Елизавета Савиных
Пороки

Я знал это и переживал за отца, пытался сделать так, чтоб он опомнился, но всё тщетно. Он, как в русском заезженном сериале, был слеп и опьянён мнимой любовью, которая оказалась простым животным влечением.

Его удар я запомнил навсегда и не мог с этим смириться, тогда я покинул дом. Уехал в другой город, и там прошло несколько лет моей жизни, которые я даже не помню.

Он звонил мне, писал, искал меня… Я обо всём этом знал, но моя гордыня не позволяла пойти к нему на примирение. Я упрямо игнорировал всё, меня пожирала обида, злость, я не понимал, почему он выбрал какую-то падшую женщину, а не родного сына, который всегда был с ним и за него.

Вернулся я только тогда, когда к моему дому, который я приобрёл на собственные деньги, подошёл мой давний знакомый и сказал, что у моего отца была сложная операция, он долго не выходил из комы, а сейчас находится в тяжёлом состоянии.

Тогда я, ослеплённый слезами и болью, ринулся к отцу, позвонил ему. Он ответил, я тогда спросил: «Пап, папочка, привет! Как ты? С тобой всё хорошо?» А этот никогда не унывающий, вечно весёлый, по-настоящему сильный и мужественный человек радостно, но с грустинкой в голосе, особым теплом и бархатом ответил: «Сын, родной мой, родной, здравствуй. Я так рад тебя слышать, думал, что уже и не услышу твой голос никогда. Всё-таки услышал, Бог, значит, ещё милостив ко мне. А я нормально, жить буду, ещё 100 лет проживу. Ты прости меня, сын, Сашенька. Вспылил я тогда, до сих пор виню себя за это». Он говорил очень слабым голосом, почти умирая, но делая вид, что всё хорошо. Я слышал, как он плакал.

У меня тогда перехватило дыхание, анимело тело, душили горечь и слёзы, сердце дрожало и болело. Я уверял отца, что это я дурак, а он ни в чём не виноват, но этот человек не слушал меня.

Я приехал, вбежал в дом, запинаясь, забежал в комнату, где он, лёжа в кровати, был окружён врачами, а рядом не было ни одного родного и близкого человека.

Я застыл на мгновение в комнате около двери, отец немного повернул голову в мою сторону, посмотрел на меня, улыбнулся и… замер…

Он умер… Умер, смотря на меня, и улыбался тому, что я вернулся.

И вот он мёртвый с открытыми голубыми глазами и улыбкой. Я – это последнее, что он увидел. Может, он умер счастливым, что хоть кто-то пришёл к нему в такой тяжёлый момент, в его последний момент.

Я виню себя, я эгоист. Нет слов, которые смогли бы передать всю горечь и боль.

Меня до сих пор мучает то, что я не успел сказать отцу спасибо, я никогда этого не говорил и никогда уже не скажу.

Я вышел из своих раздумий и воспоминаний из-за детского голоса:

– Александр, у вас слёзы потекли. Неужели моя история вызвала такие эмоции? Вы не расстраивайтесь, всё ведь хорошо.

Я промолчал, ничего не ответив, и мы направились в дом. Мальчик начал направляться к выходу, смотря себе под ноги и пиная сухие листья. Я заметил это и сказал:

– Сегодня ты ночуешь у меня. Пойдём, тебе приготовят комнату.