Тогда у нас с ним размеры совпадали. Почти. Ну, может быть, он был пошире в плечах и повыше ростом. Но это несущественно. Я так думаю.

Курсы жили на последнем, шестнадцатом, этаже. Я подселил Алтынбека на ночь к одному нескучному додику по кличке Чайковский. У того место было, кровать пустовала сосед уехал.

Насчет Чайковского тут нужно сказать пару слов. Я уж и не помню, как его понастоящему звали.

Парень он был, что называется, с достоевщинкой. К тому же сибиряк. Мог заявиться в полночь, поврубать везде свет и пластинку с «Лебединым озером» на полную мощь. Потому и Чайковский.

Не знаю, то ли он на самом деле не мог жить без Чайковского, то ли ему нравилась атмосфера похорон членов политбюро (тогда ведь их хоронили исключительно под лебедей). Сложный вопрос, конечно, и ответов на него может быть множество. Как от самых незатейливых типа: «Да он дол. б полный!» До самых закомуристых: когда вкрадчивые мозгоправы ковыряются у причудливых людей в их расшалившихся подкорках и вытаскивают на свет зубодробильные диагнозы.

Как назло, на этот раз случилось то, что со страхом ожидалось, но втайне надеялось, что не случится. Только было Алтынбек ушел спать, только было закемарил заявился Чайковский. Повключал везде лампы, зарядил свою пластинку да еще и окна нараспашку раскрыл. А на дворе декабрь. Зима московская. Даже Наполеону запомнилась. Он из-за нее, можно сказать, войну проиграл.

Утром захожу Алтынбек лежит, завернутый во все, что только смог найти: половики, коврики, скатерти со столов… Разве что линолеум с пола не содрал. Укутался весь, лишь один носяра его выдающийся торчит.

– Калайсын? спрашиваю.

– Мынау, ептвамат, терезені ашып тастап уйыктайды екен, говорит («этот типок, е. мать, к которому ты меня так любезно пристроил, оказывается, спит с раскрытыми окнами»).

А потом в Москву заявились посланцы от ОлжасОмарыча. Посланцы сказали, что ОлжасОмарыч затевает в Казахстане общественное антиядерное движение и что ОлжасОмарыч велели передать, что родина отчаянно нуждается в добровольцах. И что явка строго обязательна и что обещается всемерная поддержка и что пора стать хозяевами своей судьбы и вообще патриот ты в конце концов или говно безродное?!

Я не хотел быть «говном» да еще и «безродным», экстерном закончил свои курсы и отправился спасать отечество от ядерной угрозы. «Кина» все равно в те годы не было. По территории «Казахфильма» бегали стаи бродячих собак.

К тому времени Алтынбек перешел в журнал «Арай» «Заря», куда его позвал Аширбек Копишев. Итересный, кстати, был журнал. И люди там работали талантливые.

Потом, после «Арая», Алтынбек стал главным редактором студенческой газеты «Оркен» «Горизонт».

Я к тому времени успел уже поработать в газете «Избиратель» «Аманат» органе антиядерного движения, и кое-какой опыт редакторства у меня имелся. Первое время я чем мог помогал Алтынбеку. Но довольно скоро он в этом перестал нуждаться. Сам потащил.

А потом в Москву заявились посланцы от ОлжасОмарыча. Посланцы сказали, что ОлжасОмарыча затевает в Казахстане общественное антиядерное движение и что ОлжасОмарыч велели передать, что родина отчаянно – нуждается в добровольцах.

Редакция «Горизонта» находилась там, где нынче располагается Академия искусств имени Жургенова. А до академии в этом корпусе базировался факультет журналистики КазГУ имени С.М. Кирова. Когда-то здесь мы сдавали вступительные экзамены.

Газета Алтынбека стала стремительными темпами набирать тиражи. Вскоре она стала чуть ли не самой популярной газетой страны. Конечно, погоду в ней делал не столько редактор, сколько его звездный коллектив. Ребята там работали замечательные. Тем не менее надо признать, что роль редактора в те времена имела колоссальное значение.

Алтынбека заметили в высших кругах. Он стал вхож в высокие кабинеты, которые ютились там, где нынче сидит Далматинский аки мат. В разговорах с ним я все чаще стал слышать говорящие фамилии: Нуркадилов, Жолдасбеков, Султанов, Абдрахманов…

Газета Алтынбека стала стремительными темпами набирать тиражи. Вскоре она стала чуть ли не самой популярной газетой страны. Конечно, погоду в ней делал не столько редактор, сколько его звездный коллектив. Ребята там работали замечательные. Тем не менее надо признать, что роль редакторов те времена имела колоссальное значение.

Короче, агашки проявили интерес, и это было логично. Алтынбек подходил по всем параметрам: молодой, амбициозный, с московским дипломом, контактный, одинаково хорошо говорит на обоих языках, да и вообще симпатичный малый. Схватывает все на лету. К тому же в связях, порочащих его, на тот момент он еще не был замечен.

Мы стали реже видеться. Алтынбек стал суетлив, деловит и сильно стеснен во времени. А потом я в обиде на все казахское и вовсе улетел в Штаты и оказался в SLC (Эсэлси), СолтЛейкСити столице мормонов.

Зря улыбаетесь. Любопытное, я вам скажу, место. Народ здесь живет очень набожный. Высоконравственный. Хоть и соседствует с Невадой, где официально разрешена проституция.

А вообще, история этой земли, как и многое в Америке, тоже начиналась с кровушки.

Заявились переселенцы, устроили войнушку, отобрали земли у шошонов, перевешали вождей и основали город. Возвели храмы и церкви. Построили конторы и кабаки.

Каждое воскресенье Монти мой сосед по дому, в котором я снимал комнату, будил меня, и я отправлялся в церковь, на службу с одной прелестной бабушкой по имени Мерил. Мы с ней подружились. Она преподавала мне язык.

Так вот старушенция эта была очень набожной. Не пойдешь в церковь обидится. И сидел я потом, часами, в плотном ряду мормонов и слушал ихнего попа. Батюшка что-то там бухтел про праведный путь, про то, что надо воздерживаться от грехов, про счастье всего человечества, читал отрывки из ихней главной книги «Книги мормона». Потом обходил ряды и давал каждому по кусочку пресного хлеба. Я послушно съедал кусочек тела Христа и запивал этот кусочек его же кровью.

Если честно, жилось мне первое время несладко. Экономил на всем. Питался с черными друзьями в «Макдоналдсе», то есть там, где люди, следящие за здоровьем, стараются не есть. Стирался дома. Сам. В пластмассовом тазике.

Неожиданно для себя полюбил сырые овощи. Которые с детства терпеть не мог. Однажды даже пошел и сдал кровь. За деньги. Чтобы заплатить за жилье.

Короче, как мог сводил концы с концами.

И тогда мормонский бог, видимо, решил проявить милость к чужеземцу и познакомил меня с крутыми мормонскими деятелями. Они представились как служители Церкви Иисуса Христа Святых последних дней (так оно называется полностью) и задали свой любимый вопрос: как я отношусь к Христу? Я, не задумываясь, признался, что души в нем не чаю. Не то, чтобы мечтаю с ним встретиться, но очень уважаю и ценю. Тогда они дали мне книгу Мормона, велели прочесть и назначили встречу почему то в уикенд.

Я добросовестно просидел над книгой несколько дней. Там, где не понял, спрашивал у Мерил.

Книга как книга. Та же Библия, только с выкрутасами. Мне особенно понравился пункт, в котором честному мормону разрешается многоженство.

В назначенный день я оказался за городом в огромном доме, где на заднем дворике мои влиятельные знакомцы жарили сосиски. В неформальной обстановке состоялась беседа, которая мне понравилась не меньше, чем сами сосиски. В результате чего меня наняли снимать социальные ролики для церкви под условным общим названием «Как узреть Бога».

Месяца через три я уже перестал питаться в «Макдоналдсе» и чаще стал посещать церковь. Я уже внимательнее слушал батюшку и иногда ловил себя на мысли, что полностью разделяю его убеждения.

Так прошло года три. Я уже подал на гринкарт, обрел привычный круг общения, снял квартиру в престижном районе, каждую пятницу ходил слушать блюз в полуподвальный бар «Черная вдова» и стал уже почти своим в определенных кругах, как вдруг в 1993 году раздается звонок. Из прошлой жизни.

Алтынбек:

Ей, какгыбас, кайда жнрсін? (Эй, прохиндей, где ты болтаешься?) Я не сразу сообразил так это мне казалось далеко.

Но Алтынбек стал названивать чуть ли не через день. Сообщил, что стал министром, что располагает определенными ресурсами, что грядут крутые перемены в стране, а для этого нужны свои люди и что я был бы тут очень даже кстати. Одним словом, Родина мать снова зовет, возвращайся назад, старая ты сволочь.

Во мне проснулся дух реваншиста. Огонь возмездия воспылал во мне самым нешуточным образом. Я не стал долго кочевряжиться, упаковал чемодан и дернул назад. К своим.

Мормоны напоследок покрутили пальцем у виска и с сочувствием похлопали меня по спине. Видимо, они знали о казахах нечто такое, чего не знал о них я.

Алтынбек встретил радушно. Как мне показалось, даже обрадовался.

Я тоже, надо сказать, порядком соскучился по родным лицам и первое время пребывал в приятной эйфории.

Алтынбек не врал. Он действительно стал министром. Если не ошибаюсь, министром печати и массовой информации. Так вроде это ведомство тогда называлось? Оно ж постоянно меняет свое название…

Но даже не это суть важно. Важно, что он пролез в обойму. В ближний круг, что называется. А там, как известно, в кругу этом ведется игра по крупному и ставки делаются высокие. И там не важно, какой ты именно пост на данный момент занимаешь. Там, на самом верху, движение идет не по вертикали, а по горизонтали. Сегодня ты министр культуры, а завтра секретарь Совбеза, послезавтра вице премьер, госсекретарь, зам председателя КНБ и так по круговой.

По правилам игрокам нельзя покидать стол, поскольку карты тасуются постоянно. И нельзя терять бдительность, потому что в любой момент тебе могут подбросить паленую карту и попросят освободить место. Иногда по доброму, иногда по плохому. Короче, там идет драчка нешуточная. Ну и дивиденды на кону не грошовые.

По правилам игрокам нельзя покидать стол, поскольку карты тасуются постоянно. И нельзя терять бдительность, потому что в любой момент тебе могут подбросить паленую карту и попросят освободить место. Иногда по доброму, иногда по плохому. Короче, там идет драчка нешуточная. Ну и дивиденды на кону не грошовые.

Об этом мне наперебой стали рассказывать и объяснять по ходу дружки приятели, с которыми я также встретился после долгой разлуки и не мог сразу войти в новую реальность. Поначалу мне даже показалось, что я вернулся в другую страну с заново отстроенной системой государственного обустройства. И что самое удивительное, во всей этой системе Алтынбек занимал чуть ли не ключевое место. Говорили, что он пинком открывает главную дверь и решает вопросы тетатет. То есть пользуется неограниченным доверием и способен решать любые вопросы. Что, по сути, он является на сегодня главным преемником и многие за глаза называют его серым кардиналом. Вполне допускаю, что мне привирали, но, как говорится, в каждой сказке есть только доля сказки…

Я встретился с «кардиналом». Поговорили.

Я заметил, что Алтынбек изменился. Былой простоты в нем уже не было. Это уже был не тот худосочный студентишка со Шверника. И мальчишества в нем никакого не осталось. Он стал осанистее. Солиднее, что ли. Застегнулся на все внутренние пуговицы и надел универсальный чиновничий камуфляж. И смотришь: вроде тот же самый, но уже совсем не тот. Мелькнет на секунду в глазах былое ребячество, и тут же внутренним усилием он его гасит.

Короче, Алтынбек соответствовал. Он стал агашкой.

Отчасти тому способствовало окружение. Он уже редко бывал один. Ну это уже, как водится, издержки положения. Рядом всегда толпились угодливые нукеры, готовые ухохотаться до слез любой несмешной шутке шефа. Мало кто такое выдержит. Перетерпеть надо или перерасти. Кому-то это удается, кому-то нет. И остается человек, травмированный властью, уже до самого конца в пубертатном возрасте.

Ну и хрен с ним, думаю. Если ему так нравится. Наиграется, надоест, пройдет. Он ведь головастый. Главное ведь дело делать, а там уже каждый решает за себя, по какой дороге двигаться дальше. И в какой позе.

Да и потом, мне ж объяснили умные люди: здесь так принято. По другому не получится. С волками жить.

Хотя… какие там волки… Так, падальщики одни.

И пошел я работать. На телевидение. Занялся тем, что более-менее мне знакомо. А именно спортом. Открыл внутри канала «Казахстан» отдельную программу «Спортплюс». Неплохо пошло. Программа стала набирать рейтинги. Спорт всегда вызывает всеобщий зрительский интерес.

В 1997 году Алтынбек назначил меня гендиректором РК ТРК Республиканской корпорации телевидения и радио Казахстана. В корпорацию также входили телеканалы «Казахстан» и «Алатау». Плюс радио с газетой.

Первым делом я затеял ремонт в главном корпусе. Старожилы не могли вспомнить, когда там это было в последний раз. Поменяли, почистили все. Побелили. Запахло свежей краской.

Обновили значительно сетку вещания. На канал потянулись рекламодатели.

Время от времени мы с Алтынбеком встречались. На футбольном поле.